Inktober со вкусом Ядер-колы

Пустошь Филли постоянно поглощала людей, так что исчезновениями сначала никто не заинтересовался. Здесь буднично происходили трагедии: хищная фауна могла подкараулить на пути из дома в сортир, радиоактивный дождь проливался с примесями опасных химикатов, к тому же не стоило забывать о рейдерах, каннибалах и работорговцах. С последними местное отделение Анклава не напрямую соперничало, но вскоре — начало неофициально сотрудничать. Однако больший ущерб наносила радиация, а вкупе с выбросами химикатов пустошь Филли становилась уникальным для исследований местом, вроде Питта. Болезни и здесь цвели пышным цветом, но распространялись локально из-за немногочисленного населения. Президент Эдем выделял Филли среди прочих зон влияния Анклава, внимательно следил за исследованиями и разведкой, но труд то был неблагодарный. Неудивительно, что на базе Экер собрались отпетые злодеи, которых не хотели видеть в Рэйвен-Рок: нарушители порядка, штрафники и неудачники с последним шансом. Кто-то хотел искупить вину и вернуться, но большинство будто всё устраивало: удалённость от высокого начальства обрекало на свободу. В основном на свободу выбора смерти, конечно. — Что-то тебя на философию потянуло сегодня, — заметил капитан Леманн и выпрыгнул из винтокрыла следом за тремя солдатами в силовой броне. Арин последовала за ним и поёжилась от холодного порывистого ветра. На открытой местности тот без преград омывал руины и уже две сотни лет превращал бетон в труху. Пахло кислым — едкими осадками. К счастью, укреплённые сапоги отлично защищали от агрессивной среды. — Я к тому, что из кучи вариантов событий люди выбрали именно мистику. Раз останки не нашли, значит, работали похитители. — А я ставлю на побег, — ответил Леманн. — Личные вещи могли и не украсть. — Куда тут бежать, — пробормотала Арин, которая сама за три года обдумывала этот план сотни раз. У точки встречи ожидал разведчик Шульц, отвечавший за этот квадрант — в глухой лёгкой броне песочного цвета для длительных вылазок в пустошь; лицо скрывал непроницаемый шлем. Однако Арин разглядывала только древнее каменное сооружение, чудом сохранившееся после падения бомб. Вокруг него проглядывались лишь остовы руин, огрызки да фундаменты некогда величественных высоток. Даже ветер ничего не мог сделать с этой монолитной глыбой. Капитан Леманн пожал руку Шульцу и, уперев руки в бока, присвистнул, глядя в ту же сторону. — Значит, это и есть знаменитая Душегубка? Интересная предстоит экскурсия. — Это старинная тюрьма Филадельфии, постройка 1829 года, — поправил Шульц монотонно — видимо, говорить через фильтр было непросто. — Внутри ничего интересного, сэр. К тому же ужасно воняет: гули обожают там ночевать. — Тем более проверим. Леманн отдал приказ солдатам, и те первыми пошли к Душегубке, поглядывая по сторонам. Арин следила за радаром пип-боя, но взгляд то и дело устремлялся к статуям на фасаде — тем самым гаргульям, что по легендам оживали по ночам и похищали людей. На деле статуй сохранилось лишь несколько, да и те обтрепало — у кого крыльев не хватало, у кого головы. И всё же что-то тревожное просыпалось в душе от одного взгляда на них — наверное, таким и должно быть искусство. Солдаты включили фонари и осветили путь. Шульц не врал: внутри было темно, холодно, грязно и сыро; воняло испражнениями и типичным для гулей гнойным запашком. Арин пришлось натянуть шарф повыше, чтобы укрыть нос, а Леманн продолжал держать невозмутимый вид. Они добрались до камер для заключённых, похожих на каменные мешки, и обнаружили следы присутствия людей: разложенные матрасы, плитки для приготовления пищи, пустые консервные банки и другой разбросанный мусор. Это больше походило на временное пристанище беженцев, чем на укрытие гулей, но капитан почему-то молчал. Радар наконец уловил движение — два зелёных маркера, — и Арин направилась к ним. Шульц сопровождал её, посматривая по сторонам — его визор куда лучше помогал ориентироваться в темноте, чем фонарик пип-боя. Арин остановилась у пустой камеры и, прикусив губу, уставилась на голую каменную стену. Цель была перед ней. — Тут есть другие коридоры? Может, второй этаж или подвал? — Всё завалило, мэм, — монотонно отозвался Шульц, точно робот. На сей раз от его голоса пробежали мурашки. — Должно быть, это кротокрысы. Арин приблизилась к стене вплотную и начала прощупывать камни, пока удача не улыбнулась: нижние шевелились, проталкивались внутрь. Секретный проход оказался лазом, куда не каждый взрослый бы протиснулся. Пришлось присесть на корточки, чтобы заглянуть туда. Исчезнувшие подростки — живые и вроде бы невредимые — жались друг к другу под тонким пледом, и клейма на запястьях безоговорочно указывали на их принадлежность. Увидев Арин, они завопили: — Нет, пожалуйста! Мы не хотим возвращаться! Дуло пистолета коснулось затылка. Всего один миг отделял Арин от прожжённой в черепе дырки — но Леманн оказался шустрее. Завоняло плазмой и палёной плотью. Шульц успел завопить от боли, но второй выстрел прожёг его шлем и расплавил половину головы. — Я думала, ты так увлёкся экскурсией, что забыл про меня, — проворчала Арин, отодвигаясь от дымящегося тела Шульца. — В следующий раз ты будешь приманкой. — Ну уж нет, — Леманн рассмеялся, — я хочу жить! Солдаты проломили стену камеры и вытащили подростков в коридор. Вид обезображенного трупа Шульца лишил их последней капли разумности — теперь они просто орали и пытались вырваться из захвата силовой брони, точно из капкана. В каменном мешке резкие звуки усиливались эхом и отдавали по мозгам. Арин поморщилась и велела тащить подростков в винтокрыл. — Испытуемые J-8 и D-12 возвращены, — пробормотала она, расставляя галочки в списке на пип-бое. — Ты давно подозревал Шульца? — Больше некого, — Леманн пожал плечами и вместе с Арин пошёл дальше, освещая путь фонариком. — Он хорошо знал местность и мог найти безопасную переправу. Конечно, по-хорошему нужно было допросить… — Идеальных условий не бывает — поэтому мы проводим эксперимент не в лаборатории, а в резервации. Не переживай, в отчёте всё красиво будет. Ты мне жизнь спас вообще-то. За оставшийся световой день они проверили каждый закоулок Душегубки и обнаружили следы других сбежавших испытуемых буквально на блюдечке: они вырезали послания на стенах, надеясь, что родственники и друзья тоже выберутся и найдут их. Шульц посочувствовал им, но не проследил за секретностью своего маршрута. Арин понимала его чувства и желание оставить совесть чистой, хоть немного. Однако выбор лишил Шульца половины головы. Вряд ли он понимал важность опытов и десятков лет исследований — иначе бы не стал вредить благой цели. На улице Арин с удовольствием вдохнула кислый воздух и перевела взгляд на задумчивого капитана: гаргульи приковали и его внимание. — Как же такое старьё уцелело? Может, местные в чём-то правы, и статуи хранят эти камни? — Вы верите в мистику, капитан, серьёзно? Думаю, разгадка проста: отличный фундамент, который ничем не разбавляли ради экономии, а также удачное место. Видите тот небоскрёб? — Нет. — Потому что он принял на себя удар, весь развалился, а небольшая тюрьма за ним устояла. Если вам так хочется чудес, то это могло быть удачным стечением обстоятельств. — Или магией гаргулий. Арин повременила со спором, внимательно посмотрела на хитрое выражение лица капитана и кивнула. — А что, неплохо: сами воспользуемся суевериями. Не хотелось бы всё здесь сносить. Капитан кивнул и пригласил ступить на борт винтокрыла. В багажном отделении тихо подвывали пристёгнутые подростки.