Искупление

Дорогой читатель. Я признательна, что ты заинтересовался моим рассказом и дошёл до 6 главы. Несмотря на старый фандом жизнь в нём всё же теплится, и меня не может это не радовать. В каждую свою работу я вкладываю частичку души и никогда не пишу «на отвали». Я стараюсь по максимуму прорабатывать героев, сделать сюжет нескучным, и мне бы очень хотелось узнать твоё мнение о том, насколько хорошо мне это удаётся. Признательно прошу после прочтения чиркнуть под любой из глав пару предложений. Это не займёт у тебя много времени, а мне будет приятно получить обратную связь. Заранее благодарю ❤ ________ Парк развлечений заливался огнями. Повсюду разносилась музыка, многочисленные голоса и смех. В ночь Хэллоуина это едва ли не единственное место, куда можно пойти в этом городке. Впрочем, Хемлок Гроув не отличается разнообразием досуга в любой из дней, поэтому парк — единственное, что пришло в голову Романа, когда Питер предложил куда-то вместе выбраться. Руманчек с интересом рассматривал немногочисленные аттракционы и палатки со сладостями. Роман понятия не имел был ли Питер здесь раньше. Сам он посещал парк тысячу раз, однажды Оливия даже полностью арендовала его, чтобы Роман мог побыть с Литой. Только сейчас до него начало доходить, что мать всячески способствовала его общению с кузиной, уже тогда лелея свои планы насчет жертвенного ребенка. От мыслей об этом у Романа портилось настроение, поэтому он старался гнать их прочь. Но не мог лишить себя удовольствия от воспоминаний того вечера, проведенного здесь с Литой. Тогда в парке не было никого, не считая персонала. Всё это принадлежало только им двоим, и Лита смущалась того, что рабочие могут о них подумать. Роману же было плевать на чужие мнения, он никого не замечал кроме белокурой девушки рядом. Он любил Литу, любил самой нежной братской любовью. Он готов был порвать на лоскуты того ублюдка, который заделал Лите ребенка и смылся, когда девушка обо всём ему рассказала. Тогда они ещё не знали, что отец — сам Роман. Из лап прошлого Годфри вырвала рука Питера, вцепившаяся в запястье. Роман машинально уставился на цепкие пальцы, обвившиеся вокруг манжета его пальто. Сцена невольно напомнила ту на лестнице пару дней назад, а от осознания, что Руманчек вот так просто и легко касается его уже не первый раз, в груди разливалось тепло. — Давай прокатимся на этой, — сообщил Питер, подводя Романа к Американским горкам. — Не слишком ли для этого холодно? — поёжился Годфри то ли от осеннего воздуха, то ли от того, что только что лишился прикосновения. — Давай, может быть это наш единственный шанс, наверняка парк вот-вот закроют на зиму. Роману крыть было нечем. Впрочем, предложи ему Питер пройти босиком по битому стеклу или зайти в горящий дом, он бы сделал это не раздумывая. Несмотря на погоду и крутые виражи горки, желающих зарядиться порцией адреналина нашлось немало. Очередь перед парнями была внушительной, а за ними она росла с каждой секундой. Из-за узости импровизированного коридорчика, огороженного забором с металлическими поручнями, и из-за скопления народа Роман и Питер были вынуждены стоять друг к другу вплотную. И Роман, находясь прямо за спиной цыгана, ощущал сейчас твёрдость его тела. Ему ни раз доводилось видеть Питера обнажённым и сомневаться, как тот хорошо сложен давно не приходилось. Роман задумывался чем и почему Питер его так привлекает, ведь Роману всегда нравились девушки: их шелковистая нежная кожа, изгибы их фигуры. Питер же совсем не был похож ни на одну из них. Он был воплощением мужественности, и пожалуй именно это так Романа завораживало. И конечно нельзя было игнорировать тот факт, что Питер — единственный, кого Роман впустил в свою жизнь, помимо членов семьи. Кто-то толкнул Годфри сзади, и ему ничего не оставалось, как схватиться за Питера, чтобы не упасть. Большие ладони легли на талию Руманчека машинально, но Роман быстро осознал происходящее и, как только равновесие было восстановлено, убрал руки, невольно скользнув одной ладонью по его бедру. — Ты в порядке? — поинтересовался Питер, так спокойно, как будто только что между ними не произошёл один из самых интимных моментов. Впрочем, может это всё богатое воображение Романа? Может он придаёт таким вещам слишком большое значение? Но не думать об этом было сложно, не тогда когда тело отзывалось красноречивыми импульсами на одно лишь присутствие Питера рядом. — Ты знала, что Американские горки появились в 1884 году? Их построил изобретатель Джон Тейлор в Нью-Йорке на острове Кони-Айленд, — донеслось до Романа. Говорившим оказался парень ботанского вида, который стоял прямо перед ними в компании девушки. Судя по всему у них было свидание, и подросток старался произвести впечатление на сверстницу. Девчонка же не походила на зубрилку, обычная — симпатичная, но в школе Роман на таких не заглядывался. Вид у неё был немного взволнованный, являлся ли тому виной парень рядом или же она переживала из-за предстоящей поездке на аттракционе, оставалось только гадать. Роман отвлёкся от небезопасных мыслей о Питере на эту парочку, делая ставки выгорит ли что-то у ботаника. — Самые высокие горки в мире сто тридцать девять метров… — продолжал парень. — Тридцать секунд неподдельного ужаса и минута блевания в кустах. Девчонка обернулась и уставилась на Питера глазами полными страха и отвращения. А затем запаниковала и в один миг перелезла через забор, покидая очередь. Ботан кинулся следом, наградив цыгана уничижительным взглядом. Роман едва сдерживался, чтобы не засмеяться в голос. — Это было жестоко, — сказал он Питеру. — Зато место освободилось, — пожал Руманчек плечами. Всё оставшейся время пока они пробирались к вагончикам, с губ Романа не сходила улыбка. А после их ждали тридцать секунд захватывающих дух виражей, обжигающий ветер, громкие крики и дружный смех. Когда парни снова оказались на земле их немного пошатывало, но тошноты ни у кого не было, поэтому они решили продолжить свою прогулку по парку и посетили ещё «лабиринт страха», где потрепанные дешёвые декорации не напугали, а лишь позабавили. Роман давно не чувствовал себя таким свободным и беззаботным. Все проблемы на время отошли на второй план, рядом с Питером легко было забыться. На волне общего веселья он позволил себе расслабиться и наслаждаться моментом. После тира, где ни один из них не выиграл, парни решили перекусить. В то время как они направлялись к палаткам с едой, путь им преградила пожилая цыганка. Её длинные седые волосы были спутаны, а правый глаз судя по всему был стеклянным. Он взирал на парней темно-карим зрачком, в то время как родной глаз цыганки имел болотно-зеленый цвет. — Заходите, мальчики, я разлажу на вас свои карты. Они никогда не врут, — принялась зазывать она в свой шатёр. Решив, что перед ними одна из ряженых в честь Хэллоуина актрис, Роман отмахнулся от неё и хотел было отправится дальше, но старуха смогла поймать на свой крючок Питера. — Lupul tău cântă lunii greșite. Spiritul gaĝo este slab. Dar te pot ajuta — произнесла она, и с каждым словом лицо Питера мрачнело. Роман не понял суть послания и негромко выругался, когда цыганка повела того за собой. В старом ляпистом шатре царил полумрак, в нос бил затхлый запах старых тканей. Небольшое пространство освещала лишь одна лампа под потолком, если таковым его можно было назвать. В центре шатра стоял потрёпанный жизнью стол, он был завален разными атрибутами ярморочных гадалок, как Роману это казалось: карты, амулеты, руны, свечи и даже небольшие пучки трав и корений. Возле стола стояли три кресла, в одно из них самое дальнее и опустилась цыганка. Питер сел напротив, Роман же предпочёл стоять неподалеку. Его не выгоняли — уже хорошо. Годфри верил в цыганскую магию, но в настоящую, а не в таро. Он видел на что способны ведьмы, вот что было жутким и завораживающим. Дестини Руманчек единственная, кого Роман когда-либо знал, но и её хватило с головой. После её смерти, Роман некоторое время опасался увидеть её во сне, он думал ясновидящая не спустит ему с рук свою гибель. Однако, Дестини ему не снилась, но это не значит, что Роман забыл о ней. Два раза в год он приносил цветы на её могилу: в день рождения, и в день смерти. Он никогда не разговаривал с надгробной плитой, считая глупым доверять свои сожаления камню. Роман жалел о её смерти, жалел не меньше, чем о смерти Питера. Его руки навсегда испачканы в их крови, и ничто этого не изменит. — Упырь и оборотень? — хмыкнула цыганка, пронизывая их своим единственным целым глазом. — Извечные враги стали друзьями, надо же. Ни Питер, ни Роман ничего ей на это не ответили. Действительно ли она видела их суть, монстров, что в них жили, или же это было частью какого-то спектакля? Они молча наблюдали, как старуха взяла ладонь Питера и принялась что-то в ней рассматривать. — Хм… Линия жизни обрывистая. Ты был за гранью этого мира и вернулся? Что ты там видел? Питер пожал плечами: — Я не помню. Роман разглядел на лице старухи досаду. — Moartea nu este încă sfârșitul? — Cu siguranță vă voi spune despre asta dacă voi muri din nou Цыганка ухмыльнулась и добродушно похлопала Питера по руке. — А что твой друг, так и будет стоять, как каменное изваяние? Попроси-ка для меня и его ладонь. Питер обернулся к Роману. Годфри и сам не знал, что сподвигло его сесть и протянуть ей руку: может быть взгляд Питера, может быть нежелание выставлять себя трусом, а может быть банальное любопытство. Однажды ему уже гадали, и на него это не произвело впечатления. Сухие старушечьи пальцы коснулись кожи. Цыганка смотрела на ладонь Романа куда дольше, чем делала это с Руманчеком, водила указательным пальцем по линиям и что-то бормотала себе под нос. — Ваши судьбы тесно связаны, — выдала наконец она. — Так было ещё до вашего рождения. — Spirite înrudite. За всю жизнь я лишь однажды такое встречала. Это очень сильная связь. Кровная магия. Spirite înrudite всегда находят друг друга, как бы жизнь их не раскидала. Они как разные полюсы магнита — притягиваются, чувствуют друг друга, зачастую даже видят одни и те же сны. Роман был поражен её словами. Это очень походило на то, что он ощущал, что испытывал. Сильная тяга к Питеру. Сейчас она была даже больше, чем четыре года назад. И сны… они действительно видели одни и те же сны, делили их на двоих. Осознавал ли это Питер? — Вы сказали, что можете помочь… с волком, — подал Руманчек голос. — Ai totul pentru asta. Sufletul tău pereche. Ține-te de el. — Что такое «Spirite înrudite»? — спросил Роман, когда они с Питером покинули шатёр. — Какая-то ерунда, — отмахнулся тот. — Эта старуха выжила из ума, — он был немного раздражён или быть может разочарован. — Впустую потраченные пять баксов. Хотя, как знать… Питер выудил из кармана один из амулетов, ранее лежавших на столе у старухи. — Ты украл его! — поразился Роман, на что Питер лишь шикнул, давая понять, что не следует привлекать к себе внимание. — Разве у вас нет чего-то типа цыганского кодекса: «не кради у своих»? — уже тише произнёс Годфри, шагая вслед за Руманчеком к выходу из парка. — Это наша натура, — пожал Питер плечами и лукаво улыбнулся. — Бог за это нас и любит. — То есть про заповеди вы не в курсе? — усмехнулся Роман. — Есть предание: когда распинали Христа, мимо проходили цыгане и украли один гвоздь. За это Бог якобы разрешил цыганскому народу иногда воровать. Поэтому цыгане не видят ничего плохого в воровстве и мошенничестве. — Это тебе Линда рассказала? Питер задумался. — Нет, по крайней мере не сейчас. Я просто знаю это. — Или может только что придумал, — улыбнулся Годфри. — Нет, это чистая правда. Ну то есть — если предание можно считать правдой…       

***

В историю со spirite înrudite Питер верил не больше чем в то, что цыгане видели Христа. Это казалось красивой легендой, сказкой, что рассказывают детям перед сном. Тем же вечером он снова воспользовался интернетом, чтобы поискать информацию и опять оказался ни с чем — современная литература и кинематограф сильно романтизировали тему «родственных душ», отчего отделить правду от вымысла не представлялось возможным. Но у каждой легенды и сказки есть реальное основание — на реальный факт любая ложь налипает лучше. Питер бы мог поговорить с Линдой, но не считал это хорошей идеей. Нет, не из-за страха быть высмеянным, а из-за Романа. То, что два его близких человека не ладили, не придавало Питеру уверенности в себе. Он пытался собрать себя и свою память воедино тогда, как-то и дело наблюдал мелкие стычки Линды и Годфри. Это утомляло, раздражало, а порой даже бесило. Казалось, что эти двое с трудом находятся под одной крышей. И всё же что-то заставило задуматься о словах старой цыганки. Питер долго не мог уснуть думая об этом. Что если он и Роман действительно связаны? Ведь ещё совсем недавно он представлял, что между ними натянутая леска. Может он был не далёк от истины? Интересно, что думает об этом сам Роман? Питеру ловко удалось обвести того вокруг пальца, сказав, что не стоит верить словам старухи. Руманчек и сам не понял, почему солгал тогда, почему не рассказал всё, что та наговорила на румынском. Впрочем он и сейчас врал, врал самому себе. Он не рассказал Роману потому, что испугался. Испугался тех слов, что старуха поведала напоследок: он должен держаться Романа, потому что только он может помочь ему совладать с волком. Что-то внутри Питера противилось этому: зависеть от кого-то было не в его природе, не в природе Руманчеков. Хоть по рассказам Линды они уже давно не придерживались своих старых традиций, цыганская кровь всё ещё бурлила в их венах и будила инстинкты предков. Руманчеки любили свободу, и это у них не отнять. На следующий день Питер бесцельно слонялся по дому в попытках хоть чем-то себя занять, когда его вдруг привлёк шум на улице. Подойдя к окну, он увидел, как Роман возится с машиной. Буквально на днях Годфри пересел на спорткар. Питер бы удивился, если бы в гараже парня был всего один автомобиль, но честно признаться, Руманчеку нравился прежний «Ягуар» и было грустно не видеть его больше на подъездной дороге. Однако, похоже, у «старичка» был шанс вернуться — судя по открытому капоту и, склонившемуся над ним раздраженному Роману, спорткар возложенного доверия не оправдывал. — Помощь нужна? — произнёс Питер, как только вышел на улицу, накинув на себя пальто. — Я сделал всё что мог, — поднял в смиренном жесте руки Роман, уступая место у машины. Питеру понадобилось не больше двух минут, чтобы найти причину молчания двигателя и устранить её. — Что же, ты заслужил не одну пинту пива, — выдал Годфри, улыбаясь. Сегодня на нём была тёмно-зеленая водолазка — Питер видел её благодаря расстёгнутой куртке — и она была на пару тонов темнее той, в которой Роман был три дня назад. Руманчек развлекал себя, подсчитывая сколько же их у Годфри в гардеробе. Пока он насчитал двенадцать и плюс три свитера с высоким горлом. Эта отличительная черта Годфри отчего-то каждый раз привлекала внимание. Питеру казалось, что Роман словно облачался в доспехи, тем самым поддерживая свой имидж закрытого и сдержанного парня. — Как насчёт того, чтобы наведаться в бар? — предложил Роман. — Я думал ты куда-то собирался. — Просто не хотел торчать дома. Ну так что? — Ты ещё спрашиваешь?! — усмехнулся Питер и направился было к пассажирской двери. — Эй, — окликнул его Роман, а затем кинул ключи прямо в руки. — Ты поведёшь. Питер мгновенно ощутил прилив радости и адреналина. Его пустили за руль, кто бы на его месте отказался? Пришлось немного отрегулировать под себя кресло и зеркала, но после того, как повернул ключ зажигания, и мотор плавно заурчал, как очень большой и довольный кот, Питер почувствовал себя одним целым с машиной. Через сотню метров Питер был вынужден признать, что винтажному «ягуару» придётся немного потесниться в списке его любимчиков. Спорткар не ехал, а летел по дороге, словно на крыльях, мягко проскакивая все неровности дорожного полотна. Улыбка не сходила с лица Питера, пока стрелка спидометра скорости уверенно двигалась вперёд. — Ты как будто джекпот сорвал в казино, — рассмеялся Годфри. — Не помню, чтобы видел тебя более счастливым. Питер на это лишь пожал плечами. Они подъезжали к оживлённым улицам, и с лихачеством пора было завязывать. Благодаря подсказкам Романа через двадцать минут, Питер припарковался у бара с прозаичным названием «У Джо». Стало даже любопытно увидеть в стенах заведения Годфри, чьи часы на руке стоили по меньшей мере как два таких бара. Однако, Романа это ничуть не смущало — он довольно уверенно распахнул входную дверь и зашёл внутрь, как будто был здесь завсегдатаем. Несколько присутствующих обратили на них внимание, окинув Романа не особо доброжелательными взглядами. Годфри словно этого не замечал. Питер позавидовал его выдержке. Пока они добирались до барной стойки, до Руманчека донеслись по крайней мере три раздраженных голоса с оскорблениями в адрес Романа. Питер нахмурился — обстановка ему уже не нравилась. — Что с этими людьми? — тихо произнёс Питер, не особо надеясь на ответ, когда они опустились на два свободных стула. — Злость. Ненависть. Зависть. Список длинный. — И так всегда? — покосился Питер через плечо на полупустой зал. — Ага. В Хемлок Гроув всегда. Моя мать хорошо поработала над фамильной репутацией. Я даже не представляю, что можно сделать, чтобы это как-то исправить, впрочем, и пытаться не буду. — И что, тебя это совсем не задевает? Такое отношение? — А должно? — усмехнулся Роман. — На меня так смотрели всю мою жизнь, я совру, если скажу, что жду какой-то другой реакции. — Ты странный, — подвёл итог Питер. — Что, уже не считаешь, будто я везунчик? — посмеялся Роман, принимая от бармена заказанное пиво. — Я ещё с этим разбираюсь. Они выпили совсем немного, когда бар начал потихоньку заполняться. Кто-то включил музыку на старом музыкальном автомате, и может быть она или алкоголь в крови, наконец, позволили Питеру расслабиться. Он перестал замечать происходящее вокруг, уделяя внимание лишь Роману. Они сидели плечом к плечу, и из-за шума иногда приходилось слегка наклоняться друг к другу, чтобы собеседник услышал. Несмотря на то, что они проводили довольно много времени вместе, нашлась масса необсуждённых тем. Их нельзя было назвать серьезными. Всё началось с того, что они просто обсуждали происходящее на экране телевизора справа от бара. Шутили, смеялись. Время от времени Роман вспоминал какие-то моменты из своей жизни, порой даже с участием самого Питера. Руманчек просто слушал его, делился своими мыслями, и в какой-то момент осознал, что разглядывает Романа. Его точёные скулы и видный профиль. Должно быть у Годфри с его внешними данными и состоянием отбоя от девушек нет. Но Питер чувствовал, что Роман ни с кем отношениями не связан, по крайней мере не сейчас. Он был слишком холодным по большей части, и слишком ранимым, когда думал, что его никто не видит. Отчего-то это казалось Питеру близким. Он терпеть не мог напыщенных козлов, жаждущих помериться тестостероном, вроде тех, что сидели за стойкой неподалёку. Руманчек заметил, что короткостриженый мужик лет сорока в серой толстовке, то и дело поглядывает на них и переговаривается со своим приятелем. Взгляд у него был недобрым и уже изрядно стеклянным из-за выпитого алкоголя. Он несколько раз порывался встать, но друг усаживал его на место. Что-то подсказывало, что лучше покинуть бар, чтобы не нарываться, о чем Питер и сообщил Роману без лишних подробностей. Они шли к парковке по слабо освещенной фонарями улице, когда рядом приземлилась стеклянная бутылка, с громким звоном разбившись об асфальт. — Эй, ты, мелкий ублюдок, — раздалось за их спинами неожиданно близко. — Как долго ты будешь разгуливать по городу, как чертов король? Питер и Роман остановились. Питер увидел, как к ним подходят те двое из бара. — …Твоя шлюха-мать мертва, теперь некому прикрывать твою тощую задницу, — продолжал тираду мужик в толстовке. — Моя семья едва сводит концы с концами, пока ты катаешься на своей тачке. — Может тебе стоит устроиться на работу, а не просаживать последние гроши? — кинул ему Роман, обернувшись. — Или ты ждешь от меня подачки? — Ах ты, сукин сын! — краснея от гнева, мужик кинулся на Романа. Несмотря на свои немаленькие габариты он был довольно быстр, и Роман едва не пропустил удар, увернувшись в последний момент. Уже через мгновение Питер встал между ними, прикрывая Романа. — Остынь и проспись, приятель. Никому не нужны проблемы, — попытался он вразумить драчуна, но тот в ответ наградил его ударом по ребрам, отчего у Питера выбило весь кислород из легких, а перед глазами заискрилось. Уже через секунду он к своему ужасу ощутил, как варгульф берёт над ним верх и он не в силах с ним справиться. Резкий рывок вперед был неконтролируем. Ведомый звериной яростью Питер повалил мужчину на асфальт и принялся бить, в то время как чувствовал, что позвонки на спине с отвратительным хрустом начинают менять свое положение, а кожа горит, словно на неё положили раскалённые угли. Руки наносили удар за ударом по странно несопротивляющемуся телу, кто-то пытался оттащить Питера, схватив поперек груди. — Он того не стоит, Питер. Не нужно, — взволновано произнес Роман, прилагая немало усилий оторвать его от мужчины. — Не стоит… Ты просто убьешь его. Голос Годфри был обрывистым, но твердым. Он часто дышал и мертвой хваткой вцепился в Питера. Руманчек перестал сопротивляться и твердо встал на ноги. Ярость медленно отступала. Тело перестало трансформироваться, и он смог посмотреть на мужчину лежащего на дороге. Его лицо походило на кровавое месиво, но он дышал и даже был в сознании. Друг подлетел к нему и, не без труда, помог подняться. — Кейв, как ты? — донеслось до парней. — Я же говорил тебе не лезть к ним. Чертовы психи… Роман и Питер решили не слушать и не смотреть что будет дальше, видимо кто-то в баре вызвал полицию — вой серен становился всё отчетливее. — Пора валить, — изрёк Роман, и Питер не спорил. Попасть за решетку — его худший кошмар. В машину они сели в полном молчании. На этот раз за рулём был Роман. Питер видел, как сильно он сжимает руль, отчего костяшки пальцев и без того светлые, белеют ещё сильнее. — Как ты? — спросил Годфри, спустя пять минут. — Нормально, — отозвался Питер, держась за ребра. Он чувствовал, как восстанавливается тело, но этот процесс был, как всегда, болезненным. — Я едва не… — Я знаю, твои глаза… они светились жёлтым. — Вот же ублюдки, — выругался Питер. Прекрасный вечер был испорчен. — Не стоит Линде об этом знать. Роман внимательно посмотрел на него, оторвавшись от дороги, а затем медленно кивнул. Начавшийся дождь заливал стекла спорткара водой, будто отгораживая их от всего остального мира.