Лукреция

«В поте лица будешь есть хлеб, пока не возвратишься в землю, потому что из неё ты взят. Ведь ты земная пыль и в пыль возвратишься.» -Бытие 3:19; ПНМ

Я шёл по едва освещённой улице, поглядывая на вечернее небо. В глазах рябило, а от постоянных качаний головой она начала ещё сильнее болеть. Стандартное состояние в моём случае, похоже. Велосипед я катил рядом с собой. Так и не сел на него по дороге. Вокруг тишина, небо близилось к сумеречному, асфальт казался фиолетовым. На душе было удивительно тошно, сам был не рад, что так быстро начал трезветь. Долбанные прохладные вечера. У порога я стоял держась за перила и шатаясь. Долго, так мне казалось. На сегодня моя удача точно себя исчерпала- мать дома, я был в этом абсолютно уверен. И хотя перед смертью не надышишься, мне было бы легче убедить себя что я безнадёжно прилип и простоять так до утра. Очевидно, не лучший вариант. Невнятные и бесформенные мысли протекали сквозь мой мозг. Всё стало иначе. И вправду, я вдруг вспомнил, что через несколько дней мне исполнится 14. Поскольку ни о каком праздновании речи и не шло*, слишком часто вспоминать о праздниках и не приходилось. Мандраж предвкушения перед, к примеру, Рождеством, который я наблюдал у большинства одногодок, был мне не понятен. Дальше мысли резко сменились на что то совсем другое. Подул лёгкий ветер, он словно качнул меня к дверной ручке. Значит, иду. В доме, слева к моему уху доносилась болтовня какого то ведущего в телевизоре, справа звуки кухни. Я пытался рассчитать, где вероятнее всего сейчас мама, у плиты, в гостиной или на втором этаже? Конечно мои соображения тут же начали распадаться. Возможно, главная из моих бед: когда голову нужно напрячь- она ни в какую. Что ж хрен с ним, выдвигаемся на угад. Я, случайно закрыл дверь слишком громко и осознал, что даже красться уже бессмысленно, да мне и не хотелось. Всё равно худшее, что может случиться это если Боб увидит меня первым и право «вразумительной беседы» достанется ему. Так уж исторически сложилось, что у каждого в этой семье есть какие то грёбаные счёты со мной. Лестница. Видимо, чтобы не забыть, а иначе не знаю зачем я про себя повторял: сейчас поворот направо, два шага, комната, поворот направо, два шага, комната, поворот направо, два шага… мама. Несколько секунд осознания моими тормознутыми мозгами и закономерное слово на букву «п». Прекрасно, она как раз выходила из моей комнаты. Очнувшись я не придумал ничего лучше, как попытаться просто игнорировать, двигаясь по инерции. Удивительно, но меня стопорнули. — Ты где был? — В школе, где ещё? Дай пройду.- уже не надеясь, я всё же сдал ещё одну попытку, пхнувшись ей в руку. Мама посмотрела мне прямо в глаза её личным, заточенным годами, взглядом. Меня всегда от него просто тошнило, внутри что то разбухало от чувства вины и я раздражительно сдвигал брови на переносице. — Не ври мне, ты не был в школе сегодня. — Был, отцепись. Она вдруг выпучила на меня свои глаза: — Где тогда твой рюкзак, умник? На несколько секунд я снова завис, понимая, что рюкзака действительно нет ни в руках, ни на плече. Твою мать, и как, куда… ай… Пока я был во врéменной бездне отсутствия нормальных когнитивный функций, Эмили, к сожалению, продолжила. — Дэвид, ты знаешь, что случается, когда сын лжёт родной матери, — ну вот, наша песня хороша, начинаем всё сначала. Интересно, ей самой эта шарманка ещё не надоела? , — Ты знаешь, что «Делающие зло будут истреблены**, а надеющиеся на Иегову наследуют землю». Я, как твоя мама хочу… — Помолчать ты не хочешь? Отстань от меня, мне нету дела, на «истребление», «вечное уничтожение», «возвращение в пыль», что угодно из этой чепухи, -мой язык заплетался несколько раз, когда я выпаливал малую часть давно накипевшего и зная, какую гримасу ужаса она сейчас скорчит, я в третий раз резко сунулся в дверной проход. Её рука согнулась в локте, наконец давая мне путь, я вытолкнул мать и захлопнул дверь. Ожидаемо, по ту сторону начали стучать, едва ли не вопя при этом. Я щёлкнул замок. Как удобно, что он тут есть, а то пришлось бы как в прошлом доме мастерить из вилки. Глубокий выдох. Так, где мой табак… Я повернулся и взглянул на комнату. Всё было перерыто. Вот тварь. Ринувшись к шкафу, потом к подоконнику, я ничего там не обнаружил и от накатившей злобы долбанул рукой по прикроватной тумбе. Перевёрнутый до этого ночник немного прокатился и упал на пол. Шум за дверью затих. Она поняла. «Что у вас там творится?» — послышалось с первого этажа. О. Хозяин дома проснулся, самое время. Я хотел было ухмыльнуться, но понял, что это по сути своей весьма хреново. Если мать ему расскажет… мои брови полезли на лоб. Чёрт, что же тогда делать? Я не знал, стоит ли мне выйти или довериться случаю. Может, просто вылезть сейчас через окно и исчезнуть с радаров на время? Но так я только отсрочу и, кроме того, усилю разборки. На автомате я поставил ночник на место, словно это бы исправило ситуацию. «Этот ребёнок! Я уже не знаю, что с ним делать, как его спасти…». Спасти? Мои губы скривились, как только я это услышал. Но одновременно с этим фраза вызвала у меня всё ту же вязкую гадость в грудной клетке. Тут же уловил приближающиеся тяжёлые шаги и машинально дернулся в направлении к окну. Но какой то непонятный тонкий то ли хрип, то ли всхлип опять остановил меня, подливая масла в огонь моих метаний. Басистый выдох за дверью: «Да… Неуправляемый ребёнок, конечно. Ну что вы, мисс Эмили, перестаньте, у него возраст просто такой. Дайте я попробую разобраться.» Чёрт, лучше валить- тут же пронеслось в голове, но за ним вдруг последовало «трус?». Этот колкий вопрос в голове остаточно меня добил и я, словно подстреленный, сел на пол, запустив руки в кудри. Второй раз за день прячусь- подлинный трус. От злостного презрения уже ничего не слышал. Всё, мысли сами себя исчерпали, я не могу. Не могу ни сбежать, ни ждать, ни выйти. Что мне положено делать? Единственным, чему мать меня учила была мораль Свидетелей (которая не шибко то помогала), поэтому вместо решения в голове лишь крутились урывки из Сторожевой Башни и Библии. Вот она- беспомощность, от которой всё время пытаюсь бежать. То, что я впервые ощутил, когда в четыре отец тащил меня домой за ухо пассатижами и, с тех пор оно неизменно преследовало меня всюду, будто вслед за первооткрывателем. И каждый раз, сидя на полу какой то из десятков комнат, где меня успели потаскать, я чувствую, как снова возвращаюсь в пыль.