Mundus vult decipi, ergo decipiatur
— Герр Обье, почему вы так долго не обращались в медицинские учреждения? — спросил врач, внося необходимые паспортные данные в компьютер. — Мать не разрешала, — молодой мужчина пристыженно опустил лысую голову. — Почему? — мельком взглянув на мулата, спросил врач. — Она была против медицины, считала, что врачи не лечат. Она считала, что все болезни — это какие-то последствия неправильных мыслей или вина дальних предков, — Ален Обье махнул рукой и тут же приложил её к резко заболевшей голове. — А сейчас её в живых нет и вы наконец обратились в клинику? — устало осведомился врач. — Да, — шепнул Ален. — Герр Обье, опухоль в вашей голове уже достигла второй стадии. Даже если мы её излечим, велик риск рецидива болезни, поэтому я настоятельно рекомендую вам и дальше проходить систематические обследования. — Сколько это будет стоить? — хрипло спросил Ален, в его глазах снова начало всё расплываться. — Простите? — заметив, что врач что-то ему сказал, Алену пришлось куда сильнее сосредоточиться, чтобы вновь сконцентрировать внимание. — Я говорю, что в вашем случае около двадцати пяти тысяч, — повторил врач, с сочувствием глядя на пациента. — У меня нет таких денег, — испуганно глядя на сжатые на коленях кулаки, ответил Ален. — Мне очень жаль, герр Обье, но без лечения вам останется примерно год. — Я вас понял, благодарю, — понурив голову, Ален вышел из кабинета нейрохирурга. Присев на небольшой диван в приёмной части, он тут же спрятал лицо в широких ладонях. Год. Всего год с вечными головными болями, эпилептическими припадками и прочими «радостями жизни». Может, лучше пойти и самому закончить эту бессмысленную жизнь? Кто будет скорбеть о потере Алена? Мёртвая мать? Отец, который не знает о сыне? Несуществующие друзья? — Хочешь сок? — кто-то потряс пластиковой бутылкой прямо перед Аленом. Подняв тёмные глаза, Ален будто сквозь пелену постепенно стал разглядывать неожиданного собеседника. Светленький паренёк, его ровесник, в очень старой, но аккуратной и чистой одежде. В одной руке у него была бутылка томатного сока, а в другой, протягиваемой Алену, — апельсинового. — Нет, спасибо, — мотнул Ален головой и тут же за неё схватился. — Эй, так сильно болит? — собеседник присел рядом на диван и обеспокоенно посмотрел на Алена. — Что у тебя? — Какая разница? — печально усмехнулся Ален. — Особенно тебе. — Просто ты выглядишь как тот, кто, придя домой, пойдёт резать себе вены, — беззаботно пожал плечами парень, откидывая светло-русую чёлку со лба. — Тебе какая разница? — снова спросил Ален. — Жаль просто, — наморщив нос, ответил он. — Я Ганс, кстати. — Ален, — устало протянув руку в ответ, ответил Ален. — Неужели вылечить нельзя? Или сильно дорого? — продолжил спрашивать Ганс. — Дорого. — Понятно. У меня на лечение в прошлом году ушло тысяч двенадцать. Гемофилия. — Понятно, — поджав губы, ответил Ален. — Хочешь скажу, как я получил эти деньги? — хитро кося карими глазами, спросил Ганс. — Работал? — фыркнул Ален. — Можно сказать и так. Приторговывал кое-чем, — делая очередной глоток сока, задумчиво ответил Ганс. — Я не собираюсь участвовать в незаконных делах, — тут же нахмурился Ален. — А я тебе не предлагал, — рассмеялся Ганс. — А ты не работаешь? Или учишься? — Выживаю за счёт мелких подработок. Поэтому на операцию денег нет. — Родных, видимо, тоже. Ладно, мне пора. Если всё же захочешь связаться со мной, то вот номер, — написав что-то на этикетке бутылки апельсинового сока ручкой от регистратурной стойки, Ганс вручил её Алену и быстро ушёл. Спустя неделю Ален ему позвонил. В начале же лета они уже вместе отправились в клинику для систематических исследований, застав у самого входа целую трагикомедию. Какая-то девица, ругаясь на английском, дала пощёчину статному мужчине и, развернувшись на внушительных каблуках, буквально сбежала к красной машине неподалёку. — Американка, — пренебрежительно фыркнув, мужчина потёр пострадавшую щёку. Удивлённо поглядев на него, Ален и Ганс скрылись за дверями клиники. Почему-то с ощущением пристального взгляда в спины. Спустя ещё пару недель, Ганс ворвался в уже общую квартиру, радостно крича: — Ален, мне пришло наследство! Запрыгнув на мулата со спины, Ганс продемонстрировал ему выписку из банка. — Поздравляю, — улыбнувшись, Ален поцеловал Ганса в щёку. — У тебя всё же были родственники? — О которых я понятия не имел, — фыркнул Ганс, почти завалившись на стол. — Кстати, помнишь того мужчину, которого американка отхлестала? Он, короче, мне и выдавал эту выписку. — Вот это совпадение, — Ален удивлённо приподнял брови, наконец выключая чайник. — И не говори, — всё ещё радостно носясь по комнате, отвечал Ганс. — Надо будет только съездить к этим родственникам на дом, посмотреть, может, что ещё в наследство пойдёт. — Мне поехать с тобой? — деловито спросил Ален. — Не нужно, — Ганс замотал головой. — Мне ещё босс писал недавно, надо будет новую партию расфасовать. — Хорошо, — спокойно кивнул Ален. Вот только после поездки к возможным родственникам Ганс вернулся с невероятной новостью, по сравнению с которой даже внезапное наследство нещадно меркло. — Ален, смотри, — Ганс с безумными выпученными глазами занёс над своей рукой нож. — Ганс, что ты делаешь? Тебе вообще к острым предметам прикасаться нельзя, — не успел Ален забрать нож, как Ганс полоснул себя по руке. Ален тут же схватил её и засунул под холодную воду. — Идиот! Где лекарства? — Они не нужны, — с каким-то апатичным безумием откликнулся Ганс. — Просто подожди. Разумеется, Ален бросился искать лекарства Ганса, помогавшие чуть быстрее свёртывать кровь. Вот только когда он их нашёл и вернулся обратно, то рана на его руке, вовсе не глубокая, уже образовывала по краю корочку. Как у здорового человека с нормальной свёртываемостью. — Чего? — Ален в бессилии уронил препараты. — Ален, я здоров, — с широкой улыбкой ответил Ганс. — Но… как?! — Ален осторожно присел на диван. — Это всё Конрад. — Кто? — Ну, тот банкир. Он отвёз меня к каким-то своим боссам, явно не банкирским, и они предложили мне сделку. Избавление от гемофилии в обмен на какой-то наркотик. — Что? — Ален нахмурился, он не понимал, как можно за пару часов вылечить такое заболевание, как гемофилия. — Ну, он почему-то жидкий, в бутыльках маленьких, и моя задача просто подливать его кому-нибудь и всё. В обмен на исцеление! Ален, ты представляешь?! Тебе больше не придётся бояться рецидива! — Это… всего лишь наркотик? — осторожно поинтересовался Ален. — Ага, — радостно кивнул Ганс. — Сколько вообще таких нариков? Да тысячи! А наш шанс исцелиться? — Ты хочешь связаться с этим Конрадом? — Да, то есть нет… э-э-э, в общем, он будет поставлять мне эти наркотики в определённых местах, просто пойдёшь со мной, — крепко хватаясь за руки Алена, радостно говорил Ганс, немного путаясь в словах. — Хорошо, — кивнул Ален. Возможность исцеления настолько захватила его разум, что он даже не задумывался о том, как его болезнь собирались лечить, как и чем вылечили Ганса, что вообще это за наркотик. В конце концов, начав общение с Гансом, Ален уже напрямую поставлял наркотики другим людям. Так чем это будет отличаться? Конрад, этот мужчина с золотыми часами, ждал Ганса в одном из соседних парков, периодически поправляя всегда идеально уложенные светло-русые пряди. — Друг? — лишь мельком посмотрев на Алена, спросил Конрад. — Очень близкий, — радостно ответил Ганс. — Он тоже хочет этим заниматься. — Вот как, — холодно протянул Конрад. — Тогда идём за мной. Ганс, свою работу ты знаешь. Кивнув, Ганс подхватил спортивную сумку и вернулся к машине. Ален же, постоянно оглядываясь, следовал за Конрадом. Тот тоже привёл его к какой-то машине. С тонированными стёклами. — Не стоит беспокоиться, просто лишние меры предосторожности, — учтиво до той степени, когда казалось издёвкой, Конрад открыл перед Аленом дверь. Стёкла оказались затонированы изнутри настолько, что Ален вообще не мог видеть ничего на улице. На водительском же сидела какая-то женщина со странно пустым взглядом. Ален пытался вспомнить, та ли это женщина, что дала в своё время Конраду пощёчину, и всё же решил, что другая. Кажется, у этой волосы слишком светлые. Конрад сел рядом с водителем. Спустя примерно час, проведённый в тотальной тишине без возможности взглянуть на местность, машина всё же остановилась. Это было незнакомое Алену место. Впереди был лишь непримечательный дом, больше похожий на обычный жилой трёхэтажный, однако совершенно все окна в нём горели зелёным светом, а над входной дверью примостилась изящная светящаяся надпись «Лилит». Ален сглотнул. — Идём, — дёрнул головой Конрад. Внутри дома находился… клуб? Неоновый свет, громкая, но странно мелодичная, а не ритмичная музыка, танцующие в подвешенных к потолку клетках люди. Посетители, не стеснявшиеся порывов, не обременённые ни правилами, ни моралью, пристально наблюдали за Аленом, разглядывая его фигуру. — Какой симпатичный мулатик, — прошипела одна из танцовщиц, прижимаясь оголённой грудью к решётке. — Станцуешь со мной, сладкий? — её язык казался слишком длинным для человека, а глаза светящимися. Наверное, банальная игра света? — Господин, я привёл того, кто ищет исцеления, — Конрад опустился на колено перед двумя мужчинами, раскинувшимися на мягких диванах. Первый в одиночку раскуривал кальян, прячась в его неестественно плотном дыму, и с прищуром наблюдал за коленопреклонным. Его глаза казались светящимися от неоновых ламп. И почему-то жёлтыми, несмотря на то что свет был красным. Второй также скрывался в дыму от кальяна. Его синие глаза пристально наблюдали за извивающимися на пилонах девицами и юношами. Именно он повернул голову к Алену. — Исцеление? А знаешь, что станет платой? — его голос, казалось, забрался глубоко во внутренности, сжимая их и разрывая. — Я должен буду доставлять наркотик? — спросил Ален, не в силах смотреть на «господина». — Можно сказать и так, — хмыкнул мужчина. — Подойди, человек. Ален с трудом сделал первый шаг. Второй. На третий он обессиленно упал на колени. Мужчина протянул руку к его голове и провёл ото лба до основания шеи. Снимая уже позабытую, но вечно ожидаемую боль. И тут же схватил Алена за шею. — Только помни, человек, нарушишь обещание, и тебя ждёт смерть, — прошептал он на ухо Алену. — Прочь. Уходя, покачиваясь, Ален успел услышать разговор «господина» и его друга. — Ты слишком пристально их разглядываешь, — рассмеялся желтоглазый. — Сара не обидится? — Расскажешь ей, и я сдам тебя Лин, — неожиданно добродушно, но с открытой угрозой произнёс «господин». — Ладно-ладно, сдаюсь, — ещё громче захохотал его друг. С того момента уже здоровые Ганс и Ален начали поставлять как обычные наркотики, так и те, что передавал им Конрад. Они не знали о том, каково их действие, почему они должны были подливать их обычным людям. Они просто могли сидеть в каком-нибудь клубе, напаивая наивных девиц. Или подливать на молодёжных вечеринках. Они не знали, не думали и не хотели думать о последствиях, о том, как потом опоенные жили. Просто делали свою работу взамен на полноценную жизнь. Пока в августе не пропал Конрад. Но спортивные сумки, коробки, даже обычные пакеты с пластиковыми контейнерами, похожими на медицинские для сбора анализов, продолжали появляться в условленных местах, в условленное время. — Как думаешь, что стало с Конрадом? — как-то спросил Ален, одеваясь утром на официальную подработку. — Понятия не имею, — беззаботно валяясь в кровати, отвечал Ганс. — Может, переехал? — Подозрительно это. Может, сделал что не так? А вдруг его действительно убили? — Пф, никого они не убивают, слишком сложно и долго разбираться с последствиями, — Ганс, прищурив один глаз, поднял руку, с удовольствием наблюдая за множеством заживающих порезов. — А вдруг? — Ален не сдавался. — Ой, какая разница? Главное, что поставки не прекратились. Может, он и продолжает поставлять, просто наши лица ему надоели, вот и уходит до нашего прихода, — засмеялся Ганс. — Надеюсь, ты прав. Вечером того же дня, перед тем, как лечь спать, вновь разгорелся спор. — А вдруг его словили на поставке наркотиков? — грызя палец, спрашивал Ален. — Да брось! Они выглядят, как обычная вода, даже не пахнут! Ну, может, чуть мутноватые. Для того, чтобы понять, что это, их надо попробовать. — Думаешь, вкус своеобразный? Вроде никто из пробовавших этого не замечал. — Может, они были настолько поглощены ощущениями? — Ганс задумчиво повернул голову в сторону стола, на котором стояли оставшиеся бутыльки. Ален устало провёл рукой по светлой макушке, расположившейся на его коленях. — И всё же мне кажется, что Конрад пропал не просто так. — Да брось! Ну хочешь, я проверю эти наркотики? Узнаем, какой у них эффект. — Не вздумай! — испуганно ответил Ален. — Да ладно! Никто всё равно не следит за тем, куда они уходят. Мы могли их всё это время вообще в кусты сливать, — фыркнул Ганс и, озарённый новой идеей, поднялся с колен Алена и подошёл к столику. — Давай попробуем? — Ганс, — устало начал Ален. — Ален, — упрямо стоял тот на своём. — Ну давай. Что мы за продавцы такие, которые свой товар не пробовали? — в шутку добавил он и всё же открыл бутылёк. — Ничем не пахнет. Пожав плечами, Ганс зажмурился и одним махом выпил всё содержимое. Оба замерли в ожидании. — И как? — напряжённо спросил Ален. — Никак, ничего не чувствую, — нахмурившись, выдал Ганс. — Обычно же подождать надо? — Не знаю, я обычно сразу ухожу после того, как подливаю. — Я периодически проверяю, чтобы всё выпили, но вроде бы действие не сразу происходит, — ответил Ганс. — Может, всё же ляжем спать? — попросил Ален. — Давай, если что, я тебя разбужу, — пожал плечами Ганс.***
— Утром он уже был мёртв, — всхлипывая, говорил Ален. — Вы упоминали в нашем телефонном разговоре, что у него был синий язык, — спрашивал Астор, в очередной раз взглянув на запись. Луиза, ушедшая ещё в начале разговора к другим пациентам, наконец вернулась и сейчас сидела на стуле, который ей уступил Астор. — Да, — шмыгнув носом, ответил Ален. — У Ганса была привычка спать с открытым ртом, вот и заметил. — И запаха не было? — продолжил Астор. — Нет, ничего, — замотал головой Ален. За полгода, что прошли с момента лечения, его волосы основательно отросли и сейчас кружились вслед за метаниями забавными кудряшками. — Когда умер Ганс? — Позавчера, — поджал губы Ален. — Я перестал подливать те… тот… жидкость эту. Но и помня про то, что мне обещали смерть, ничего с того момента не ел. В доказательство его живот громко заурчал. Луиза закатила глаза. — Вы и сейчас от еды отказываетесь, — добавила она, обрабатывая порезы. — Потому что они могли подлить и сюда! Там… там… я не буду есть еду с неизвестным содержимым! — Хм, и в отделение вам нельзя, — подметил Астор. — Конечно, вас легко туда посадить, учитывая ваш основной заработок, — Ален сжался под пристальным взглядом Астора, — но я тогда не смогу полноценно за вами следить. Программа защиты свидетелей тоже не сработает. — Предлагаешь здесь его оставить? — подняла бровь Луиза. — Для этого нужны основания. — Для чего? — ворвался в палату неожиданно запыхавшийся Маттео. — Да неужели? — ехидно протянул Астор. — Будешь знать, как на телефонные звонки не отвечать! Я ведь мог и не написать. — Здравствуйте, фрау Дильс, — проигнорировав Астора, Маттео поздоровался с Луизой. — Здравствуйте, Маттео, — хмыкнула она. — У нас здесь подозреваемый по вашему делу с тем ядом, как его… — BQ, — вдвоём ответили Маттео с Астором. — Он самый. Мы думаем, куда его деть, чтобы его не отравили. — В отделение — нельзя, домой — тоже. — Я уже это сказал, — произнёс Астор, демонстративно обижаясь на Маттео, что тот не снял трубку. — Значит, нужно оставить его тут, при условии, что готовить будете только вы, Луиза. — Вы переоценивайте мои кулинарные возможности, — скептически ответила Луиза. — Это правда, — фыркнул Астор. — Готовлю в основном я. — А ему и не нужны изыски, — под холодным взглядом Маттео Ален был готов уплыть в обморок от страха. — Я договорюсь с главврачом, подождите здесь. И Маттео действительно ушёл, даже предварительно не спросив у Луизы, где вообще находился кабинет главврача. — А где же характерное амбре? — принюхиваясь к месту, где стоял Маттео, спросила Луиза. — Он в последнее время стал меньше курить, — пожал плечами Астор, что-то вбивая в рабочем телефоне. — Как ты на него влияешь, — с насмешкой протянула Луиза. — Мне пора начинать ревновать? — Очень смешно, — закатил глаза Астор, укладывая руки на плечи сидящей перед ним Луизы и начиная их медленно массировать. За месяцы совместной жизни, подобное стало почти постоянной традицией, ведь после долгих и тяжёлых смен Луиза приходила едва ли менее уставшая, чем сам Астор, чья работа была вещью весьма непостоянной. В ежедневной занятости уж точно. — Рассказывайте все подробности об этом клубе, герр Обье, я внимательно вас слушаю. И про Конрада. Астор не сомневался, что таинственный Конрад, завербовавший эту парочку, был никто иной как Конрад Нагель, последняя найденная нить в деле BQ и, как тогда казалось, безвозвратно оборванная. И та американка, что отхлестала его около больницы была Эстер Грей, та, кто и привёл следователей к яду. Возможно, именно в этом и была причина убийства Конрада? Но почему он расплачивался за подставившуюся подчинённую? — Клуб… Я не знаю, где он находился. Я даже не уверен, что он в Берлине, по внутренним ощущениям мы ехали больше часа, — нервно играясь с пальцами, говорил Ален, не в силах поднять голову. — Просто вывеска в обычном жилом доме. Внутри… там очень много дыма, из-за чего мало что было видно. Я даже не могу толком вспомнить внешность тех двоих… — Вообще ничего? Примерный возраст, цвет волос или глаз? — нахмурился Астор. — Голос помню низкий, хриплый… Где-то от тридцати до пятидесяти лет… Цвет ни волос, ни глаз, не помню. Только то, что там был яркий красный свет, а они сильно контрастировали с ним. — Понятно, — Астор устало выдохнул. Луиза поднялась со стула и аккуратно усадила туда Астора, отправившись к другим закреплённым за ней палатам, проверять состояние. — Закончишь, позовёшь, ты уже вторые сутки не спишь, — озабоченно вглядываясь в глаза Астора, подметила Луиза и, поцеловав на прощанье в щёку, всё же ушла. — Расскажите мне всё, что знаете о Конраде, — продолжил допрос Астор. — Внешность, полное имя, семья и так далее. — Конрад, фамилию не помню, но что-то связанное то ли с ногтями, то ли с гвоздями… Внешность… На вас похож, извините, — начал Ален и, быстро подняв взгляд, тут же его опустил. — Высокий, широкие плечи, светло-русые волосы, о родственниках он никогда не говорил, но пары не было. Возраст точно не помню, но вроде бы за сорок. А ещё он постоянно ходил в костюмах и с золотыми часами. Сколько он работал на… господина не знаю, но долго. — Та американка, с вашей первой встречи, знаете о ней что-нибудь? — Эмбер или Эсми, а фамилия… «седая», «тройка»? Что-то такое, не помню точно. Мы периодически видели её рядом с Конрадом, потом она тоже пропала. Где-то в июле, незадолго до исчезновения Конрада. — Эстер Грей скончалась в камере предварительного заключения за несколько дней до кончины Конрада Нагеля в ресторане. Первая умерла от пока что неизвестного яда, который она прятала под языком, а перед допросом проглотила. Второй погиб от вашего же яда, но, судя по всему, не ожидая подобного, — флегматично рассказывал Астор, устало положив голову на ладонь. Ален поднял на Астора испуганный взгляд. — Ваши старые знакомые весьма неудачно столкнулись со мной и моим напарником, — хмыкнул Астор и указал на дверь, подразумевая ушедшего к главврачу Маттео. Который резко открыл дверь палаты, едва не сломав дёрнувшемуся Астору палец. — Осторожнее, — обиженно выдал Астор. — Не размахивай конечностями, — тут же огрызнулся Маттео и, не стесняясь, присел на край больничной койки, поставив трость между ног. Астор мог бы поспорить, что увидел табун мурашек, пробежавших по открытым рукам и шее испуганного Алена. И пока Маттео, явно получая какое-то садистское удовольствие от запугивания парнишки, пытался изобразить радушную улыбку, Астор пересказывал ему всё то, что недавно выяснил. — Что с главврачом? — закончил он вопросом. — Всё в порядке, — довольно кивнул Маттео, прокрутив трость и положив на закинутую ногу. И Астор, и Ален вздрогнули, и, похоже, оба представили, как больно этой тростью можно получить. — Вы, Обье, — с внезапным французским акцентом произнёс Маттео, — умудрились ещё и отравиться, поэтому вам требуется индивидуальное кормление, которое будет обеспечивать сестра милосердия Луиза Дильс. А когда будет не её смена, можете смело выбрасывать всю еду куда-нибудь. Но не другим пациентам или животным. Всё понятно? Оторвав взгляд от «оружия массового поражения» по мнению Шульца в частности, да и всего следственного отделения в целом, Ален судорожно закивал. — Прекрасно. Ланг, где твоя китайская любовь? — Моя мать из Японии, Веббер, пора и запомнить, — фыркнула Луиза, только заходя в палату. И как только смогла услышать, что говорил Маттео? — Прошу прощения, я слишком плохо ориентируюсь в азиатских народах, — лишь дёрнув бровью, спокойно ответил Маттео и гораздо тише добавил: — Религия у вас негостеприимная. — Так что вы хотели? — Луиза начала сверлить Астора взглядом. Будто мать журила неугомонного сына. Астор дёрнулся, на секунду скривившись от ассоциации, на что Луиза приподняла бровь, а Маттео нахмурился. — Будете кормить Обье. Сами покупать все продукты, сами готовить, сами заносить. И никаких посредников! А вам, Обье, нужно будет эту еду съедать сразу, чтобы она не хранилась где-нибудь, где ей в теории могут что-нибудь добавить. — Заранее вам сочувствую, — хмыкнула Луиза, всё же отвлёкшись от почти задремавшего на стуле Астора. — Веббер, помогите мне транспортировать Астора к диванам в комнате отдыха, он не спит вторые сутки. Маттео без слов закинул не сопротивляющегося Астора на плечо и, предварительно окатив обжигающим взглядом Алена, направился вслед за Луизой.***
Скинув Астора на диван в комнате отдыха, Маттео сразу же сбежал обратно домой, отсыпаться. Видимо, и за Луизу, и за Астора. Попросив подменить на полчаса, Лу всё же поставила чайник закипать и достала запасы из холодильника. Пусть и пять утра, но несколько часов изматывающей работы в ночи требовали восполнения сил. Астор что-то бурчал себе под нос, недовольно морщась. — Кошмар снится? — приподняла бровь Луиза, заливая кипяток в кружку. — Ему же ещё на работу через пару часов. Стоп, а он покормил Цайхен? Задумавшись о голодной смерти гордой кошки, Луиза не заметила, как случайно скинула одну из кружек коллег со стола. И успела схватить её на расстоянии в сантиметр от пола. Молча поставила кружку на стол. И снова задумалась. — Или я придаю слишком много значения простым совпадениям или мамины бредни про японских лис и наследие не были бреднями, — приложив к лицу ладонь, Луиза пустым взглядом сверлила стену. Астор, опять перевернувшись, всё-таки не удержался на диване и свалился вниз. — Ауч, — простонал он, хватаясь за пострадавший бок. — Лу? Доброе утро. — Доброе, — хмыкнула Луиза. — Твой Маттео сбежал домой. — Он не мой, — поморщился Астор, поднимаясь. — Разумеется, — продолжила Луиза, пытаясь отвлечь себя от размышлений о странностях матери. — Погоди-ка, — будто вспомнив что-то очень важное, Астор нахмурился. — Лу, а ты не помнишь, у Маттео был гипс на ноге? — Нет, — Луиза беззаботно пожала плечами, жуя бутерброд. — А трещина в малой берцовой кости может пройти за три-четыре дня? — Через три-четыре дня после снятия только можно использовать ногу. А так с гипсом ходить недели две минимум, и то зависит от ситуации. — Маттео треснул малую берцовую, упав на асфальт, дня четыре назад, мы отвезли его в травматологию, ему поставили гипс, и он выбил у Шульца больничный на три недели. Но сейчас был без гипса и костыля, — медленно, вдумчиво произнёс Астор. — И даже не хромал. — Хромал он и до этого, — произнесла Луиза, размешивая чаинки в кружке. — Всё же трость не для красоты носит. У него что-то с левой ногой, думаю, очень старое ранение. Заметить его хромоту тяжело, но можно, если сильно вглядываться и знать куда. — А я не замечал, — с печалью ответил Астор. — Как мало я о нём знаю. Но всё же! Даже если медики ошиблись с диагнозом, зачем он полез снимать гипс? — А в какое время суток он сломал ногу? — Ночью. — Не знаю, насколько надо хотеть спать, чтобы перепутать перелом с его отсутствием. Может, он им что-то дал? — Но зачем ему притворяться? Ради больничного? Не то чтобы до этого он был сильно занятым. — Не знаю, милый, не знаю, — Луиза покачала головой. — Ладно, спрошу прямо, — бескомпромиссно кивнул Астор и, взглянув на часы, тут же подскочил. — Мне пора, удачной смены! И, поцеловав Луизу в щёку, умчался. Опять не поспав нормально.***
Вернувшись домой, Маттео сразу же бросился к шкатулке из слоновой кости и её содержимому. И вытащил оттуда Око. Оно ярко переливалось даже при полном отсутствии света, ему вполне хватало лунного сияния. Поморщившись от воспоминаний о Микаэле, Маттео вернулся в главную комнату на первом этаже и включил огромный, на полстены, экран телевизора. Ему необходим был посредник, что не стал бы задавать лишних вопросов и не потребовал платы за знания, кто-то, кто не заинтересован в играх двух вечно противоборствующих сторон. Увы, Каси не могла подойти на эту роль. Она слишком любила своего мужа, чтобы так просто разглашать информацию, и именно из-за него, его безопасности, стребовала единственный козырь Маттео, знание о трагедии Атлантиды. Поэтому сейчас связываться с Каси было небезопасно. И довольно проблематично, всё же она привыкла сама заявлять о себе. Быстро найдя нужный контакт, которых было довольно внушительное количество, Маттео сел на диван и стал напряжённо ожидать ответа. И только тогда заметил, что в спешке не успел надеть фальшивый гипс на излеченную ногу. — Maledizione,— ударив себя ладонью по лицу, простонал Маттео. — Вижу, ты очень рад меня слышать, — хмыкнул наконец знакомый голос по ту сторону экрана. Это была очень миниатюрная девушка, практически полностью прятавшаяся за длинными белоснежными волосами. Она являлась альбиносом и только глаза, подобные рубинам, со змеиным зрачком, смотрели пристально и проницательно, ярко выделяясь на неестественно белом лице. В офисном костюме она сидела в собственном кабинете и медленно перебирала какие-то документы, почему-то до сих пор не перенесённые в электронный вариант. — Что?.. — начала она спрашивать, как в камеру ноутбука ворвалось ещё одно действующее лицо, заставившее Маттео позорно дрогнуть. Выбритые виски и короткие синие волосы, зелёный и синий глаза, несуразная цветастая одежда, лисьи черты лица и широкая улыбка, демонстрировавшая кошмар стоматолога, в виде трёх пар клыков на обоих рядах. — Ди, — выдохнул Маттео, прикрыв глаза. Он привык, что эта женщина появлялась настолько внезапно, насколько это в принципе возможно. И часто её появление несло за собой либо смену власти, либо банальные проблемы разного масштаба. От мировых до личностных. И порой так же тяжело определить, какие из них будут иметь большее влияние. — Давно не виделись, Абаддон, — захихикала Ди. — Неужели наша корабельная крыска нуждается в помощи? — Ты знаешь об этом лучше меня, — хмуро ответил Маттео. — Зачем спрашивать? — Пф-ф, — Ди закатила разноцветные глаза. — Знать абсолютно всё — такая скука! Мне просто любопытно, как ты сам определишь свои мысли, как скажешь и что в итоге получишь. — Ты и так это знаешь. — Не будь таким занудным. — Так что тебе нужно? — совершенно спокойно забытая всеми альбинос, положив руку Ди на макушку, отодвинула её от экрана. — Лин, ты знаешь, как попасть к Лилит? — Маттео тут же переключился на куда более приятного собеседника. — Я знаю! — попыталась снова влезть Ди, но тут же была задвинута обратно. — Никто и не сомневался, — прошипела Лин. — Если ты про её притон, то нужно приглашение, которое является картой. Клуб же постоянно меняет своё расположение. Приглашение у меня есть, она периодически пытается позвать к себе. Но ты ведь не сможешь увидеть дорогу, у тебя же… — Есть замена, — Маттео поднял лежавшее рядом Око. — Ха, — Лин приподняла белую бровь. — Отлично. Даже спрашивать не буду, как он оказался у тебя, а не в хранилище Ватикана. Всё равно я в этот бордель Лилит предпочитаю не заглядывать, так что держи. Только имя надо сменить. Ди выхватила из рук Лин приглашение, оформленное в виде письма с серебристым тиснением, потрясла его и испарила. Приглашение упало Маттео прямо на макушку. — Не стоит благодарности, — в очередной раз своей улыбкой напомнив лисицу, Ди исчезла. — Я и не собирался, — фыркнул Маттео. — Она как обычно, — Лин устало мотнула головой. — Как у тебя вообще? Или сейчас занят? — В относительном порядке, — Маттео грустно улыбнулся. — Время проходит и многое забывается. — Время никогда не лечит, но притупляет раны, — Лин понимающе смотрела на Маттео искристыми рубиновыми глазами. Дитя иного мира хранило свои тайны весьма трепетно, но порой позволяло заглядывать в их суть. Даруя понимание того, насколько взаимосвязаны силы, ответственность и проблемы. — Каси никак не давала о себе знать? — мотнув головой и отгоняя тем самым лишние мысли, спросил Маттео. — Как обычно, — Лин пожала плечами. — Появляется то тут, то там, иногда с Фером, иногда с Ди. Как-то даже попала на камеру вместе с сестрой во время какого-то модельного показа. — Никаких происшествий не было? Азазель тебе не говорил? — Маттео склонил голову к плечу. — Не считая криков Ашеры на близнеца и бывшего мужа по совместительству? — Лин хмыкнула. — Нет. Зель сейчас постоянно пропадает с Аэшмой, так что он может и не знать всех адских склок. — Кстати говоря об Аэшме, — вспомнив рассказы Каси, перевёл тему Маттео. — Не знаешь, чем он сейчас занят? И где? — Понятия не имею, — Лин пожала хрупкими плечами. — Он любил игорные заведения, и вряд ли с того времени что-то сильно поменялось. — Что же, спасибо, — немного разочарованно выдохнул Маттео. — Пусть ветер всегда поддерживает твои крылья, Элиная, — попрощавшись с подругой фразой её родного мира и вызвав тем самым у Лин ностальгическую улыбку, отключился.***
Уже сидя в отделении, Астор пытался пробить таинственный клуб «Лилит». Клуб выигрывал. Ни одного упоминания заведения с подобным названием не зафиксировано по всей Германии. Возможно, Обье вывезли из страны? Его внутренние часы настолько плохи? Или же это было нелегальное заведение? Астор в излюбленном жесте опустил подбородок на стол, а руки оставил свисать. Шульц пока разбирался с разрешением на продолжение уже закрытого дела BQ. До Маттео как обычно не дозвониться. Просидев ещё несколько часов в бесполезных поисках клуба, Астор решил выйти на обед проветриться. Заодно успела позвонить Луиза, чтобы предупредить, что её отпустили от внеурочного пациента закупаться продуктами и она решила делать это неподалёку от места, где обычно обедал Астор. Понабрав полноценную тележку, они стояли у обочины с пакетами, ожидая такси. Неожиданно какой-то крупный человек, проходивший за спинами пары, толкнул их. Луиза спокойно удержала равновесие, успев подхватить и не ожидавшего подобного Астора. Астор же резко развернулся в сторону человека, не знавшего о понятиях вежливости и личных границ, и заметил, что он находился слишком близко к какому-то подростку, уткнувшемуся в телефон. И совсем рядом с обочиной гнала машина. Астор дёрнулся и в последний момент перехватил локоть подростка, когда мужчина случайно — а может, и нет — толкнул его в сторону. — Вы в порядке? — спросил Астор, вглядываясь в лицо испуганного подростка. Им оказалась чуть полноватая девушка, едва ли намного старше Гретхен. И, кажется, еврейка, судя по характерной форме носа и кудрявой тёмной копне волос, выбивавшейся из-под безразмерного худи и короткой куртки. И огромные круглые серые глаза. Широко распахнутые, с искрящимися внутри страхом и ужасом. Вряд ли вызванные случайным столкновением. Слишком много было в этих огромных глазах совершенно разных оттенков страха и непонимания. Внутренней боли и отчаяния. Поглощающей пустоты и при этом дикого желания. Но чего она так желала и чего так боялась? Девушка попыталась дёрнуться, как-то неловко, будто не желая этого. Астор заметил две родинки над её правой бровью. И тут уже на его руку, всё ещё сжимавшую хрупкий женский локоть, опустилась ещё одна ладонь. Крепкая, загорелая, с множеством массивных колец. «Везёт мне на арабов», — мелькнула дурная мысль у Астора, когда он посмотрел на обладателя этой самой руки. Действительно араб, с длинными чёрными волосами, завязанными в низкий хвост, очень высокий, практически на полторы головы возвышавшийся над самим Астором, с татуировками быка и осла на шее. И при этом с яркими синими глазами. В них горело настолько лютое презрение, граничащее с ненавистью, что Астор невольно передёрнул плечами, но локоть девушки не отпустил. Прекрасно почувствовав её дрожь в момент появления этого араба. — Вам стоит отпустить руку незнакомой вам дамы, не правда ли? — хриплым, низким голосом осведомился он, сжимая ладонь Астора настолько сильно, будто стремясь сломать в ней все кости. — Я всего лишь удержал её от падения под колёса машины, — упрямо настаивал на своём Астор. За его спиной уже стояла Луиза с пакетами и внимательно вглядывалась в случайный треугольник. — Лисичка, — мельком взглянув на Луизу, хмыкнул мужчина, отчего Лу тут же поморщилась, и вернул всё внимание Астору. — Благодарю за спасение. Ваша помощь больше не требуется. — И всё же… — Не надо, — довольно громко, хоть и надломано, произнесла девушка. — Поехали домой, я устала. — Конечно, милая, — тут же растянул губы в улыбке мужчина, победно глядя на Астора. Последний нехотя отпустил руку девушку и только после этого отпустили его самого. — Ты ведь хотела эспрессо, Сара? Я решил взять ещё парочку пирожных, надеюсь, ты не против. — Нет, — куда тише произнесла она, устало опуская голову и кладя дрожащую ладонь на подставленный локоть. Она только успела бросить предупреждающий взгляд на Астора, прежде чем сесть во внушительный джип с тёмными стёклами. — Такси приехало, — положив руку Астору на плечо, Луиза попыталась его отвлечь. — Идём, сейчас ты ничем этой девочке помочь не можешь. — Она же ещё совсем ребёнок, Лу, — поморщился Астор, поднимая пакеты и пряча их в багажник. — Ты не можешь помочь всем. — Я хотя бы пытаюсь. — Этого уже достаточно.***
Абаддон любил проводить бессчётное количество времени сидя на отдалённом от большой земли остове. Тихий угол, до которого не долетали ни речь братьев, ни их деяния. Только вот в скором времени и это место предстояло разрушить. Отцу хотелось сделать так, чтобы его творение было совершенным. И потому ему нужен был Разрушитель, нёсший за собой очищение, прокладывающий пути. — Знаешь, ты так предсказуем, — раздался родной насмешливый голос за спиной. Самаэль примостился совсем рядом, тут же положив огненноволосую голову на снежно-белое плечо. — Разве это плохо? — Абаддон продолжал смотреть на звёзды, прикрыв глаза. — Нет, — ответил Самаэль, смотря на Абаддона. — Неужели так лучше? Почему ты не откроешь глаза? — Зачем? Просто прислушайся, почувствуй, — прошептал Абаддон, пряча Самаэля под своим белоснежным крылом. Самаэль подчинился, прикрыв сиявшие небесной голубизной глаза. Попытался почувствовать то, что было дано Абаддону. Тишина. Прохладная нежная кожа под щекой. Дуновение лёгкого ветра, принесённого океанскими волнами. Свежесть. Она мягко обволакивала, игралась с прядями, гладила. Так приятно. В стороне пролетела большая птица, хлопая крыльями. Или это кто-то из братьев? Шум волн, сбивавших даже камни. Шелест редких деревьев, качавшихся у подножия. И Абаддон вскочил. Самаэль следом. Оба с широко раскрытыми глазами наблюдали за столкновением звёзд. Их падением. Яркими искрами, подобными всплескам горного водопада. Вспышками, мельком освещавшими лица и перья. И остатки, канувшие в океан. Поднявшийся туман. Шипение рассерженной стихии. Это было невероятно прекрасное и ужасающее зрелище. Как что-то настолько маленькое могло создавать подобные мириады переплетений света? Как столкновение двух едва уловимых точек могло раскрашивать ночное небо ярче полуденного солнца? И почему эти погибшие звёзды забирали всё внимание Абаддона себе? — Ты хочешь улететь к звёздам? — тихо спросил Самаэль, вглядываясь в знакомое с начала времён лицо. — Нет, — грустно усмехнувшись, Абаддон медленно опустился на землю, поджимая ногу. — Там мир, который нам изведать не дано. Так и должно оставаться, не правда ли? — А если бы у тебя была возможность взглянуть на звёзды ближе? — Самаэль вновь присел совсем рядом и обхватил Абаддона за талию, словно боясь, будто последний переменит своё решение, вырвется и улетит. Туда, к звёздам, где будет место лишь для него и этих маленьких мерцающих точек. — Не хочу, — Абаддон пожал плечами, будто не замечая жаждущего, едва ли не скорбящего взгляда Самаэля. — Возможно, вблизи они будут не такими, какими я их представлял. — Тогда оставайся здесь. А я всегда буду рядом, — умиротворённо улыбнувшись, Самаэль прикрыл глаза, положив Абаддону голову на плечо. — Знаю.***
— 如果你需要一些帮组，你知道该联系谁, — закончив как всегда выматывающий разговор со своей следующей личностью, Маттео устало откинулся на спинку дивана. Ещё пара лет и с Германией придётся прощаться минимум на век. Вновь. Ху Юншэн был сыном переехавшей из Латвии супружеской пары, сменившей имена на более благозвучные для китайского общества. К сожалению, спустя несколько лет жизни в новой стране, они трагически погибли. И Юншэн, родившийся уже в Чунцине, попал в детский дом, где его и нашёл Маттео. Подделал документы о родстве и, периодически проверяя мальчика, регулярно отсылал ему деньги. Самого Маттео уверили «потусторонние знакомые», что Юншэн должен скончаться от астмы к двадцати годам. Недавно ему исполнилось шестнадцать. Маттео знал, что Юншэн хотел бы стать врачом. Значит, придётся возвращаться к медицине спустя около трёх веков ярого её игнорирования. — Non ho minimamente voglia di fare questo. È arrivato il momento di pensare di trovarsi uno sponsor. Mi sono stancato di essere in questo ruolo,— почти с обидой простонал Маттео и взглянул на призывно поблескивающее тиснением приглашение. Благодаря Ди оно было оформлено на имя Абаддона, Губителя Божьего. Указывалось время, а вот адреса не было. Лишь серебрившаяся на свету невидимая простым смертным нить, ведшая к клубу. Приподняв свободную от гипса ногу, Маттео лениво её осмотрел и всё же поднялся с дивана, потянувшись за пультом. — По всей территории Восточной и Западной Африки, а также части Азии, продолжаются массовые нападения агрессивного роя саранчи. Насекомые съедают посевы и могут нападать на людей. В местных больницах уже находится порядка тысячи пострадавших, и в ближайшее время ожидаются массовые голодания. Вот что ответил на эти события представитель ООН… Маттео выключил телевизор. — Милостивый Господь, — поджав губы, язвительно произнёс Маттео в пустоту. И направился к машине. Всё же повесив на шею Око, от чего мир раскрасился в позабытые мерным течением столетий цвета. Впрочем, в Скандинавии было достаточно как мелкой нечисти, не замечаемой человеком, так и куда более крупной, приноровившейся жить вместе с людьми либо за их счет. Отмахнувшись тростью от глупого фэйри с, по всей видимости, отсутствующим инстинктом самосохранения, Маттео сел в машину, кинув приглашение позади руля. Несмотря на отсутствие изначальных сил, Маттео всегда знал, когда рядом с ним жила мелкая нечисть, в отличие от христианской он мог её чувствовать на уровне интуиции. И прекрасно знал, что в его доме ещё от прошлых хозяев остался слепой хайнцель, живший в виде летучей мыши на чердаке. Который жутко боялся нового хозяина. Но морить его голодом Маттео не хотелось, поэтому он оставлял духу, будто случайно, стаканы молока или немного сливок. А подобные фэйри любили захаживать ради любопытных историй старой нечисти. Но клининг всё равно вызывался регулярно. Выехав со двора, Маттео открыл приглашение, тем самым сообщив Лилит о своём визите, и направился вслед за серебристой нитью. Она привела его на окраину Берлина, где среди жилых домов затесалась скромная неоновая надпись «Лилит». Первую дверь Маттео прошёл спокойно. Спустился в подвал по скрипучей, ничем не освещаемой лестнице вниз, где его уже ждал какой-то бугай. Явно одержимый мелким бесом, судя по пустым красноватым глазам. Лишь махнув перед его резко бледнеющим от страха лицом приглашением, Маттео прошёл внутрь. Вокруг царила сплошная вакханалия. Хотя нет, Дионис слишком обидчив, чтобы упоминать его празднования в подобном ключе. Поэтому в этом слегка облагороженном борделе царил полнейший хаос без принципов и морали. Обнажённые работники свободно разгуливали средь одурманенных посетителей, кто-то, не стесняясь, расположился на потолке и радостно гоготал. Где-то за барной стойкой раздавались характерные звуки разрываемой плоти, в то время как напротив, на кожаных диванах, какая-то девица страстно стонала и извивалась на каком-то мужчине. С диким, визгливым смехом двое одержимых, глядя друг другу в пустые красноватые глаза, ели стекло от разбитых бутылок и бокалов. Ещё одного с потерянным видом всячески обхаживал вёрткий инкуб. И пропахший мерзко сладким цветочным ароматом зал, давно утонувший в криках, стонах и смехе, замер, стоило Маттео переступить порог. В этот момент легко можно было отличить простых людей от адовой нечисти. Последняя сжалась, перешёптываясь, кто-то выплюнул чью то изрядно пожёванную ногу, две суккубы неохотно, но довольно быстро слезли с зависшего мужчины, удивлённо хлопавшего глазами. Собственно, так выглядели все случайно забредшие сюда люди. Они не понимали, что происходило, и никак не могли словить мерцающее на грани осознание. Маттео недолюбливал подобные сборища и потому довольно быстро понял, насколько тяжело будет сдерживать тщетно вырывавшийся гнев. Слабые бесы в человеческих телах взвыли, обхватывая руками головы и пытаясь спрятаться от Маттео как можно дальше. Обычных людей скручивало на месте от первобытного страха. Только порождения Лилит, суккубы и инкубы, пытались сдерживаться. Проходя мимо них, Маттео различил едва слышимый, сбивчивый шёпот: — Это он? Он же? Губи-итель… Великий военачальник… Сколько его никто не видел? Сколько он у нас не появлялся? А что ему нужно? Госпожа-а. Маттео молча прошествовал к роскошной, объёмной лакированной лестнице на второй этаж, мерно постукивая тростью. Долго ждать не пришлось. Вскоре дверь открылась и на втором этаже появилась женщина. Госпожа и хозяйка. Первая женщина, Лилит. Высокая, тонкая, в чёрном облегающем платье. С чернильными длинными волосами, зачёсанными назад. С настолько острыми чертами лица, что, казалось, о них можно порезаться. И смотрела Лилит на мир ныне светло-серыми глазами, когда-то полыхавшими первой зеленью. Кому-то издалека могло бы почудиться, что перед ним застывшие брат и сестра, они ведь были так похожи, несмотря на разные черты лица. — Ну надо же, — растягивая губы в улыбке, тягучим, словно мёд, голосом произнесла Лилит, медленно покачивая бёдрами и подходя к лестнице. — Что же должно было произойти, раз ко мне соизволил явиться любимый любовник моего мужа? Армагеддон? Маттео молча сверлил её взглядом, даже не пытаясь ни спорить, ни отрицать очевидное. — Чем старше, тем скучнее, — фыркнув, Лилит закатила глаза. — Поднимайся, поговорим. Вот только перед тем, как ступить на лестницу, и Маттео, и Лилит замерли, наблюдая, как с другой стороны клуба, тоже со второго этажа, резко распахнулась дверь. По лестнице быстро спустился обеспокоенный мужчина. Очень высокий, загорелый, янтарный взгляд его блуждал где-то далеко отсюда, и волосы цвета свежей крови покачивались в такт шагам. — Астарот… — пробормотал Маттео. Тот на мгновение обернулся, сверкнув глазами, неловко улыбнулся и тут же исчез. — В общем зале он появляется только когда входит и выходит, — хмыкнула Лилит, будто защищая Астарота. — Так у него тут другие дела. — Какие же? — Тебе надо, ты у него и узнавай, — усмехнулась уголком губ Лилит. — Поднимайся, больше никого интересного сегодня здесь не увидишь. Маттео, прищурившись, поднялся по лестнице, не рискуя прикасаться к ней голой кожей. Второй этаж оказался куда менее вульгарным и пошлым. Никакого бархата и кожи, красных оттенков, демонстративной роскоши. Наоборот, холодные синеватые тона, огромная светлая кровать и несколько белых диванов, на один из которых опустилась сама Лилит. Маттео сел напротив, продолжая сжимать в руках трость. — Не думаю, что за четыре сотни лет что-то сильно поменялось с нашей последней встречи, так что говори, зачем пришёл, — взяв из воздуха бутылку без этикетки, Лилит вылила из неё шипучее шампанское в стоявшие рядом бокалы. — Не отравлено, не переживай. Мне невыгодна смерть этой тушки. — И всё же откажусь, — Маттео мотнул головой. — Меня интересуют наркотики. — Мет? ЛСД? Или ничего конкретного? — деловито поинтересовалась Лилит, но, судя по дёрнувшейся верхней губе, что была гораздо пухлее нижней, Лилит издевалась. — Я знаю, что в твоём борделе проводится вербовка кем-то из наших для поставки яда, что они почему-то называют наркотиком. — В моём клубе, — подчеркнув последнее слово, Лилит сделала небольшую паузу и затянулась мундштуком, — происходит очень много всего. Уверен, что я об этом знаю? По комнате поплыл запах курительной смеси из печени и сердца рыбы. Мерзость. — Точно знаешь, — получив доказательство своей правоты, Маттео откинулся на спинку. — Аэшма. Лилит подняла серые, бесцветные, глаза и посмотрела на Маттео исподлобья, зажимая в зубах мундштук, наполненный смесью, которую Аэшма не переносил. — Возможно. — Зачем ему это? Или тоже пошлёшь у него самого спрашивать? — Да нет, скажу, это не тайна, — выпуская очередное облачко мутного дыма, сказала Лилит. — У Аэшмы на земле сейчас два способа дохода, первый это игорные заведения, казино, на этой почве мы и сошлись в определённый момент. И в последнее время, лет так полторы сотни, он увлёкся фармацевтикой. Он в Германии ещё с двадцатого века сидит. Думаешь, за это время ты единственный, кто что-то на него нарыл? — Я не собираюсь привлекать его к уголовной ответственности, — Маттео раздражённо поморщился. — Даже если бы хотел — бессмысленно. Что он получает взамен от этих завербованных и простых жертв? — Силу, — Лилит пожала оголёнными плечами. — Это очевидно. Его основная специальность такая же, как и у тебя — разрушение. Только вот с течением времени всё это переросло в разрушение моральное. А что может быть болезненней потери любви? Тебе ли об этом не знать, Ренато? Маттео дёрнулся, сжав губы. Ренато… Как давно он не слышал это имя. — Князю Похоти нужны соответствующие жертвы. Простые убитые слишком скучны, гораздо интереснее получать завербованных. Все они платят Аэшме не только убитыми, но и своими неродившимися детьми, своей любовью. — А тебе зачем потакать ему? — крепко сжимая кулаки, спросил Маттео. — Я совершила страшнейший из грехов, никогда не озвучивавшийся вслух, — направляя взгляд в пустоту, сквозь долгую паузу, начала Лилит. — Я пожелала стать равной своему мужчине. И была за это наказана. Лилит приложила дрогнувшую руку к своему чреву, где никогда не сможет зародиться жизнь. — Это месть. Банальная и глупая, но… она делает мне легче. Ты должен понять меня, Абаддон. Ты знаешь, каково это, лишаться своих детей по велению Господа, — последнее слово Лилит будто выплюнула. — Я люблю Самаэля, но он любит нас обоих. — Это давно в прошлом, Лилит, — Маттео покачал головой. — Это ты так думаешь, — Лилит горько усмехнулась. — Знаешь, что самое обидное? Каин. Тот мальчишка с искристыми глазами и пытливым умом. Он умел задавать вопросы. А Всеотец тогда не любил на них отвечать. Хотя сейчас мало что поменялось. — Ты до сих пор не простила Самаэлю, что Каин был его сыном? — тихо спросил Маттео. — Дети — больная тема, — Лилит снова пожала плечами. — Мне надо закрыть дело с этим ядом, — Маттео мотнул головой, устав от вечных разговоров о прошлом. — Посмотри на меня, — внезапно холодно произнесла Лилит. Маттео поднял на неё взгляд. — И? Лилит склонила голову к плечу, затягиваясь. — Ты никогда не задумывался, почему мы так похожи? — Мы не похожи. — Да ладно! — Лилит экспрессивно взмахнула руками. — То-то практически каждый смертный в своё время говорил, что мы брат и сестра! — Это было порядка четырёхсот лет назад. — И что? С того момента родство стало работать как-то иначе? Ты просто не хочешь признавать очевидное! — Да, — Маттео спокойно пожал плечами. — Почему? — Лишние проблемы. — Неужели тебе неинтересно? Почему после вашего падения Господь создал меня такой похожей на тебя? Может, он хотел, чтобы Самаэль пришёл ко мне? Но зачем ему это? — Лилит, хватит, ты никогда не получишь ответы на эти вопросы, — Маттео нахмурился. — А почему из всех первых ангелов только у тебя такие чёрные волосы и глаза? Ни у кого из ваших таких нет! — Азазель. — О, он появился гораздо позже! Он пал последним! Но почему? Оружие и макияж — ха! Великий грех, бесспорно! А может, Всеотец видел в нём тебя? Может, это не Люцифер всё это время был его любимым созданием? — Лилит, хватит! — Маттео вскочил, ударив ладонями стол. Тут же расколовшийся и упавший с громким грохотом. — Твоё отрицание фактов не изменит, — изящно поднявшись и отряхнув подол, Лилит прямо взглянула на Маттео. — Твоя связь и со мной, и с Азазелем, и с Всеотцом очевидна. — Не выводи, — клокочущим, потусторонним голосом звучал Маттео. По его коже пробегали мурашки, а спину будто разрывало изнутри. Что-то очень древнее, что-то, что постоянно стремилось вырваться на свободу. Нельзя. Слишком опасно. — Я оставлю помещение по этому адресу на месяц и найду подставных лиц, можешь арестовывать хоть завтра, — медленно произнесла Лилит, опустив глаза и подняв руки. Рыкнув что-то нечленораздельное напоследок, Маттео почти вылетел из комнаты, не замечая прощального взгляда Лилит. Или не желая его замечать.