Todoroki Ken

Хотя они были большой семьей, в доме Тодороки, как правило, очень тихо. Их резиденция представляла собой большой традиционный японский особняк с высокими каменными стенами и тропами, которые вели к прудам, где свободно плавали рыбки кои. Домашнюю безмятежность можно было увидеть в том, как книги были аккуратно расставлены на больших деревянных книжных полках, занимавших всю стену, в прозрачные вазы поставлены цветы, а столы накрыты белоснежными скатертями. Деревянная конструкция дома излучала ностальгию по прошлому, но тяжелая атмосфера была размыта светлыми теплыми цветами внутри. Мягкие оранжевые огни и пикантный запах готовки наполняли дом, и это место вполне подходило для того, чтобы его можно было назвать домом. На кухне стоял молодой человек с белыми волосами в синем фартуке. Он был одет в простые брюки и рубашку с длинным рукавом. Его глаза были серыми, а кожа бледной, как снег, казалось, он давно не видел солнца. У мужчины были мягкие черты лица, круглые глаза и мягкий изгиб губ, когда он счастливо напевал. Несмотря на то, что он был худым, он легко снял с плиты тяжелую кастрюлю с кипящим супом. — Тоя, — громко позвал мужчина, высунув голову в холл. — Можешь ли ты позвать своих братьев и сестру? Ужин почти готов. — Конечно, папа, — мальчику в коридоре было около десяти лет, и у него были ярко-бирюзовые глаза. Его кожа была бледной, как у мужчины с белыми волосами, но волосы были рыжими. Тодороки Тоя прошел по коридору и постучал в дверь спальни сестры, так как она была ближайшей. Их семья была большой и очень отличалась от того, что считалось нормальным. Старатель, герой №2 Японии, был их отцом. Человек, наполненный огнем, был трудоголиком и не часто появлялся рядом. Высокий и мускулистый, он был строг и серьезен как на работе, так и в свободное от работы время. Ни для кого не было секретом, что Старатель никогда не улыбался или что он был вспыльчивым и смелым человеком. Он был полной противоположностью своего супруга. Тодороки Кен, или Канеки Кен до женитьбы, был тихим человеком с характером учёного. Нежный и заботливый, если не занимался детьми или домашними делами, то часто его можно было застать с книгой и чашкой кофе где-нибудь в доме. Он был тихим человеком, более терпеливым, чем любой святой, но дети Тодороки часто задавались вопросом, не болен ли он. Этот мужчина почти никогда не ел, хотя и прекрасно готовил. Через несколько минут все дети и Кен уже сидели перед обеденным столом. Тоя заметил, что их папа не собирается есть, потому что перед ним стояла только чашка дымящегося кофе. Сегодня вечером они ели тушеную говядину с жареными овощами и мясными котлетами из свинины с рисом. Бумажная раздвижная дверь открылась, и у входа встала высокая фигура. — Добро пожаловать домой, Энджи, — сказал Кен с улыбкой на лице. Мужчина встал, чтобы поприветствовать мужа, и помог герою снять пальто. — У тебя был хороший день на работе? Старатель хмыкнул, выглядя немного нетерпеливым. — Ничего необычного. Видя, что его муж не в настроении для разговоров, Кен просто кивнул, когда они уселись за обеденный стол. Телевизор был включен, транслируя новости, которые, как обычно, были полны героев. Кен говорил, беседуя с детьми о том, как прошел их день в школе, присматривая за младшими. Время от времени он прихлебывал свой кофе или добавлял в него еще несколько кусочков коричневого сахара. — Папа, ты опять не ешь? — спросила Фуюми с некоторой тревогой в голосе. — Я не настолько голоден, — сказал мужчина, все еще улыбаясь им и выглядя довольным тем, что они наслаждаются едой. — Ты говоришь это каждый раз, — заметил Нацуо, ковыряясь в овощах на своей тарелке. — Нездорово выживать только на кофе. Тоя прощебетал: — Да, учителя в школе говорили, что важно есть сбалансированно. Шото поднес кусочек своей котлеты к губам папы. Его большие глаза сфокусировались на седовласом мужчине с умоляющим блеском. — Папа, покушай. — Перестань беспокоить своего папу, — приказал Старатель, не поднимая глаз. — Он не хочет есть. Его приказ заставил четверых детей Тодороки заколебаться. Старатель всегда жестко контролировал этот дом, даже если его не было рядом. — Энджи, все в порядке. — Кен покачал головой, нежно похлопывая мужа по тыльной стороне ладони. Обернувшись, он наклонился и проглотил кусок мяса с детской вилки Шото. — Спасибо, Шото. Очень вкусно. Младший Тодороки просиял и попытался продолжить кормить папу, но мужчина остановил его. Тоя посмотрел на сестру. Это был всего один кусочек, но это уже было лучше, чем ничего. Честно говоря, они раньше не видели, чтобы их папа ел или пил что-то, кроме кофе. Ладно, это может быть преувеличением, поскольку Тоя смутно помнил, как мужчина раньше ел тарелку того, что, вероятно, было сырым сашими или говядиной. Ужин прошел мирно, и дети помогли поставить свои тарелки в раковину. Старатель мыл посуду. Хотя большинство подумало бы, что он некомпетентен в домашних делах, на самом деле, он не был таким беспомощным, как подозревала общественность. Он просто не был дома достаточно часто, чтобы делать это ежедневно. Нацуо и Фуюми начали приставать к папе, чтобы тот прочитал им сказку, и тянули его в гостиную. Он улыбнулся и достал один из тех классических романов, который был толстым, как кирпич, но дети скорчили гримасу. Смех наполнил дом, освещенный теплым желтым светом и ароматом кофе. Это была обычная ночь в доме Тодороки.

***

Упираясь одной рукой в холодную стену ванной, Кена вырвало в унитаз. Дело было поздней ночью, и дети уже были уютно уложены в кровати, так что он не боялся, что они его поймают. Спустив рвоту в унитаз, Кен вздохнул, когда головокружение охватило его голову, и он почувствовал головную боль. Его желудок все еще бурлил, яростно протестуя против того, что он был не в состоянии переварить человеческую пищу, которую он ранее засунул себе в глотку. Рядом с ним на полке стоял стакан с водой. — Плохо? — спросил Энджи с пустым выражением лица. — Ужасно, — Кен попытался улыбнуться, но получилось у него лишь передернуть губами. — На вкус как мертвые личинки, вымоченные в канализационной воде в течение трех дней. — Тебе не нужно было это есть. — Но дети бы разочаровались. Профессиональный герой хмыкнул в ответ. Указав на воду, он наблюдал, как Кен прополоскал рот и вымыл лицо в раковине. Пока Кен вытирал лицо, Энджи прислонился к дверному косяку, скрестив руки на груди. — Знаешь… ты мог бы просто рассказать им, почему ты пьешь только кофе. — Нет! — Кен повысил голос, и его рука ударила по мраморной стойке, оставив на камне паутину трещин. Увидев это, он быстро отдернул руку, будто коснулся раскаленного железа. Его голос тоже стал тише, когда он заикался: — И-извини… Я попрошу кого-нибудь исправить это завтра… нет, мы не можем рассказать детям. О-они достаточно человечны… они никогда не познают ужасы своего происхождения. Кен был всего лишь наполовину гулем, который позже трансформировался, а дети, которых он создал со своим полностью человеческим партнером, не унаследовали никаких черт гуля, кроме внешности. Все дети Тодороки могли потреблять человеческую пищу и получать от нее питательные вещества. Никому из них не пришлось страдать так, как Кену, вынужденному прибегать к каннибализму, чтобы выжить. Им повезло. Кровь гулей в них была слишком незначительной, чтобы навредить их жизни. Они могли счастливо жить в обществе, не беспокоясь об ужасных мыслях других людей или охоте на них, словно бешеные животные. Кен хотел бы, чтобы так и осталось. Пожав плечами, Энджи положил руку на голову своего возлюбленного, взлохмачивая волосы молодого человека. — Значит, ты собираешься на охоту сегодня вечером? — …Да, — тихо ответил Кен. Опустив глаза, он протянул руки о обнял своего мужа. Он уткнулся лицом в грудь Энджи, прислушиваясь к биению их сердец, чтобы успокоиться. — Это будет короткая поездка. Его основным источником пищи по-прежнему были люди, которые кончали жизнь самоубийством в сельских лесах. Примерно раз в месяц он выходил туда и искал себе что-нибудь поесть. Обычно Кен заканчивал трапезу за пределами дома Тодороки, чтобы не доставлять герою неприятностей. Ему очень повезло. Несмотря на то, что его жизнь перевернулась с ног на голову после того, как он стал наполовину гулем, ему удалось найти кого-то, кто все еще был готов принять его. Тодороки Энджи не был ни сострадательным, ни даже очень разговорчивым человеком, но он дал Кену то, что тот так хотел, а именно дом. Энджи подарил ему большой дом, о котором Кен и мечтать не мог. Потому, что мать в одиночку вырастила его в их крошечной квартирке или, возможно, потому, что его отправили жить к родственнице после ее смерти, без какого-либо имущества за душой. Сейчас он заканчивал университет, не торопясь интегрироваться и привыкать к этому странному, сверхчеловеческому обществу, а в свободное время писал собственные романы. Самое главное — это то, что Энджи подарил ему семью. Это было все, что Кен когда-либо хотел. Хотя Тодороки Энджи не был похож на мать Кена, с ее нежными улыбками и мягким золотым сердцем, никогда не покидал его и даже прошел через боль, вынашивая ребенка гуля. Энджи был сильным мужчиной, чья широкая спина дарила ему чувство безопасности, а мягкая грудь давала возможность обнять его, когда мир становился слишком подавляющим. В отличие от отца Кена, Энджи много работал, чтобы обеспечить их, и он ценил героя за то, что тот приложил столько усилий, чтобы принять такого монстра, как Кен. У него не было проблем с тем, чтобы быть домохозяином и присматривать за детьми. Во всяком случае, приготовление котлет и уборка напомнили ему о временах, проведенных с матерью. Это были одни из самых счастливых воспоминаний его детства. — Я люблю тебя, — пробормотал он в грудь Энджи. Они оба были неловкими и ужасно разбирались в любви. Тем не менее, Кен чувствовал, что они могут пройти долгий путь, пока герой все еще готов держать его за руку и идти рядом с ним в этом путешествии. Энджи оттолкнул его. Его уши слегка порозовели, когда он отвернулся от Кена и махнул рукой по коридору. — Возвращайся быстрее и будь осторожен, чтобы не разбудить детей. Улыбаясь, Кен схватил куртку и направился к входной двери. Он знал, что его возлюбленный все еще наблюдает за ним из окон, даже если свет не горит. Выйдя на темные улицы, он повернулся и посмотрел на место, которое уже много лет называет своим домом. Тусклый оранжевый свет лампы перед входом, казалось, указывал ему дорогу домой. И он знал, что внутри его ждала еще более яркая искра уголька, независимо от времени года и времени. По мнению Кена, ничто в мире не могло соперничать с ним.