***
Питер был счастлив покинуть стены Белой Башни. Предложение Романа он принял с энтузиазмом и еле дождался следующего дня. Ночью он спал как убитый, и пришедшие к нему с утра пораньше лаборанты, с очередным сбором крови, нисколько не испортили Руманчеку настроение. Он будто светился изнутри и, кажется, пугал этим окружающих. Ему нетерпелось вновь глотнуть свежего воздуха, почувствовать ветер на своей коже, ощутить хоть немного единения с природой. Волк внутри него тоже словно радовался. Пожалуй, за всю прошедшую неделю Питер не чувствовал себя так хорошо. Поэтому, когда Годфри и Линда появились на пороге, он готов был заключить их в крепкие объятья. С ними пришёл и Прайс. Он смотрел на Питера оценивающим взглядом, будто рентгеновским лучом сканировал. От Руманчека не утаилось, что тот напоследок шепнул Роману: «звони, если будут проблемы». Похоже доктор не доверял Питеру. Что ж, это взаимно. Весь путь до дома Романа, Питер смотрел в окно «ягуара». Проплывающий мимо город и его окрестности не откликались в душе, словно он никогда здесь и не был. Линда сидела на заднем пассажирском сидении и участливо сжимала его плечо ладонью. В какой-то момент он накрыл её руку своей и чуть сжал тонкие пальцы. Несколько дней назад она рассказала ему, как раньше для него были важны прикосновения. Женщина не была уверена потребность ли это оборотня или же сам Питер такой, но отметила, что он был ласковым и довольно любвеобильным. Его это тогда немного смутило, но теперь он и сам понимал — ему действительно был нужен тактильный контакт. Так он чувствовал себя кем-то важным и — что куда более значимо — человечным. Он не помнил не только ту жизнь, которая у него была, но и последние три года, что был волком. Это странно, но в его голове были лишь отголоски ощущений и эмоций, и преобладала в них ярость. Он всё ещё думал о своём сне, который видел прошлой ночью, он был слишком реалистичным, будто бы он действительно был в том парке и напал на девушку.***
О том, что в доме будут гости, Роман предупредил прислугу заранее. Потому его совсем не удивило, что в гостиной их встретили. — Оу, а у тебя здесь многолюдно, — усмехнулась Линда, явно растерянная. — Это Говард — управляющий, — представил Роман седовласого мужчину с идеальной выправкой, а затем перешёл к молодой мексиканке, приветливо, но застенчиво им улыбающейся. — И Мишель — няня… — Папочка! — разнесся по гостиной радостный детский голос. Из-за дивана появилась маленькая девочка в сиреневом платье. Она бросилась к Роману, и тот тут же присел, чтобы заключить её в объятья. — А это Надя, — представил он дочь, беря её на руки. — Привет, дорогая. — «Папочка»? — Ему даже не нужно было смотреть на Линду, чтобы понять, как она ошеломлена. — Но как…? — Это дочь Литы, — ответил он не скрывая и заметил, как лицо женщины вытянулось ещё больше. — Литы? Литы Годфри? Но ведь она… — Умерла при родах, да. Тогда нам сказали, что и Надя умерла, но это не так. Линда бросила короткий взгляд на Питера, а затем снова уставилась на Романа. — Ты должен всё мне рассказать. Роман кивнул и поцеловал Надю в щёку. — Да, но мы найдём для этого более подходящее время. Сразу после того, как Роман показал Руманчекам дом и их комнаты, они вновь спустились на первый этаж, чтобы вместе позавтракать. В обязанности няни Мишель входило приготовление еды, хотя для Нади она делала это чаще, чем для Романа — он редко ел дома. Сегодня Мишель приготовила на троих и, оставив гостей на хозяина, ушла гулять с Надей. Линда, конечно же, не упустила возможности вернуться к разговору о ребенке. Роману лишь оставалось надеяться, что он не испортит никому аппетит. — Я удивлён, что Питер вам ничего не рассказал ещё тогда, — произнёс Годфри, ковыряясь вилкой в своей тарелке. — У меня были проблемы с полицией, я тебе рассказывала, — обратилась женщина к Питеру. — Мне пришлось уехать, и я сама настояла на том, чтобы мы какое-то время не созванивались, чтобы проблемы не начались и у тебя. — Однако про свадьбу Дестини он вам рассказал, — это не было обвинением или упреком, просто констатация, которая вырвалась изо рта Романа быстрее, чем он смог это обдумать. Внутри него всё замерло, он перевёл загнанный взгляд от Линды к Питеру, боясь, что может простое упоминание кузины Руманчека за собой потянуть. Однако ни Питер, ни Линда не придали этому большого значения. Питер всё ещё пытался свыкнуться, что когда-то у него была целая жизнь, а его мать сейчас интересовала лишь Надя. — Я биологический отец Нади, — сообщил Роман, собравшись. — Ни я, ни Лита об этом не догадывались, пока Оливия не рассказала мне правду на моё восемнадцатилетие. Она всё подстроила. Оливия внушила нам с Литой переспать… Я до сих пор с трудом понимаю, что творилось в голове моей матери. Она считала, что кровь младенца, моего ребёнка, придаст мне сил. Она приказала Йоханну соврать о смерти Нади, но лишь для того, чтобы позже преподнести мне её в качестве подарка. Я должен был убить собственную дочь. — Боже правый, — Линда на мгновение прикрыла глаза. За столом больше никто не ел. — Если Надя жива и здорова, а Оливии нет, значит ты показал этой мерзкой твари где её место?! — Увы, к её смерти я непричастен. Но в ту самую ночь я хотел её убить. Я вырвал ей язык и она истекла кровью. Но тогда я ещё не знал: чтобы убить упыря, нужно его сжечь или вырвать сердце. Йоханн её подлатал и Оливия вернулась, как гребаная королева. — Ох уж этот Прайс… — злилась Линда. — А кто такая Шелли? — неожиданно подал голос Питер, и все посмотрели на него. — Шелли? — Я ничего ему о ней не рассказывала, — заметила Линда. — Ты вспомнил Шелли? — удивленно спросил у него Роман. — Не знаю… Просто вдруг всплыло в голове. Роман тут же вскочил из-за стола и отправился в свою спальню, где в ящике комода лежали открытки сестры и несколько фотографий. Взяв фото, он вновь вернулся на кухню. Руманчеки о чем-то разговаривали, но тут же затихли, как только Годфри вошёл. — Это Шелли, — разложил он перед Питером фотографии. — Она моя сестра, и вы отлично ладили. Несколько мгновений Питер всматривался в небольшие карточки с различными мировыми достопримечательностями и девушкой на их фоне, внешний вид которой поражал воображение. Она была высокой, очень высокой, кожа её была сероватой, а вся правая сторона лица обезображена, правый же глаз принадлежал скорее инопланетному существу, чем человеку. На фотографиях она улыбалась. В этой улыбке было столько счастья и любви... Сейчас она старалась выглядеть более женственной: носила платья, хоть и скрывала ноги под цветными лосинами, заплетала волосы, точнее их остатки, то в косу, то прятала под шляпой. До пятнадцати лет Шелли стеснялась того, кем была, и во многом на это повлияла их мать. Роман надеялся, что Оливия горит в аду, и за отношение к собственной дочери для неё есть отдельный котёл.***
На кухне воцарилась тишина, на мгновение у Питера даже зазвенело в ушах. Он чувствовал на себе внимательные взгляды. Линда и Роман ждали того, что он скажет, и ему не хотелось их разочаровывать, но и порадовать было нечем. — Я не уверен… Но кажется, да, я её помню. Её улыбка, она раньше была немного другой, более застенчивой, и вроде бы прическа изменилась. — Да, — воодушевленно воскликнул Роман. — Шелли раньше носила парик и действительно была более стеснительной. Это уже прогресс, верно? Роман слегка сжал плечо Питера и почти сразу же отпустил, а ему вдруг захотелось, чтобы большая крепкая ладонь задержалась там подольше. А ещё он не мог не отметить, как в глазах Романа, до этого момента каких-то потухших, появился блеск. Кажется, парень был рад, что Питер вспомнил Шелли. Питер же пока не знал, как сам к этому относится. Всё происходящее по-прежнему походило на какой-то сюрреализм. Руманчек был словно гостем не только в доме Годфри, но и в этом городе, и мире в целом. Со временем стало более комфортно, но он до сих пор не ощущал себя частью всего этого. Было странно знакомиться даже со своим собственным телом, не то что с людьми, которые его сейчас поддерживали. И чем больше он об этом думал, тем сильнее загонялся, и волк внутри отчего-то этому радовался, будто знал, что Питер спасует и даст ему выйти. Волк его не пугал, но настораживал. Руманчек убеждал себя, что они — одно целое, что он может контролировать своё тело, а значит и волка, но порой присутствие того было слишком явным. И Питеру не нравились эмоции, что волк испытывал — они резко расходились с его собственными. После завтрака Линда сообщила, что отправляется в город, чтобы найти работу. Она не хотела, чтобы они с Питером злоупотребляли гостеприимством Романа и финансово от него зависели. Питер был с ней согласен, и тоже заикнулся о работе, но Линда и Роман чуть ли ни в один голос сказали, что он ещё недостаточно окреп. Питер был вынужден с ними согласиться. Хотя у него ничего не болело, и рана под ключицей, наконец, затянулась, он всё равно ощущал себя каким-то потерянным. После ухода Линды, Питер провёл немного времени в гостиной вместе с Романом и Надей. Они разместились прямо на полу и собирали парк развлечений из лего. Конечно же, собирали в основном Роман и Питер, Надя была ещё слишком мала, чтобы разбираться в подобном. Она что-то напевала себе под нос и играла маленькими пластиковыми человечками. Руманчек невольно отметил какие красивые у девочки голубые глаза, пронзительные и немного неестественные. Лицо миловидное, с приятной детской одутловатостью, волосы длинные, собранные в две косы, а цветом точь-точь, как у отца. Странно, но волосы — единственное, что внешне роднило её с Романом, впрочем, возможно, с возрастом губы тоже будут пухловатыми. Надя точно будет разбивать мужские сердца, когда превратиться в девушку. У Питера кровь стыла в жилах от той истории, что Роман рассказал. Надя рождена быть подношением упырю, и это замысел её родной бабушки. Питер уже ненавидел эту женщину, будь она сейчас здесь, он бы легко спустил волка с поводка. А ещё Питер думал о том, что могла такая, как Оливия Годфри, сотворить со своим сыном, ведь провела с ним куда больше времени, чем с Надей. Порой Питер всматривался в Романа, силясь его разгадать. После их прогулки по городу парень чуть расслабился, но всё равно словно держал с Питером дистанцию. И Питер гадал, что стало тому виной. — Линда говорила, что я встречался с Литой, — решился Руманчек задать вопрос, который мучал его последнее время. — Ты был не против? На мгновение на лице Романа возникло удивление, а затем он отвел глаза, уделяя внимание миниатюрной карусели, что в данный момент строил. — Почему я должен был быть против? — Не знаю, — повёл Питер плечами. — Всё это выглядит очень странно, мы были с одной и той же девушкой. — Лита была моей сестрой, — напомнил Роман. — Я с ней не встречался. — Да, но у неё ребенок от тебя. — Не заставляй меня опять рассказывать о моей матери и её извращённых делишках. — Прости, — стушевался Питер, потирая переносицу. — Просто это всё так дико. — Можешь мне об этом не рассказывать, — усмехнулся Роман. В гостиной появилась Мишель и сообщила, что Наде пора отправляться на дневной сон. Пообещав раскапризничавшейся девочке, что они продолжат игру позже, Питер и Роман проводили их взглядами. — Хочешь пива? — предложил Годфри, и Руманчек не нашёл причин для отказа. Они взяли по бутылке из холодильника, и вышли на террасу позади дома. Там предусмотрительно стояли два шезлонга из ротанга, где парни с комфортом и устроились. Делая первый глоток пива, Питер залюбовался открывшимся видом на большую ухоженную лужайку и виднеющийся густой лес на окраине. — Несмотря на всё дерьмо, ты всё равно везучий сукин сын, — усмехнулся Питер Роману. Роман вернул ему кривоватую ухмылку: — Да уж, тебе стоит говорить об этом почаще, может быть тогда я в это и поверю.***
— Итак, о чём ты хотел со мной поговорить? — сразу перешла к делу Линда, стоило им с Романом уединиться на кухне. Стрелки часов приближались к полуночи. Говард и Мишель давно покинули коттедж, отправившись к семьям. Надя крепко спала в своей спальне, а Питер полчаса назад, сославшись на усталость, поднялся в свою. — Думаю, вам лучше присесть, — сообщил Роман, плотно закрывая за ними дверь. — Разговор будет не из приятных… — Может, тогда плеснёшь мне немного виски? Роман подумал, что алкоголь здесь действительно не помешает, по крайней мере, Линде он может помочь чуть расслабиться. Он достал из бара двенадцатилетний «Auchentoshan» и, щедро наполнив чистый стакан, передал его женщине. Их разделял обеденный стол и Роман оперся на него руками, глядя на хмурое небо за окном. — Ну и?.. — нарушила Линда давящую тишину. Её настойчивость нервировала, как, впрочем, и его нерешительность. Он давно планировал этот разговор, планировал рассказать Линде правду, почему Питер стал варгульфом. Он обязан это сделать, хотя последствия его и страшили. — Это связано с Питером? — в её голосе ощущалось напряжение, но оно было не сравнимо с той бурей, что бушевала в его душе. Сердце, казалось, билось где-то в районе горла, а вся кровь подступила к лицу. Роман не был уверен, что ноги держали бы его, если бы не стол. Линда возненавидит его точно так же, как возненавидел тогда Питер. — Да и черт, как же это непросто… — Роман запустил ладонь в свои волосы и слегка растрепал их. — Похоже тебе тоже не помешает выпить, давай я… — Это я убил Дестини, — произнёс он и внутри всё замерло. Тишина стала звенящей, а взгляд Линды — ошеломленным. — Ч-что? — тихо произнесла она, и рука, сжимавшая стакан, заметно дрогнула. Роман услышал, как зачастило её сердце. Назад пути не было… — Это вышло случайно… Андреас Василеску, её жених… Он оказался отменным мудаком, — Годфри почти не дышал, выливая на Линду то, что его мучило все эти годы. — Он хотел развязать войну с хорватской мафией. Из-за него погибли семеро цыган, а после он трахнул девку их главаря, записав всё это на видео. Всё случилось накануне их с Дестини свадьбы. Андреас планировал ворваться в дома хорватов и перестрелять всех, в том числе женщин и детей. У Питера не было другого выбора, кроме как сдать его, только так он мог разобрать весь бардак, что Андреас натворил. Роман сделал паузу и поднял взгляд на притихшую Линду. Она всё ещё его слушала, глядя широко раскрытыми глазами. Он чувствовал всю тяжесть этого взгляда, тот словно прожигал его насквозь: медленно, но верно. — ...Питер рассказал мне всё уже после того, как Андреаса застрелили. Я помог ему подкинуть труп в безлюдном месте и позвонил копам. Мы обставили для Дестини всё так, будто он просто исчез с мальчишника и никто ничего не знает. Но было глупо думать, что Дестини поверит. Она как-то узнала, что я замешан, и явилась ко мне в дом с обвинениями. Она ударила меня, я не должен был бить её в ответ, не должен был… Но она упала на стеклянный стол и пробила себе голову. Я не желал ей смерти. Клянусь вам, Линда, я не хотел этого. Мне пришлось похоронить её в лесу. Питеру я ничего не сказал. Знал, что он закопает меня рядом, в соседней могиле. Питер любил Дестини. Позже он нашёл её и пришёл за мной… Мне ничего не оставалось… Роман сам не понял в какой момент начал плакать, пока одна из слёз, скатившись по щеке, не упала на его руку на столешнице. Годфри и не думал скрывать свою слабость, он больше не мог держать всё в себе. — Это было самым сложным решением в моей жизни… — Что ты сделал? — сдавленный голос Линды заставил тиски на его сердце сжаться сильнее. — Питер всегда много для меня значил... — Что ты сделал, Роман?! — повторила она громче. — Я… Я убил и его, — признался он, глядя в её глаза. — Убил… Но потом он вернулся… Судорожный вздох Руманчек разнесся по кухне. Она одним большим глотком опустошила стакан и с громким стуком поставила его на стол. — Ты не отрубил оборотню голову, — глухо произнесла Линда, смотря куда-то перед собой. Её глаза остекленели и наполнились болью. — Нет, — покачал Роман головой. — Я забыл об этом, но я не жалею… Те несколько дней, после его смерти, были для меня адом, а когда Питер вдруг мне позвонил, я был рад… Я знал, что он снова придет за мной и на этот раз доведёт всё до конца, но я был готов к этому. Я смирился с тем, что умру от его руки… Именно тогда Питер и стал варгульфом. Он превратился в плохую луну в особняке. Питер выбросил меня из окна, а затем перегрыз горло и вырвал сердце. Рука Романа сама потянулась к шее и оттянула горловину свитера, обнажая уродливый шрам. — Вы вправе злиться на меня, вправе ненавидеть… Но я за всё заплатил. Я умер в тот день... — И всё же ты здесь, — брезгливо бросила она. — Блински, он и ещё тогда бестелесный Прайс вернули меня, я об этом не просил. И если бы не Надя… — Вот только не нужно прикрываться ребенком! — Презрительно фыркнула женщина. — Ты отнял у меня моего сына! — И вернул его вам! Прошу вас, Линда, простите меня. Роман упал перед ней на колени и коснулся руками её ног. Женщина напряглась, но не оттолкнула. — Именно потому, что ты не отрубил ему тогда голову, и помог вновь стать человеком сейчас… Именно поэтому ты ещё дышишь… Она поднялась на ноги, заставив Романа отпрянуть, и направилась к двери. — Я прошу вас, не рассказывайте об этом Питеру. Не сейчас, — произнес он отчаянно. Но Линда ничего не ответила, она молча скрылась за дверями. И Роман понял, что его едва теплящаяся надежда только что умерла.