Искупление

      Просьба не говорить Линде о произошедшем удивила Романа. Ему казалось, что Питер близок с матерью, всегда был. Вероятно он не хотел заставлять её волноваться, и Роману понравилось иметь один секрет на двоих. Он и не собирался ничего ей говорить. Любая попытка наладить с женщиной контакт после той ночи, когда он ей открылся, не заканчивалась ничем хорошим: Линда или игнорировала его, или язвила. В последний раз она спросила: как долго он будет притворяться другом Питера, а Роман не нашёл ничего вразумительного, чтобы ответить. Вопрос нёс в себе больше, чем Линда осознавала. Но этой правды он ей сказать не мог. И хоть в последние дни она была более сдержанной и больше не кидала на него взгляд полный укора, Роман точно знал, что до примирения им ещё далеко.       Что же касается его общения с Питером: каждый день едва не становился для Романа испытанием. Испытанием собственной выдержки и самообладания. В один момент они просто болтали, смеялись, а уже в следующий Роман засматривался на руки Питера или на его лицо, губы, волосы. Каждое прикосновение, будь оно случайное, или Питер просто привлекал к себе внимание, отдавалось в Романе приятными импульсами, заставляло терять нить разговора, погружая в нелепые грёзы. Он даже всерьез задумывался, что было бы, если дар внушения всё ещё был при нём. Воспользовался бы Роман им снова? По сути он мог приказать Питеру сделать всё, что угодно: поцеловать его, переспать и даже влюбить в себя. Но нет, Роман никогда бы не сделал этого с ним. По крайней мере не теперь. Он изменился, повзрослел, стал более ответственным и менее раздражительным, одно осталось неизменным — его чувства к Питеру. Они как раковая опухоль, лишь разрастались и причиняли боль из-за невозможности быть взаимными. Прежний Роман пытался бы забыться в алкоголе, девушках, наркотиках, но настоящий знал — ничего из этого ему не поможет. И смысла не было предпринимать какие-то попытки исцелиться, избавится от навязчивых желаний. Однако, слова цыганки из парка развлечений крепко засели в голове. Она знала про их связь, в точности описав то, что Роман чувствовал. На следующий день после Хэллоуина он пытался её найти, надеясь расспросить об этом ещё, надеясь понять как можно прекратить всё это, но не цыганки, не её шатра в парке уже не было.       Ничего не оставалось, иначе как смириться. Роман решил, что время всё исправит. Когда-нибудь его нелепые чувства к Руманчеку исчезнут, тогда когда Питера рядом не будет. Не будет даже иллюзорной надежды, что стать счастливым можно. Тогда Роман наверное попробует построить с кем-то отношения, ведь маленькой Наде нужна семья, любящая и крепкая. А пока он просто плыл по течению, считая дни до новой жизни, страницу которой в глубине души боялся перевернуть.       Он проснулся среди ночи от того, что в одной из соседних комнат что-то упало и разбилось. Роман подскочил в кровати и прислушался: не показалось ли или не приснилось. Нет, что-то действительно происходило — посторонний шум нарушал тишину ночного дома.       Натянув на себя пижамную рубашку, которую успел скинуть из-за духоты в комнате, Годфри вышел в коридор, стараясь понять, что и где происходит. Дверь в спальню Линды была приоткрыта, и заглянув внутрь, Роман удостоверился, что женщина спит. В это самое время из комнаты Питера донёсся рык. Не долго думая Годфри направился туда. Он смутно себе представлял, что будет делать, если увидит там волка, но это его дом, в другой части коридора спит его дочь, и Роман не собирался подвергать её или кого бы то не было опасности.       Распахнув дверь в спальню Питера, первое, что Роман увидел — разбитый прикроватный светильник на полу. Уличное освещение, пробивающееся сквозь окно, позволило также разглядеть на кровати мечущегося в неведомой агонии Руманчека. Волчье рычание всё ещё вылетало из его рта.       Роман включил верхний свет, надеясь, что тот может дезориентировать волка, если вдруг обращение случится. После Годфри подошёл к кровати. Лицо и обнаженная грудь Руманчека блестели от пота. Каштановые волосы запутались и часть из их прилипло ко лбу. Питер выглядел болезненным, и тем не менее он как будто ещё спал.       — Питер, проснись, — обратился Роман к парню, встряхнув его за плечо. — Давай же, просыпайся. Ну же.       Глаза напротив не сразу, но распахнулись, на Романа уставились желтые пугающие глаза оборотня. Питер скалился, но явной трансформации Годфри не наблюдал. Несмотря на то, что метаться по кровати Питер перестал, Роман понял, что он собирается кинуться на него, и вовремя сориентировавшись Годфри, с трудом поймал руки Питера и прижал их к матрасу, следом навалился на Руманчека всем телом, пытаясь удержать на месте.       — Питер, это не ты! Ты — человек! Слышишь, ты должен оставаться человеком!       Тот и не думал внимать его просьбам, он пытался вырваться, но Роман был сильным и не позволил оборотню одержать верх.       Некоторое время они боролись, проверяя друг друга на прочность. Роман то и дело взывал к Питеру-человеку, в попытках достучаться. В какой-то момент он понял, что силы уже на исходе и в отчаянье уткнулся лбом в грудь Руманчека.       — Пожалуйста, Питер. Пожалуйста не делай этого со мной.       Роман сам с трудом отдавал себе отчёт, что именно имел ввиду, но сопротивление вдруг уменьшилось, а вскоре и вовсе сошло на нет. Грудь Питера высоко вздымалась от тяжёлого дыхания. Годфри приподнял голову и взглянул тому в лицо. На этот раз он встретился с привычными голубыми глазами.       Теперь когда Роман был уверен, что их общий кошмар позади, ситуация казалась неловкой — он буквально лежал на Питере. Осознание этого ударило в голову опьяняющим коктейлем. Казалось, все его чувства обострились. Роман внезапно почувствовал какой горячей была кожа Питера, и какой возбуждающий запах от него шёл. Сердце в груди забилось в два раза чаще, и наверняка Руманчек ощущал это. Роман резко отпрянул — слишком поспешно, чтобы иметь возможность сгладить неловкость ситуации.       Питер не подал и вида, что что-то не так, он медленно сел в кровати.       — Ты не ранен? — спросил он.       Роман помотал головой, неуверенный, видел ли Питер.       — Мне опять снился тот сон, — признался Руманчек, пряча лицо в ладонях. — Точнее, он был похож на него. На этот раз всё происходило не в парке, и девушка была другой. Мне кажется я схожу с ума, — взлохматил он рукой свои волосы.       Роман точно знал, о чём он говорил. Он тоже видел это. Нынешние сны не были похожи на те, что снились им четыре года назад. Они были более ясными и связными. Но Роману не чем было утешить Питера. Он уже наводил справки — в парке Истона год назад действительно была найдена девушка. «Нападение дикого животного» — так гласили новостные сводки. Он не был уверен дело рук это Питера или же на неё напал кто-то другой, но по всем расчетам Питер мог быть там. Он мог быть убийцей.       Стоит ли ему об этом сказать? Роман сомневался. Вряд ли чувство вины Руманчека пойдет на пользу его борьбе с варгульфом. Годфри даже не решался рассказать Питеру о том, что тоже видит его сны. Он просто не знал какую реакцию получит, но представлялось самое плохое — это оттолкнёт его.       — Это всего лишь кошмары, — вместо этого произнёс Роман, напустив на себя безразличный тон. — Могу попросить Прайса дать тебе какие-нибудь таблетки: успокоительное или что-то вроде этого.       Питер кивнул, но неуверенно.       — Я до сих пор не поблагодарил тебя, — сказал он. — Представляю что тебе стоит терпеть нестабильного оборотня в своем доме. Это риск и…       — Я бы не сделал этого, если бы не был в тебе уверен, — перебил его Роман и поднялся на ноги. — Утром мне нужно в Институт, поэтому если тебе не нужен стакан воды или ещё что, то я лучше пойду к себе.       Питер согласно кивнул, хоть и слегка растеряно. Роман не знал наверняка правильно ли оставлять сейчас Питера одного, но находиться рядом для него было слишком. Вспомнив, что шея неприкрыта, Роман почти машинально сжал ладонью воротник своей пижамы, пряча под тканью уродливые шрамы. Они — ещё одна причина уйти.

***

      Какое-то время Питер смотрел на закрывшуюся дверь. Роман сбежал. Он снова сторонился его. Они словно делали шаг вперед и два назад, и Питер понятия не имел из-за чего так происходит. От осознания этого возникала лишь горечь, Руманчек жалел, что Роман может быть с ним самим собой только в редкие моменты их прогулок, когда забывается под действием внешних факторов. Питер и сам до конца не понимал почему это его так волнует. Почему поведение Романа каждый раз сбивает его с толку. Им нужно было поговорить, потому что корни причин явно были зарыты в прошлом, но Питер чувствовал, что тогда всё изменится. Этот разговор станет их точкой невозврата, и они оба пожалеют об этом. Чутье редко подводило Питера, поэтому он и не поднимал подобных тем. Тем более, что у него были проблемы посерьезнее. Второй раз за неделю варгульф едва не вырвался наружу. Сдерживать его становилось сложнее, и что-то подсказывало — дело в приближающимся полнолунии. Хотя варгульф и не зависел от лунных циклов, он всё ещё оставался волком, а Луна на них всегда имела большое влияние. Уверенность Питера в своих силах сопротивляться таяла на глазах, ему нужна помощь, иначе он причинит кому-нибудь вред.       Роман сказал, что доверяет ему, но Питер не мог сказать того же про себя. Ему было страшно. Кошмары, что его мучали, слишком реалистичны. Они душили его своими красками, запахами и вкусами. Казалось, они вот-вот прорвут тонкую незримую грань между сном и явью, и тогда всему настанет конец. Настанет конец хрупкому миру, в котором Питер существовал сейчас. Он чувствовал себя бомбой с часовым механизмом. Он нёс для всех опасность, но люди верили в него и оставались рядом. Он не мог их подвести, не мог допустить, чтобы варгульф на кого-то напал, он должен позаботиться об этом.       Питер недолго собирался духом, чтобы рассказать о своих догадках и опасениях Линде и Роману. Тем же вечером, когда все они, наконец собрались в доме, он поделился с ними, и просьба купить крепкие цепи и запастись транквилизаторами не была воспринята ими в штыки.       — Лучше бы тебе увести на время Надю отсюда. Не хочу чтобы был хоть какой-то риск, — обратился он к Роману. — Мишель, Говарду и Линде тоже хорошо бы уехать.       — Мне? — удивилась Руманчек. — Я не собираюсь оставлять тебя одного.       — Это слишком опасно. Ты — человек, и в случае чего даже не сможешь себя защитить.       — Я остаюсь, — твердо заявила Линда. — Ты — мой сын, и я буду рядом.       Кажется, спорить с ней было бессмысленно.       — Обещай мне, — подошёл к ней Питер вплотную и, положив руки на её плечи, заглянул в глаза. — Если я обращусь, и всё начнёт выходить из-под контроля, обещай, что ты сядешь в машину и уедешь отсюда.       Линда кивнула, но Питеру показалось это неубедительным. Он знал, что она не уедет, она слишком его любила.       — У тебя есть пистолет или какой-то другой огнестрел? — спросил он Романа, когда они остались наедине.       — Что? Зачем он тебе? — нахмурился Годфри.       — Для вашей чертовой безопасности! — выкрикнул Питер, злясь. — Почему вы такие беспечные?       — И что ты хочешь? Чтобы я пристрелил тебя? — ощетинился Роман. — Ты не можешь меня об этом просить! Черта с два!       Лицо Годфри исказила гримаса. Питер не смог понять, что это: тоже злость, или отвращение. Он наблюдал, как Роман прикрыл глаза и ущипнул себя за переносицу.       — Я лишь хочу вас обезопасить, — уже заметно спокойнее произнёс Руманчек. — Я не прощу себе, если кто-то из вас пострадает. Пистолет — это крайняя мера.       — Нет, — тихо, но резко заявил Роман.        Он снова поднял взгляд на Питера:        — Мы закроем тебя в подвале, там крепкая дверь, она выдержит. Ты не выберешься за пределы дома, это я могу обеспечить.       Руманчек, помедлив, кивнул. Споры им сейчас ни к чему. И Линда, и Роман были на его стороне, один он вряд ли справится.       Дверь подвала и правда выглядела надежно. Впрочем, само помещение, скрытое от посторонних глаз, язык не поворачивался назвать подвалом. Это же был дом Годфри, что Питер ожидал увидеть? Неокрашенные голые стены и куча старого хлама? Это точно не в стиле Романа. Стены цокольного этажа были обшиты деревянными панелями. То там, то здесь стояли стеллажи с коллекционными бутылками вина, шампанского и виски. Имелся даже небольшой диван и журнальный столик с бокалами и наполненным прозрачной жидкостью графином.       Питер присвистнул, впервые оказавшись там.       — Скучать здесь точно не придётся.       — Мы можем вбить в стену металлические петли для цепей, — сообщил Роман, прервав экскурсию. — Под панелями камень, он выдержит. Но есть другой способ удержать варгульфа.       Годфри вдруг умолк, потому Питер посмотрел на него выжидательно. Роман отчего-то медлил.       — Клетка, — всё же сдался он. — Мы можем сделать клетку.       От одной только мысли Питера передёрнуло. Быть в заточении — один из его страхов, но разве он не этого добивался, прося о помощи?       — Да, — согласился Руманчек. — Клетка будет надёжнее.