Драбблы по Пожирателю душ

Несмотря на то, что жить было невыносимо скучно, Соул отыгрывался по полной, когда выступал, хотя внешне всё также сдерживался. Но что такое внешне, внешность, когда внутри может быть сокрыто гораздо большее, много переплетающихся слоёв действительности и выдуманного, в одних только звуках - глубина морская, высота и стремительность неба, скорость ветра по равнине. Звуки, рождающиеся из-под его длинных, тонких, как у самого настоящего потомственного пианиста-музыканта, пальцев, они доходили до публики, безмолвной и точно также тихо реагирующей душой на его игру, в то время как у него внутри, его душа, которая есть у каждого человека своя, не видимая никем, он был уверен, его душа откликалась и отдавалась во сто крат громче и осколками, которые складывали новую мелодию. Только ради этого он играл, ради этого он всё ещё существовал, потеряв давно надежду найти своё отражение в этой безликой толпе элитных ценителей музыки, которые после выступления ровно аплодировали ему, поклон, уход из зала - и тишина. У него сегодня должен быть ещё один концерт, и Соул прислонясь к стене, откинув голову назад, ничего не делал и ждал за кулисами начала. Он даже уже не думал - всё давно было обдумано-передумано, потому что жизнь его была стабильна и ровна по своему течению; никаких изменений, всё та же нудность и необходимость, и правила, которым Соул покорился давно. И тут - необычный стук каблучков. Непривычный. Это не туфли матери, с классическим звуком и ровным ритмом. Этот стук был сбитый, то ускоряющийся, то останавливающийся, тоненький-тоненький, звук маленьких каблучков с тонкой, невысокой шпилькой. Кто бы это мог быть? Он в ожидании даже весь собрался. И показалась девочка. Да нет, тьфу же ты, какая это девочка, - девушка его возраста; различие в возрасте всегда видно по чертам лица; но чёрт возьми, до чего же ей не повезло с фигурой, если она до сих не оформилась! Хотя было в этом что-то.. такое, что делало её привлекательней красивых, можно сказать шикарных женщин, у которых были и фигура, и магический взгляд, и изящные манеры и движения, и много денег, - именно таких Соул всегда видел на вечерах. А вот у неё даже близко ничего этого не было. Но как она сюда попала? Даже почётных гостей сюда не всегда пускают, а таких, как она - подавно. Она - его фанат? Румянец на щеках, букет цветов сзади, простенькое чёрное платье контрастировало со светлой кожей, и, что Соул никогда прежде не видел - ленточки в волосах, поддерживающие два хвостика, совсем уж.. по-детски. - Эм, простите... Мистер Эванс, - она была чуть невуверена, - я-я, я не отниму у вас много времени. Всё, что я хотела - это поблагодарить вас. За.. за ваши выступления, - и она протянула ему розы, опуская глаза. - У меня никогда бы не получилось вручить его вам в зале, я даже на ваши концерты не всегда попадаю. Примите, пожалуйста, - она порывисто склонила голову. В её словах, в её фигуре, в ей движениях - одна честность, истинное желание поблагодарить, восхищение. Откуда?.. Соула никогда не благодарили с такой горячей искренностью, что бы он не совершил. Что-то словно дрогнуло в нём. Он взял цветы. - Я благодарю вас за оказанную мне честь, - он улыбнулся. - Вы совсем не похожи на других моих слушателей. Она резко выпрямилась и покраснела ещё больше. - Это так видно?.. Я что-то не так сделала? Да, я конечно совершенно ничего не понимаю в музыке, но чтобы так оплошать... Он ослышался? Она ничего не понимает в музыке? - Э-это.. как? Но почему же тогда вы... Она поджимает губы, ещё больше краснеет, хотя казалось. что дальше некуда, и собравшись с духом, выпаливает: - Я не понимаю музыку. Совсем-совсем! И вашу тоже. Но знаете, когда я услышала вас в первый раз, мне показалось, что всё, что я слышыла прежде - это.. не музыка, а непонятно что. Такая огромная разница... Вы совсем другой, - она разгорячилась, - я услышала, и я начала чувствовать, понимаете, как моя душа... Как бы сказать, ваша музыка, она задевала за живое во мне. Но было такое ощущение, что я одна такая - все кругом, кто сидели - они слышали, но были равнодушными, словно им было всё равно, на чей концерт идти, - речь и взгляд стали твёрже, она смотрела ему прямо в глаза, поэтому ей, такой невысокой даже на каблучках, пришлось задрать голову, потому что она стояла теперь близко к нему. - А вы - особенный! Вы - не кто угодно. И этот зал, он слишком большой, и людей много, и всё теряется. Ошеломлённый и сражённый, он просто смотрел на неё. А у неё глаза были необычного, какого-то яркого зелёного цвета, вот что он думал. Как.. как она всё понимает? Как она чувствует то же, что и он? Её душа... Он с досадой отводит взгляд: - И ты думаешь, что я этого не понимаю, не вижу? И до чего осточертело... К чёрту "вы", какие рамки, если она с самого начала откинула их? Она чуть сузила глаза и, сложив руки на груди в тон ему ответила: - И тебе нравится такая жизнь? - и на его усмешку сказала. - Бросай это. Ты хочешь потерять свою музыку? - ты её потеряешь, если останешься здесь, среди этих бездушных людей. Соул с усталой улыбкой взглянул на неё: - Я хотел. Раньше. Но кому я нужен? Я не хочу, чтобы меня использовали, а это будет везде и всегда. Мой талант - это слава, деньги. Девушка гневно выдохнула, опустила руки, смешно сжав из в кулачки, и приподнявшись на цыпочках, как можно ближе к лицу Соула, чётко выговорила: - Да что ты говоришь? А ты не думал, что можно жить по-другому? Что можно попробовать, даже если не получится? И... - она собирала в себе силы, чтобы признаться, - мне нужна твоя музыка. Мне нужен.. ты. А не деньги. Соула словно окатило жаром, с макушки до пяток. Что за чувства вызывает у него эта девочка-девушка, имени которой он даже не знает? - Пойдём со мной, - она схватила его за руку и потащила за собой. И откуда в ней столько силы? - И бросай этот веник, у меня дома живые цветы есть. Неверенность, раздражение, сомнения, даже немножко страха - когда в последний раз чувствал это, да и ещё разом? Но она говорила правду, он видел, он слышал. Она - как отражение, такая же, как он, но противоположно другая. Он нашёл?.. - Назови хотя бы своё имя, - он перестал оступаться и начал уверенно следовать за ней; охватившее его чувство было сродни безумству, но было как раз тем, чего ему так долго не хватало. - Мака, - не оглядываясь. - Мака Албарн. Когда через пару минут за Соулом зашли, на полу валялся только небольшой букет красных роз.