***
— Не зря я не хотела их звать, — пробормотала Алиса на подходе к озеру. — В смысле? Влад же не специально в эту херню врезался. — Да я не про это. Мне бы не хотелось посвящать их в подробности нашего, так сказать, мира. — Какого мира? — искренне не понимая, почему Алиса придаёт столько значения нашим способностям, спросил я. Меня даже чуть-чуть раздражали её пафос и предвзятое отношение, связанное, судя по всему, с возрастом. Иных причин не доверять нам у неё быть не могло, она их просто не знала. Я мог не рассказать Владу и Софе о чём-то, чтобы лишний раз не пугать, ибо я ещё помнил недавно минувшие дни, когда я находился в постоянном шоке и не хотел такого для своих друзей. Алисе же антонимична тактичность. Ей присуща бесцеремонность, иногда переходящая в такое же бесцеремонное хамство, которое, как огонь, никого никогда не жалело. Хотя, быть может, это я слишком мягкий. — Так завуалированно говоришь, что мне иногда становится смешно, — добавил я, не дав Герасимовой ответить на предыдущий вопрос. Алиса, кажется, обиделась. Вернее, обижаться она не умела, она лишь раздражённо утверждала свою правоту, искусно выставляя собеседника глупым, когда высказывание показывалось ей неприятным. — Кто днём смеётся, тот вечером плачет, слышал такое? Если у тебя не хватает мозгов понять, что у нас появились большие проблемы и большая ответственность, иди домой. Я правильно понял, что Алиса выделяет меня среди нас троих? Почему? Хотя, может быть это и не важно, для тринадцатилетнего мальчика-подростка, каким бы ни было внимание красивой девочки старше него, оно всё ещё остаётся вниманием. Таким, которое отключает всякий здравый смысл. — Чё ты завелась-то? — А ни «чё», — уже спокойно, но всё равно с примесью желчи ответила Герасимова. — Что нам сделать нужно? — мы вышли с тропинки и как только обзор перестал загораживать жирный столб сосны, я глянул на противоположный берег Безымянного озера. Совершенно пустой. — Обалдеть, её реально не существует! Алисин ответ на мой вопрос всё же последовал, причём более охотный чем тогда на кухне, в комнате и на поле. Даже относительно вежливый. — Ты когда-нибудь задумывался о том, как нечисть попадает к людям? — но, конечно, просто так объяснить моя подруга не могла. Она всегда давала мне подумать. — Нет. — коротко ответил я. Я до сих пор сомневался в достоверности того, что со мной произошло. И нежити никогда не видел. Может, причина совершенно иная? А может, меня вообще тем вечером стукнули по голове и теперь я лежу в коме? — Через предметы. Типа как крестражи из «Гарри Поттера», но не совсем, — Алиса зловеще загадочно вертела в руках кинжал, ловко обходя все коряги, пока я всё ещё спотыкался в этих местах, — в них тоже заключена часть души владельца, но она служит коридором между загробным миром и человеческим. — Мне бабушка рассказывала про какой-то договор между людьми и нежитью. Как этот кинжал попал к нам? — Запросто могли вынести хулиганы. Ну и Графиня Анварская — женщина не сахар, клала она на этот договор с высокой колокольни. — Это как? — А вот так, — отрезала она, снова выпустив жало, что мне начинало нравится, — мрази остаются мразями даже после смерти. Сейчас попробуем узнать. Я не заметил, как мы остановились. Кажется, примерно в том месте, где располагалась злосчастная хижина, изнывающая от своего возраста. Вот только, как я уже сказал, вместо неё здесь была пустота, выжженная земля цвета нефти и несколько вырубленных деревьев. — Здесь будто бы был костёр, — выдал я очевидное. — Неудивительно, её же сожгли, — пробормотала Алиса. — Я знаю, — выпалил я и в ту же секунду добавил, — бабушка рассказала. Герасимова улыбнулась и, ничего не сказав, приступила к действию, беззвучно намекая, что мне нужно повторять за ней. В её ладони зародился огонь. Однако он не накинулся на всё окружающее или в конкретное место, он сосредоточился на своей хозяйке, обволакивая бледную кисть. — Не понял, — сказал заворожённый я. — Почувствуй свою силу. — Твою налево, я что, в бездарном фентези? Можно поконкретнее? Герасимова снова вздохнула: — Да. Сначала тоже выстави руку. Я послушался. — Теперь напряги её, как будто переносишь вес всего тела в неё. — Что за… — Вот сейчас реально заткнись. И вспоминай, как ты пользовался способностью. Вспоминай все ощущения, физические, внутренние. Можешь закрыть глаза, если помогает. А вот это была задачка со звёздочкой. Внешне я мог притворяться, что слушаю и делаю то, что мне говорят, но на самом деле все мои мысли были заняты Алисой. Я поглядывал на уверенные, живые и таинственные глаза, в которых я сегодня обнаружил зелёный цвет, на блёстки на губах, скрывающие бледноту, на потускневшие в тени деревьев блестящие рыжие волосы. Всё же, попробовал думать о способности, однако, получилось лишь частично, потому что крутил в голове вчерашнее воспоминание с ворованной малиной. Помимо тёплой белёсой ладони я ощутил ещё и зарождающееся чувство превосходства. Я теперь не такой, как остальные. В некотором смысле, я обрёл абсолютную физическую свободу. Вместе с этим я вспомнил это детское желание о скорости движения, о том чтобы быть быстрее любого автомобиля или животного. Вспомнил, как сильно мне хотелось сбежать от скучных уроков, домашних скандалов и нудных мероприятий. — Давай! Давай! — крикнула Алиса. Я моментально почувствовал мощный импульс в районе своей ладони. Мне снова захотелось разогнаться, но что-то подсказывало, что нужно было сдержаться. Меня уже почти отрывало от земли, как резко появилась злополучная хижина. Нас отбросило назад, чуть ли не в воду. — Нормально, так бывает, — спокойно сказала моя подруга, отряхивая красные колени от щебня. Признаться, я никогда не ощущал такой физической мощи, как только что. Даже по-настоящему испугался, потому что прочувствовал, на что способен. — Ну чё ты завис? — стоящая надо мной Алиса ждала, пока я встану с гальки. Неожиданно я в полной мере увидел её красоту, длинные ноги, совершенно не худые, но весьма привлекательные и спортивные. Лоснящиеся рыжие волосы приятно лежали на длинной и стройной шее, нависшей надо мной. Я вскочил с камней, будто обожжённый кипятком, и первый прошёл к хижине. Дверь, как и в прошлый раз, заедала и открылась только с лёгкой руки Алисы. На миловидном лице заиграла самодовольная ухмылка, мол «ничего ты без меня не можешь». Это было даже мило. Я оглядел представившуюся глазу комнату: повсюду шприцы, разбитые склянки, окровавленные простыни, будто бы я в фильме ужасов про психбольницу, где не упустили это клише. Я заразился бесстрашием своей рыжей спутницы. Мне вдруг ужасно захотелось быть на неё похожим, не хватало мне такой резкости, присутствующей в её характере. — Это ещё что такое? — посмеялся я. — Кто сюда эти декорации припёр? — Ну вот щас нежить выйдет и расскажет, — посмеялась Герасимова, идя в дальний угол большой комнаты. Кажется, ей понравилась моя реакция, — потише себя веди. — Понял, — я, будто бы назойливый младший брат, шёл за ней по пятам, разглядывая, что же она делает. Кинжал блестел в белой ладони, затем оказался на большом письменном столе у окна. На дубовой лакированной поверхности лежало большое количество бумажек, которые я решил изучить. — Ни черта не ясно, что это за язык вообще? — как в карикатуре я вертел случайно взятый жёлтый лист в руках. Алиса села в расчищенный ею от мусора уголок и, услышав это, выпалила: — На место положи! Я вздохнул, но сесть рядом с ней не спешил. Мне казалось это чем-то неловким, но в тоже время было бы нелепо и скучно стоять истуканом возле стола. Из мутного окна, частично заклеенного газетами, пробивались яркие солнечные лучи, освещая прекрасные серо-зелёные, почти жёлтые, как у кошки глаза. Я моментально отвернулся, находясь в судорожном поиске занятия для своего мозга. «Не думай об Алисе. Не думай! Не думай! Не думай!» — Ого, а это что? — я чувствовал себя ужасно глупо, из-за чего стал комментировать всё подряд. В данный момент я обратил внимание на кривую деревянную лавочку у двери, скрытую за грудой пыли, паутины и различных банок. В одной было заспиртованное сердце, красное и наливное, будто спелое яблоко, в другой — эмбрион, уже серо-синего цвета в помутневшей жидкости. В остальных ещё бог знает что человеческое. — Здесь жил врач-отшельник и его жена-травница, — ответила Алиса у меня за спиной, сидя на достаточной дистанции. — Врач-отшельник? Это какой-то анекдот. Разве врач может вести такой образ жизни? Я почувствовал запах сигарет. Не таких лёгких, моментально выветривающихся, как у бабушки, а тяжёлых, папиных. — Ты что, куришь? — добавил я и обернулся. Лучше бы не оборачивался. Я, кажется, подумал это уже сто тысяч раз, но она просто сводила меня с ума буквально всем: отвратительным характером, способным заставить меня сделать всё, что угодно, небрежным стилем, не имеющим ничего общего с классическим пониманием женственности, непослушными волосами, разбросанными до лопаток, и глазами, напоминающими два горящих фонаря противно-жёлтого цвета. Удивительно, как эти вещи укладывались и уживались в девушке, ставшей для меня особенной в ту минуту. — Будешь? — вместо ответа на очевидный вопрос предложила она. — Ага, — я прослушал, о чём Алиса меня спросила и продолжил стоять на месте, глядя одновременно на неё и одновременно куда-то в стену возле. Молчание. — Может подойдёшь? — А? Да. Взяв сигарету, я так и не сел рядом с Герасимовой. Она любезно подожгла мне её и уставилась в окно. Я не совсем понимал, что я должен сделать дальше и быстро вспоминал, как курят папа или бабушка Бета. Табачный дым показался мне отвратительным ещё больше, чем ситуация, в которой я сейчас оказался. Захотелось откашляться и выбросить эту гадость куда подальше, но чтобы не показаться странным, я продолжил курить. Всё же рефлексы организма не так легко обмануть, поэтому я издал непонятный звук: не то кашель, не то чих, сопровождаемый дёрганым телодвижением. Надеюсь, она этого не видела. — Пепел сбрось, — посмеялась Алиса и, догадавшись, что я никогда в своей жизни не курил, продемонстрировала мне как это делается и добавила, — может, всё-таки сядешь? Я молча плюхнулся на пол и опять стал искать, чем заполнить пустоту: — Так что за врач и травница? — Долгая история. Но сидеть нам здесь так же долго… — Почему? — Чистка. Я раньше никогда не находила вещи мертвецов, но она должна делаться около получаса. — быстро разъяснила она и приступила непосредственно к повествованию. — В конце девятнадцатого века здесь жил богатый помещик — именно он построил хижину, точнее, как… То, где мы сейчас находимся, на самом деле является флигелем от большого поместья. Уж не знаю почему, но местные его не любили и побаивались, поговаривают, для врача он был слишком холоден к людям, однако в своём деле имел колоссальный успех. К нему съезжались из всех губерний, когда казалось, что человеку уже ничего не поможет. Денег он брал ровно столько, сколько сможет отдать человек, цифры рождались в его голове как только он видел, во что одеты люди, на чём приехали, и приехали ли, а не пришли. Простых лечил бесплатно, знать — за большие деньги. Я так думаю, что это не совсем правда, но у него не было ни одной неудачи. Всегда больной возвращался к жизни. А травница… Одна из деревенских… — Алиса так хорошо всё описывала, будто бы сама была свидетелем тех событий. — Врач тогда был достаточно молод — ему было двадцать или около того. За любовь к ней его невзлюбили ещё больше: мало того, что она была крестьянкой, так ещё и старше его на десять лет. Все считали, что у него поехала крыша. Травница выстроила вокруг поместья густой лес, распорядилась вырыть озеро, соединив его с Волгой подземным течением. Иванка — так вроде звали его новоиспечённую жену — заперла его здесь. Да он и сам не был против. Она стала единственной женщиной в его жизни, иначе говоря, мужик просто с ума сошёл. Никого больше не принимал, сколько бы денег не предлагали. В один прекрасный день местные взяли да сожгли это поместье. Сгорело всё — остался только флигель, из которого эти двое не собирались выходить. Он один и уцелел. Алиса закончила свой рассказ. Признаться, я перестал её слушать на моменте, где врач влюбился в травницу. Не по своей воле: мысли залезли куда-то совсем не туда. — Что думаешь? — назидательно спросила Герасимова. — Красивая… — нечётко и быстро пробормотал я. — Чего? — накрашенные губы расплылись в самой загадочной из всех улыбок, а нахмуренные брови выражали раздражение. — Ничего, — я побледнел. — Ничего странным тебе в этой истории не показалось? — А… Должно было, да? Она фыркнула, взяв из пачки ещё одну сигарету и завоняла, заполняя белым дымом освещённую солнцем комнату: — Я скажу последний раз. То, в чём мы варимся, — не игра. Тебе придётся принимать очень серьёзные решения, много думать, анализировать. Ты заметил, что я не обсуждаю это с Владом или с его сестрой… Как её там, София? — Софья, — поправил я снова потерянно. В голове крутилась её последняя фраза. — Ага, — безразлично бросила она, — так вот, я не считаю нужным посвящать их в наши дела. — Почему? — постепенно я выпадал из затуманенного состояния и начал обрабатывать то, что слышу. — Бесят они меня. — И всё? — Есть вещи, которые им лучше не знать. Тебе я доверяю. Ты немногим от них отличаешься, но у тебя есть потенциал. А эти двое разве могут мыслить за рамками школьного учебника? Сомневаюсь. Здесь меня посетило двоякое чувство. Алиса, не просто девушка, а девушка «постарше», сказала, что мне доверяет. И мне стало так противно от того, что эта самая девушка так нелестно отзывается о моих друзьях. — Классные ты выводы сделала. — обиженно сказал я. — Опять твоя интуиция? — Какая нахер интуиция? Это называется жизненный опыт. Влад — типичный идеальный ребёнок. Оправдывает все реальные и нереальные ожидания родителей: отличные оценки, псевдомечты об успехах в науке. Из-за чего имеет панический страх ошибиться. Проблемы в общении со сверстниками: если речь не идёт об учёбе, он не включается в диалог, в социальных сетях не сидит. Софа — противоположность. Она бунтарка. Это, конечно, громкое слово, но суть в том, что она из тех людей, кто любит делать назло и провоцировать. Потому что так было в семье: либо делаешь то, что хотят родители, либо получаешь по заднице. А за пределами дома никаких рычагов давления нет. Как думаешь, можно ли таких людей посвящать в такие вещи, что им в голову взбредёт? Меня по-настоящему разозлили её слова, потому что являлись правдой, которую я и сам понимал. Но неужели ребята, с которыми я провёл всё детство, должны отойти на второй план или вовсе исчезнуть из моей жизни? И во всём виновата какая-то идиотская сверхспособность, доставшаяся мне случайным образом. — Из-за тебя, — процедил я. — Что? — Ну из-за тебя со мной это случилось. Ты хотела принести меня в жертву? — неожиданно для самого себя спросил я. — Да. — Ого, не ожидал честного ответа, — разочарованно пробубнил я. — А я не ожидала, что ты об этом спросишь. Это же очевидно. Меня стал ещё больше бесить её характер. Да кто она вообще такая, чтобы судить людей, решать, кто плохой, а кто хороший и у кого отнимать годы жизни? — Классно, — обиженно ответил я, — а я думал, что мы друзья. — У меня вообще нет друзей, — ответила Алиса совершенно спокойно, даже не глядя в мою сторону, — тяжело с кем-то сблизиться, когда ты повязан с загробным миром. — Тоже мне, Сфинкс, — фыркнул я, подрываясь с пола, — иди ты в жопу! Подумаешь, огнём она владеет. И то каких-то полгода, а строит из себя королеву! Сама тут сиди! Хлопнув дверью, я вышел к озеру. Зачем-то обернулся. Почему-то решил что Алиса пойдёт за мной, но никаких шагов не слышалось. Их было бы легко распознать в тишине Серого леса, где, стоя на месте, можно услышать даже своё дыхание. В расстроенных чувствах я разогнался и оказался в своей спальне на втором этаже деревянного дома. За тоненькой рамой уже показывался персиковый закат, а я плюхнулся на кровать. В голове блуждала абсолютная пустота, заставившая меня пялится в потолок. — Лёша, скотина, опять по деревне носился? — донёсся бабушкин возглас с лестницы. — Да, — не было настроения выдумывать оправдания. — Ты дурак? — она постучала в закрытую на щеколду дверь. — Дверь открой! — Я спать хочу! — огрызнулся я, морщась и закрывая уши подушкой. — Пьяный что-ли? Я промолчал. Бета Аркадьевна не стала больше пытаться войти. Старые протёртые тапки зашуршали по направлению к лестнице. — Завтра у нас с тобой будет очень серьёзный разговор! — Да не пил я! — завопил я. — Да лучше б пил!***
Я действительно уснул. Навалилась какая-то необъяснимая усталость, перегруженность этими чувствами. Из головы не выходила Алиса, потому что я был уверен в том, что это наша не последняя встреча. Я хотел видеться с ней чаще и уже потихоньку начинал себя ненавидеть из-за этой внезапно возникшей влюблённости. Влад с Софой явно будут не в восторге, и, честно, я сам давно замечаю, что начинаю их перерастать. У нас и так не было общих интересов: Влад любит всякие душно-научные штуки, Софа — творчество, абстракцию и непонятную для меня литературу, я — компьютерные игрушки, спорт и английский. Определённо, это лето не задалось, мой привычный уклад жизни разрушен, перемешан, как тесто, из которого чёрт знает что слепится. Меня выдернул телефонный звонок. Трубка в кармане джинсов, пропахших сыростью и потом, почти разрядилась, а на экране глаза резал яркий текст с именем Софы. Я скинул несчастные джинсы на тонюсенький плетёный ковёр у кровати и сел за стол, подключив телефон к зарядке. — Алло, — пробубнил я. — Не разбудила? — поникший голос на том конце провода сопровождался громкими шагами. — Ты на улице? — спросил я, не ответив ей, но обратив внимание на время. Пол первого ночи. — Уже в дом захожу, — она перешла на шёпот, — чёрт, как это всё объяснять родителям… Я усмехнулся: — Так не приходи, я всегда так делаю. — Нет, ты что, — спокойно пролепетала подруга, — с нашими так не прокатит. Ладно, тихо прошмыгну в комнату и перезвоню. — Угу, — промямлил я, думая о том, для чего она вообще позвонила. Наверное, рассказать что там с Владом. Меня опять потянуло в сон. Сверчки за окном, звуки пролетающих самолётов в чёрно-синем небе, моросящий вдалеке дождь так убаюкивали, сливаясь в ласковую и приятную летнюю колыбельную, идеально сочетаясь с теплом деревянного дома.