…
— Джек? — Просто Джек. — Нет фамилии? — Если и есть, то я ее не знаю. — Как насчет дня рождения? — Этого я тоже не знаю. — Значит, вы не знаете, сколько вам лет? Она пожала плечами. — Не знаю. Наверное, около двадцати. — Есть семья? — Не знаю. Наверное, они уже мертвы. Женщина на другом конце стола, которая, как Джек поняла, была каким-то офицером Альянса, возможно даже психиатром, помня любовь Шепарда к психо-бла-бла-бла-чепухе, продолжала печатать на своем портативном терминале. Удивительно, но Джек даже не сидела в наручниках. Хотя часть ее хотела только одного — сбежать, угнать корабль и убраться нахрен с Арктура, она вспомнила обещание, которое дала Шепарду. Быть вежливой, отвечать на их вопросы, и тогда она будет свободна. Вроде того… — Откуда вы знаете коммандера? — Какого коммандера? — Коммандера Шепарда. Например, как вы с ним познакомились? Джек рассмеялась. — О, это история, — начала она, наклонившись вперед. — Видишь ли, меня держали на «Чистилище». Я даже не знала, что Шепард придет за мной. Все, что я помню, это как проснулась и убивала охранников и заключенных, в общем, всех, кто был достаточно глуп, чтобы встать у меня на пути. Добравшись до стыковочного отсека и что я обнаружила? Гребаный корабль «Цербера» ждущий меня! Я уже думала, что мне каюк. Затем прибыл Шепард, поговорил со мной, предложил работу, но, что более важно, способ покинуть станцию. Мы ушли, станция взорвалась. Большой, блядь, взрыв! Это было круто! — Почему вас держали в «Чистилище»? Джек пожала плечами. — Да хрен его знает. Снаружи полно людей, которые хотят меня поймать. Особенно «Цербер». — Почему «Цербер» охотиться за вами? — Я стала такой, какая есть, из-за этих ублюдков. Обыщите «Нормандию». Там можно найти много информации. — Такая, как есть? Что имеется в виду? — Ты спрашиваешь о том, почему я такая «хреновая»? Или почему у меня больше биотической силы, чем у большинства азари? — И то, и другое. Хотя я также буду честна и скажу, что наше намерение — понять ваш дар. — Почему вы так заинтересованы? У вас какие-то, сука, планы, как у «Цербера»? — Я просто собираю важные личные факты, Джек. Любые вопросы, связанные с вашим биотическим потенциалом, будут рассмотрены позже. Джек могла только вздохнуть. — Слушай, у меня плохо со словами. Шепард, вероятно, мог бы рассказать тебе об этом. Было бы гораздо проще, если бы я просто показала всем, кто заинтересован, на что я способна. Женщина печатала в тишине еще несколько секунд, затем встретила ее взгляд и ответила легкой улыбкой. — Очень хорошо, Джек. Думаю, у меня уже достаточно информации для составления отчета. Просто подождите здесь пару минут, и к вам придет еще пара гостей. Джек только кивнула, когда женщина собрала свой портативный терминал, поднялась на ноги и вышла из комнаты. Дверь была не заперта и Джек несколько секунд смотрела на нее, понимая, что она все еще может вырваться. Но куда бы она пошла? И как она сможет сбежать? Она знала, что Арктур был своего рода столицей, особенно для Альянса. Несомненно, хорошо охраняемой столицей. Скорее всего, ее подстрелят, и даже если она доберется до корабля, ей придется его украсть и надеяться, что ее не взорвут. Джек вздохнула, понимая, что застряла надолго. Она подняла голову, когда дверь снова открылась. Вошли два человека. В одном она узнала друга Шепарда, человеческого Советника. Он был одет по-другому, в униформу Альянса, что было удивительно. Вторым визитером была блондинка среднего возраста, ей доселе незнакомая. Она уверенно шагнула вперед, протягивая руку для приветствия. — Здравствуй, Джек. Меня зовут Кали Сандерс. Я много слышала о тебе. Джек подумала, что она слишком жизнерадостна, но пожала предложенную руку. — Да? И что же ты слышала? — Достаточно, чтобы понять, что у тебя была трудная жизнь, но ты обладаешь уникальным даром. Джек обратила внимание на Советника. — Что это за смена костюма? — Это называется «смена обстоятельств». Она подняла бровь, испытывая искушение задать еще один вопрос, но потом подумала, что это не имеет к ней никакого отношения и не особенно волнует, поэтому промолчала. — Ты хотела бы улететь с Арктура? — спросила Кали. — В чем подвох? — Джек посмотрела на Советника, который усмехнулся ее тону, а затем снова перевела взгляд на Кали. — Никакого подвоха, Джек. Но, как я вижу, у тебя есть два варианта. Первый — ты остаешься на Арктуре под арестом, в ожидании любых обвинений, которые Альянс захочет выдвинуть против тебя, и вероятной перспективы тюремного заключения. Буду честна. Как и все остальные, кто помогал Шепарду, ты заслуживаешь медаль, а не тюремный срок. Но это не мое решение, и, к сожалению, не адмирала Андерсона. Джек посмотрела на Советника, теперь уже адмирала. — Адмирал? — Как я уже сказал, обстоятельства изменились, — просто ответил он. Она снова глянула на Кали. — Какой другой вариант? — Отправиться вместе со мной в Академию Гриссом. По двум причинам. Первая. Мы хотим увидеть твои таланты воочию. Никаких экспериментов над тобой не будет. Я читала досье знаю и твою историю. У тебя нет причин для беспокойства — мы лелеем и защищаем таких талантливых людей, как ты. Но мы хотим увидеть, насколько ты сильна. Вторая. Шепард высоко отзывался о тебе как о личности, которая росла над собой во время миссии. Коммандер считает, что ты будешь отличным дополнением к персоналу Академии. Джек засмеялась. — Ты издеваешься надо мной? Адмирал издал смешок. — Я же говорил тебе, что над этим нам придется поработать, Кали. — Я не издеваюсь над тобой, Джек, — ответила Кали. — Это серьезное, но одноразовое предложение. У тебя будет время подумать над ним. Но я могу только посоветовать тебе принять его. Ей не нужно было время, чтобы обдумать это. Джек не собиралась возвращаться в тюрьму. Только не снова. И она знала, что Шепард говорил с бывшим Советником. Шепард доверял ему больше, чем кому-либо другому. А она доверяла Шепарду. — Что мне нужно делать? — спросила она. — Пока ничего. Но к концу дня мы вывезем тебя отсюда. Мы поселим тебя на ночь в номере, чтобы ты могла привести себя в порядок и хорошо отдохнуть, а завтра отправимся прямо в Академию. По прибытии туда мы проведем для тебя экскурсию, определим каюту и начнем некоторые тесты. Как только наше любопытство будет удовлетворено, и после того как ты акклиматизируешься на станции, мы представим тебя студентам. И просто пойдем дальше… Джек не нужно было думать. — Хорошо, где мне расписаться?…
— Что Альянс хочет с ней сделать? — Они не могут определиться. Карин Чаквас никогда официально не присоединялась к «Церберу». Она была в отпуске, и, просто как друг, помогала Шепарду. Она только оказывала медицинскую помощь команде «Нормандии», после чего добровольно сдалась вместе с Шепардом. Насколько я понимаю, она не сделала ничего плохого. Еще одна, кому следует приколоть медаль к груди, а не грозить перспективой тюремной камеры. Хакет снял фуражку и провел рукой по волосам. — Я знаю доктора Чаквас уже… сорок лет? Даже больше? Она хорошая женщина. Фантастический врач. И она поступила правильно. Опять это слово. Политика… Андерсон просто кивнул, продолжая смотреть в окно. — Карин несколько раз служила на кораблях под моим командованием и мне неприятен тот факт, что сейчас она сидит в камере. — Она что-нибудь рассказала? — Ее еще не допрашивали. Чаквас попросила нас сделать это. — Наверное, думает, что мы будем с ней мягко обращаться. — Она права, Стивен. — Какие варианты? — Доктор не может вернуться на Марс. Несмотря на ее опыт и тот факт, что она была в отпуске, они не желают ее возвращения. Использовали слово — «запятнанная». И я не могу вспомнить ни одного корабля, которому сейчас нужен старший медицинский офицер. Те, что спешно строятся, еще не получили даже капитанов. Хакет молчал, не отрывая глаз от вида за окном. Андерсон взглянул на него, заметив выражение его лица, которое показывало, что его коллега-адмирал глубоко задумался. — У тебя есть идея? — Есть, Дэвид. Вопрос только в том, согласится она на это или нет. Хотя, учитывая ее возможности, она, вероятно, ухватится за этот шанс. Как бы там ни было, я позабочусь о том, чтобы ей не предъявили абсолютно никаких обвинений. — Думаю, нашего общего веса будет более чем достаточно для подобного маневра. — Надеюсь на это, — Хакет повернулся обратно к столу, наклонившись вперед к переговорному устройству. — Сержант, проводите, пожалуйста, доктора Чаквас в комнату для допросов номер три. Они вместе вышли из кабинета Хакета и направились по коридорам, где мужчины и женщины в форме практически отпрыгивали с их пути. Андерсон едва не рассмеялся, поскольку это был относительно новый опыт для него. Хакет временами выглядел почти смущенным. — Как там Джокер? — спросил Андерсон своего коллегу-адмирала. — Не так хорошо, как большинство. Мистер Моро винит нас в том, что он записался в «Цербер». Говорит, что в любом случае ушел бы к Шепарду, но это из-за того, что мы все скрывали после Властелина и Сарена, а потом посадили его под домашний арест, лишив единственного занятия, которое он любил делать… В нем все еще много горечи по отношению к нам. Ничего личного. Это относится к Альянсу в целом. Хотя его личная ненависть к «Церберу» это нечто совсем иное. — Что Альянс хочет с ним сделать? — Он официально ушел со службы и присоединился к «Церберу». Это первая проблема. Но я не думаю, что Альянс хочет обвинить его в чем-либо, потому что, как ни удивительно, несмотря на политику, они понимают, причины. Единственный человек, которому в итоге могут быть предъявлены обвинения, — это Шепард. Альянс чувствует себя вынужденным, предоставить «мальчика для битья». Сотрудничество с «Цербером» еще можно было простить, оглядываясь на угрозу человечеству. Но Бахак… Если станет понятно, что мы ничего не делаем с Шепардом, батарианцы сойдут с ума от военной истерии. — На моей последней встрече с Советом они сказали, что доказательства убедительны, но тут же заявили, что уничтожение звездной системы, даже с самыми благородными намерениями, должно иметь последствия. Такова их официальная позиция, во всяком случае. — А неофициальная? — Все трое считают, что он поступил правильно — абсолютно и категорически. То же самое они сообщили своим правительствам, но не желают предавать этот факт огласке. — Как они восприняли твою отставку? — Спаратус был разочарован. Из них троих я больше всех с ним спорил, но у нас было и больше всего общего — мы оба были военными. Он понимал, что торчать в офисе — это не по мне. Валерн не выглядел особенно обеспокоенным, а Тевос вообще попросила меня остаться. — Попросила? — О, временами она считала меня грубияном, не пойми меня превратно. Но ей нравилось, что я не занимаюсь политикой. Я прямолинейный человек и не приукрашиваю свои слова, говоря все как на духу. Она не привыкла к подобному, и оказалось, что ей это нравится. — Каково это — быть адмиралом? — По-другому. Все еще привыкаю. Я был бы счастлив вернуться в звание капитана. Но форма та же, только больше планок. А еще приходится называть тебя по имени. Вот это настоящий бонус, Стивен! Хакет не часто смеялся, но реплика Андерсона, по крайней мере, заставила его издать смешок. Адмиралы остановились перед дверью. Каждый из них сделал глубокий вдох, затем они обменялись взглядами, прежде чем Хакет протянул руку вперед, нажал на кнопку и вошел, Андерсон последовал за ним. Они заняли места напротив Чаквас, которая была одета в форму Альянса. Она дружелюбно поздоровалась, прежде чем молча села, видимо, ожидая их вопросов. — Как ваше самочувствие, доктор? — спросил Хакет. — У меня нет жалоб, учитывая, что я сейчас под арестом, сэр. — Вам что-нибудь нужно? — В данный момент нет. У меня есть кровать, я получаю трехразовое питание и вообще у меня тишина и покой. — Вы не возражаете, если мы зададим вам несколько вопросов, доктор? — спросил Андерсон. — Конечно, сэр. Все трое разговаривали не более получаса. Хакет был прав — они вели себя с ней очень мягко. Но Чаквас также была готова быть честной во всем. И ни один из мужчин не думал, что она действительно будет им лгать. По сути, она с радостью рассказала им о том, как присоединилась к Шепарду, чтобы помочь. Чаквас считала его другом, поэтому она помогала ему в поимке Сарена. Она помогала ему и против Коллекционеров. И, если бы ее позвали снова, она с радостью помогла бы ему в третий, четвертый или пятый раз. — Ваша преданность этому человеку — нечто совершенно немыслимое, доктор, — пораженно заявил Хакет. — Любой, кто работал под началом коммандера, пошел бы за ним через ад, сэр. Потому что вы знаете, что он сделает все что надо или умрет, чтобы вы оставались в безопасности. Он внушает доверие и абсолютную преданность, поскольку его ожидания от вас в ответ реалистичны и достижимы — занимайтесь своей работой, делайте ее хорошо, а он сделает все, что в его силах, чтобы вы остались живы. Однако его яростное стремление к победе, защите невинных и справедливости сочетается с необычайной добротой, которую никак не ожидаешь от человека на его месте. — Вы восхищаетесь им? — Безусловно, сэр, — Чаквас прочистила горло. — Итак, если позволите спросить, что со мной будет теперь? — Альянс не знает, что с вами делать, доктор. Скажу честно, мы не хотим вас ни в чем обвинять. Насколько мы с адмиралом Андерсоном понимаем, вы помогали другу, и, это не противозаконно. Но вас не вернут на Марс. И нет кораблей, которые ищут старшего офицера медслужбы. Поэтому могу придумать только одно, — заявил Хакет. — Что именно, сэр? — Исследовательская лаборатория, которую я создаю на Цитадели. Пока не могу сообщить все подробности, так как она еще не полностью готова. Вам также нужно будет подписать соглашение о неразглашении информации, поскольку некоторые из проводимых экспериментов мы предпочли бы сохранить в тайне. Чаквас молчала не более нескольких секунд. — Когда я начну?…
Они шли рука об руку по авеню де ла Мотт-Пике и Эйфелева башня возвышалась над жилыми домами справа от них. Он заметил случайные взгляды, которые они получали, так как вокруг было очень мало нелюдей. Они только что посетили гробницу некоего Наполеона. Его познания в истории человечества не были обширными, но Хлоя объяснила, что он был великим военным и национальным лидером более трехсот лет назад. Он подумал, что его лучшему другу наверняка было бы интересно посмотреть на гробницу. Просто мысль о нем вызвала сожаление, которое явно проявилось. — Ты в порядке, Гаррус? — Просто думаю о Шепарде. Он бы с удовольствием посетил это место, учитывая его любовь к истории. — Ты что-нибудь слышал о нем? — Нет. Сомневаюсь, что ему разрешен какой-либо контакт с внешним миром. — С ним все будет в порядке. — О, я знаю. Это просто… несправедливо, что с ним происходит, — Гаррус прочистил горло. — В любом случае, давай не будем говорить о таких удручающих вещах. С Шепардом все будет в порядке — он будет освобожден в скором времени, в этом я уверен. Теперь ты должна сказать мне, как называется то великолепное зеленое пространство? — Это Марсово поле, Гаррус. Это всегда было местом, где парижане собирались вместе и отдыхали, особенно летом, где семьи устраивали пикники или влюбленные прогуливались рука об руку, наслаждаясь покоем. И, конечно же, оно славиться великолепным видом на башню. — А что именно представляет собой башня? Хлоя пожала плечами. — Ее символ менялся с течением времени. Я думаю, что это икона французской изобретательности. — Хм, конечно, интересный дизайн. Но в чем был его смысл? — Он был построен для какой-то ярмарки более двухсот пятидесяти лет назад. Большинство людей не помнят, зачем именно она была построена. Это просто факт, что она там есть и гордо стоит с того дня когда была построена. Она пережила войны, оккупацию и освобождение — это символ Парижа и Франции. Именно поэтому многие миллионы людей посещают Париж. Это одно из самых легкоузнаваемых сооружений на Земле. Гаррус почесал голову в чисто человеческом жесте. — Но почему? Хлоя издала легкий смешок. — Многие говорят, что вид со смотровой площадки — один из самых романтичных на Земле. — О… — Не хочешь ли ты подняться на башню? — Еще бы. Они, все так же рука об руку, направились по Марсовому полю. Это был прекрасный летний день, хотя было не слишком жарко ибо легкое облако скрадывало жару. Казалось, что сотни семей вокруг наслаждаются пикником, а единственным настоящим шумом были крики играющих детей. Было невероятно спокойно. Они приехали в Париж двумя ночами ранее и в первый день не выходили из своего номера так как Хлоя очень соскучилась по нему. Гаррус не признался бы себе сам, что все еще чувствовал себя немного утомленным. Перейдя через проспект Гюстава Эйфеля, в честь которого, очевидно, и была названа башня, они встали в очередь на подъем на башню. К счастью, очередь была не слишком длинной, и через двадцать минут они оказались в переполненном лифте, поднимавшемся на второй уровень. Они расположились на краю, любуясь видом, который даже Гаррус назвал бы захватывающим. — Не хочешь объяснить, что мы видим? — спросил он. — Конечно, Гаррус. Река, которую ты видишь перед нами, называется Сена. Сразу к северу видна Триумфальная арка. — Что это такое? — Она была построена по приказу Наполеона в честь всех тех, кто погиб во время Французской революции и того, что мы сейчас называем Наполеоновскими войнами. Внутри арки находится вечный огонь Могилы Неизвестного солдата. — Неизвестного солдата? — В память о тех, кто погиб на войне, чьи имена так и не были установлены. Многие матери и отцы, братья и сестры никогда не узнают, что случилось с их близкими, — она показала пальцем, когда продолжала объяснять. — Если пойти с Елисейских полей на юго-восток, то сначала попадаешь на площадь Согласия, где можно увидеть египетский обелиск, а потом пройти к нему через совершенно потрясающий Сад Тюильри. Наконец, после этого можно попасть в Лувр. — Насколько я понимаю, это что-то вроде художественного музея? Хлоя насмешливо сказала. — Не просто какой-то художественный музей, Гаррус. Это самый НАСТОЯЩИЙ художественный музей. Коллекция произведений искусства внутри — предмет зависти всего мира. — Полагаю, мы должны пойти и осмотреть его. — У нас много времени Гаррус, и в Лувре нельзя торопиться, — она взяла его за руку, пока они шли вокруг башни, а затем снова указала вперед. — Там наверху находится базилика Сакре-Кёр. По сравнению со многими старыми зданиями в Париже, это совсем новое, — затем она указала на восток. — Нотр-Дам де Пари. Один из самых величественных соборов в Европе. Я могу вспомнить только три или четыре, которые могли бы сравниться с ним. — Ты собираешься просто указывать мне на достопримечательности, пока мы стоим здесь? Хлоя повернулась, чтобы глянуть на него и ее щеки слегка покраснели. — Прости, — тихо сказала она. Он приподнял ее подбородок когтем, чтобы она посмотрела ему в глаза. — Я не возражаю. Это прекрасный город. Хотя абсолютно ничто по сравнению с тобой, — выдав комплимент Гаррус тут же застонал. — Духи, я должен прекратить делать это. — Что делать? — Говорить банальности моими односложными фразами. Она легонько поцеловала его в мандибулу. — Я по-прежнему считаю это очаровательным, и мое мнение никогда не изменится, Гаррус. Так, что продолжай быть банальным. — Хочешь убраться отсюда? — Конечно. После двухнедельного путешествия по Франции Земля стала лишь далеким воспоминанием, когда корабль, на котором они летели, опустился в атмосферу Палавена. Он скучал по дому, но после двух недель, проведенных на Земле, планета Хлои показалась ему намного красочнее, если не красивее, чем его собственная. Она сидела рядом с ним, уже облаченная в защитный костюм, сделав на всякий случай профилактические прививки. — Мы приземляемся на Кипритине, верно? — спросила она в третий раз. — Да, Хлоя. — А как назывался твой родной город? — Аквилея. — Сколько времени займет дорога туда? — Не больше часа, — он взял ее за руку и сжал ее. — Я знаю, ты нервничаешь. Поверь мне, все будет хорошо. Через десять минут корабль пристыковался, и после паспортного контроля, где настал черед Хлои быть под пристальным взглядом — человек, посещающий Палавен, еще большая редкость, чем турианцы на Земле, они сели на меньшее судно, чтобы совершить короткий перелет до Аквилеи. Гаррус позволил Хлое сесть у окна, чтобы она могла любоваться видом. — Планета отличается от Земли, Гаррус. Но… у нее, конечно, есть своя красота. — Приятно слышать такие слова со стороны. — Красота бывает разной, Гаррус. Поездка пролетела в мгновение ока, пока Хлоя продолжала спрашивать про различные достопримечательности. Гаррус рассказывал о некоторых из них, но, по сравнению с ее знаниями о своей родине, он не так долго прожил в родном мире, чтобы знать что-то большее, чем минимум скудных исторических фактов. После того как маленький корабль приземлился, они сошли с него и направились к местному пункту проката машин. — Никакой встречи, Гаррус? — Э-э, этот визит — небольшой сюрприз. — О… хорошо. Но они знают обо мне? Это не будет для них шоком, не так ли? — Они знают о тебе практически все. — Ну, хорошо… Он арендовал небольшую машину для поездки. Не прошло и десяти минут, как Гаррус уже парковал машину у дома, который Хлоя назвала бы особняком. Он был больше, чем обычный турианский дом — Гаррус объяснил, что его отец был весьма значимым чиновником в Иерархии. Уже привычно, рука об руку, они прошли по дорожке к парадной двери и Гаррус слегка ерзал, проверяя, как выглядит. Он сжал руку, глянул на Хлою, которая смотрела на него и на ее лице сияла легкая улыбка. Это заставило его почувствовать себя лучше. Гаррус нажал на дверной звонок, услышав звон откуда-то изнутри дома. Наступила тишина, затем он уловил звуки шагов. Дверь открылась, и на пороге появилась турианка, которая радостно выкрикнула его имя, прежде чем прыгнуть на него. — И тебе привет, Солана. Обняв его, она отступила назад и оценивающе оглядела его девушку. — Ты, должно быть, Хлоя. Я так много о тебе слышала или, по крайней мере, читала, — затем она обняла ее тоже. Вдруг внимание Гарруса было отвлечено, когда он услышал звук прочищаемого горла, и, повернувшись, увидел мужчину, стоящего в дверях. Он инстинктивно выпрямился, почувствовав, как старший турианец пробежал глазами по его лицу и кивнул сам себе. Отец и сын обнялись. — Добро пожаловать домой, сынок, — тихо сказал его отец. Гаррус прочистил горло. — Я тоже рад тебя видеть, папа, — практически прошептал он в ответ. Отец отпустил его, но держал его за плечи, глядя ему в глаза. — Ты хорошо справился, сын. Ты хорошо справился и нам есть о чем поговорить. Но прежде чем все это случится, — заявил он, глядя сторону, — я думаю, это Хлоя. Добро пожаловать в Аквилею, Хлоя, и ты — желанный гость в нашем доме. Пожалуйста, проходи и чувствуй себя как дома. Его отец провел Хлою и сестру в дом, а Гаррус еще раз оглядел окрестности, удовлетворенно вздохнул, чувствуя, как его охватывает чувство покоя, оттого что он вернулся домой, после чего закрыл за собой дверь.