Баллада о крови и вечной жизни

Дружеская попойка плавно перешла в деловую переписку и последние сборы. Когда ускакал очередной курьер, а Марсель мужественно отказался от части побрякушек, промозглое подобие рассвета пощекотало городские крыши, шпили и носы фонтанов. Загодя предупреждённый адуанский конвой ждал в предместьях Олларии, которую уже полсуток никто не называл ужасным словом, оставалось только привести себя. Спрятавшись под шляпой не столько от отсутствующего солнца, сколько от накрапывавшего дождя, виконт подошёл к осёдланной лошади — серая в яблоках Астра была готова, в отличие от хозяина. Трогательный момент воссоединения Валме пропустил: Рокэ уже был верхом на Моро, и оба выражали очевидное недовольство чьей-то медлительностью. — Как и не уезжали, — брякнул Марсель, наконец пристраиваясь рядом. Шутка не удалась — слишком много всего произошло… Но от дурных и ненужных мыслей отвлекала дорога, которая, конечно, удалась на славу. Они выезжали довольно рано, однако город всё равно проснулся — как будто и не ложились тоже, отмечая до утра падение узурпатора. Сопровождения не было, и поначалу на двух одетых по-дорожному всадников не обращали внимания, а потом кто-то узнал… Послышались первые приветственные возгласы, робкие в утренней тишине. Мужчины снимали шляпы; девушки бросали цветы. Валме зачем-то отстал на полкорпуса, чувствуя себя одновременно адъютантом, оруженосцем и адуаном. Он не мог отделаться от мысли, что наблюдает за чем-то более интимным, чем воссоединение возлюбленных: город встречал и провожал своего маршала, и это был настоящий, живой город, не запертый во дворцах и казармах, не вышитый на гербах и флагах — простые люди, всё и ничего. Казалось, что Рокэ не обращает внимания на поднявшееся вокруг волнение, но один раз он придержал коня и вежливым жестом подозвал девушку из толпы; это была какая-то мещанка, из тех, что выскочила на шум. Девушка подбежала, разрываемая стеснением и счастьем. Алва заправил ей за ухо цветок и двинулся дальше. Толпа сгущалась, и Марсель предпочёл нагнать маршала, чтобы не оказаться не при делах и просто не потеряться. Интересно, доложили ли тем, кто сейчас у трона, что происходит в городе? И чем кончилось вчера? Появились молодые люди в мундирах; они наблюдали молча, не решаясь ни приближаться, ни отдаляться. — Я понимаю, что нас выпустят в любом случае, — вполголоса высказался Марсель, — но это внимание пугает. — Они напуганы не меньше, — равнодушно заметил Рокэ, не особенно вглядываясь вглубь толпы. — Это ненадолго… Кажется, справа твои приятели. В самом деле — совсем близко мелькнули знакомые физиономии, которые предпочитали пережидать любой мятеж в салоне с устрицами и куртизанками, а не в городе со шпагой наголо. Марсель хотел было отмахнуться, но не смог: так уж они уставились! Безусловно, сначала внимание салонных лежебок привлёк Первый маршал собственной персоной, а потом они, вдоволь навосхищавшись, пригляделись, кто едет рядом. Валме что-то смутно помнил о том, что церковью и моралью порицается чрезмерная гордыня, но эти лица — эти лица были выше всех похвал! С таким недоверием и изумлением они таращились на него, вчерашнего предателя и раканского лизоблюда, что впору было падать с Астры. Удивительно, что они встали так рано — хотя эти, наверное, и не ложились. Ближе к окраине города гвардейцев стало больше, и виконт запоздало понял, кто распустил удручающе правдивые слухи на его счёт. Определённо, это были друзья покойного… Нельзя же заплатить всем, кто захочет посмотреть на тело. Что ж, если они и были здесь, то подойти ближе не решались. Недалеко от заставы им перерезал дорогу Мевен — приятель был отныне свободен от необходимости поддакивать Ракану и чувствовал себя великолепно. — Монсеньор! Счастлив видеть вас в добром здравии, — Иоганн смотрел только на Алву. — Взаимно, виконт. Вы должны мне что-то передать? — Я не вправе вас задерживать, куда бы вы ни направлялись, — честно и не без изящества ответил Мевен. — Однако это не моё решение: совет местоблюстителей трона ищет вас со вчерашнего дня… Они намерены обсудить с вами ваше регентство, некоторые вопросы посольской палаты, а также ситуацию с Дриксен. — Это все их пожелания? — осведомился Рокэ. Марсель прекрасно знал, что он тоже впервые слышит о каких-то местоблюстителях — ещё вчера таких не было в помине. — Не все, — виновато сказал Иоганн, — я передал основные. Ещё они намерены предъявить вам тело узурпатора. — Прошу прощения, смотреть там, мягко говоря, не на что, — вежливо вмешался Марсель. Мевен перевёл взгляд на говорившего и обалдел настолько, что чуть не выругался; Марсель не выдержал и улыбнулся во весь рот. Как приятно делать людям сюрпризы! — В таком случае, мы с Валме избавим себя от этого зрелища, — Алва то ли дал своему офицеру лишние две секунды на самолюбование, то ли сам заинтересовался видом мевеновских бровей, взлетевших до основания шляпы. К сожалению, после этого им не удалось уйти — из изрядно раздавшейся толпы послышались резкие возгласы, конское ржание, вопли подвинутых горожан и возмущённый скрип телег. В образовавшееся пространство гордо ввалилась кавалькада в составе всё тех же четырежды проклятых Кракла, Кортнея и Вускерда. Пока Марсель на пару с Мевеном задыхался от возмущения, упомянутые господа принялись рассыпаться в приветствиях, пожеланиях и прочих изъявлениях радости: — Господин Первый маршал! Невозможно передать словами… — Монсеньор, мы безмерно счастливы, что вы наконец… — Любезный герцог, едва мы узнали о позорной кончине узурпатора… Любезный герцог не перебивал их, только смотрел — достаточно спокойно, в отличие от парочки топтавшихся сзади виконтов. — Мерзавцы, — сдавленно произнёс Мевен. — Закатные твари, я не лучше, но эти!.. Сидели бы тихо… — Держитесь, — посоветовал Марсель. — Полагаю, сейчас от них ничего не останется. Он ошибся. Дождавшись, пока главному из шайки перестанет хватать воздуха, Рокэ вежливо уточнил: — Барон Кракл… и остальные. Надо полагать, это вы взвалили на себя тяжкую ношу временной власти. Косой барон неправильно истолковал особое обращение, закивал и продолжил вдохновенную речь. Если сбросить всю лживую верноподданную мишуру, из речи следовало вот что: всю ночь бедные местоблюстители не находили себе места, стремясь как можно скорее передать власть в руки законного регента Талига. И в Нохе-то они были, и в особняк Алвы-то они заглянули, а не найдя его там, нагрянули в столичное жилище Савиньяков — правда, там их тоже никто не встретил. Оказывается, пока господин регент пил на брудершафт с предателем, почтенные бароны сбивались с ног, его ища. И это было не мило, а омерзительно, с учётом всех их прегрешений. Кракл распинался, хотя остальные давно замолчали: до них как-то быстрее дошло, что ничего хорошего им не светит, и они боязливо косились на своего соратника, уже не решаясь смотреть на маршала. Краклу ещё ничего не постучало в голову, когда не выдержал приструнённый хозяином Моро — он издал не очень конский, но вполне угрожающий звук и рванулся вперёд, будто собираясь забодать барона. — Тише, тише… — Рокэ обращался к Моро, но из предосторожности заткнулись все, от враз посеревшего барона до курлыкавшего на заборе голубя. Мориск ещё раз всхрапнул, и кобыла Кракла отшатнулась в сторону. Теперь вся Оллария не понаслышке знала, на что способен Моро. — Господа, — ледяная учтивость Алвы пригвоздила собеседников к месту, хотя они только что пытались оказаться как можно дальше от его коня. — Ни для кого не секрет, что я отбываю к действующей армии, и это не зависит от титула, который мне положен в связи с кончиной государя. Труп узурпатора покажете заинтересованным лицам, что до остального… Вы полагаете себя местоблюстителями трона — вот и блюдите. …отсюда, поняли все. — Но… — заикнулся было Вускерд. — Отправляйтесь во дворец, — посоветовал Рокэ и недвусмысленно развернул коня. — Вас там ждёт множество увлекательных открытий. Узнать, что он имел в виду, удалось только за чертой города — вырваться из толпы оказалось несколько труднее, чем оставить за спиной ошалевших от радости и удивления баронов. Помогло адуанское общество: одного Шеманталя хватило, чтобы разогнать непрошеную свиту. — Вы оставите это вот так? — воскликнул виконт, от смущения позабыв всякие брудершафты. — Они ведь там сейчас… наблюдят! — Наблюдут, — поправил Рокэ. — Не сомневаюсь. Времени у них — ровно до дворцового порога. Ты забыл, что, помимо короля, у нас есть ещё и королева? — Нет, конечно, — соврал Марсель. — Но я думал, что ей по закону не положено. — Закон — вещь достаточно гибкая в умелых руках. К сожалению, в неумелых — тоже… Я написал Левию ещё ночью, и это не считая нескольких знатоков права и прочих надёжных людей. Почтенные местоблюстители должны угодить прямо к ним в руки. От чистосердечного признания в том, что он напрочь забыл о скучавшей в Нохе Катарине Ариго, виконта избавил Шеманталь. Малый всю дорогу с уважением прислушивался к господскому разговору и наконец не выдержал — заржал. — Извиняюсь, Монсеньор, — радостно сказал он. — Может, нам догнать этих… местоблюдей и наподдать им раз-другой? — Орельен! — прикрикнул Марсель. — Следи за языком при герцоге… — Прошу прощения, — более чинно извинился Шеманталь. Признаков раскаяния он, впрочем, так и не подал.

***

Они действительно ехали на север, но как-то криво. Сначала Рокэ потребовал завернуть в Старую Барсину, славившуюся своей заброшенностью и мистическими целебными свойствами; что ж, адуаны шарахнулись от заброшенной церкви и предпочли переждать на стороне, а Марсель пришёл в восторг — тихие, безлюдные руины оказались вдобавок прохладными, тёмными и сырыми. Он предпочёл бы отдыхать там гораздо дольше, но Алва счёл, что одной ночи хватит за глаза, и не разрешил ему завести лягушку. Впрочем, лягушка сама расхотела близости, покинув виконта наутро. Потом дорога прямее не стала — бедная Астра испугалась бродячего пса, выскочившего из кустов, и неудачно отпрянула назад. Строй сбился, сумки полетели на землю, и снова пострадал сундучок с припасами крови. Её бы хватило на полтора месяца, а теперь?! Пришлось просить остановиться в первом же трактире, завязывать нелепую ссору с каким-то постояльцем и закалывать его на дуэли. Из оказавшегося спесивым болваном бедолаги вышло достаточно крови, но дрались под утро, едва Марсель закончил — стало солнечно… К счастью, езда по-кэналлийски позволяла передвигаться ночами и одного кэналлийца хватало, чтобы оправдать этот обычай. Тем более, что скоро должны были появиться и другие. — А где они? — уточнил виконт во время днёвки. Трактирчик оказался так себе, но уж не привыкать. — В Дораке, — коротко ответил Рокэ, заканчивая очередное письмо. В столице были свои… тараканы, сам Валме знал не больше, чем его адуаны, и маршал предпочёл выяснять обстановку в стране через проверенных, пусть и далёких людей. Ответа с севера ждать не стоило, но тот же экстерриор мог знать больше — и быть ближе. — Ясно. А мы ещё не в Дораке? — Нет. Марсель припомнил карту: Дорак, Савиньяк, Сэ, Приморская Эпинэ… Валмон. Последнее свидание с батюшкой прошло лучше ожидаемого, но всё-таки не хотелось пока повторять. Вряд ли граф запрёт его дома, уж теперь-то! Но мало ли! Вот что стоило сделать — это сообщить о гибели охотника на вампиров. Пусть родственные бессмертные души вздохнут спокойно… — Ты, случайно, не писал графу Валмону? — наугад уточнил Марсель. — Каюсь — мне не очень хочется, но надо… — Вчера. Граф разбирается в текущих делах несколько лучше тебя, во всяком случае в тех, что касаются его земель. Более того, он дружен с графиней Савиньяк — в случае чего, поделятся новостями между собой, — Алва присыпал песком законченное письмо, отодвинул его и замер, глядя куда-то мимо окна. Виконт знал, что его всё ещё беспокоят некоторые раны, но тактично помалкивал — отчасти из боязни, отчасти из невозможности что-либо сделать. — Графиня несколько раз была у нас в гостях, — похвастался Марсель. Он точно не знал, отвлекает ли чужая болтовня от собственной боли, просто продолжал это делать. — Помню, в первый раз… У меня тогда резались клыки, и меня к ней не пустили. Мол, сначала манеры, потом — люди. — Она знает правду? — спросил Рокэ, бездумно потирая запястье. — Насколько мне известно, у графа Бертрама не так много друзей. — Ещё бы! Им же надо доверять… Я думаю, знает. Точно сказать не могу, уж извини. Но столько лет дружить с папенькой… — Могла бы и проболтаться… Я же так расспрашивал. — О чём? О вампирах? — Ну да. В юности, когда мы с Ли и Эмилем ещё не были совсем утомлены Дидерихом, все эти романтические россказни казались безумно притягательными. В Гальтару я съездил и успокоился, а кровопийц так и не увидал. — И решил попробовать сам? — брякнул Марсель и только потом понял, что не стоило. Но извиняться и сворачивать разговор не хотелось, поэтому он подсуетился и налил всем вина. — Гм… твоё здоровье. Рокэ не ответил, только перевёл взгляд с оконной рамы на бокал. Виконт трагическим шёпотом объяснил трактирщику, что им нужны «Слёзы» для прикрытия, и раздобыл-таки две бутылки белого. Сам он особой разницы не ощущал — разве что вино симпатично окрашивалось в розовый, как тогда, на вилле Бьетероццо. — Так получилось, — обронил маршал и молчал ещё довольно долго. — Не всё идёт так, как мы хотим, но всё можно обыграть в свою пользу. Сначала были сплетни, потом мне взбрело в голову придать им остроты и смысла. Вскоре стало ясно, что нет никакой разницы, буду ли я соглашаться, опровергать или отмалчиваться — если человек, один или множество, решил во что-то верить, переубедить его крайне сложно. И зачем тратить силы на это, если можно извлечь выгоду из текущего момента? — Игра стоила свеч? — спросил Марсель, пытаясь привыкнуть к виду «Слёз». Рокэ проследил за его взглядом и усмехнулся. — Я не жалею, если ты об этом. В конце концов, не первое и не последнее издевательство судьбы. — Ты о чём? — не понял виконт. Алва снова усмехнулся, как-то странно, и покачал головой. — Расскажи, вдруг это весело. — Не очень, хотя тебе может показаться ироничным. Позже расскажу. — Ловлю на слове, — разговор неожиданно клеился, и Марсель рискнул спросить: — Что было на суде? Я слышал всякое, но что из этого правда… — Глупости были на суде, — пожал плечами Рокэ. В самом деле, было бы хуже, догадайся ты спросить про Багерлее, но к этому у самого душа не лежала. Ни за что! — Догадываюсь, что тебя интересует — пристойных доказательств у Кракла и прочих не сыскалось. Аргументы обвинения были верхом нелепости: «герцог ни разу в моём присутствии не выходил на солнце», «мы никогда не обедали вместе с герцогом». Сторона защиты ничем не лучше: «о нет, герцог точно бывал на солнце, он же кэналлиец», или «а мы обедали такого-то числа». Иногда я возражал, иногда — нет… — Почему? — А толку? С самого начала было ясно, к чему всё идёт, не видел смысла растягивать собственную пытку. Ещё этот мундир… — А что мундир? — растерялся Валме. — Я думал, это какие-то зачатки раканского благородства. Боялся, что он заставит тебя выйти… как есть. — Этого бы ему не позволили. Всё-таки при троне, пусть и поганом, оставались приличные люди… Что до мундира… для свежих ожогов он слишком туг. Не сомневаюсь, так было задумано, только вот не в мою пользу, как могло показаться со стороны. — И ты в самом деле дрался бы с ним? — хотелось увести разговор в сторону от огня. Алва не возражал: — Разумеется. Этого ублюдка я бы утащил за собой, даже если бы ему посчастливилось удачно взять в руки меч. Это-то как раз не оставляло сомнений. Марсель освежил бокалы вином и кровью и спросил про Сильвестра — в конце концов, нужно было оправдать или осудить покойного кардинала в своей голове. Прояснить ситуацию не вышло: маршал с кардиналом, если говорили не по делу, предпочитали изъясняться туманными намёками и периодически водили друг друга за нос. — Глупо полагать, что если я обманывал его, он никогда не обманывал меня. Слишком уж удачным вышел образ, — сказал на это Рокэ. — Боюсь, ты прав и бедный Сильвестр пал жертвой городских легенд. Лучше бы он продолжал искать лаикского капеллана… — Лучше бы он вообще в это не лез, — буркнул Марсель и поделился своей ужасной теорией. — Мог Сильвестр такое сделать? Я имею в виду, подослать к Ракану и его бабке недоделанных вампиров. Знал бы он, какая это ошибка… — Сильвестр ошибался не меньше, но и не больше нас. Мог, хотя ты его нарисовал эдаким Леворуким… Если отбросить мысли о нежной дружбе и отцовской памяти, я действительно был нужен кардиналу живым и желательно невредимым. Задумывал он это злодейство или нет, вряд ли я был мишенью. Разве что идейным вдохновителем. — Одно другого не лучше. Но мне нравится этот образ кардинала Талигойского, который втихаря грезит о собственном Горации. — Подчас я сам выражался двусмысленно… Видимо, патетическая фраза про рваную глотку, которую он от меня как-то услышал, подействовала на Сильвестра губительно. Разве это не забавно? — маршал даже улыбнулся, хотя весельем и не пахло. — Скажи я что-нибудь другое, любой желающий всё равно усмотрел бы в этом намёк. Просто так сложилось, что в нашем мире живут вампиры, а люди в большинстве своём не терпят тех, кто на них не похож. Я не говорю «тех, кто лучше» или «тех, кто хуже», это зависит от того, кто кому на ногу наступил… Но исход один: ты чем-то отличаешься — силой или слабостью, манерами или лицом — изволь предоставить объяснение. — Я думаю, многие мнят себя непохожими, — попробовал не согласиться Марсель. — Что-то таких историй мало. — Дело не в том, что многие мнят себя — это на здоровье. Всё меняется, когда многие мнят тебя. Помолчали; солнце залезло в окно, и Валме перебрался в дальний угол стола, занявшись сначала печатями на готовые письма, а потом — своими недописанными стихами. Рокэ допил вино, убрал хрустальный бокал с солнца и лёг на постель лицом к стене; последнюю неделю он уставал уже меньше, но разговорчик получился немаленький и не из лёгких, так что виконт запоздало почувствовал себя… тем ещё кровопийцей. — Кстати, — встрепенулся он, — а кэналлийцы нас будут провожать куда? И куда денем Шеманталя? Он тебя любит. — Потом. — Понял, спи. Марсель в энный раз склонился над недописанным сонетом и подавил вздох отвращения. То, что он начал сочинять на турнире в приступе голода, сейчас выглядело ужасно. А всё из-за крови! Нет, сама по себе кровь была прекрасна, но подбирать к ней небанальную рифму — сущая пытка. «Любовь» — пошло и не к месту, «бровь» — тем более, «морковь» вообще из другого огорода. Лучше смотрелась какая-нибудь «новь», «снов», «оков» и прочие мрачные намёки, но даже их не хватало на два катрена. Придётся переписывать, ну или скормить свою поэзию ближайшему колодцу. Отложив дурацкие стихи и отдав письмо нужному курьеру, Марсель вернулся и растянулся на кушетке, уставившись в изъеденный кем-то потолок. Север — это хорошо! К войне он уже привык, маршал в обиду не даст, если не забудет, а погодка там в разы лучше, чем в жарком и душном Фельпе. Осталось только дождаться ответов от Рафиано, Ноймаринена и графини Савиньяк, чтобы понять, где сильнее горит. Горит… Разрубленный Змей, некоторых вещей лучше не вспоминать. Только вот не получается. До Дорака с кэналлийцами добирались ещё неделю, и Марсель на прощанье развлекал адуанов. Что поделать! Он перестарался, и Рокэ исчерпал свой запас откровенности на месяц вперёд. Нет, они не поссорились, но все беседы сводились к письмам, дороге, еде и политике. От этого было грустно и одиноко, и как-то раз виконт попытался поговорить с деревом. Дерево не ответило. Когда Валме решил, что от добра добра не ищут и пора снова быть бестактным, они настигли стоянку рэя Эчеверрии. Означенному рэю виконта представили: Эчеверрия кивнул, потом выслушал что-то от Алвы и кивнул ещё раз, поглядев на спутника соберано с большим уважением. Хороший язык, звонкий и радостный, только не понять ни кошки! Особенно когда они так быстро говорят… Убедившись, что он больше никому не нужен, Марсель отправился проведать Астру и посмотреть, не водятся ли в окрестностях потенциальные жертвы кровопускания. — Эй, — окликнул он мальчишку-конюха. Смуглый парнишка охотно обернулся. — Ты не слышал, что они там про меня говорили? Интересно — жуть… — Слышал! — просиял тот и тут же сник: — Но не мог перевести. Они говорил, я слушал, но на талиг — нет. — Ну хотя бы приблизительно… — Иначе кровожадный кровопийца, тьфу ты, заговариваться начал, иначе он умрёт не от нехватки пищи, а от нехватки похвалы. Парень честно наморщил свой выдающийся нос и сказал: — Ты есть правильный человек, хорошо делающий. Там, где никто не звал, но там, где зов и не слышен. Из этого можно было склеить что-то возвышенное, и всё равно радости не случилось. Что в итоге сделал «хорошо делающий»? Вон, коня спёр, и то это заняло не больше получаса — дольше уговаривал Эпинэ, чтоб он там здоров был, к слову о конях. — Разлюбили нас с тобой, — сказал он Моро, предусмотрительно не подходя близко. Страшный мориск с хозяином был ласков, а с виконтом Валме вёл себя так, словно того не существует, ну и брыкался иногда. Кажется, Рокэ говорил, что это признание, и Марсель с трудом удержался от замечания «весь в тебя». Это было неправдой, просто тогда он на что-то обиделся. Опять! Нет, ну сколько можно? Пора кого-нибудь убить и успокоить нервы. Оглядевшись по сторонам, Валме остановил взгляд на запыхавшемся курьере. Этого нельзя… он полезный. — Хоакин. — Да, соберано! — Мы едем на север. Только теперь кэналлийцы заметили курьера, который свалился с коня и дополз до рэя. Письмо отдали сначала Эчеверрии, потом Алве. Соберано только что снарядил всех на север, махнул кому-то рукой и остался читать у порога, прислонившись плечом к двери. Марсель пошатался вокруг, подошёл, подождал. Дождался. — Хоакин! — Да, соберано? — Мы едем на юг. Виконт не выдержал и прыснул. Кэналлийцы не удивились ни капельки, только радостно сбросили тёплые куртки и начали перестраиваться в другую сторону. — Почему? — решил уточнить Марсель, вспомнив о своём звании. — Потому что я передумал, — ответил Рокэ, дочитывающий послание на ходу. — Принеси чернил. Отвечу… — Ты вроде говорил, что на севере хуже. Я чего-то не понимаю? — Разве что не знаешь. Рафиано уговорил алатских витязей, они направятся туда. В таком количестве они там нужнее, чем я, а теперь выяснилось, что и в Бордоне что-то неладно… — Алва прервался, чтобы закончить уже своё письмо, и виконт разглядел несколько строк про алатов и Хербсте, Эмиля и Этамис. — К слову, можешь доставить это сам. — Та-ак, — напрягся Валме. — Я на это больше не поведусь. — Я тебя и не обманываю. Лучше поезжай к фок Варзов, — неизвестно, с какой целью Рокэ решил посмотреть ему в глаза именно на этой фразе, но как-то всё сразу стало убедительнее, поди отвернись. — Конец весны — не лучшее время, сам знаешь. — Ничего со мной не сделается. Я, конечно, понимаю, что много желающих набиться к тебе в офицеры… — Пока я вижу только одного желающего набиться на комплименты, — парировал маршал, и стало ясно, что все намёки вовсе не были прозрачными. — Решай сам, но на севере тебе будет проще. — А я не хочу, где проще, — с достоинством соврал Валме и направился к лошади. — Я хочу при особе, даже если особа этого не хочет… Собирайся, Астрочка… мы уезжаем. Весёлое кэналлийское пение за спиной не особенно помогло: когда Алва велел ему успокоиться или заткнуться, Марсель понял, что до сих пор ворчит вслух. — Успокоюсь, если ты объяснишь, почему всё время пытаешься от меня избавиться, — заявил он и с удивлением услышал смех в ответ. — Гм… Это не шутка была, но рад, что ты радуешься. Рокэ? — Я о чём и говорил, — хмыкнул тот. — Если человек решил во что-то верить… — Это другое! — Конечно. Ты решил обидеться, а я всего лишь сказал правду. — Со мной ничего не сделается, — повторил Марсель. — Я не ребёнок, не лошадь и даже не женщина, загорать не стану, в серебро не полезу. Будь так добр, уважай моё бессмертие. И вообще, ты обещал что-то рассказать… — Помню, — Рокэ ещё какое-то время полюбовался восходящей луной и продолжил: — Твоя логика напомнила мне кое-что… не то чтобы я об этом забывал. Понимаешь ли, когда мы к кому-то привязаны, хочется, чтобы эти люди были целы. — Понимаю, — под наигранной простотой неожиданно тёплой фразы пряталась знакомая горькая ирония, и Марсель на всякий случай не стал приставать. — Но это ведь не значит, что нужно всё время быть одному. В чём тогда смысл? — В чём смысл у проклятий? Можешь считать, что я излишне драматичен, но это уже не может быть совпадением. Даже если так — когда те, кто тебе дорог, умирают один за другим, поневоле начнёшь отдаляться ото всех. Это не тот риск, который может что-то принести. Похожее говорил о бессмертии прадед, о бессмертии и о том, что вечная жизнь способна принести много боли: время тебе ничего не сделает, но только тебе. Удивительно, как сильно можно напоминать вампира… даже теперь. Видать, все выдающиеся люди чем-то не похожи на людей. — Возвращение Моро — хороший знак, но это, чем бы оно ни было, может и не касаться животных, — Алва потрепал коня по шее, и тот тряхнул гривой в ответ. — В любом случае, я привык. — К одиночеству? — Надо бы ненавязчиво сказать что-то хорошее, но в голове, как назло, было пусто. Марсель тоже привык — к тому, что никого из его близких не ждёт могила. — К тому, что все умирают. — Рокэ снова улыбался, но когда он улыбался вот так, хотелось только плакать. — А тебя, как я уже говорил, смерть не касается.