Play with fire

      Спустя девять месяцев на свет появился Лиам Стивен Роджерс. Реджина дала сыну второе имя и фамилию его настоящего отца. Малыш родился крепким, весом почти пять килограмм, чему Реджина не удивилась. Голубые глаза с лёгкой зеленцой смотрели на неё и она видела в них Стива. Лиам стал самым большим подарком от Капитана Америки.       Малыш рос не по дням, а по часам и вот уже они празднуют его первый год жизни. Все собрались в доме родителей Реджины, на заднем дворе. Многочисленные друзья, родственники. Милс никому не говорила чей это ребенок на самом деле. Кроме одного человека, которого она так сильно ждала. С Лиамом нянчатся все кому не лень, обхаживают со всех сторон долгожданного первенца Реджины. Она нервно смотрит на входную дверь и всё ждёт своего «спасителя». Улыбка озаряет лицо Реджины, когда она видит его.       Джеймс Бьюкенен Барнс по обыкновению угрюм, осматривает вокруг всех и вся взглядом «серийного убийцы», недоверчиво. Но как только видит Реджину смягчается, старается скрыть улыбку, рвущуюся наружу. Она выглядит изумительно: в лёгком платье жёлтого цвета в мелкий белый горошек, волосы заколоты назад, босоножки на каблуках. Она идёт к нему и через секунду оказывается в стальных объятиях. Барнс приятно пахнет: апельсин, мята и горький шоколад. Он небрит, волосы слегка отросли, но сохраняют статичный порядок. Баки не прячет руку из вибраниума, наоборот, он теперь спокойно ходит в футболках с коротким рукавом.       — Привет, Баки, ждала только тебя, — шепчет она. Тело пробирает дрожь от контраста железной руки и его тепла.       — Вот я и здесь.       — Спасибо тебе, — она смотрит в его глаза и замечает, с каким недоверием он «сканирует» обстановку.       — Пустяки, пойдём, а то на нас странно смотрят. — Реджина берёт его за металлическую руку и тащит к гостям.       Вот он — её спаситель. Тот человек, который был с ней на протяжении всей беременности, терпел все её настроения, слёзы, смех. Тот, кто тайком караулил её и слышал каждый крик, когда она рожала, и через эти крики чувствовал боль, пронизывающую тело. Тот, кто каждый день и каждую ночь, в любой момент был готов прийти на помощь с новорожденным Лиамом. И приходил. Был рядом. Заменял Лиаму отца, а Реджине то самое сильное плечо, которого не хватало.       Они считали Лиама по-разному своим ребёнком. Баки и Реджине так отчаянно не хватало Капитана, что они искали его в Лиаме и тот действительно был точной копией своего отца. Баки ощущал некую ответственность за жизнь младшего Роджерса, за жизнь Реджины, ведь Стив перед своей кончиной со слезами на глазах просил заботиться о ней. Всё правильно — Сэму щит, а Баки — Реджина и теперь уже Лиам.       Капитан ушёл из жизни даже не зная, что у него есть сын, Реджина просила Баки сохранить это втайне от Стива. Она не хотела никак его обременять, видеть, знать, что он знает. Пусть он навсегда останется в её жизни тем самым Стивом Роджерсом, который дарил ей цветы, укутывал в плед, нежно шептал на ухо о своей любви и танцевал с ней в маленькой гостиной в Бруклине под мелодии из пятидесятых.       Реджина стоит в компании друзей, но не слушает их разговоры. Она тайком смотрит на Баки Барнса и умиляется тому, как бывший Зимний Солдат играется с Лиамом, тот что-то щебечет на непонятном языке. В душу Реджины закрадываются самые нежные, трепетные чувства, почти как те, которые она проживала с Роджерсом. Но другие. С Барнсом у них есть некое притяжение, но каждый осторожничает. Она боится сделать первый шаг, он и вовсе считает свои чувства неуместными. В один миг лицо Барнса меняется. Челюсть отвисла, он оторопело смотрит на Лиама и пытается проморгаться. Реджине кажется, что он даже перестал дышать. Только Лиам улыбается и тянет маленькие ручки к лицу Баки. Реджина торопится к ним.       — Что случилось? — она обеспокоена поведением Барнса, а он будто не замечает её присутствия. — Баки, что случилось? — более настойчиво переспрашивает она и пытается забрать Лиама. Ей сложно противостоять железной хватке Баки.       — Он только что назвал меня папой, — шепчет Барнс. Сердце Реджины замирает. Она пытается осознать сказанное. Милс гладит голову сына, и целует его в пухлую щеку, залитую детским румянцем. Она улыбается и подходит ближе, кладёт вторую руку на щетину Баки и заглядывает ему в глаза.       — Значит, теперь ты — его папа.