Баллада о крови и вечной жизни

Площадь разукрасили на славу: столбы плющом обвивали разноцветные ленты, флагштоки с гербами эориев не заставили себя ждать, с подмостков дудел кто-то блестящий и пёстрый, как гайифский павлин, но в целом было мило. Злобное солнце пробивалось из-за туч, и Марсель поглубже надвинул шляпу: навес наспех возведённой ложи не внушал доверия. Почётный судья виконт Валме оказался здесь по нескольким причинам — вышел пройтись после заката и врезался в королевского гонца; не успел собрать милые сердцу безделушки в любимую шкатулку; Рокэ после полуторачасового спора признал, что не готов ехать верхом. Чистосердечное признание не принесло никакого удовлетворения, потому что чего ж тут хорошего, и вообще Марсель под конец немного охрип. Зато к Алве вернулся голос — за всё приходится платить! Можно было затаиться, но что-то толкало виконта в спину — явно не здравый смысл и тем более не инстинкт самосохранения. Была не была! Он уже здесь. На огороженном заборчиком ристалище пока было пусто, зато зрительские скамьи пестрели разномастной публикой. Люди занимали места сообразно происхождению, хотя кое-где явно доминировал принцип «кто первый сел, того и лавка». Среди мужчин и цветов Марсель рассмотрел Марианну — единожды перехватив его взгляд, она поджала губы и коротко покачала головой. Баронесса была полностью права, но горбатого только могила исправит. Если будет могила. Для повода Альдо раскопал — или придумал — очередной древнегальтарский праздник. Удобно! В таких делах разбирались только те, кому положено по долгу службы, и умники вроде Алвы или Придда, остальные проглотят и не подавятся. Валме в который раз поискал признаки вооружённого восстания и, к сожалению, не нашёл. Неужели показалось? Или они слишком хороши… Надежды на то, что в город войдёт кто-то вроде Савиньяка с тысячной армией, стремительно таяли. Зато чем тише сегодня днём, тем проще будет выйти вечером. — Шестнадцать доблестных рыцарей сразятся за милость сюзерена! — надрывался глашатай. Что за радость — милость сюзерена? В прошлом, если Марсель правильно помнил книжки и рассказы прадеда, сулили деньги, руку и сердце прекрасной дамы. Нет, конечно, в наши дни это уже не так работает, но Альдо мог бы расстараться и придумать что поинтереснее. Зачем ему вообще турнир? Отвлекает от чего или пытается привлечь? Ну ладно, это всё придирки. Для того, чтобы оформить всё красиво, возвести более пристойные ложи и озаботиться наградами, у Ракана и его товарищей было не так уж много времени. А вот и участники! Кажется, судье их следует запомнить. Марсель подался вперёд и разглядел почти всех относительно высокородных приближенных короля, кроме Эпинэ, разумеется. У маршала Талигойи были другие дела, не считая больной головы. Для красивого числа эориев не набралось, поэтому многие лица были внове. Рядом с герцогом Окделлом шёл граф Берхайм, ещё Дом Скал представлял Дэвид Рокслей — похоже, бедолагу заставляли участвовать во всём, а он и не сопротивлялся. Все в тяжёлых старомодных доспехах и в родовых цветах с ног до головы, на лошадей навесили невесть что… то есть, конечно, на них навесили кольчужные попоны, но можно было ограничиться и этим. Всё-таки средство передвижения и живое существо, а не лавка ювелира! — Праздничный турнир в честь Его Величества не может сравниваться с кровавой бойней, — заявил сосед справа, когда Валме со скуки поделился своими соображениями. Будь всё проклято, если это не барон Кракл. Альдо решил перевести своих бездарных судей в ранг пониже? — Участники будут лишь показывать своё мастерство. — Мастерство и красивенький плюмаж. — В самом деле, бойцы пестрели всеми красками. В тон букетам. Пожалуй, интересное намечается действо, почему бы и не развлечься? Ракан далеко — приветственно машет рукой с верхнего яруса. Если он и переживал сейчас о судьбе столичных упырей, то не подавал виду. — Вы язвите? — не понял Кракл. — Я восхищаюсь, — объяснил Марсель. — Кажется, нас ждёт красочное зрелище. Кракл, Феншо, Кортней… Очаровательно. А по левую руку от виконта очутился сам кардинал Левий, как ни в чём не бывало поглаживающий своего голубя на груди. Кардинал безмятежно улыбнулся в ответ на приветствие и заговорил о погоде… Вот это выдержка! Впору устыдиться своих поступков. «Прошу прощения, Ваше Высокопреосвященство: если у вас на днях увели из-под носа что-то важное, это был я». — Ваше Высокопреосвященство, — сказал он вслух. — Очень рад встрече. Признаться, я полагал, что церковь не одобряет турниры… Я ошибался? — Взаимно, сын мой, — чуть нараспев ответил кардинал и склонил голову к плечу. — Церковь не одобряет бессмысленного кровопролития и чрезмерной гордыни, но лично я не вижу смысла лишать людей праздника. Мне обещали, что никто не пострадает. — Это верно, — вмешался Кортней. — Бойцы хорошо защищены, на них лучшие кольчуги, копья и мечи не заточены. Более того, им предстоит не выбивать соперника из седла, а всего лишь поразить щит или шлем четыре раза… — Как это — поразить? — прогнусавил кто-то, отсюда не видимый. — До какой степени? Всегда надо было выбить из седла! Я знаю, о чём говорю! Мой отец был судьёй, и мой дед был судьёй, а уж кем был мой прадед… Какая интересная семейная биография. Неужели судьёй? — Вы, сударь, совсем не читали правила? Не более четырёх ударов, и никаких падений! Если участник попадает три раза подряд, его соперник выбывает без шансов попасть в следующий тур… — Мирская суета, — еле слышно произнёс Левий. Он, казалось, внимательно высматривал кого-то в толпе. Напротив них, через добрую четверть площади, мельтешили подопечные Эпинэ, чего он от них хотел? — Будем надеяться, что нынешнее празднество не повторит трагедию Доры. Вы, кажется, её не застали? — К счастью, нет, — ответил Марсель, понимая, что Левий обращается к нему. — И я благодарю за это Создателя. Увы, не всем так повезло… — Такова Его воля, сын мой, — голос успокаивал, но поддаваться не стоило. И правда: между этой и следующей фразой кардинал не сделал даже паузы. — Передавайте герцогу Алва мои наилучшие пожелания. Мне кажется, мы могли бы провести немало интересных бесед, если б выдалась такая возможность. Валме обернулся, чтобы увидеть вежливое, идеально спокойное лицо Левия. Тот не смотрел в глаза и, казалось, даже не ждал ответа — с интересом разглядывал развешанные повсюду знамёна. — Как только представится случай, непременно передам, — в тон ему ответил Марсель. А что тут скажешь? Оправдываться, отпираться? Глупо… Разве что спросить, откуда… но это уже неважно. Левий больше ничего не говорил и не спрашивал, а почётные судьи справа прекратили свою грызню. Турнир начался. Судействовать оказалось довольно легко: сиди себе и смотри внимательно, кто ударил первым, да чтобы никто не заезжал за флажки. От пестроты всадников рябило в глазах, но уследить за движениями было можно. Марсель почти втянулся, но что-то постоянно мешало всецело отдаться делу: солнце ещё не припекало, зато в ложе становилось душно; разряженные лошади напоминали о скором отъезде; в конце концов, он проголодался. На остальных плевать, но кардинал! Кардинал слишком умный, к тому же, он сидит сбоку. Вот уж кто ни в жизнь не поверит в байки о лекарстве. — Попал! Попал, господа! В следующий тур проходит граф… — Не попал, — зачем-то сказал Марсель. — Копьё даже не задело доспех, видите — ни вмятины, ни следа. — Как вы это разглядели? — удивился косой барон Кракл чуть позже, когда боец сам сознался в промахе. — Ума не приложу. Виконт скромно улыбнулся и развёл руками, хотя внутри всё перевернулось. Ну, хорош, ничего не скажешь! Конечно, бывает и у людей соколиное зрение, но с учётом всех обстоятельств… Объявили перерыв; опасаясь вставать с места, Марсель не пошёл ни с кем здороваться — как хорошо, что он болен и может позволить себе подобный каприз. Вместо этого он прикрыл глаза и прислушался к разговорам извне, то ли чтобы узнать что-нибудь важное, то ли чтобы заглушить внутренний писк. Реплики, доносящиеся со всех сторон, смешивались в очаровательный бред. — Напоминаю вам, господа: не должно пролиться ни капли крови… — …иначе она будет невкусной. Эту настойку следует подавать только с мясом… — …маленьких детей, представляете? Как можно было отпустить одних маленьких детей? Особенно после Доры! Не дай Создатель… — …не дам. Не дам вам больше в долг ни единого талла! Вы, любезный сударь, ведёте себя, как последняя… — …попытка Окделла. После этого тура он рискует вылететь, хотя, признаться, я приятно удивлён навыками герцога… — …наклоняться то в одну сторону, то в другую, то в одну — то в другую. Видите? Простейшая разминка, дорогая моя, и ваша поясница почувствует себя лучше… — …чем герцог Алва на суде. Почему эти бездари опять кого-то судят? Им нельзя доверить даже… — …кровь! Последнее раздалось совсем близко: у одной из дам в ложе для небедных пошла кровь из носа. Бывает… Валме непроизвольно принюхался, и у него закружилась голова. Мало того, что запах был невероятно манящим, он был ещё и знакомым. Дженнифер! Вот уж точно не сейчас… — Не переживайте за мой платок, он ничего не стоит в сравнении с вами, — кто-то басовитый неизящно пытался завладеть вниманием дамы. — Стоит приложить холодное… Стоит приложить усилия, подумал Марсель и стал вспоминать, как муштровали дома. Вспомнил, но с трудом. Для успешного — выгодного, в смысле — выживания в человеческом обществе вампиру нужно было уметь скрывать свои, как выражался прадед, естественные позывы. Загвоздка в том, что, сколько ни скрывай, легче от этого не становится — на то они и естественные. Другими словами, то, что виконт немало времени провёл так, как провёл, не спасало! Толпа и запах крови — дурные помощники, они всё время бросаются под ноги и лезут в нос. Нужно отвлечься, и поскорее. Валме не стал изобретать телегу и прибегнул к старому излюбленному способу — принялся сочинять стихи в уме, но ему помешали: первым из всех соседей, как назло, вернулся Левий. — Хорошо ли вы себя чувствуете? — осведомился кардинал тем самым тоном, который обычно ни у кого не вызывает подозрений. — Наслышан о вашем загадочном недуге. — Слухи преувеличены, это чахотка, — виновато ответил Марсель. О том, что чахотка подходит как нельзя лучше, он узнал сегодня утром. — Не стоит вашего беспокойства. — Почему же? Меня тревожит, что вы здесь, а не в постели под присмотром лекаря. — Я обещал Его Величеству. — Его Величество не щадит ни себя, ни подданных во славу своей… анаксии, — вежливо сказал Левий. — Если я попрошу его, думаю, он проявит к вам своё известное милосердие. Виконт насилу сдержал приступ нервического хохота. Проявит, а то как же! Именно этого мы здесь и пытаемся избежать! — Не утруждайте себя, Ваше Высокопреосвященство. Я сам вызвался оказать помощь в судействе и доведу это дело до конца. — Ваша преданность и целеустремлённость достойны похвалы. Приятно знать, что эти качества расходятся с тем, что я о вас ранее слышал. Вряд ли кардинал юлил со зла, он просто хотел знать… Марсель почти не сомневался, что это так, но ключевым было «почти». Сейчас не лучшее время для того, чтобы начать доверять всем подряд, особенно духовным лицам. Нет, Левий определённо не рад воцарению Ракана, и хвала всему сущему и несущему, что он заступился за Рокэ на суде. И всё же откровенничать нельзя… пусть думает, что хочет! Раз он так умён, что раскрыл почти всё, пусть будет доволен этим. Меньше, чем охотникам на вампиров, Марсель доверял только церкви. — Ваше Высокопреосвященство, — всё же нельзя оборвать разговор вот так. — Мне приятно это слышать. Возможно, совсем скоро я покину вас, и мне бы не хотелось расставаться на печальной ноте. — Вот как, — обронил Левий и тронул голубя. Он прекрасно понимал двусмысленность разговора. — Могу ли я подарить вам утешение или принять вашу исповедь? — К исповеди я пока не готов, что до утешения… — Да гори оно всё закатным пламенем! Пусть подскажет, раз подсел. — Я не знаю, как можно подарить его тому, кто не желает принимать подобный дар. Кардинал долго молчал, а потом заметил вполголоса: — Полагаю, в глубине души вы уже знаете ответ. Поэтому вы здесь. Вернулись другие судьи, лишив их возможности продолжать беседу. Хвала Леворукому — или нет? Всё шло неплохо, но об последнюю фразу кардинала Марсель сломал если не голову, то немалую её часть. Благодаря этому, кстати, он проворонил почти весь второй тур и так разубедил своих соседей в том, что обладает нечеловеческой зоркостью и подозрительной внимательностью. Ай да Левий, хотя, конечно, не этого он добивался. Голод накатывал волнами, скручивая желудок в узел и всаживая иглы неприятной боли по всему телу. Перед глазами иногда темнело на пару секунд, и пришлось пойти на крайность — прокусить себе губу. Полегчало, хотя вряд ли это приведёт к чему-то хорошему… Ничего, один раз можно. Марсель аккуратно промокнул губы платком и убедился, что соседи издали положенную порцию сочувствующих вздохов. — Дамы и господа, — а вот и глашатай. До конца добрался Рокслей — такой же растерянный, он, кажется, всё-таки ощутил надвигающиеся почести. Какова же будет милость государя? — Победителю предоставляется почётное право сразиться с государем! По традиции оружием, завершающим бой, станут не копья, а мечи… — Очень интересно, — отметил Левий, чуть подавшись вперёд. Он всё время щурился, и Марсель запоздало догадался, что, вероятно, кардинал не искал в толпе кого-то конкретного. — Человек, который считает высшей наградой право к себе притронуться… — Раканы… — начал было Кракл и умолк. Что, смущает подобный размах? То-то же. — Ваше Высокопреосвященство, я боюсь, вы не совсем верно понимаете замысел Его Величества. — И как же его понимаете вы? Естественно, мягкий голос Левия якобы не донёсся до ушей барона. Марсель сдержал ехидный смех и задумался, с чего это Альдо так уверен в себе, что затеял драться с победителем пятнадцати человек. Конечно, Альдо всегда уверен, а победитель будет уставший, перерыва ему никакого не дадут… — Насколько я помню сплетни, государь собирался драться с Алвой на суде? — пробормотал виконт, надеясь, что его бормотание соседи справа сочтут за разговор с самим собой, а слева — за вопрос. Левий ожидания оправдал: — Правильно помните. Раз эти сплетни дошли до вас, представьте, сколько кругов по городу они сделали прежде, — нет, он всё-таки очень плохо видит, и как ты раньше не замечал? — Бесспорно, Альдо Ракан слышал не только их. Всё ясно — величество решило доказать, что не струсило. Но что предпримет Альдо, чтобы донести свою мысль до верноподданных безо всяких разночтений? Видимо, победитель турнира символизирует сильного соперника, который всех-всех победил, кроме самого Ракана. Когда на слабом солнце блеснули драгоценные камни, Марсель непроизвольно подался назад, не забыв грубейшим образом присвистнуть. Альдо верхом направлялся к огороженной площадке под бурные рукоплескания зрителей и вопли глашатаев, и он сиял, потому что не преминул напялить на себя все злополучные реликвии. Корона — на голове, меч — в руке (по такому случаю Дэвиду тоже всучили старый меч), жезл пришлось прицепить к поясу. Хотелось бы сказать, что король выглядел посмешищем, но в сочетании с убийственно самоуверенным взглядом и поддержкой публики это было невозможно. Трудно не признать, что зрелище вышло впечатляющим — конечно, драться в тяжёлой короне глуповато, но в ритуальном турнире действительно важнее, кто ярче блестит. А вот то, чего стоило испугаться, виконт заметил в последнюю очередь — видимо, потому что не ждал. Если б не выскочивший перед государем Эпинэ… — Сядьте! — Хватка у Левия была в четыре раза железней голоса. Марсель послушно плюхнулся обратно, хотя первым желанием было перемахнуть через ограду и дать кому-нибудь по роже. — Это не повод бросаться под копыта демона. — Робер бросился… — У Иноходца больше опыта, к тому же, конь его признал, — безапелляционно ответил кардинал. Он больше не улыбался и не делал вид, что наслаждается зрелищем. — Однако это безумие. Господа, мне следует вмешаться. — Не стоит, — успокоил Феншо. — Я слышал, мориску дали что-то вроде успокоительного: так он не будет бесноваться… — Вы знали об этом? — осведомился Марсель. Было трудновато притворяться, будто его никак не затронул вид Альдо, чтоб его, Ракана, влезшего на Моро. — Судя по всему, — ответил сбросивший маску Левий, — к некоторым судьям и почётным гостям относятся по-разному. — Ваше Высокопреосвященство!.. Это не то, что вы подумали… — Но ведь это очевидно, — как будто удивился кардинал. — Кто-то знает, кто-то — нет. Я ни в чём вас не обвинял, барон. К сожалению, эта перепалка задержала Левия, и к началу торжественного поединка он не успел. Марсель не придумал достойного повода отправиться за кардиналом и остался наверху, с нарастающей тревогой смотря вниз. Рокслей устал, это очевидно. Альдо бодр и полон сил… В седле он держится достойно, даже хорошо, а вот реликвии перевешивают. Коновал, издевавшийся над Моро, дело своё знал: мориск вёл себя спокойно и при этом не походил на пьяного. Надолго ли этого хватит? А может, Альдо и не нужен резвый конь? Дрались учтиво, почти мягко — обалдевший от почести Дэвид едва ли мог треснуть государя, даже если мечтал об этом, а сам Ракан всё-таки был не лучшим бойцом. Он весьма силён и в меру решителен, но плохо чувствует коня и самого себя под грудой сверкающей ерунды и с дурно сбалансированным оружием. Ощущал ли великий потомок великих предков озарение свыше? Судя по физиономии — нет. Но его не было жалко, в отличие от остальных невольных очевидцев. Моро рано или поздно придёт в себя, и, увы, стоило ожидать, что ему станет плохо. Пока что плохо было Роберу — со своего места Марсель видел, как Иноходец тщетно пытается отговорить короля от безумной затеи, что-то доказывает, о чём-то кричит, а потом молча отходит, без надежды и без сил наблюдая за полным фальши поединком. Если бы он знал, он бы не допустил. Вот почему Эпинэ отвлекли другими лошадьми… Прочих, кто приглядывал за Моро, было проще подкупить или запугать. — Последний круг, — объявил кто-то. Последний так последний… для кого? Всадники пришпорили коней. Линарец Рокслея тряхнул головой, мориск всхрапнул и повёл ушами, что это значило — Валме не решился бы сказать, но что-то в его поведении изменилось. Рыцари одного дня решительно двинулись друг на друга… Наверное, по задумке в этот момент Альдо должен был победить. В худшем, но более вероятном исходе действие коновальской дряни прекращалось и Моро падал — ну не верилось в то, что его могли оставить в живых… Закатные твари! Нельзя недооценивать этого коня! Моро не упал — его повело раз, другой, затем глаза будто вспыхнули ярче лиловым огнём; он издал неожиданно громкий звук, который больше, чем конское ржание, напоминал завывание хищного зверя, изогнулся аспидом и сбросил всадника. Позже это назовут страшной кончиной узурпатора, заслуженной смертью лжеца, позорной гибелью Альдо Ракана. Позже это назовут триумфом Алвы, которому не нужно присутствовать лично, чтобы бросить кому-то вызов и победить. Много чего скажут потом… Сейчас же это было одно из самых ужасных зрелищ, которые виконту когда-либо доводилось видеть. Украшения, цепочки и прочие регалии цеплялись за кольца кольчуги, неуместно цветастая попона окрашивалась кровью — и это вовсе не выглядело аппетитно. В конце концов, пришлось отвернуться. Смотреть на то, как растаптывают твоего врага, должно быть приятно, только смысл сего выражения был настолько прям, что казался режущей натянутой струной, струной из боли и стали. — Ужасно! — кричали одни. — Остановите же, немедленно! — Так его! — восклицали другие. — Это тебе за Дору! — Ваше Величество!.. — Долой Ракана! — Да к Леворукому вашу политику, помогите же ему! Жалко человека! — Это не человек… заслужил… Не человек — значит, заслужил… любопытное отношение к нелюдям… Переборов себя, Марсель ещё раз глянул вниз. Смотреть уже было почти не на что. Несколько выстрелов прогремели в воздух; кто-то подбегал к тому, что осталось от Альдо — Ричард, Левий, бесполезные знахари; кто-то пытался угомонить Моро. Бледный как смерть Дэвид Рокслей так и замер бы между ними, если б его встревоженного коня не увели силой под уздцы. Робер и его приятель из Эпинэ, вроде бы Карваль, рисковали головами и всё-таки смогли. Понадобилось не менее дюжины конюхов, чтобы успокоить и увести Моро… Очнувшийся конь, может, и чувствовал себя не очень, но огрызался и ярился, как в последний раз. С кем поведёшься… Прошло много времени, прежде чем Марселю удалось добраться до конюшен. Альдо, будь он неладен, даже скончался с блеском, и никто не спешил расходиться, включая впечатлительных дам. А что будет? А что было? А что происходит прямо сейчас, отойдите, мне не видно за вашим плечом… Кто пытался сохранять порядок — Валме не понял, но это точно был не Робер: Иноходца он обнаружил сразу же, как только обнаружил Моро. Мориск упорно пытался разнести стойло, вместо того чтобы пить предложенную воду. Эпинэ стоял рядом, спиной ко всей наружной суете, и мрачно разглядывал коня. — Примите мои соболезнования, — начал Марсель. У него не было ни единой мысли, как сделать то, что он собирался сделать; хоть вспомнил, что покойный государь был Роберу другом. Робер обернулся. — Что вы здесь… хотя неважно. — Он оперся на загородку и криво усмехнулся. — Благодарю… Насколько с моей стороны грубо принимать их? Я ведь почти поднял мятеж… только всё зазря. Несколько конюхов обалдело дёрнули ушами, но вернулись к своей работе. Валме из вежливости сделал вид, что удивился. Он остро почувствовал неожиданное родство с Иноходцем: вот так вот пытаешься сделать что-то хорошее, а в итоге… не успеваешь. — Уверен, многие высоко оценят ваши намерения. — Несколько раз, — Эпинэ не выглядел подавленным или убитым (Леворукий, какие отвратительные слова!), он просто смотрел перед собой и говорил, что думал, не вдаваясь в детали, с кем говорит и о чём. Будто бредил, будто этот голос никогда не смеялся и не был живым. Хватит! Не так уж они похожи… — И каждый раз — мимо. Теперь всё должно быть хорошо, только мне уже всё равно, понимаете? — Понимаю, — не знаешь, что говорить, говори правду. Избирательную. — Сударь, вы можете сделать полезное дело, которое точно достигнет адресата. — Если вы с государственными делами, обратитесь к кому-нибудь ещё… — Отдайте мне Моро. — С ума сошли? — Робер наконец пришёл в себя и с недоверием воззрился на него. С недоверием и неприязнью, потому что выводы сделал самые мерзкие: — Вы всерьёз решили наживаться на коне своего бывшего покровителя? Это слишком… Зачем? К тому же, я всё равно не смогу. Я обещал Рокэ… — Я обязательно передам ему, что вы сопротивлялись, — холодно сообщил Марсель. Обидно не было, в конце концов, он сам создавал себе сей ужасный образ, но путать Робера ещё и этим совсем бесчеловечно. — Герцог Эпинэ, я был и остаюсь офицером для особых поручений при особе Первого маршала Талига. Будьте так добры, отпустите Моро вместе со мной. Это не было легко: несмотря на все потрясения и новости последнего часа, Робер оставался удручающе честным человеком. Он долго рассматривал Марселя, ища следы то ли «чахотки», то ли совести; неизвестно, сколько деталей он подметил, сколько несостыковок сопоставил в голове, но в итоге только покачал головой. — Не могу. Я рад бы вам поверить, но вы, вероятно, слишком хорошо дурили голову всем и мне… Виконт, это было не просто обещание. Я не могу этого сделать без личного разрешения Алвы. Вот упрямец! Нет, это делает ему честь, и Рокэ определённо доверился нужному человеку, но что ж так не вовремя? — Как вы наверняка догадываетесь, он сейчас не может этого сделать. Поэтому я здесь. — Письменное распоряжение? — Эпинэ снова покачал головой. — Простите. Возможно, я мог бы сам… — Полагаю, у вас много дел… Нет, бумаге доверять нельзя, — нельзя, а чему можно? Только собственным глазам. В этот раз Марсель чувствовал себя без оговорок отвратительно, но иных аргументов, достаточно убедительных, он не нашёл. — Кто ещё знает о том, что в Багерлее возобновили пытки? — Что? — Робера аж передёрнуло, но явно не от удивления. — Откуда вам известно?! — А вы как думаете? Знать могли только двое, — очень хочется в это верить. — И у покойного государя не было повода со мной откровенничать. — Я не знал, — глухо сказал Эпинэ. — Не знал, пока он случайно не обмолвился. Или не случайно… Может, вы считаете Альдо дураком, но он им не был… Хорошо, я вам верю. — Я могу поклясться, — Марсель не успел поймать себя за язык, ну что ж, эту-то клятву он точно выполнит. Робер неопределённо махнул рукой и прошёл к Моро. Стоило прежде приласкать этого коня, запоздало думал виконт, глядя в потемневшие от гнева бездонные глаза. Закатная тварь, не иначе. Иноходец с тоской трепал мориска по шее и приговаривал, что тот скоро отправится к хозяину; видимо, Моро понимал или Робер в самом деле знал лошадиное слово — что-то изменилось… что-то неуловимое и невидимое, и Марсель получил в руки заветную уздечку. Ехать верхом ему, конечно, не советовали, но вот этих двух, трёх, нет — четырёх парней лучше прихватите с собой. Снаружи снова поднялся шум — кто-то настойчиво звал герцога Эпинэ. Марселю тон показался грубым, даже агрессивным, но искомый герцог равнодушно пошёл на голос. Что ж, ему виднее — виконт не стал оборачиваться, когда покидал турнирную площадь вместе со своей кавалькадой. Моро вёл себя удивительно тихо. То ли знал, что для него всё кончилось, то ли просто устал…

***

Луи пришёл в ужас от того, сколько крови вылакал графский наследник, но говорить ничего не стал — боялся. Кровь стоило беречь всегда, это Марсель прекрасно знал. И себя беречь тоже стоило! Он был близок к тому, чтобы бросаться на слуг — в таком состоянии нельзя сообщать хорошие новости. Сначала умыться и напиться… ещё напиться, и ещё… возможно, сегодня он даже выпьет вина, хотя когда-то юному виконту нравились ликёры. Вкус у них был ярче, а сладость казалась такой непохожей на привычную кровь. — Что новенького? — поинтересовался взбодрившийся Марсель. Камердинер настороженно шарахнулся, но ответил: — Ничего, сударь… Тихо, как на кладбище. Могу ли я позволить себе… — Спрашивай, — благодушно отозвался виконт и поправил шейный платок. Красивый, с бабочками. Какой же хороший сегодня день! Кто-то умер, кто-то родился! — Ракан правда погиб? — Правда, я всё видел. Ну, почти. Не считая тех моментов, когда отвернулся и зажмурился. Луи просиял и ушёл укладывать хозяйский гардероб по поручению, полученному ещё утром. Мурлыкая себе под нос неоформившиеся стихи, Марсель быстрым шагом пересёк коридор гостевого крыла и ворвался без стука — всё было слишком хорошо, чтобы стучать. Рокэ перебрался из постели в кресло у окна, где и читал какую-то книгу; от дверей не получилось признать потрёпанный фолиант, но явно что-то из домашней библиотеки. — Мой маршал, я привёл ваше чудовище, — отчитался Валме и замер в предвкушении похвалы. — Удивительно самокритичное высказывание, — пробормотал маршал, не отрываясь от книги. — Но проходите. Пока виконт задыхался от возмущения, с внутреннего двора донеслось громкое ржание — и сразу за ним перепуганные вопли конюхов, которых жизнь к такому не готовила. Может, по отдельности эти звуки ни о чём не говорили, но вместе! Алва повернул голову к окну, потом поднялся. Какое-то время они молча стояли у этого окна, глядя, как опытные парни из казарм Эпинэ чистят копыта Моро и вычёсывают гриву. Сразу конь-убийца, разумеется, не дался, а почистить было что… — И как это связано с сегодняшней суетой? — осведомился маршал. Марсель скосил глаза, чтобы убедиться, что он улыбается, и внезапно понял Левия. — Ракан умер, восстания не случилось, Левию не понравились правила турнира, а выиграл, если вам интересно, Дэвид Рокслей, — на одном дыхании выдал он. — Я вам всё расскажу, только по порядку… К Леворукому отъезд, за это надо выпить! — Надо, — согласился Рокэ. — Пожалуй, что и на брудершафт.