***
Кен не собирался пугать своих детей. Правда. Он не хотел их пугать, но все происходило слишком быстро и слишком громко. Он собирался забрать Фуюми и Нацуо из школы. Тоя пошел в среднюю школу, и это было в противоположном направлении. Поскольку его старший сын настаивал на том, что с ним все будет в порядке, Кен не настаивал на том, чтобы сопровождать Тою в школу и обратно. Сегодня у Шото был короткий день, поэтому Кен держал его за руку, и они направлялись в начальную школу. С точки зрения личности Шото больше походил на Кена. Он был тише своих братьев и сестры, а также застенчив. Кен дал ему конфетного человечка в форме Всемогущего и подмигнул, сказав мальчику, не говорить Энджи. Глаза Шото загорелись, когда он крепко сжал конфетного человечка и кивнул. Встреча с Нацуо и Фуюми прошла нормально. Они смеялись и шутили, прогуливаясь по дороге. Это был тихий уголок района, где было очень мало магазинов и машин. — Папа! Папа! — Нацуо дернул Кена за рукав. — Можем ли мы пойти в книжный магазин? Ненадолго? — Конечно, — легко ответил Кен. — Но только на полчаса. Дети зааплодировали, и Кен установил себе таймер на своем телефоне. В противном случае он был почти уверен, что забудет о времени. Фуюми и Нацуо мчались вперед, увлекая за собой и Шото. Они шли по узкому переулку, где было намного темнее, но все еще относительно безопасно, учитывая престижный район, в котором они жили. Так и было, пока все не пошло наперекосяк. Кен увидел руку, которая схватила Фуюми за волосы. Девочка вскрикнула от боли, когда ее оттащили от братьев. Другая большая рука схватила Нацуо, и Шото отлетел, упав на тротуар. К счастью, мимо не проезжали машины, иначе они могли столкнуться. — Отдай мне свои деньги, или пожалеешь! — Это был мужчина с шестью руками. У него были взлохмаченные волосы и изодранная одежда. Его глаза были налиты кровью, как будто он не закрывал их несколько дней. В одной из свободных рук он размахивал охотничьим ножом, который был такой же длины, как и предплечье взрослой женщины. Это был человек, о котором Энджи рассказал Кену на днях. — Хорошо, только не трогай их, — Кен поднял руки вверх и показал, что собирается полезть в карман. Он не хотел неприятностей. Если, отдав бумажник, можно было безопасно вернуть детей, конечно, он отдал бы его. Бросив бумажник мужчине, он нервно сглотнул. Было слишком громко. Его чувства обострились, и он мог слышать приглушенные крики сына и дочери, которые стучали в его барабанные перепонки, как гром. — Отпусти моих детей. Кен чувствовал запах крови, человеческой крови. Он почувствовал голод. Сначала мужчина проверил бумажник Кена. Он увидел кредитные карты и его глаза сузились. — Тодороки? Ты связан со Старателем? — на самом деле ответ был не важен. Он взглянул на детей, и, как бык, увидевший красное, его гнев вспыхнул, когда он заметил алое в их волосах. — Неважно, считай, что вам не повезло. Его нож нацелился на Нацуо. Было много криков. Кен почувствовал, как его разум опустел, когда блестящий острый конец ножа приблизился к его сыну. Прежде чем кто-либо понял, что произошло, на земле уже лежала отрубленная рука. Кровь полилась дождем, брызнув на лица детей Тодороки и пролившись на бетонный тротуар. Рука на земле дернулась, и нож со звоном вылетел на улицу. Хруст. Звук хруста суставов нарушил тишину. — Дети, — сказал Кен, но его голос был низким и ледяным, совершенно не похожим на его обычный тон. Его пальцы шевелились, костяшки пальцев хрустели, когда он сгибал их, словно готовясь к бою. — Закройте глаза. Кен знал, что он не в том настроении, но его тело двигалось само по себе. Он был голоден, но не настолько, чтобы начать есть на глазах у детей. Однако это не помешало ему отрезать больше рук мужчине. Его кагуне вылетело, как хлыст, и рассекло воздух, отрубив руки мужчине, который удерживал его детей. Кен мог слышать крики агонии, но его мысли были слишком сосредоточены на угрозе. Еще одно щупальце его кагуне высвободилось, чтобы оттащить своих детей подальше. Они, возможно, были в шоке, потому что никто не издал ни звука. — У тебя еще три руки остались, — прошептал Кен, подходя к преступнику. — Я думаю, что их слишком много. С тем же успехом можно избавиться от них всех, если ты собираешься причинять ими боль другим людям. Мужчина уже почти потерял сознание от потери крови и боли. Люди действительно были слабее гулей. Если бы здесь был другой гуль, Кен не сомневался, что он тут же подпрыгнул бы и напал на него. Кен мог чувствовать запах человеческой плоти еще лучше теперь, когда он стоял так близко. Металлический аромат крови был сладок, и у него потекли слюнки. Они были в темном переулке, если он затащит парня обратно за мусорный бак, он, возможно, успеет откусить кусок, прежде чем… — Папа? Голос Шото вывел Кена из транса. Кен чувствовал, как дети двигались позади него, даже не оборачиваясь. Он знал, как выглядит их мягкая плоть. Бледное и чистое, мягкое нежное мясо. Обернувшись, Кен увидел, что трое его детей смотрят на него широко раскрытыми глазами. Кен мог видеть свое отражение в их глазах. Возможно, это было его собственное воображение, но он чувствовал, что слишком хорошо знает, мысли, скрытые за этими бдительными глазами. Все они передавали одно и то же. Канеки Кен был монстром. Вздохнув, Кен попытался не думать о своем прошлом. Пытаясь улыбнуться, он подошел к своим детям и наклонился. — Кто-нибудь из вас ранен? Фуюми и Нацуо покачали головами. Шото посмотрел на свои колени, которые были слегка ушиблены, но тут маленький мальчик поднял голову. — Пап, — Шото коснулся левого глаза Кена. — У тебя болит глаз? Шото был маленьким и помнил папу только с повязкой на глазу. Хотя странный цвет глаз не был редкостью в их обществе, даже он понимал, что красная радужная оболочка и черная склера выглядели непривычно, по крайней мере, по сравнению с его другим серым глазом. — Я в порядке, — солгал Кен. Он был голоден. Гулю не обязательно есть человеческое мясо каждый день, но тяжелый запах крови снова напомнил, что ему нужно скоро поесть. И голод было трудно игнорировать, уже заметив его. — Мне нужно позвонить вашему отцу. Ведите себя хорошо, ладно? Они не возвращались домой до поздней ночи, и Энджи использовал свои геройские связи, чтобы ускорить процесс. У полиции, казалось, были еще вопросы, и у Кена были бы серьезные проблемы, но каким-то образом герой № 2 все решил. В вечерних новостях об этом ничего не сообщалось. Когда они вернулись домой, ни у кого из них не было настроения есть. Дети казались весьма потрясенными и пытались приблизиться к Энджи, но герой был занят подведением итогов. Кен попытался улыбнуться детям, но у него не получилось. Он мог только позволить Тое забрать своих братьев и сестер, чтобы они могли умыться и втереть лекарство в синяки Шото. Полугулю тоже было страшно смотреть на своего мужа. Еще до того, как они вступили в брак, Энджи рассказал Кену все о проблемах брака с героем. На Энджи было направлено много глаз, и то, что он использовал свои связи ради Кена, было определенно рискованным шагом. По правде говоря, даже решение выйти замуж за Кена уже было авантюрой. Кен не хотел еще больше беспокоить своего возлюбленного. Он принял душ, чтобы успокоиться, а затем вернулся в спальню, которую делил со своим мужем. Энджи уже ждал его и выглядел еще более раздраженным, чем обычно. — С детьми все в порядке, я уже отправил их спать, — слова героя не успокоили взволнованные нервы Кена. — Извини, — начал Кен, но его голос был тонким как у комара. — Я не хотел, чтобы дети видели меня таким. Гули, когда они сражаются или охотятся, ужасны. Это было отвратительным зрелищем. Кен знал это очень хорошо, потому что видел, как другие делают это. Даже если Кен на самом деле и не начал питаться, он все равно отрезал мужчине руки на глазах у маленьких детей. — Я думаю, что напугал их… Я-я боялся, что этот человек навредит детям, а потом я немного проголодался и увлекся. Он не был уверен, о чем говорит. Кену казалось, что он снова вот-вот увидит гуля, который был виной всех его трагедий, стоящим в углу комнаты. Она была такой же красивой, как и тогда, когда он встретил ее впервые. Длинные волосы и очки, она была одета в белое платье и улыбалась ему, заставляя его позвоночник дрожать от беспокойства. О боже, я подумал, что дети могут быть вкусными… как я мог? Гуль в углу весело засмеялась. Она наслаждалась его болью. Она давно умерла, но Кену казалось, что она все еще живет внутри него. А как еще? Именно ее органы сохранили ему жизнь после происшествия. Именно ее органы превратили его в монстра. Изо рта Кена вырвалась вереница непонятных слов, но даже он больше не понимал, о чем говорит. Смутно он мог сказать, что говорит о том, как он напугал детей и что небезопасно оставлять детей рядом с собой. Другая его часть кричала о том, чтобы призрачный гуль оставил Энджи в покое и исчез. Он был вынужден остановиться, когда шлепок обрушился на его левую щеку так сильно, что заставил его повернуть голову в сторону. Его лицо не распухло, удар, который даже не отправил его в полет, не сможет так легко оставить на нем след. — Прекрати это, — рявкнул Энджи. — Если у тебя есть время сожалеть о том, что ты сделал, ты можешь начать думать о том, что ты собираешься сказать детям. — Сказать им? — повторил Кен, в его словах сквозило замешательство. Острый взгляд Энджи остановился на супруге. — Конечно. Они видели, как ты трансформировался. С тех же успехом ты можешь сказать им всю правду. Кен молчал. Он не хотел этого делать. Он не хотел видеть, как его дети, смотрят на него с еще большим ужасом, когда узнают, что ему нужно есть человеческую плоть, чтобы выжить. Увидев его реакцию, герой вздохнул. — Так и думал. Если ты не собираешься им рассказывать, то начни думать о том, какой ложью ты собираешься их кормить. Если ты хочешь сказать, что это часть твоей причуды, нам нужно привести в порядок документы, чтобы это отразилось в реестре. — …Ты не собираешься меня выгонять? — спросил Кен. Он причинил много неприятностей, так яростно напав на преступника (по меркам человеческой цивилизации, так оно и было). — Это был известный риск, на который я согласился еще до того, как у нас родился Тоя, — Энджи все еще звучал разочарованно и сердито. Кен был честен с героем в самом начале их отношений и ожидал, что Энджи выдаст его. Однако, даже несмотря на то, что Энджи действительно думал о разводе с Кеном, он все еще был традиционен в том смысле, что хотел сохранить свой брак и быть верным клятвам. — Я бы сжёг тебя дотла, если бы ты действительно решил просто бросить меня с детьми. Если ты попытаешься их съесть, я тебя кремирую. У нас было соглашение, меньшее, что ты можешь сделать, это выполнить свою часть сделки. Его слова были резкими и холодными. У них действительно было соглашение. Кен заботился обо всем в доме, а Энджи обеспечивает их финансово. На самом деле это было выгоднее для Кена, поскольку именно герой родил их детей. Энджи не выглядел так, словно был в настроении для дальнейших разговоров, он лег, будто уже планировал спать. Он определенно все еще злился, потому что повернулся спиной к Кену. Подойдя ближе, Кен натянул одеяло на Энджи и поцеловал его в щеку. — Я собираюсь проверить детей, — сказал он без особой уверенности. Он планировал просто заглянуть в их комнаты. Кен не был уверен, приветствуется ли его присутствие, но ему нужно было убедиться, что с его детьми все в порядке. Он никогда он сможет простить человека, который пытался навредить его семье. Даже если этим человеком был он сам.***
После инцидента жизнь пошла своим чередом. Кен знал, что у детей будут вопросы, но, возможно, потому что Энджи сказал им что-то заранее, никто из них не спросил его о произошедшем. В каком-то смысле Кен был очень счастлив перевернуть страницу и вернуть все на круги своя. Он все еще слышал, как гуль шепчет о том, какой он трус среди ночи, но не обращал на нее внимание. Он привык убегать и притворяться. Бежать от проблем и делать вид, что все в порядке. Его сыновья и дочь все еще были в шоке на следующий день после инцидента, но они пришли в себя, поболтали с ним и попросили его почитать им через некоторое время. Тоя был самом нормальным из всех, так как не видел Кена во время происшедшего. Но в последнее время Кена и Энджи беспокоила другая проблема. Тоя, их старший сын, начал постоянно спорить с Энджи. У мальчика была огненная причуда, как у Энджи, и, хотя он в основном унаследовал рыжие волосы Энджи, телосложением он пошел в гуля. Он не мог вырастить кагуне, и ему не нужно было есть человеческое мясо, но это дало ему улучшенные физические способности с точки зрения ловкости и выносливости. Энджи был доволен их первенцем, а остальные трое детей родились, потому что герой думал, что это даст Кену возможность отвлечься. Психическое состояние Кена было деликатным, наполненным кошмарами и иллюзиями из его прошлого. Ему было трудно быть сильным для себя, но совсем другое дело, когда это касалось окружающих его людей. Извращенная психика, сформированная прошлыми травмами и плохим детством. Его стремление защитить тех, кого он любил, было сильнее, чем желание постоять за себя. Из-за того, что он был таким интровертом и наполовину гулем, ему было труднее найти работу. Кен не хотел быть удушающим мужем, одержимым своим партнером, но это было тяжело, когда Энджи был героем на передовой, и вся неуверенность Кена начала проявляться. Дети поддерживали его в стабильном состоянии. Он очень любил свою семью. Ему не нравились споры, вопли и крики. В то время как он мог понять тренировки и то, что гули регенерируют быстрее, чем люди, он не выносил никакой другой формы борьбы в своем доме. Кен просто хотел, чтобы все ладили. Но в доме было столько напряжения и криков. Кен мог видеть других своих детей, стоящих рядом с дверью с обеспокоенными лицами. — Тоя… — Кен попытался остановить эскалацию своего старшего сына. Школьник яростно шлепнул Кена по руке. — Не вмешивайся, папа! — Тоя закричал в порыве ярости. — Ты ничего не понимаешь! Все, что ты умеешь делать, это убираться, готовить и читать свои дурацкие книжки! Ты никогда не откажешь отцу и просто делаешь все, что он требует! Не можешь сказать «нет», потому что тебе больше некуда идти и нет собственных мыслей, как у бабушки. Они рассказали своим детям о детстве Кена. Он рассказал им о своей матери, чтобы она могла жить дальше, хоть и только в их воспоминаниях. Кен хотел, чтобы кто-то помнил сильную женщину с ее нежными улыбками и добрыми словами, которая изо всех сил старалась дать ему дом. — Тоя! — Энджи закричал еще громче. Его глаза внезапно расширились, когда он протянул руку. — Подожди, Кен… Кен не хотел пугать своих детей. Он просто хотел, чтобы крики прекратились. Крики нарушали гармонию этого дома, который он и Энджи построили вместе. Ему было грустно, что его сын не оценил усилия Кена, но оскорбление его матери было последним гвоздем в крышку гроба. Он мог вытерпеть любые оскорбления, которые люди имели по отношению к нему, но никто не имел права называть его мать слабой или мусором. Она была дурой, потому что работала и довела себя до смерти от переутомления, чтобы выплатить долг своей сестры, но она все еще была матерью Кена. Хруст. За четким звуком хруста суставов пальцев Кена последовал приглушенный крик боли Тои. Кен схватил мальчика за запястье и скрутил его за спину, заставив Тою встать на колени. — Однажды у меня был наставник, — сказал Кен, совершенно бесстрастно глядя на своего старшего сына. Это не должно было звучать, как угроза, но он думал только о том, чтобы держать его кагуне неподвижно за спиной. — Она пинала меня так сильно, что я врезался в бетонную стену тренировочного зала. Мне требовалось два часа, чтобы снова встать на ноги. Как ты думаешь, сколько времени понадобится тебе? Он отпустил Тою, но схватил мальчика сзади за воротник и швырнул на стул у обеденного стола на кухне. — Кен, — предупредил Энджи, когда температура в комнате понизилась. Улыбаясь, Кен легонько поцеловал его в губы и повернулся к детям. — Я думаю, нам нужно поговорить, — объявил Кен. Его пальцы постукивали по поверхности стола, и стук его ногтей, соприкасающихся с деревом, больше походил на удары барабана по чужим сердцам. — Садитесь. Вы все. Не заставляйте меня повторяться. Тоя выглядел так, словно хотел что-то сказать, но вместо этого закрыл рот. Фуюми скользнула на свое место и потянула за собой Нацуо и Шото. Фуюми было двенадцать, Нацуо восемь, а Шото пять. Кен сказал бы, что они слишком быстро растут, но он также был счастлив видеть, что они выросли такими замечательными детьми. Теперь ему оставалось только обрезать несколько зачатков плохого поведения в зародыше. — Тоя, — сказал Кен и увидел, как напряглись плечи подростка. — Ты думаешь, это жалко с моей стороны заботиться о нашем доме и о тебе, твоих братьях и сестре? — Я… Кен остановил его. — Твой комментарий ранее уже сказал более чем достаточно. Думаю, ты думаешь, что мне легко, потому что я не работаю с девяти до пяти и не патрулирую улицы, как Энджи. Но задумывался ли ты, почему, когда вы все приходите домой на столе горячая еда, а в шкафу чистая одежда? — Мы можем нанять для этого прислугу, — с горечью сказал Тоя. — Это правда, — Кен не возражал. Они уже наняли несколько человек для помощи с садоводством и домашними делами. — Тогда давай посчитаем, сколько стоит то, что я делаю по дому, хорошо? Если ты хочешь нанять домработницу, она будет получать почасовую оплату, а сопровождение и забота о детях оплачивается дополнительно. То, что ты хочешь, чтобы они почистили, также подлежит разным ставкам. Они не дежурят круглосуточно и без выходных, и в их обязанности не входит приготовление пищи. Таким образом, тебе придется разделить плату за уборку, плату за приготовление пищи, счета за продукты и плату за уход за детьми, которая будут взиматься за каждого ребенка. Как ты думаешь, сколько это стоит? Если заботиться о доме бесполезно, то все эти домработницы и уборщицы не заслуживают оплаты, верно? Или именно то, что я делаю для своей семьи, бесполезно? Его сын уставился на него, как будто Кен говорил на чужом языке. — Если ты думаешь, что все это легко, почему бы вам не начать делать то, что делаю я, прежде чем начинать жаловаться? Твои летние каникулы начинаются, так что больше никаких тренировок. Я ожидаю увидеть тебя на кухне завтра в пять утра, — Кен улыбнулся. — Это нечестно! — Тоя встал и хлопнул ладонями по столу. — Отец! Скажи что-нибудь! — Сядь, Тоя, — Энджи потер переносицу, а Тоя выглядел так, будто его ударили ножом в спину. Это решение было окончательным, даже Энджи не возражал против. Хотя, если быть честным, Кен обмотал кагуне ногу своего возлюбленного под столом. Кен был удовлетворенным, когда Тоя очень недовольно сел обратно. — Теперь, что касается того, что я делаю все, что говорит Энджи… это потому, что его требования рациональны. Я не откажусь от вас, если вы скажете, что хотите есть карри на ужин или что вам нужно задержаться допоздна в школьных кружках. Ваш отец занятой человек, и его просьбы связаны с его работой. Его работа оплачивает наши удобства. Я могу понять, что вы хотите, чтобы он чаще бывал дома, но реальная жизнь не так проста. — Пап, — губы Фуюми шевельнулись, но Кен покачал головой. — Я знаю, ты считаешь это несправедливым, но я прекрасно знал, что влечет за собой брак с героем, прежде чем мы обручимся. Я знаю, что его работа состоит из долгих ненормированных часов и что он не всегда может быть рядом, когда он мне нужен. Это были условия, на которые я согласился, и было бы несправедливо ожидать, что он изменит свой рабочий темп. Энджи был тем, кто, обеспечивая их семью и тем, кто привел детей Кена в этот мир. Финансовое бремя и риски для здоровья, которые взял на себя Энджи, не следует игнорировать только потому, что он не мог участвовать во всех их семейных мероприятиях. Беременность истощала не только физически, она также включала в себя трудный процесс исцеления как умственного, так и физического. Кену не приходилось иметь дела с утренним недомоганием и другими осложнениями, продолжая преследовать злодеев на передовой. Каким мужем он бы был, если бы не смог даже накормить их ребенка молочной смесью или поменять подгузники? То, что ему приходилось поздно ложиться спать и утешать плачущего ребенка или возиться с малышами, пока Энджи восстанавливался после родов, не было чем-то неразумным. — Возможно, вы не думаете, что мы взаимодействуем друг с другом на равных, но я знаю вашего отца. Энджи приспособился к моим потребностям и чувствам больше, чем кто-либо мог себе представить, — не каждый мог принять в качестве партнера гуля и при этом быть готовым оставаться рядом с ним в течение длительного времени. Не говоря уже о том, что Кена и раньше подвергали пыткам, и эта травма оставила на нем глубокие шрамы. Его кагуне крепче обхватил ногу Энджи, и Кену пришлось напомнить себе, что все позади, он не причинит время своему возлюбленному и семье. Рука Энджи легка на кагуне Кена, мягко погладив его. Кен осмотрел своих детей, и реакция была неоднозначной. Брови Тои были нахмурены, а Фуюми выглядела обеспокоенной. Нацуо продолжал поглядывать на своих старших брата и сестру и Энджи. Шото был слишком мал, чтобы полностью все понять, но он смотрел на Кена, не решаясь говорить, потому что чувствовал, что атмосфера была неподходящей. — Тоя, если у тебя все еще остались недовольства, почему бы нам не потренироваться? — предложил Кен. — Ты говоришь, что все, что я умею, это читать и заниматься домашними делами, думая, что я уступаю требованиям Энджи, потому что я не так силен, как он. Я могу доказать, что ты не прав, и как только я это сделаю, я хочу, чтобы ты извинился перед Энджи и мемориальной табличкой твоей бабушки. И не забудь извиниться перед своими братьями и сестрой за то, что напугал их. Он чувствовал, как рука Энджи сжала его кагуне, но Кен лишь мягко погладил его руку. Ему не нравилось драться, но он чувствовал, что Тоя, будучи упрямым, нуждался в тренировочном поединке, который был бы более резким, чем обычно. Тоя долго молча смотрел на него, прежде чем кивнуть. — Хорошо.***
Тодороки Шото сидел в классе 1-А, наблюдая за беседой своих одноклассников. Он был не очень разговорчивым человеком, но ему нравилось слушать, как его одноклассники шумят и болтают во время перемены. — Эй, Тодороки, в твоем доме есть какие-нибудь странные правила? — спросила Мина с другой стороны класса. — Домашние правила? — повторил Тодороки, отрываясь от книги. Он немного отключился от их разговоров, чтобы закончить главу книги, которую посоветовал папа. — Ага, вроде никакого шоколада в доме или комендантский час, — добавил Киришима. — Мы говорим обо всех правилах, которые есть у наших родителей. — Особенно о неразумных, — Каминари наклонился к своему столу. — Можешь поверить, что Яойорозу никогда не ела гамбургеры, которые не подавались на тарелке с вилкой и ножом? Девушка, которую он упомянул, слегка покраснела. Шото наклонил голову, пытаясь сообразить. — Я не думаю, что в моем доме много таких правил. У Тодороки Энджи были требования к оценкам и обучению детей, но не столько к тому, что им нужно было делать. Тодороки Кен, с другой стороны, соглашался на все, пока они не пытались активно навредить себе или сделать что-то, что могло бы повредить их здоровью. — Правда? Ничего? Шото посмотрел на своих одноклассников и погрузился в размышления. Может быть, в его доме все-таки были правила? Не гулять слишком поздно? Быть добрым к СМИ? — Не расстраивать папу, — выпалил он. Папа был настоящим джентльменом, варил кофе и занимался домом. На его лице всегда была улыбка, и он часто готовил для Шото вкусные блюда и возил его по разным местам. Папе нравилось готовить с Фуюми, и он перевязывал Тою, если тот поранился. Кроме того, Шото не в первый раз видел, как папа помогал Нацуо с домашним заданием по медицине. Хотя он не был профессионалом в области медицины, у него была потрясающая память и способность к обучению. Но всякий раз, когда он начинал щелкать пальцами, все ставки отменялись. Шото до сих пор помнил, как папа подвешивал Тою за лодыжку к потолку. Большое щупальце из черно-красной плоти крутило брата Шото, а их папа все еще улыбался. Его левый глаз был красным, как у какого-то кровожадного призрака, спрятавшегося в ночи. Мужчина всегда знал, когда остановиться, но боль сохранялась дольше, даже если не оставалось ни шрамов, ни синяков. Мысль об этом до сих пор вызывала мурашки по спине Шото. Шото любил своего папу и ценил все, что он делал по дому. Как он мог не ценить, когда испытал это на собственном опыте? Возможно, это было из-за того, что слова Тои вызвали тревогу у папы, но все дети Тодороки были отправлены на кухню, чтобы лично испытать жизнь своего родителя. Он вставал до восхода солнца, чтобы приготовить им завтрак и обед, аккуратно все упаковывал и накрывал на стол. После того, как их отец уходил на работу, он выпивал чашку кофе, а затем погружался в домашние дела. Шото не знал, что у папы было так много домашних дел. Подметать и пылесосить, стирать пыль, мыть окна и покупать продукты… им также пришлось заниматься стиркой, что само по себе было полным фиаско. Шото отделил цветное от белого, носки и нижнее белье нужно было стирать по-другому, и им нужно было проверить каждый карман, чтобы убедиться, что там ничего не осталось. Костюмы его отца нужно было отдать в химчистку, а брюки погладить. Кожаную обувь требовалось полировать, а часть одежды нужно было стирать вручную. Затем была бухгалтерия, отслеживание счетов и то, что нужно было сделать как соседям, например, важно было не забывать, когда наступает очередь их семьи передать список дел кому-то другому из соседей. Папе также приходилось следить за столь необходимыми социальными формальностями, такими как отправка подарка или букета цветов родственникам для особых случаев или посещения родительских собраний. Так много нужно было сделать. Конечно, это было нелегко. После этого все дети Тодороки обрели новое уважение в своему папе. Папа был доброй душой, но он действительно, и Шото действительно имел это в виду, не любил ссор в доме. Иногда Шото и его братья и сестра даже обсуждали это между собой и даже пришли к выводу, что у папы могло быть какое-то раздвоение личности. Одна его сторона была безобидной и нежной, а другая темной и опасной. Он мог улыбаться им, а через минуту сбить во время спарринга с ним. И боль была иной, чем когда Шото тренировался со Старателем. Это было оцепенение, как будто на него напал какой-то хищник в джунглях. Единственным плюсом было то, что другая сторона папы не появлялась, пока семья была в мире друг с другом. — Да, Старатель скорее всего действительно строг, — Мидория кивнул, и весь класс согласился с ним. Шото подумал, что ему следует пояснить, что он имел в виду не Старателя, но прозвенел звонок. Урок вот-вот должен был начаться. Что ж, его одноклассники все равно узнают на следующей неделе, когда папа появится на родительском дне.