Лукреция

Так я ждал. От напряжения мышцы, казалось, вот-вот схватит судорога. Прошла минута, две, пять, но в комнату никто не зашёл. Адреналин спал, оставляя не облегчение, а подобие разочарования и головную боль. Наконец, я поменял положение тела и попытался понять, что именно за хрень ощущаю и что вообще произошло. Ещё спустя время пелена перед моими глазами словно рассеялась, излишество диагоналей от бардака в пространстве начало давить; в желудке жалобно заурчало. Такие знакомые звуки летних сумерек и полумёртвое гудение первого этажа ощущались совсем иначе. Штиль. Наконец я поднялся и начал вялую уборку. Не столько с целью, собственно, убраться, а скорее с тлеющей надеждой, что что нибудь таки уцелело. Да, в одном из карманов джинс я имел привычку носить несколько самокруток в спичечном коробке, но их, в обычном режиме жизни, вряд ли хватило бы даже на день. Интересно ещё было знать, куда мать дела награбленное... Вряд ли в мусорку, потому что во первых это было бы слишком очевидно, а во вторых... думаю, мне просто не нравилась идея рытья по мусоркам. Но с другой стороны куда ещё можно деть подобное? У нас даже не курил никто из родственников. Ну, из тех, которых мама считала таковыми. Она перестала общаться с Деборой, ещё когда та переехала к её парню вместе с тем отрекаясь от Иеговых. О карманных деньгах(которые я и до этого клянчил с огромными усилиями) и вовсе стоило бы забыть на месяца два. С другой стороны в рюкзаке всё ещё лежал пакет с табаком, хоть и не так уж много. Ситуация ухудшалась тем, что я не знал, позволят ли мне самому его забрать. С тяжестью безнадёги на душе я решил всё же спуститься на кухню. Матери там не было, она, наверное, ушла в свою комнату перечитывать Библию в сотый раз, потому что это месиво из потомков Израиля её успокаивало. Сьюзен по какой то причине тоже отсутствовала, зато вот Боб был. Он сидел на диване с пультом в руке и смерил меня ещё более холодным и осуждающим взглядом чем всё время до этого. Я не хотел отводить глаза первым, но голову вдруг замутило и пришлось сдаться со скребущим раздражением. -Мать тебя избаловала,- твёрдым голосом огласил Боб, а после небольшой паузы медленно добавил "Зря", отвернувшись обратно к телевизору. Мои кулаки сжались, пробежала дрожь, как было каждый раз, когда он меня вычитывал. Казалось, что его презрение стало материальным и осело на мне. Поскольку я не смог ничего ответить, в какой то мере это чувство даже разделял.

***

Ночь началась отвратительно. Я спал беспокойно, чего обычно со мной не бывало. В очередной раз проснувшись, услышал самое мерзкое, что только можно услышать глубокой ночью: с комнаты рядом раздавались тихие жалобные всхлипы. Тут же раздражение вновь вспыхнуло на моем лице. Одно и то же. Истеричка. В попытках избавиться от назойливого тонкого голоса в ушах, я накрыл голову подушкой. Впрочем мне очень скоро стало жарко, пальцы задрожали от напряжения и я отшвырнул подушку с одеялом в сторону. Из коридора донесся скрип двери и тихие шаги. Плачь, похоже, тоже услышал и стал тише. Ещё один скрип и успокаивающий шепот Сьюзен встретил сиплое извиняющееся лепетание матери. Я проклинал тонкие стены и женщин, которым какого-то хрена дозволено рыдать посреди ночи. Как-то машинально, пытаясь убраться как можно дальше от этой мыльной оперы, ноги притянулись к полу. Ночь снова была достаточно ясной и мягко освещала временную комнату: не моя кровать, не мои фотографии с не моими друзьями, не мой письменный стол, не мои награды за соревнования по бейсболу. Сьюзен и Боб действительно гордились их сыном, это замечалось во всем. И сейчас, живя в комнате Майка во время его отъезда, я чувствовал себя дешевой подделкой в коробке из под оригинала. Я никогда нормально с ним не общался, но уже на дух не переносил. С тошнотворным ощущением в глотке я схватил одеяло и почему-то отправился на чердак. Опомнился только когда залезал по лестнице. Чёрт, какая же глупость, я ведь просто мог уйти на диван в гостиной. Наверное, именно загадочные воспоминания прошлой ночи манили меня. Наверху встречала всё та же стеклянная кобра, будто заранее зная о моём визите. На этот раз она светилась куда слабее, заговорчески, и была направлена к креслу-качалке. Дыры на пыльной зеленой обивке скалились мне. Из этих улыбок, словно пена у пасти бешеного пса, торчал синтепон, или чем там наполняют дешёвую мебель. Я взглотнул и в горле вдруг стало сухо. Обнаружилось, что снова без носков, но возвратиться, конечно, уже было нельзя. Тем более что истеричная мать объективно хуже разыгравшегося воображения. Опасливо присаживаясь, я в моменте замер, опираясь на прямые ноги. Но как только опустил их, кресло разошлось медленными раскачиваниями и с каждым новым мне становилось только спокойнее. Я закрыл глаза и облегчённо выдохнул. Тишина. Даже мыслей не было. Но через несколько секунд, когда покачивания ослабли, послышалось тонкое жужжание. Я не выругался про себя, только потому что ощутил всю ту усталость, что накопилась за день. Комар, так комар. Пусть скорее напьётся и летит восвояси. Звук, в свою очередь, становился ниже, медитативно охватывая пространство, но я уже из принципа не открывал глаза. Может и муха, погоды не меняет. Тем не менее, через несколько секунд жужжание больше напоминало гул и раздражающе нарастало. По коже пробежался холод, я собрал все силы и распахнул полные злобы глаза, непроизвольно шипя: - Да что, сука, снова. Слово "снова", как оказалось, было чертовски удачным. Шум пропал, его перебило: - Дежавю? На этот раз Тень выглядела несколько иначе. По её плавным движениям я быстро понял, что она расчесывает длинные волосы, которые колыхал лёгкий ветер. Её окно было открыто. На деревянном паркете прочитывался каждый волосок, между зубьями гребня. Эта деталь вызвала у меня тревожную тошноту. Я лишь выдавил: - Ты... В её размеренных движениях ничего не изменилось. Похоже, Тень ждала. Я хотел было забить на неё. Галлюцинация или сон- небольшая разница, пока оно тебя не трогает. Я даже уже опустил тяжёлые веки, откидываясь на спинку кресла, но вдруг, словно электричеством, прошибло мамино излюбленное "Сатана Дьявол". Неужели это было именно то предупреждение о котором она нудила? Неужели всё это... правда? Меня настолько испугало это допущение, что я резко содрогнулся и распахнул глаза, вытаращившись на Неё. Тень тут же замерла, словно я этим движением сделал фотографию. Её лицо было повернуто, выражая удивление, а возможно, дьявольскую хитрость. Я не знал, и ещё никогда незнание не вызывало у меня такой дискомфорт. - Ч... что тебе нужно, а?- я запнулся, из-за чего в конце постарался прибавить немного злости. - Поговорить, всего то. - О чём мне говорить с... тобой? Я даже не знаю что ты. Покажись, если не боишься. - Иронично, что это говорит человек с дрожащими от страха руками,- она наконец-то отмерла и положила свой гребень. -К тому же моё имя Вам уже известно. Я нахмурился, пытаясь вспомнить о чём мы говорили впервые. Но кроме странного исчезновения ничего не приходило в мою упрямую голову. Вот что за шарады, зараза, призрак ночи этакий... и вдруг меня прошибло. Мысль была странной, но снова такой яркой, что я тут же выпалил с круглыми глазами: - Ночной призрак Лилит? Секунду чердак наполняла тишина, после чего всё осветил звонкий смех. Я пытался услышать в нём хоть что-то от лукавого, но он звучал даже слишком обычно. Я видел эту тень с трясущимися от хохота плечами и непроизвольно начал улыбаться. - Извини, но боюсь Дьяволу ты был бы не особо интересен. Зачем ему душа, погрязшая в грехах? В принципе она была права, но улыбка всё равно сползла с моих губ. - Тебе то откуда знать, пятно? Тень лишь пожала плечами. - Мне известно всё, что озаряет лунный свет. Я недоверчиво на неё глянул и она добавила: -Не волнуйся, маме не расскажу. Я пхыкнул и по привычке потянулся к карману, но с досадой обнаружил, то на мне домашние штаны. Пошарив там, в моей руке оказались какие то бумажки, обугленная спичка и фильтр. Спать уже не хотелось, только курить. Тень принялась за старое и старательно орудовала расческой. Я удивился, как резко моё отношение к ней переменилось после того смеха. Ну конечно, никакой она не демон, и не жена Сатаны. Эти тонкие кисти, лебединая шея, благородный профиль, полупрозрачные ткани одежды... Очень странный и приятный сон, всего то. И даже во сне курить охота. Я тяжело вздохнул и заёрзал. - Что то случилось? - Да так... сигаретки не найдётся?- в полушутку ухмыльнулся я. - Уточню, что я тень, а не облако дыма. - Это и скверно,- нервно откинувшись на спинку, я от скуки начал жевать фильтр, представляя табак. Краем глаза заметилось, как Тень перестала мучить свои волосы и, перевязав их лентой, начала что-то то ли перебирать, то ли осматривать. Она была полуотвёрнута. Я мог слегка видеть её только когда кресло качалось вперёд. - И всё таки,- не выдержав тишины начал я,- где твоё тело? - В этом измерении только так. Я скривился, выражая непонимание и недовольство. - Тебе задавать вопросы себе дороже... их только больше становится. Слушай, а может ты вообще пришелец? - Называй, как удобно. - Уж не знаю, как у вас, но у нас удобно по имени. Она замолчала, я было думал сдаться- веки снова наливались свинцом. Да какая мне вообще разница. Сейчас не до всей этой мистики-фантастики. Сейчас бы что нибудь хорошее, хапнуть и уснуть до обеда- плевать, что будить будут. В своих мечтаниях разум наконец нашёл покой и сквозь сон я услышал: - Что ж, надеюсь ты ещё не забыл буквы, Дейв. А то выйдет действительно нечестно. Я приоткрыл глаза и даже съязвить на это не успел, со следующим раскачиванием Тень пропала. Ранним утром, меня разбудило жужжание надоедливой мухи. Я спросонья подошёл к окну чтобы глянуть, насколько уже рассвело, но там обнаружил вырезанную на деревянной подоконнике надпись "Лукреция". Рассматривая чудаковатый почерк, в голову приходило только, каких чапалахов мне пропишет Боб, если это увидит.