Мозг — вода, сердце — масло

      — Понедельник — день тяжёлый! — бодро заявляет коллега Феликса, поправляя сползшие с переносицы очки.              Ли в ответ хмурится, отпивает давно остывший кофе, до скрипа откидываясь на офисном кресле. Мысли заняты чем угодно, но не делом. Хочется домой, вкусно поесть и выспаться как следует.               Телефон беззвучно моргает за десять минут до конца рабочего дня.              Феликс пятой точкой чувствует, что ничем хорошим вечер не закончится. Но входящий вызов не игнорирует. Выдохнув, откидывает эмоции подальше — учится у лучших.              — Хён?              — Голодный? Время ужина! — Минхо по ту сторону звучит так, будто обязательств не существует.              — Хочешь что-то предложить? — Феликс косится на настенные часы, — закончу через восемь минут.              — Ага, будем у входа.              Только когда в трубке слышны гудки, Ликс задаётся вопросом: какие такие «будем». Ответ очевиден — Хёнджин: никто больше не проводит с Минхо так много свободного времени.              Минуты утекают сквозь пальцы, новых слов в статье не прибавляется, а в желудке неприятно покалывает. Ли нервно теребит край свободной рубашки. Когда на телефон приходит спам, подскакивает, из-за чего в шею неприятно отдаёт.              — Иди домой, Феликс, — бормочет коллега, — за переработку по голове не погладят.              Ли собирается медленно: тщательно ополаскивает кружку, несколько раз проверяет выключен ли компьютер и роется в ящике стола, чтобы забрать домой наушники. Максимально оттягивает восемь минут, желая превратить их в час.              На выходе, действительно, ждёт Минхо, а рядом Сынмин и Хёнджин. Ким широко улыбается, машет банкой колы, пихая Хёнджина в бок. Минхо замолкает на полуслове.              — Мясо на гриле? — интересуется Сынмин.              — Звучит вкусно, — резво отвечает Ликс, уже жалея, что согласился и не глядя на остальных, шагает вперёд. — За углом хорошее место, пройдёмся?              Минхо ещё несколько секунд буравит Хёнджина недовольным взглядом. Феликс чувствует себя героем старого чёрно-белого фильма, только субтитров заковыристым шрифтом не хватает. Дорога узкая, и пока два брата идут рядом, Хван с Сынмином плетутся позади, вынужденные подстраиваться под чужой темп. Тишина ощущается тяжёлым мешком на плечах, поэтому Ликс аккуратно интересуется:              — А что празднуем?              — Я иду отдавать почести корейской еде: в туре о ней только мечтать остаётся, — отвечает Минхо. — А вот у Хёнджина праздник: он теперь мой коллега.              Феликс замирает посреди улицы как вкопанный, переводит взгляд с брата на Хвана, не понимая вялую реакцию.              — Не говори так, словно произошло невесть что, — недовольно отмахивается Хёнджин. — Ты сам говорил, что выбирать было не из кого.              — Да ладно, — начинает Сынмин, — ты ещё не окончил университет, а уже в подтанцовке у айдолов, которые вот-вот дебютируют. И дело в навыках.              — Точно, — подхватывает Минхо, — всё время торчал в танцевальном зале. Уверен, если спросить охранника, он скажет, что ты там ночевал.              Феликс прикусывает щёку изнутри, чтобы скрыть улыбку. Сынмин, которого он видит второй раз в жизни, теперь нравится ещё больше. Он кажется искренним, ведь говорит без скрытой зависти или подтекста. Младший поглядывает на брата, замечает на его губах отражение собственной — спрятанной — улыбки и впервые за несколько дней успокаивается. Минхо нашёл отличных друзей.              Разговор о работе перетекает к допросу Сынмина о его новых отношениях, а позже к воспоминаниям о школьных годах. Феликс идёт молча, внимательно прислушивается, если Хёнджин начинает что-то рассказывать. А когда говорит Минхо, лишь закатывает глаза. Как только дело доходит до Чанбина и истории о выпускном, Ликс громко выдыхает, прибавляя шагу. Ресторанчик виднеется на углу.              Внутри аншлаг: народ забил помещение, словно сейчас не вечер понедельника, а пятница. Сынмин и Минхо разговаривают с женщиной у стойки, из-за непрекращающегося гула их не слышно. Хёнджин наваливается на стену позади, недовольно окидывает взглядом окружающее пространство.              — Поздравляю, — коротко бросает Феликс.              Хёнджин косится на Ликса и, ухмыльнувшись, бросает такой же немногословный ответ:              — Спасибо.              Хван касается костяшками пальцев ладони Ли мимолётно, словно случайно. Но младшему достаточно и этого. Хочется запечатлеть момент в рамку, накрыть стеклом, поставить в центр комнаты — на место кровати, чтобы вместо сна каждый день пересматривать три короткие секунды, и то ли задыхаться из-за собственной слабости, то ли в ней тонуть с головой.              Минхо оборачивается неожиданно, Феликс ещё несколько секунд глупо улыбается, прежде чем пытается принять безразличный вид. Но, кажется, брату нет и дела. Он подзывает поближе, недовольно морщась.              — Столиков не осталось, только комнаты.              И пока официантка ведёт по длинному коридору, Хёнджин едва ощутимо толкает Ликса в плечо, наклонившись к уху, шепчет:              — Расслабься, Минхо думает, что мы сдружились. Так что всё нормально.              Феликс потирает шею, разгоняя мурашки.              Небольшая комната исполнена в классическом стиле: маленький столик соседствует с чёрными подушками, а вытяжка для мангала приделана к передвижной конструкции на колёсиках. Вдалеке слышится гул толпы, а атмосфера больше похожа на деловую встречу.              Официантка приносит мясо, раскладывает приборы и несколько закусок. Сынмин разбирается с огнём, Минхо, на правах самого старшего, наливает выпить. Хёнджин отказывается, заказывает безалкогольный коктейль.              — За начало нового тура для Минхо, — объявляет Ким, — и за новую работу Хёнджина.              Феликсу очень нужно поговорить с братом. И не только на тему дружбы с его лучшим другом, а чтобы выспросить, в подтанцовку какой группы Хёнджина взяли.              — Точно, — смеётся Хван, — отметим усердную работу, и пожалеем Феликса, который будет четыре месяца умирать без вкусного ужина от любимого брата!              Ликс кидает недовольный взгляд в сторону соседа, тут же спешит перевести тему.              — Сынмин, когда ты со всеми познакомился? — интересуется Феликс, движимый узнать о Хёнджине хоть что-то.              — С твоим братом года два назад. С Хёнджином… сколько детям в пятом классе?              — Одиннадцать, — подсказывает Хван. — Много времени прошло.              Феликс чувствует на себе заинтересованный взгляд, кивает несколько раз и кладёт на тарелку кусок мяса.              — Точно, — восклицает Минхо, опрокидывая уже второй шот. — Мне кажется, или ты с кем-то спишь? Готов поспорить, что слышал парочку интересных звуков.              Феликс давится куском периллы, бьёт ладонью по груди и, кроме свиста в ушах, ничего не слышит. Хёнджин недоумённо моргает, смотрит старшему в глаза, отвечая до обыкновенного спокойно:              — Уверен? Я дома-то не появляюсь.              — Уверен, — стоит на своём Минхо, — ничего не сказал, будь это обыденностью. Но за всё время нашего знакомства ни разу не видел, чтобы ты встречался с кем-то.              — Хён, — предостерегающе зовёт Сынмин, — не надо.              Хёнджин на Феликса не глядит, вертит в руках полупустой коктейльный стакан, ведёт себя так, словно обсуждается погода, а не его личная жизнь.              — Не подумай, что я осуждаю лебединую верность. Всего лишь не понимаю, почему бы не завести отношения?              Хван пожимает плечами, заворачивает в салатный лист кусочек мяса, добавляет красного перца, медленно жуёт. Ликс чувствует себя непрошенным гостем и, мечтая слиться со стеной.              — Подпускать к себе кого-то слишком дорогого стоит.              Феликс сильней сжимает в руках палочки, старательно контролирует каждый мускул на лице, чтобы не выдать себя с головой и не подставить Хёнджина.              — Мне надо умыться, — бормочет младший, пулей вылетая в коридор, прежде чем успевает осознать сказанное.              Позади слышится неразборчивый голос Сынмина и звон пустеющих шотов. Горло саднит, а в голове непроницаемая пустота, сердце, кажется, и вовсе перестало функционировать.              Зажмурившись, Феликс выдыхает, старательно давит каждую эмоцию. Нужно вернуться. Нужно вести себя так, будто ничего не произошло. Нужно посмеяться пьяным бреднем старшего брата. Иначе у Хёнджина возникнут логичные вопросы, если они не появились ещё в тот день, когда Ли согласился на секс без обязательств и предательски прятал слёзы в обивке дивана.              Феликс на себе ощутил моментальную карму. В попытке узнать старшего хоть немного, зацепился за прошлое и тут же получил крепкий подзатыльник. Возвращаться не хочется, но уйти без предупреждения или остаться в коридоре — означает вызвать ещё больше вопросов.              Мимо проходит официантка с двумя подносами. Ликс давит чувство собственной ненужности и, с извиняющейся улыбкой на губах, возвращается в комнату. Минхо радуется прибывшему мясу больше остальных, Сынмин всё так же тепло улыбается, а Хёнджин вновь едва задерживает взгляд. Может быть, сбежать домой — правильная мысль.              Когда вторая порция мяса заканчивается, а Ким по консистенции становится ближе к Минхо, компания делится на две части. Сынмин зазывает продолжить в месте, где музыка повеселей, а Феликс мечтает уткнуться в подушку и перестать существовать.              — Слабаки, — резюмирует старший, кидая ключи от машины Хёнджину.              — Сынмин и Минхо неплохо сдружились, — бормочет Ли, чуть улыбаясь, — видимо на почве того, что приходится вечно терпеть тебя.              Хёнджин ухмыляется и в ответ лишь беззлобно спрашивает:              — Устал?              — Хочешь понести меня на руках? — Хван кидает подозрительно хитрый взгляд, Феликс от этого улыбается только ярче.              Оставшееся время до машины проходит в тишине. Ли благодарен, что Хёнджин не задаёт очевидные вопросы. Потому что Феликс не хочет думать о собственных чувствах и поднимать их на класс выше — влюблённость.              Фары мигают вдалеке белым светом. Младший забирается на переднее сидение, пользуясь моментом, разглядывает новоиспечённого водителя. Хёнджин красивый, буквально идеальный, а с растрёпанными волосами похож на рок-звезду, сошедшую прямиком со сцены. Феликс хочет задать миллион вопросов: расспросить о детстве и школьных годах; узнать точную дату рождения; причину, которая рассорила с родителями; услышать о Наён.              Если Минхо прав, Феликс — первый за долгие годы, кто подступился к Хёнджину. Для такого должна существовать веская причина.              — Хёнджин, — начинает Ли.              — Пристегнись.              Феликс поджимает губы, не глядя тянется к ремню безопасности, отворачивается к окну. По ту сторону яркие фонари, огни крыш многоэтажек мигают красным, всё это смешивается с мерцанием пролетающих мимо машин.              — Дождь начинается, — бормочет Хёнджин, младший вглядывается в тёмное небо через лобовое стекло и видит только тёмное месиво. — Впереди пробка, не думаю, что приедем быстро.              — Всё нормально. Я не настолько устал, чтобы отключиться прямо в машине.              — Зачем берёшь так много, если не справляешься?              — А ты зачем так упорно тренируешься?              Хёнджин пожимает плечами, барабанит пальцами по рулю, после секундных раздумий отвечает небрежно:              — Нравится.              — Мне тоже.              Феликс не ждал другой ответ и от своего не откажется. Какой смысл признаваться что цель лишь одна — свалиться без сновидений. Грудь неприятно сдавливает тоской. Никогда ещё чувства не оказывались такими обострёнными. Даже с Чанбином ситуация выглядела иначе: похожа не вечные догонялки, с попытками что-то доказать самому себе или Со.              К тому моменту, когда Хёнджин паркуется, моросящий дождь превращается в ливень. Ли поглядывает наружу и не спешит выбираться.              — Феликс, — Хван глушит машину, из-за чего звук стучащих по крыше капель становится отчётливей, — поступать определённым образом, руководствуясь эмоциями — нормально; не нормально — принимать важные решения на их фоне. Совет как другу.              — Не нужно заботиться обо мне, — тихо бормочет младший. — Сосредоточься на отличном, дружеском сексе.              Феликс на кончике языка чувствует сочащийся из реплики яд, но от услышанных слов сердце сжимается, не давая дышать. Но Хёнджин прав — не прими в тот день Ли глупое решение, сейчас всё могло быть иначе.              — Хочешь прекратить? — как мысли читает.              Ликс поворачивается к Хвану, смотрит внимательно, ищет в расслабленной позе намёк, выискивает в непроницаемом выражении лица хоть каплю чувств или эмоций.              — Хочу, чтобы ты поцеловал.              — Я только что говорил… — начинает Хван.              — Боже, просто сделай то, о чем просят.              — Думаешь, — Хёнджин трясёт рукой перед собой, — тут будет удобно?              — Ладно.              Феликс щёлкает ремнём безопасности, в тишине звук кажется слишком громким; лёгким движением отодвигает сиденье назад и, как кошка, аккуратно перебирается к Хёнджину на колени. Сиденье старшего уже отодвинуто до предела. Не разрывая зрительный контакт, Ли тянется к ручке, чуть откидывая спинку назад.              — А так?              Хёнджин сжимает бёдра на пробу, медленно ведёт по внутренней стороне. Сглатывая довольный стон, Феликс смотрит в ответ с неприсущей ему холодностью — играет по-крупному.              Обняв за талию Хван тянется вперёд. Касается губами целомудренно, мягко, будто пробует на вкус. Отстранившись, улыбается. И теперь Феликс окончательно понимает, что пропал и другого пути у него нет.              — Ты покраснел, — смеётся Хёнджин.              — Иди к черту.              — У тебя фетиш? — продолжает Хван. — Это машина твоего брата.              Чувствуя, как кожа сгорает в пламени из-за каждого прикосновения, Феликс злится на самого себя. Хёнджин вновь ведёт по бёдрам, сжимает. Тянется правой рукой к паху младшего и даже через грубую джинсовую ткань ощущает, насколько Ликс возбуждён. Ли на секунду прикрывает глаза, а когда слышит звук молнии, едва слышно стонет.              — Ты должен быть тихим, мы прямо по центру парковки, — шепчет старший.              Феликс смотрит расфокусированным взглядом, бездумно кивает на реплику и тянется за ещё одним поцелуем. У Хёнджина из-за неудобного положения затекает шея. Оттянув голову Феликса назад за тёмные прядки, он облизывается, как довольный кот. И когда младший чуть сползает с колен, Хван лёгким движением опускает спинку сиденья до упора. Ликс тут же подтягивается ближе, нависает сверху, целуется куда агрессивней.              Хёнджин стягивает джинсы вниз, царапает тазовые косточки. Феликс из-за подобного приглушённо стонет в поцелуй, поддаётся бёдрами навстречу. Когда старший, наконец, касается члена и сжимает головку в кулаке, стонет ещё, но громче.              — Сними, — тихо просит Ли, дёргая за карман тёмных брюк.              Места критически мало. Упираясь коленями в кожаное сидение, а рукой в запотевшее стекло, Феликс приподнимается. Пытается отдать Хёнджину как можно больше пространства для манёвра. Старший стягивает штаны до колен, перехватывает дрожащего Феликса за талию, глядит изучающе.              Ли же, получив желаемое, время зря терять не собирается. Опускается перед старшим на колени, пытается найти удобное положение, чувствуя под задницей педаль то ли тормоза, то ли газа.              Картинно роняет взгляд на член перед собой, моргает будто кукла и сплёвывает в ладонь, проводя по всей длине. Берёт в рот только головку, посасывая, обводит языком. Хёнджин сжимает подлокотники до побелевших костяшек, но ничего не говорит. Из-за неудобного градуса наклона Феликс не берёт глубоко, поэтому активно помогает рукой.              — Боже мой, Ликс, — стонет Хван.              Для Феликса похвала — как дрова для костра. Он пытается заглотить глубже, втягивает щёки и когда Хёнджин неосознанно толкается навстречу, стонет, посылая по телу старшего ещё больше мурашек. По горлу разрядом проходится первая искорка боли — напоминание о неудобном положении.              Хван толкается ещё раз, сжимает плечи Ли и тянет на себя. Помогает избавиться от джинс, усаживает к себе спиной. Зарывшись носом в волосы на затылке, напоминает:              — Будь тихим.              Феликс кивает, снова чуть приподнимается, хватаясь за ручку двери, а другой опираясь об руль. Хёнджин с лёгкостью проталкивает один палец, а следом и второй. Двигает равномерно, поддерживает младшего, чтобы хоть как-то облегчить неудобное положение. И когда, наконец, нащупывает нужную точку, Ликс звонко стонет, тут же вздрагивая.              — Хён, пожалуйста.              Приставив член к заднице, Хёнджин неслышно выдыхает. Феликс двигается первый: насаживается, не выдерживая и секундной паузы. Глухо стонет, откинув голову назад, сразу принимается двигаться. Хван старается двигаться в ответ, но собственный рост и отсутствие свободного пространства не позволяют осуществить задуманное.              Ли забывает обо всём: просьбе вести себя тихо, о плане с надменным поведением, о собственных, лишь усиливающихся, чувствах. Двигается всё быстрей, регулярно сбиваясь с ритма из-за дрожащих от нагрузки ног.              Подтянувшись ближе, Хёнджин тянется к члену младшего. Пытается подстроиться под набранный темп, чтобы кончить одновременно. Ли подмахивает бёдрами ещё несколько раз, зависает на секунду, опускается с силой.              — Хён… почти, — шепчет младший.              Одно рукой Хёнджин забирается под футболку, сжимает соски. Другой поддерживает за талию. Зубами впивается в плечо — глушит собственные рваные стоны. Феликс до прекрасного беззащитен.              Он ладонью закрывает рот, подкашивается вбок, задерживаясь вертикально благодаря поддержке Хёнджина. Старший движется навстречу — слабо, но сейчас достаточно и этого. Ли вздрагивает, глухо стонет, шипит от боли, из-за слабых толчков Хвана, которые продлевают оргазм.              — Чёрт, — бормочет Хван, кончая прямиком на сиденье.              Феликс едва находит силы, чтобы перебраться на соседнее сиденье. Ремень, выпавший из джинс, остаётся лежать на дне машины. Натянув одежду, Ли устало прикрывает глаза.              — Кажется, в бардачке валялись салфетки. Если Минхо увидит следы, сам будешь объясняться.              Цветастая пачка валяется припрятанная за кучей бумажек. От спиртового запаха колет нос и младший чихает.              — Просрочены, — констатирует Хёнджин.              Осматривая в полутьме одежду, Феликс прислушивается к моросящему снаружи дождю. Чуть приоткрыв окно, поворачивается к нему спиной, удобно устроившись на сиденье. Теперь, действительно, хочется спать.              Умиротворение разрывает звонящий телефон. Он оказывается где-то между дверью и сиденьем.              — Алло?              — Забери нас, — стонет по ту сторону Минхо, — Сынмин не двигается уже минут пять, а мне надоело танцевать.              Феликс молча закатывает глаза, забирая у старшего салфетки, пытается избавиться от пятна на джинсах.              — Где ты? — устало спрашивает Хван.              — Не знаю, — Минхо бормочет что-то ещё и сбрасывает звонок.              — Передай хёну: пусть ночует у тебя или Сынмина, — бормочет Феликс.              — Иди домой, — смеётся Хёнджин, невесомо целуя в висок.              На улице, несмотря на непогоду, тепло и немного душно. Феликс огибает лужи по дуге, в подъезд заходит окончательно проснувшимся.              Уже дома он проверяет телефон, видит сообщения в рабочем чате. Внутри ссылка на интервью и приписка: «Возможно, это поможет со статьёй». Феликс не уверен, что в этом мире осталось хоть что-то, способное ему помочь.