Друг Чёрного Кота

      Париж — город любви, столица моды и просто место, в котором мечтают побывать миллионы. И если сначала ты очарован им, очарован всей атмосферой Франции, то вскоре всё это приедается. Солнце уйдёт за свинцовые тучи, вечно висящие над городом. Лувр будет пройден вдоль, поперек и по диагонали, а Эйфелева башня наскучит уже через час нахождения на ней. Таким образом, город мечты превращается в самый обычный город, такой же, как и миллионы других.       По программе культурного обмена Франция-Россия «Московскому государственному университету имени М. В. Ломоносова», а конкретно факультету иностранных языков и регионоведения, была предоставлена, в обучающих целях, возможность месяц прожить в столице Франции — городе Париж.       И сейчас небольшая группа иностранных студентов мило прогуливалась по мосту Александра III.       Прекрасный, хотя и пасмурный денёк проходил спокойно, куратор и сопровождающие, в последний день перед отъездом дали студентам вольную прогуляться по городу. Разделившись на группки по интересам, молодые люди разошлись в разные стороны. — Вот и закончился отпуск, — печально вздохнул двадцатилетний парень. — Ага, для кого отпуск, а для кого… — Ой, Саня, не бухти! — голубоглазая блондинка обняла парня за плечи. — Ворчишь, как старый пень. Мы прекрасно провели время! Только ты вечно ходил мрачный. — Да потому, что задолбали! Дважды в неделю тащиться в Лувр, чтобы посмотреть на эту Джоконду. У меня постоянно затекали ноги! — Ну, это ты пра-а-ав, — зевнул третий парень, внешне больше походя на Гота, но таковым не являясь, впрочем, это совершенно не мешало прохожим пялиться на него, кто с шоком, кто с отвращением. — У преподов, наверное, закончились идеи, чем нас ещё занять, вот и зациклились на картинах. — Не на картинАХ, а на картинЕ. Не, они хоть бы по залам самостоятельно погулять дали бы! — возмутилась рыженькая девушка. — Я так хотела там одну картину поразглядывать, но неееет, ходить только с экскурсоводом! — О, кстати! Сава, ты закончил снимать клип, — блондинка обратилась к «готу». — Дашь посмотреть? — Нет. Мне ещё монтировать. — Ну хотя бы песню послушать?! — к ней присоединилась рыжая, жалобно выпучив глаза, и сложив руки в молитвенном жесте. — Нет. Когда всё закончу, послушаете на канале. — девушки грустно вздохнули, но отстали.       Так, идя по тротуару, ребята шумно переговаривались, вспоминая всё самое интересное, произошедшее с ними в Париже.       Как вдруг, послышался всё нарастающий звук ревущего мотора и сигнал сирены. С противоположной стороны на мост выскочил автомобиль, а за ним полицейская машина. Всё прохожие скорее бросились в рассыпную, поднимая панику, пока автомобиль, виляя, выехал на встречную и помчался на толпу людей. — Чего встали, бежим! — крик парня в черном отрезвил группу. — Ай! Бля, харе толкаться!       Оглушительный визг шин прорезался сквозь гомон толпы, машина на огромной скорости влетела в Гота. В ушах раздался треск костей, спину прострелила адская боль, из лёгких вышибло воздух. Какое-то время он наблюдал за всё отдаляющимся ограждением, как спину вновь обожгло болью, в глазах помутнело, рефлекторно попытался вдохнуть — лёгкие наполнились водой.

***

— Поздравляю, месье Фогель, мальчик родился относительно здоровым. — Относительно? — мужчина вопросительно выгнул бровь, всем видом показывая, как он относится к заявлению акушера. — Ваш сын альбинос. В этом нет ничего страшного, — поспешил он заверить мужчину. — Мы возьмём пару анализов, дабы убедиться, что это не симптом синдрома Чедиака–Хигаси или других заболеваний, а позже я выпишу рекомендации для нахождения на солнце. Также у него наблюдается полная гетерохромия, один глаз синий, а второй красный. Такое встречается у младенцев, если к двум годам не пройдет, необходимо посетить врача, проверить глаза, а заодно и зрение. — Я хочу посмотреть на ребенка. — Да, конечно. Прошу за мной, —развернувшись, акушер направился в детское отделение. У них частная клиника, малышей, обычно оставляют с их матерями, но, к сожалению, бывают случаи, когда родители отказываются от детей, или роды слишком сильно истощили женщину, или у малыша слабое здоровье, и ему необходим особый уход, в таких случаях младенцев помещают в детское отделение.       Мадам Жозефина Фогель, знаменитая порнозвезда и фотомодель с обложек таких глянцевых журналов, как: Cosmopolitan и PlayBoy, а также жена известного немецкого ювелира, дизайнера и фотографа —Вальтера Фогель, отказалась находиться в одной палате с ребёнком. — Прошу, вот ваш малыш, — он указал на кроватку, в которой почти сливаясь с белыми простынями, спал новорожденный ребенок. Вальтер Фогель смотрел с непроницаемым лицом. Помявшись в неуютной тишине, акушер продолжил, — первая и вторая оценки высокие, все жизненные функции в полном порядке, рефлексы организма в норме… — Гилберт, — обратился месье Фогель к стоящему до этого в тени мужчине. — ускорь регистрацию. Я хочу, чтобы к послезавтрашнему дню у меня на столе лежало свидетельство о рождении на имя «Себастьян Фогель». — Да.

***

      Дверь в палату громко хлопнула. — Ты что творишь?! — А что не так? — возмутилась эффектная блондинка, оторвавшись от подпиливания ногтей. — И не ори, у меня голова болит. — Что не так? — прошипел Вальтер. — Какого черта ты отказалась брать ребенка в палату? — Ты вообще видел этого уродца?! — Жозефина закатила глаза. — Он будет орать и мешать мне спать. — А ты не подумала, что подумают люди?! Уже пол больницы уверены, что ты ужасная мать и жена, а ребенка нагуляла на стороне. — потерев переносицу, мужчина прошёл к окну. — Если слухи выйдут в массы… это будет огромный удар по репутации, и твоей, и моей. — И что ты предлагаешь? — она скрестила руки на груди, капризно изогнув губы. — Я договорился, завтра его переведут к тебе, — Вальтер повернулся к жене, и прежде, чем она успела возмутиться, продолжил, — потерпи две недели, притворись уставшей, попроси в помощь акушерок. Сделай всё, чтобы окружающие видели в тебе примерную мать.       Не обращая внимания на поджавшую губы жену, он вышел за дверь.

***

— А-Р-Р-Р! — Жозефина резко вскочила с кровати. — Хватит! Заткнись! — она подошла к детской кроватке, злобно смотря на надрывно плачущего младенца, схватила его на руки. — Да чего ты от меня хочешь?!       Раздался стук, в палату вошла женщина за сорок. Она профессиональным взглядом осмотрела молодую мамочку с ревущем ребёнком, подошла и принюхалась к малышу. — Ребёнок хочет есть, мадам, — чопорно возвестила женщина. — Благодарю.       Жозефина опустилась на кровать, задумчиво следя за медсестрой, раскладывающей пелёнки, пока эта личинка, в прямом смысле, выпивала из неё все соки. Она ненавидит детей. С самой школьной скамьи все её подруги мечтали поскорее выйти замуж и родить этих «милых, прекрасных ангелочков». Мерзость! Что может быть прекрасного в этих сморщенных, краснеющих от крика и плача, созданиях? Жозефина опустила взгляд на присосавшуюся к ней пиявку. Она умела обращаться с детьми, точнее, быть нянькой для пятилеток, видеть в детях талант, ну или предрасположенность, которую можно развить. По её мнению, дети хороши лишь тем, что в них можно воплотить свои несбывшиеся надежды и мечты. Альбинизм и гетерохромия, как она считает, не более чем болезнь и отклонение, но яркая внешность, особенно врождённая, хороша на сцене. Жозефина была писаной красоткой, но о карьере музыканта могла и не мечтать, у неё совсем нет слуха. Этот ребёнок может воплотить то, чего ей не дано. На людях она будет изображать хорошую мать, дома всё скинет на прислугу, лишь изредка играя с сыном, а когда ему исполнится пять-шесть лет, она проверит и если повезёт, сделает всё, чтобы он стал музыкантом, а если нет, то… — Что ж, я уверена, Вальтер и сам сможет хорошо о тебе позаботиться, — прошептала Жозефина.