to the Corinthians

Портупея лежала на плечах почти нежно. Качественная кожа, изготовление на заказ. Коринфянин даже оставил в живых мастера: руки у него были куда ценнее глаз, но руки его не интересовали. Два ножа – технически требовался всего один, но Коринфянину нравилось ощущать тяжесть лезвий с двух сторон – удобно устроились в недрах ножен. Предвкушение лизало под ложечкой так приятно. Возможно, Коринфянин возлагал на Джейка излишне большие надежды, но с другой стороны, тот еще ни разу не разочаровал. Ему приходилось работать в самых разных условиях, от темной подворотни до прекрасно освещенных апартаментов, но полумрак он любил больше всего, полумрак фокусировал, не отвлекал внимание и оставлял все несущественное где-то за границей их двоих, находящихся лицом к лицу. Вот и сейчас мир сузился до Джейка – пахнущего сыростью и сигаретами, с завившимися в кольца от лондонского тумана волосами, и неизменно готового ко всему. Джейк не тянулся целоваться, и тем отличался от прежних его любовников. Коринфянин взял его лицо в ладони сам, но коснулся поцелуем век, поочередно справа и слева, ощущая упругость глаз под кожей и прихватывая губами длинные ресницы. – И я рад тебя видеть, – Джейк пошутил ершисто, но не попытался отступить, не смущался и не старался оттянуть момент. Всегда шел только к цели, ради которой они тут собрались. – Удивлен, что ты не отступил. – Не удивлен, – поправил Джейк, снимая куртку и осматриваясь. – Не удивлен, – признал Коринфянин.  Больше он был удивлен тем, как, оказывается, ждал этой встречи. Джейк уселся на подготовленное для него место. Коринфянин отдавал себе отчет, что, вероятно, одеяние Джейка имело не только исцеляющие свойства, но и придавало сил, возможно, несло какое-то скрытое оружие, однако надеялся, что Джейк, во-первых, не вызовет его сразу, а во-вторых, что все-таки что-то смыслил в связывании. Джейк одобрительно кивнул, осмотрев приготовленные веревки: – Ты успеешь убраться, если мне не понравится. Коринфянин встал на колени, начиная привязывать Джейка с ног. Тот сидел расслабленно, но на лице читалось, на какие мысли наводит Коринфянин, расположившийся между его колен. Коринфянин мстительно провел ладонями по бедрам, Джейк прищурил свои прекрасные глаза. Вообще-то, Коринфянин привык сперва трахаться, а потом вырезать глаза, но с Джейком получалось наоборот, и это будоражило. Джейк сложил руки  за спиной: обхватил ладонями локти, давая перехватить веревками как следует. Коринфянин снял пиджак, ощущая всем собой взгляд Джейка, скользящий по портупее и светлой ткани пуловера, облегающей грудь и спину. Снял очки и убрал во внутренний карман пиджака. – Не испачкаешься? – Ни разу не пачкался. – Ножи у тебя всегда с собой? Как и гондоны? – Джейк склонил голову к плечу, косо улыбаясь. Коринфянин мягко рассмеялся. Он наконец чувствовал страх Джейка. Этот страх вовсе не останавливал, напротив, он, очевидно согласился на все именно потому, что хотел испытать этот страх, и Коринфянин в высшей степени ценил это в Джейке. – Конечно. Мало ли, когда подвернется случай. – Мне пора ревновать? Есть повод? – Джейк прищурился, не переставая улыбаться. – А есть право? – Ауч, это было больно. – Будет больнее, – Коринфянин отстегнул крепеж ножа. Джейк проверил на прочность веревки и распахнул глаза шире. – Ну давай, – он облизнулся, и Коринфянин повторил движение. – По одному, я хочу видеть, как ты их ешь. Коринфянин перекинул через Джейка ногу и, ощущая чужое возбуждение, устроился у него на бедрах. Удобно и совсем близко.  Лицом к лицу. Коринфянин не отказал себе в удовольствии рассмотреть. Белый, очень чистый белок, только за краем глазницы розовеющий сосудами. Глаза физически здорового человека, свободные от желтизны и мути. Слегка искрящиеся безумием на границе того мрака, дальше которого Коринфянину не удавалось заглянуть. Коринфянин вытащил платок и положил его Джейку на плечо, чтобы был под рукой, пальцами левой раздвинул веки, прижимая за так удобно длинные ресницы к краям глазницы. Правой достал нож и провернул в пальцах. Джейк проследил за движением: глаз, влажно блестя, провернулся, выставляя напоказ прозрачный край глазной мышцы. В первые разы Коринфянин, бывало, терпел фиаско: глаза, которые он так жаждал заполучить, хоть и были не самым хрупким органом человеческого тела, тем не менее, не выдерживали неаккуратного обращения, и пришлось как следует потренироваться, чтобы достать глазные яблоки целиком, при этом минимально повреждая остальное тело. Сейчас он знал: главный секрет в том, чтобы использовать большие пальцы.  Глаз у Джейка начал слезиться, слезы скатывались к виску и терялись в волосах. Сидел он по-прежнему неподвижно, Коринфянин чувствовал его ровное дыхание и сильные удары сердца. Он коснулся ножом внешнего угла глаза. Джейк выдохнул чуть резче, но, кажется, больше от холода наконец коснувшегося его лезвия, нежели от самой боли. Кожа поддавалась остро заточенному лезвию и послушно расходилась. Это был первый урок в охоте на глаза: отверстие в человеческой коже меньше, чем глаз, который предстоит извлечь.  Джейк сейчас смотрел прямо на Коринфянина, но тот не отвлекался. Веки теперь удавалось растянуть куда шире. Коринфянин единым точным движением заправил сперва нижнее, а потом и верхнее веко под глазное яблоко. На этом этапе Джейку еще не было по-настоящему больно, это он мог терпеть, хотя слезы, теперь смешанные с кровью, текли теперь сплошным потоком. Пришло время платка. Коринфянин через ткань, чтобы не выскальзывало, прижал глазное яблоко. Джейк оскалился и взвыл через сжатые зубы, опаляя горячим дыханием ладонь.  Но все еще не вызывал свое одеяние и не пытался как-то остановить происходящее. Коринфянин облизнулся и – он гордился, что руки у него никогда не дрожали – отсек боковую мышцу от глаза. Потекла кровь из рассеченной венки.  Стоило бы ожидать, что Джейк начнет вырываться, невозможно, чтобы человек переносил такую пытку по своей воле, но то ли Джейк не был человеком, то ли в нем что-то было очень не в порядке, но Коринфянин чуть пошевелился и утвердился: Джейк все еще был возбужден. Коринфянин вставил кончик большого пальца в образовавшееся между глазом и мышцей углубление и поддел глаз, выталкивая его, через платок обхватил пальцами глазное яблоко и потянул. Еще три разреза по кругу, осторожно, чтобы не повредить тонкое дно глазницы, за которым так близко находится мозг, и вот глаз с его обладателем соединен уже одним только белым нервом, толстым и прочным – и самым мощным источником боли во всем происходящем.  Лоб Джейка покрылся испариной, у него мелко тряслись от боли отдельные мышцы, но он терпел, и это приводило Коринфянина в болезненно-уродливый восторг. Он оттянул глаз еще чуть-чуть и, отодвинув лезвием покалеченное веко, достал до нерва. Джейк наконец закричал. Коринфянин полюбовался завернутым в платок глазом и показал Джейку: – Готово. Джейк под ним изнуренно дышал, половина его лица была в разводах крови и слез, лоб был мокрым от пота, но он хрипло смеялся высохшими и растрескавшимися от дыхания через рот губами. Облизнулся, закусив самую крупную и кровящую трещину. – Хах, bello, ты и правда не испачкался. Что теперь? Коринфянин извлек глаз из складок ткани. Джейк оставшимся глазом внимательно следил за тем, как он подносит глаз к своей глазнице, жадно раскрывшей зубы в предвкушении. Знал ли Джейк, что и как увидит Коринфянин? Под давлением зубов глаз лопнул, растекаясь теплым студнем, и вместе с его вкусом маленький язык, который Джейк называл милым, ощутил резкий вкус воспоминаний. Череда образов начиналась взглядом сквозь толщу воды, сменялась болью, потом гневом, снова болью, короткой вспышкой острого удовольствия, опять болью, и так много раз до тех пор, пока, как долина лунным светом, не озарилась мягким чувством благоговения и восхищения, а после снова боль, острота и боль, которые в самом конце, будто бушующая река наконец нашла место разлиться, сменились спокойствием. И его, Коринфянина, лицом, пока еще очень четким, потому что воспоминание было совсем свежим. Коринфянин опустил голову, которую всегда запрокидывал, чувствуя вкус чужой жизни. По щеке пародией на джейковы слезы скатилась бурая капля крови, упущенная неплотно смыкающимися на зубах веками. Коринфянин тщательно промокнул платком, как делал всегда. Джейк уже дышал ровнее, свыкаясь с болью в изрезанном глазу. Веки распухли и почти сомкнулись, так что теперь было не так уж и видно, что закрывают они пустующую глазницу, плачущую кровавыми слезами. – Ну как, вкусно? – поинтересовался Джейк.  Голос у него был сорван. – Невероятно. Лучшее, что я пробовал. – Милый маленький язычок доволен, – Джейк подмигнул оставшимся глазом. Коринфянин сделал паузу на один поцелуй в пока еще целое веко. Он было вытащил второй нож – инструменты, вообще-то быстро тупились даже о мягкие ткани, и менее болезненно будет свежим – но Джейк откинул голову. – Ты можешь забрать второй, но тогда мне придется убить тебя. – Ты так уверен, что сможешь?  – О, я очень постараюсь. На мгновение вызов срезонировал внутри кошмарным желанием спровоцировать, напасть, удержать, запугать и продавить, но… Создатель на сей раз знал, что делал. Да и Джейк заслуживал благодарности – и своего рода взаимного уважения за столь щедрый подарок. Коринфянин принял окончательное решение оставить Джейку второй глаз вместе со всеми секретами, которые тот все еще хранил. Познанный наполовину, Джейк был ничуть не менее привлекателен.  Коринфянин не стал тратить время на развязывание веревок, ведь у него в распоряжении был отличный острый нож. Джейк пока не пытался встать, у него явно затекли все конечности, вдобавок от резко восстановленного кровообращения с одной стороны и кровопотери и боли с другой кружилась голова. Коринфянин даже в какой-то момент положил ему руку на плечо, страхуя от падения, и Джейк потерся окровавленной щекой. Он не торопился с целительным одеянием, и Коринфянина это вполне устраивало. – Не боишься, что рана уже не залечится? – Костюм действует на все, что не успело зарубцеваться. У меня был, хм, случай проверить. Улыбка Джейка, немного пьяная, расфокусированный взгляд и хриплое дыхание вместе составляли весьма… возбуждающую картину. Джейк зашевелился, поднимаясь на ноги, и Коринфянин пришел на помощь: раскоординированность движений внушала некое опасение за его устойчивость. Джейк едва слышно засмеялся, адреналиновый откат расширил оставшийся зрачок, а заодно и сосуды, даря эйфорию, заметную даже со стороны. Он послушно позволил довести себя до поверхности, игравшей роль постели, и уложить. Коринфянин наблюдал, как Джейк реагирует на прикосновения: его мозг сейчас путал сигналы боли и удовольствия, и на каждый поцелуй он сперва морщился, но потом все же выдохнул, расслабился, раскинул руки в стороны, доверяясь снова. Джейк позволил себя раздеть, с коротким опозданием откликнулся на действия Коринфянина, сосредоточившегося на том, чтобы вернуть ему возбуждение, смытое запредельной болью. Коринфянин как следует облизал губы: оральный секс был первым его сексуальным опытом и по-прежнему занимал особое место в… среди удовольствий. Он провел полураскрытыми губами по низу живота, прежде чем обхватить член Джейка. Тот слепо протянул руку и погладил по щеке, по влажным от слюны и растянутым губам, положил горячую ладонь на затылок, задавая темп, который любил. Признаться, Коринфянин думал, что Джейку потребуется больше времени на восстановление, но очень скоро он дернул на себя, требуя продолжения. Коринфянин подтянул Джейку одно колено к груди, и тот прогнулся, подстраиваясь. Коринфянин погладил Джейка по еще влажным волосам, притерся всем телом, перегружая и без того измученную ощущениями сенсорику, заставляя потерять грань между своим телом и чужим, и осторожно тронул лицо, не тревожа израненную его часть. Джейк разомкнул губы, и Коринфянин коснулся своими, не столько целуя, сколько просто вжимаясь ртом в рот. Джейк закрыл глаз. Первый и единственный раз за все время не просто коротко зажмурился, а смежил ресницы и не открывал их несколько долгих вдохов и выдохов. Коринфянин ожидаемо сдался первым, замер, отдаваясь захлестнувшему удовольствию, а после мягко вышел из Джейка и снова влажно обвел языком губы: он никогда не был настолько неблагодарным, чтобы оставлять партнера неудовлетворенным, а к Джейку сейчас испытывал что-то, лежащее в одной области с нежностью. К тому же Коринфянин не упустил бы случая убедиться, как хорош во всем, что делает. Джейк постепенно приходил в себя, и в конце уже активно участвовал в процессе, метался между ртом Коринфянина и его же пальцами и даже стонал в голос, хоть голос этот был безнадежно сорван. Джейк стиснул кулаки в волосах Коринфянина, но тот простил ему эту вольность. Поднялся, вытер большим пальцем уголок рта. – Салфетку возьми, – хмыкнул Джейк. – У меня есть платок, – парировал Коринфянин. Хотя ни в том, ни в другом не было необходимости. Коринфянин не пачкался. Никогда. Он устроил Джейка у себя на плече, любуясь художественным беспорядком, в котором складки простыни лежали на теле Джейка и его собственном. Постепенно дыхание Джейка становилось менее тяжелым, сменяясь на поверхностное, улыбка сходила с лица, уступая место гримасе боли. – Пожалуй, пора. Коринфянин немедленно убрался: появление одеяния Джейка ощущалось мгновением раньше, чем его можно было увидеть, и, хотя само по себе оно не несло для Коринфянина никакой опасности, было чужеродным в такой степени, что хотелось держаться подальше, и уж точно не касаться черных полос ткани, на манер мумии опутавших тело и даже лицо Джейка. Самого процесса излечивания Коринфянин не видел: маска из лент скрыла лицо, и под ней лунно загорелся сперва тот глаз, что у Джейка был, затем, через полминуты, свечение с другой стороны стало симметричным. Джейк расправил плечи, очевидно, перенапряженные от боли и того, что сдерживался в процессе. Он глубоко вздохнул, и на выдохе одеяние потеряло целостность, распалось обратно лентами, которые, касаясь постели, съеживались и таяли хлопьями тут же исчезающего пепла. Джейк с облегчением откинулся на подушку. – Как ты? – максимально нейтрально поинтересовался Коринфянин. Джейк закинул руки за голову и совершенно серьезно ответил: – Мне только что из моего же тела собрали новый глаз. Очень хочется жрать. Коринфянин хохотнул. – Я могу заказать что-то, – он встал, чтобы добыть из внутреннего кармана пиджака телефон. – Что ты будешь? – Похрен. – Значит, двойной похрен и картошку фри, – прокомментировал Коринфянин, отмечая точку на карте в качестве адреса для доставки. Приложение показало зеленую галочку принятого заказа, и Коринфянин отложил телефон на время. Он наклонился к Джейку, рассматривая его новый глаз. – Такой же? Коринфянин провел большим пальцем по веку. От надреза не осталось и следа, а вот зрачок был слегка расширен, хотя в остальном глаз не отличался ничем. – Интересно, на вкус такой же, как предыдущий? – задумчиво проговорил Джейк. – Если захочешь повторить опыт, я тебе обязательно расскажу. Пока могу просто… – Коринфянин высунул язык и лизнул Джейка в глаз, проталкивая язык между тут же сжавшимися веками. Джейк сильно схватил его за запястья, но Коринфянин не стал продолжать, и Джейк отпустил. Коринфянин покатал во рту вкус. – Немного другой, но не могу сказать, в чем именно. Вкусно. Джейк снова закинул руки за голову и поинтересовался, глядя в сторону Коринфянина, но куда-то сквозь него, улыбаясь на одну сторону: – И что теперь? Ты получил, что хотел, на этом и закончили? – Или только начали? – Коринфянин вернул косую ухмылку. В этот момент решалось будущее этих встреч, если оно у них было. – Или только начали, – согласился Джейк, и Коринфянин с удовлетворением отметил, как из его позы ушло напряжение. – Мне с тобой нравится, – Коринфянин намеренно сделал еще шаг навстречу, ему не хотелось бы потерять такого подходящего человека, как Джейк. – Взаимно. И где мне только повезло тебя встретить? – Джейк мастером переговоров не был, но Коринфянин ценил ответные шаги, даже облаченные в форму шутки. – В переулке над трупом, очень романтично, не находишь? В их смех вклинился звонок доставщика еды.