Луна садится, солнце восходит

Его родная деревня мирно спала — вдоль пустых улиц беззвучно покачивались красивые бумажные фонари, едва разгонявшие мягкую полутьму лунной ночи, и гулял по мощёным дорожкам лишь тёплый летний ветер, сухой и душный. Ирука устало расстегнул заклёпки на жилете и позволил грубым лентам застёжек болтаться, как им вздумается — форма была слишком плотной и жаркой, и он терпел её весь длинный день. Только под поздний вечер ему можно было расслабиться: утром — уроки в Академии, шумно галдящие дети и подготовка к неминуемым экзаменам, днём — методичная бумажная волокита в штабе. Жизнь размеренно текла своим чередом. Только под поздний вечер он разрешил себе завернуть туда, где очень давно не бывал — в «Ичираку». Повода совсем никакого не было, но душа всю бесконечно длинную неделю требовала вкусного праздника, и подвернувшаяся наконец случайность поймала его за ладонь и игриво поманила хвостом. Да и, в конце концов, уже конец недели, а дома у него в холодильнике мышь повесилась. Аяме улыбнулась устало и приветливо — как бывало всегда, хотя время подвело её красивые глаза сеткой молодых морщин. Старик Теучи, что делал здесь рамен испокон веку, схватился за сердце и почил уже года два как — его бойкая дочурка пусть и не успела перенять всех семейных секретов поварских умений, но справлялась по мере собственных сил. Лавчонка давно уже переступила свой цветущий период, но доход кое-как приносила — и с трудом, но оставалась на плаву. Ирука просто хотел быстро поесть и отправиться домой отсыпаться — в голове вяло варились мысли о предстоящих экзаменах его шебутных детей, только-только ступавших на скользкий путь генинов, и нескончаемых проблемах с отчётными документами по чужим миссиям, раскрашенным неизбежной кровью как красной тушью. Просто поесть и тихо уйти — а не встречаться нос к носу со своими давно забытыми страхами. Палочки в руке дрогнули и глухо звякнули о керамический край наполненной бульоном миски — загривок прикусило горячее чувство и по капле вязко стекло вдоль хребта, хищно пересчитав позвонки. Подошедший беззвучным видением выступил из ночной темноты и опустился на высокий барный стул совсем рядом, водрузив на узкую столешницу сцепленные в замок ладони с выкрашенными в чёрный ногтями. — Йо, Ирука-сенсей. Ирука вздрогнул — замер под пригвоздившим его к месту предчувствием, тяжело грохнувшимся в его сжавшийся пустой желудок. Аппетит напрочь отбило, запах лапши и говяжьего варева показался самым мерзким на всём белом свете. Этот запах вдруг стал напоминать смерть. Наруто мягко улыбался и тихо смотрел себе в ноги — если б не чёрный плащ с алыми облаками, жадно обнимавший его худую спину, могло бы показаться, что этот мир не сошёл с ума. Могло бы показаться, что мальчишка, пряча глаза за отросшей соломенной чёлкой и весело морща обсыпанный бледными веснушками нос, пришёл попросить прощения — за всю ту боль, что когда-то нечаянно посмел принести. Ту боль, за которую не чувствовал ни капли своей личной вины. — Ты вернулся? — спросил Ирука тихо, надеясь, и отчаянно всматривался в бесхитростные квадратные узоры на внутреннем крае миски с остывающим раменом. Наруто вытащил из кармана плаща свой старый хитай, демонстративно положил на столешницу между ними — исцарапанная временем стальная пластина блеснула в тёплом свете бумажных фонариков. Символ деревни Листа был безвозвратно рассечён надвое глубокой злой полосой. — Проездом-ттебайо, — усмехнулся он себе под нос. — Забыл кое-что забрать. Наруто прищуренно смотрел исподлобья, молча и внимательно — так внимательно, как никогда не слушал его, Ируки, длинные школьные уроки. Прожигал глазами дырку в плече, ввинчивался взглядом под распахнутый тяжёлый жилет — Ирука чувствовал себя так, будто к нему под рёбра без спроса влезла горячая рука и схватила пальцами за тяжело бившееся сердце, нагло потеснив лёгкие и пережав аорту в горле. Он поджал губы, рвано выдохнул и посмотрел в ответ. Наруто вырос — вытянулся, по-юношески раздался в плечах и похудел в щеках, изуродованных лисьими полосами, широкими и слишком заметными, как злое клеймо. Казалось, что ещё вчера Ирука в сердцах отчитывал своего низкорослого пухлощёкого ученика, потому что тот никак не мог совладать со своими детскими неуклюжими пальцами и правильно сложить печати простейшей техники клонирования — Ирука вздрогнул. На самом деле, это было так давно. Теперь его глупый, неумелый и нелюбимый ученик, которого он третировал сверхзаданиями за слишком явную лень и гнал от себя взашей жёстким несдержанным словом при каждом случае, прожигал его взглядом демонических карминовых глаз, скалил лисьи клыки в злой улыбке и абсолютно довольно, многообещающе щурил веки. И право, Ирука никогда не видел в нём простого ребёнка — только скалившего зубастую пасть опасного демона, скованного тонкой опечатанной цепью, в иступлённом отчаянии всем клявшегося, что цепь эту обязательно перегрызёт. И ведь перегрыз. — У вас такой взгляд, сенсей, — хихикнул он несдержанно в высокий ворот чёрного плаща. — Будто ёкая увидели-ттебайо. — Я тебе не сенсей, — глухо выплюнул Ирука, сжав дрожавшие пальцы в кулаки. Наруто на это лишь надменно фыркнул — а затем запрокинул голову и открыто внаглую рассмеялся, дико и зло. Его сухой невесёлый смех царапал слух и выворачивал в суставах пальцы. — Что же, — сказал он тихо, продолжая весело скалиться, — надеюсь, это не помешает вам в последний раз помочь своему бывшему ученику-ттебайо. Сказал — и плавным движением беззвучно соскользнул в темноту. Ирука весь мысленно сжался. Он знал, что ему нужно бить тревогу на весь взвод АНБУ, дежуривший этой ночью — беглый нукенин объявился в деревне, опасный жестокий преступник, жаждавший порвать любого зубами и отомстить за былое. Этот мальчишка уже несколько лет был в бегах — за ним охотились пять государств, он был в розыске и нынче стал той фольклорной легендой, которой пугают по ночам детей. Он всё ещё был обычным мальчишкой, которого всласть потрепала жизнь, и отчего-то теперь, спустя годы, Ирука чувствовал в этом свою глубокую искреннюю вину. Рамен остался на столе нетронутый, будто могильное подношение мертвецу. Когда Ирука встал с барного стула и, сжав молча зубы, шагнул следом в ночную посеребрённую луной темноту, его плечо схватила незнакомая рука в перчатке, а в шею ткнулось острое лезвие вакидзаши. Наруто перед ним, скрестив на груди руки, с затаённым ликованием жёг его побледневшее от страха лицо карминовыми глазами и улыбался дьявольски. Ирука попался. *** В сером предрассветном небе густо разливался дым, забивавший нос и лёгкие тяжёлой горечью. Пожар гудел и тянулся ввысь горячими языками, хищно слизывая отступающую темноту, глотал деревянные здания жадно, как голодающий, и перемалывал алыми зубьями доски в пепел. Кто-то истошно кричал, где-то плакали в голос дети, люди выбегали на сонные улицы в панике, всклокоченные и разбуженные из глубоко сна будто чужой злой шуткой, смахивающей на кошмар. Вдалеке что-то взорвалось. — Перестарался-ттебайо, — скучающе выдохнул Наруто и спрятал усталый зевок в кулаке. Под его ногтями, выкрашенными в матовый чёрный, пятнами запеклась чужая кровь, и он методично сковыривал с пальцев неприятные грязные корочки. Пейн в ответ задумчиво качнул головой, окидывая мёртвым взглядом полыхавшее вокруг них пожарище. Горячий воздух, пропахший гарью и горелой плотью, игрался в полах его плотно запахнутого плаща с алыми облаками. Двуглавая собака вспорола большой когтистой лапой низкую крышу очередного дома, играючи раскидывая вокруг деревянные цветастые щепки. Её непропорциональное страшное тело вдруг дёрнуло, будто за длинный невидимый поводок, прижало к земле, она заскулила и болезненно вскинулась, сводя торчащие костьми лопатки и выпячивая бугристые рёбра. Её толстую шкуру рассекли кунаи, оставляя поверхностные царапины, и длинный хвост в отместку смёл хлипкую военную вышку до основания, разбрасывая закричавших шиноби, что детских солдатиков. Мирная жизнь этого места всколыхнулась, нежданно разбуженная, и всё никак не могла собраться в более-менее сносный боевой строй — разморённые спокойной тишиной ночи люди будто из глубокого гендзюцу вываливались. Наруто наблюдал за их беготнёй с брезгливым снисхождением, застыв на высокой крыше неприметной чёрной точкой и краем глаза посматривая за силуэтом глиняной птицы, расправившей белые крылья высоко-высоко в облаках. Так и подмывало ребячески выпросить, чтобы эта птица спикировала прямиком в один из ликов, застывших каменным памятником былого на крутой отвесной скале. Лица прошлого не смотрели осуждающе, не насмехались над его детской давно погребённой мечтой оказаться с ними в одном ряду высеченных в камне легенд — в их мёртвых глазах не было ни капли эмоций, только гранитная уверенность в собственной правоте. И именно это бесило больше всего — их искренняя вера, что лишь они одни были всегда и полностью правы. — Наруто-о! Знакомый голос заставил машинально передёрнуть плечами — Наруто обернулся нарочито лениво, вгляделся в бежавший по мощёной улице силуэт. Он не хотел встречаться с прошлым, с таким трудом оставленным позади. Знал, разумеется, что это неизбежно, но то была малая цена за выполнение поставленной перед ним важной цели — Наруто вдохнул полной грудью, выдохнул шумно через нос и весело оскалился, демонстрируя лисьи клыки. — О, Саске, — сказал он небрежно и шагнул навстречу, соскользнув вниз с высокой крыши. Они застыли друг перед другом — смазанные силуэты в предрассветной пыльной дымке. Пожар ещё не дотянул свои горячие пальцы до этого квартала, и на секунду могло показаться, что попросту встретились случайно два старых знакомых — если бы не истошные крики и чужая паника позади их спин. Наруто с недоверчивым прищуром оглядел напряжённые плечи и блеснувший в сжатом кулаке дрожавший кунай, чуть склонил набок голову. — На тебе что, жилет чунина? — спросил он, снисходительно улыбаясь. — И куда только Совет смотрит-ттебайо? Саске лишь таращился на него потерянными дикими глазами, будто увидел призрака, и дышал загнанно и тяжело, хватая ртом пропахший гарью воздух. Его пальцы перебирали в ладони рукоятку куная, будто надеялись поймать за хвост ускользавшую из-под носа реальность, а ноги вдруг задрожали, не в силах сделать ещё один шаг. Они не виделись так много лет, и Саске давно отчаялся найти в этом мире хотя бы мнимый след его давнего заклятого друга. В конце концов, Саске его похоронил — и в душе, и на кладбище у дальней границы деревни, закопав собственными руками хоть и пустую, но настоящую могилу, потому что официально шиноби Узумаки Наруто для Листа был давно и безвозвратно мёртв. Теперь этот неупокоенный безумец, приговорённый ещё Третьим к справедливой виселице, тянул искусанные губы в нахальной ухмылке и бесстрашно напирал животом на выставленный холодный кунай. — Что такое, Саске-теме? — шептал он зло и весело, щуря карминовые глаза с узким зрачком — этот прожигавший лицо сумасшедший взгляд делал его похожим на ёкая из Ада, и Саске чувствовал себя добычей голодного хищника. — Тебе помочь? Шершавые горячие ладони схватили Саске за дрожавшую кисть, сжали кунай поверх его пальцев — и направили чернёное лезвие между рёбрами точно под сердце, раздвинув полы плаща с алыми облаками. Наруто шагнул к нему ближе, почти впритык, замер нос к носу и рвано выдохнул, продолжая несдержанно зло улыбаться. Острая сталь холодила ему открытую кожу, пуская мурашки. — Ну? — спросил он вдруг зло и обиженно поджал губы. — Даже глаза для меня зажечь не желаешь? Кунай вдруг выскользнул из пальцев Саске, очутился в чужой руке и мимолётно полоснул воздух — отбил со звоном прилетевшие в них сюрикены. Наруто, играючи крутнув кунай за кольцо, скривился и пружинисто отскочил — отступил, не желая встревать в бой с подмогой. — Саске, назад! — рявкнул подлетевший шиноби, выхватывая из сумки на поясе новый веер бритвенно острых сюрикенов. — Обито-сенсей! — завопила за их спинами Сакура. Пожар взвился, хватая их в горячее кольцо — затыкая глотки гарью до несдержанного сухого кашля и слезившихся глаз. Саске отмер и, разозлившись на собственную беспомощность, сжал ладони в кулаки до побелевших костяшек и зажёг шаринган, провернув по кругу рисунок томоэ. Обито рядом с ним сосредоточенно жёг врагов взглядом, и яркое пожарище углубляло на его некрасивом лице застарелые грубые шрамы. Наруто цыкнул, задумчиво перекинул сворованный кунай из руки в руку — швырнул его Саске под ноги не целясь и прыгнул обратно на крышу. — Стой, — Обито вцепился пальцами в жилет готового уже сигануть следом Саске и рассёк ему лицо алым взглядом. — Не ломись в драку очертя голову, сколько мы это обсуждали, Саске-кун? Саске зло отбил чужую ладонь и закатил глаза, но послушался. Они не знали ни причин, ни мотивов, ни самого своего врага — вокруг царил хаос, объятый пламенем и воплями, и нужно было хотя бы понять, с кем они, ёкай их раздери, сражаются. Или просто начистить Наруто его лисью рожу за то, что посмел вытворить — в очередной, мать его, раз. Позади них громко грохнуло, и ближайшие горящие кварталы начало поливать сильными струями воды — массивные жабы по краям селения дули круглые щёки и сосредоточенно плевались в огненные всполохи ледяной водой. — Наконец-то ты появился, Пятый, — фыркнул Наруто с крыши, складывая на груди руки. — Я уж подумал, придётся весь Лист спалить-ттебайо. — Джирайя-сама! — паникующая деревня выдохнула имя Хокаге восторженными голосами и будто на мгновение воспряла духом. Джирайя щёлкнул деревянными гэта по черепице крыши, расправил белое хаори с языками пламени по подолу — тонкая перевязь позолоченных завязок впилась ему в горло грузом ответственности за чужие судьбы и чужое наследие, которое он принял с обречённостью и неохотой. Слишком много раз он оступался на своём пути, слишком часто совершал ошибки — теперь одна из ошибок жгла его демоническим озлобленным взглядом, скалила клыки и клялась разрушить с таким трепетом отстроенный мир. — Наруто! — взревел Джирайя, принимая защитную стойку и несдержанно сжимая широкие ладони в кулаки. — Что тебе нужно от деревни Скрытого Листа? Наруто запрокинул голову и сухо гортанно рассмеялся. — О, уже ничего, — сказал он елейно, ныряя рукой за пазуху. — Просто забрал кое-что, что и так принадлежит мне. Джирайя замер, готовый чуть что сложить печати защиты — его всклокоченные седые волосы выпучились острыми иглами, словно колючки дикобраза. В руках Наруто не оказалось ни метательного железа, ни особенной техники — он сжал в ладонях старую ритуальную маску, раскрашенную давно выцветшими от времени красками в образ сердитого злого о́ни. Джирайю укололо под рёбра ледяным предчувствием — он знал эту маску слишком хорошо. Эта маска десятилетия пылилась на ржавом гвозде в разрушенном забытом храме, как пережиток прошлого, и жадно требовала жертву, если её потревожить — с богами шутки плохи, особенно если то были суровые и властные шинигами, управлявшие смертью как театральными куклами. Огонь расступился, послушно впустив к Наруто силуэт в красных облаках — Джирайя прищурился, не узнавая человека в чёрном плаще по нос, лицо которого пряталось за треснутой вдоль левого глаза старой маской АНБУ, скупо раскрашенной под собаку. Он нёс в руках кого-то из шиноби Листа, безвольно свесившего руку, белую и обескровленную, как у трупа. Джирайя сразу всё понял. — Ирука-сенсей! — несдержанно взвизгнула Сакура, узнав бледное лицо мертвеца с ритуально вспоротым животом. Саске зло вскинулся, зашипел проклятья себе под нос — Обито крепко сжал ладонью его плечо, не давая сорваться с места. — Я убью тебя! — рвал Саске глотку, давясь словами и весь дрожа от ярости, вмиг вскипевшей в его душе и накрывшей голову чёрной волной. — Я убью тебя, Наруто! Наруто убил Ируку — с ледяным расчётливым спокойствием принёс его в жертву шинигами, разменял чужую душу на вспоротую ритуальным танто печать, давным давно наложенную его же отцом. Эта бесчеловечная решимость ломала его бывшим друзьям кости и сжимала глотки до горьких траурных слёз — они не видели в злом поступке ни капли логики, только отчаянную сумасшедшую ненависть и желание отомстить. Только Джирайя знал, что Минато перед смертью запечатал у бога в брюхе часть сил Девятихвостого — знал и надеялся, что его опрометчивость не приведёт к тому, где они оказались сейчас. Привела. Наруто смеялся над их перекошенными лицами, переломившись пополам и схватившись за живот — смеялся горько, сухо и совсем не весело. Отчаянно. — Ну попробуй-ттебайо! — прокричал он, бесстрашно смотря Саске в алые глаза с томоэ, и за его спиной хищно взвилось пламя, опаляя чёрный подол с облаками. — Давай, Саске-теме, попробуй меня убить! Саске зарычал и рванулся, повис в чужих руках, лишь беспомощно хватая ртом душный горький воздух — Обито из последних сил держал его за воротник, едва сам оставаясь на месте. Сакура рядом с ними бессильно упала на колени и душила в ладонях крик, растирая по щекам непрошенные горячие слёзы. Джирайя зло рассерженно цыкнул — боль и гнев смешались в его душе в обжигавший сознание водоворот, и он поймал себя на мысли, что готов стереть зарвавшегося мальчишку в порошок. Этот ребёнок приносил деревне, которую когда-то должен был защищать, слишком много бед и несчастий. — Ты стал настоящим разочарованием для своего отца, Наруто, — выцедил Джирайя всё горькое, что распирало сейчас его рёбра. Наруто вздрогнул, замер — беспечно хмыкнул и положил ладонь себе на живот, туда, где растекалась чёрной краской давно разломанная на крошки печать. — О, я это знаю-ттебайо, — улыбнулся он горестно и скорбно, так, будто давно и безвозвратно искренне обо всём пожалел, но уже не видел иного выхода. Задумчиво повертел в руках ритуальную маску, присматриваясь к прорезям прищуренных глаз, и со всей дури хватил ею о бетон, разбивая сердито скалившееся лицо о́ни на фарфоровые осколки. Глянул на Джирайю исподлобья насмешливо: — А у тебя всегда такое лицо страшное, старик Пятый? Джирайю дёрнуло, будто его кто под рёбра ребячески ткнул. — Это режим Жабьего отшельника! — ответил он рассерженно, морща большой покрытый бородавками нос и, сжав массивные кулаки, принял атакующую стойку. — И сейчас я преподам тебе урок, Наруто! Тот лишь надменно фыркнул. — Поздновато ты мне в сенсеи набиваешься, старик Пятый, — отбил он весело и демонстративно обвёл ладонями царивший вокруг них хаос, взвившийся горячим пожаром до предрассветного тёмного неба. Джирайя цыкнул — пора было с этим кончать. Чакра в его ладони закрутилась привычным прохладным вихрем — шаг, прыжок и единственный удар прямо в грудь. Это даже не будет больно. Его технику, сильнейшее отточенное до автоматизма движение, развеяли в один миг — как из воздуха возник рыжий с изуродованным бледным лицом, вскинул руку и исказил пространство, сминая шар заряженной чакры в несуществующую точку. Наруто позади него даже не шелохнулся, но скалиться перестал. Нахмурился, посерьёзнел и злостно сверкнул карминовыми глазами — Джирайя отпрыгнул, понимая, что сейчас что-то произойдёт. Человек в треснутой маске АНБУ предупреждающе положил руку Наруто на плечо — тот скинул её рассерженно, всецело отдаваясь бурлящему в груди алому вареву из ненависти и болезненных глубоких чувств. Вскинул ладони, сосредоточенно раскрыл рот — воздух перед его лицом завибрировал и разгорелся, собираясь в круглый маленький и очень горячий сгусток. Энергия, древняя и безмерно сильная, заискрила на кончиках его пальцев. Наруто подался вперёд и схватил чёрный шарик ртом — его щёки раздулись, как у лягушки. Если б Джирайя не отпрыгнул, его бы разорвало на атомы — взрыв, ударив по ушам оглушающим хлопком, стёр несколько крупных зданий в щепки и глубоко вспорол землю, оплавив сталь и булыжник. Наруто, переломившись и осев на колени, задушенно кашлял и сплёвывал под ноги слюну с кровью. Из-за отдачи ударной волны его лисьи когти рассекли бетон, оставив глубокие крупные борозды. — И стоило ли? — устало выдохнул человек в маске АНБУ, делая к Наруто шаг. Тот болезненно поморщился, вытер тыльной стороной кисти окровавленную слюну с подбородка и поднялся на ноги, неровно качнувшись. — Ещё бы! — фыркнул Наруто довольно. — Столько силы мне даже не снилось. Джирайя, отбросив в сторону привалившие его разломанные доски, с трудом выкарабкался из завала — его в тот же миг играючи цапнула за опалённый подол грязного хаори двухголовая страшная собака. — Я им займусь, — сухо бросил замерший рядом с ними Пейн и ломано шагнул с крыши. Наруто перекосило — он шмыгнул носом и исподлобья глянул на нукенина АНБУ, дёрнув плечом. — Сними уже свою маску, — несдержанно рыкнул он, показывая двумя пальцами на свои глаза, — и смотри в оба, волчья морда. И соскользнул с крыши следом, растворяясь в огненном пламени. Снова столкнулся нос к носу с Саске — тот словно намеренно следовал по пятам, будто искал собственную погибель. Они застыли друг перед другом, окружённые кольцом огня и разрухой, жгли друг друга горевшими старой ненавистью глазами и мечтали разорвать друг другу голыми руками глотки. — Твоя месть зашла слишком далеко, Наруто, — шипяще цедил Саске, обходя заклятого друга по кругу. Катана в его руках игриво пускала блики огня Наруто в лицо. — Ты мог просто вернуться в Лист, но вместо этого выбрал смерть. Наруто щурил карминовые глаза и низко гортанно рычал, хищнически пружиня в коленях — вцепился взглядом в чужой абрис, расплывшийся цветными пятнами в жаре огня, как в единственное, что держало его от падения в глухую звериную бездну. Руки сами собой сжались в кулаки, и лисьи когти до крови впились в ладони. — Я ненавижу эту деревню, Саске, — зло выплюнул он в ответ. — Я бы сравнял её с землёй, но это никак не поможет плану. Тот замер, всмотрелся жадно в злое лицо и ребристые лисьи полосы, царапая щёки блестящим алым шаринганом. — Плану? — надменно выдохнул Саске и перехватил катану в ладонях. — Отрекись! Месть тебя убьёт! — Мне нет дела до мести-ттебайо! — отбил Наруто раздражённо и вдруг расплылся в злой едкой улыбке. — А ты слишком слабак, чтоб мной помыкать, как зверушкой, Са-аске. И Саске не выдержал. Прыгнул на него в открытую, замахнувшись катаной — лезвие просвистело в воздухе и полоснуло лишь пламя. Наруто нырнул под руку, ударил под рёбра в бок и получил ладонью в висок по касательной, выпустив из глаз искры. Саске замахнулся вновь, целясь отсечь руку по так глупо подставленному плечу — в голову ударил адреналин, глотку забила гарь пожара, и лёгкие обжёг огонь, требовавший выход наружу и жёгший пальцы несложенными печатями. Катана отлетела в пламя, зазвенев сталью по камням — Наруто выбил оружие из пальцев и весело клацнул зубами в сунах от чужой щеки. Они упали на землю, снесённые с ног собственной несдержанностью, и покатились кубарем, вбивая кулаки друг другу в животы и разбивая лица — взбалмошные и дикие, как в раннем детстве, пусть и утекло сквозь пальцы более десятка лет. Нос хрустнул, губы лопнули, и Наруто, нависнув сверху, зло сплюнул Саске прямо в лицо, пачкая кровью воротник растерзанного когтями жилета. Саске скривился, вскинулся рывком, попытавшись сбросить чужое тело с себя — задохнулся лишь пылью и пеплом, впиваясь пальцами в пережавшие горло чужие сильные руки. — Слабак Саске! — весело рычал Наруто в побледневшее лицо, навалившись всем весом на худое горло и капая кровью из сломанного носа на разбитые чужие губы. — И даже не можешь затянуть меня в гендзюцу. Саске замер, в немой ярости впившись взглядом в дикие карминовые глаза — старая подлянка уколола в болезненно гнившую рану. Как ни старался, он не умел плести иллюзии, пусть его полнокровный брат Учиха Итачи и был в этом мастером — чакра у Саске в глазах не слушалась, прерываясь и выкручиваясь заколдованными спиралями, будто заговорённая, не желая даваться ему в своей полной мощи. Это бесило и обижало — сила Учиха была заключена в их глазах, а Саске не мог ими пользоваться, будто был вырожденцем клана. Все ирьёнины вместе с Третьим лишь разводили руками, и даже Обито, имевший особенные глаза, спустя столько лет не смог с этим ничего сделать, только хмуро молчал и направлял тренировки на оттачивание других техник. Наруто улыбался всё довольнее и свирепее — Саске задыхался, в панике царапая его короткими ногтями по кистям в попытках скинуть душившие руки с шеи. Карминовые глаза сумасшедше блестели и смотрели жадно, с наслаждением выхватывая на рассечённых чужих губах каждый бесплотный короткий вдох. Наруто хотел его убить, сделать это медленно и больно, так, как делал прямо сейчас — под его сцепленными на горле пальцами заполошно бился горячий пульс, скупо отсчитывая последние чужие секунды. Его схватили за шкирку и бесцеремонно швырнули наземь — у самого уха молниями протрещал воздух и клацнули искрами волчьи клыки. Наруто зло вскинулся и несдержанно рассёк когтями бетон, с шумом вдыхая кислый запах озона. Какаши смотрел на него сверху вниз молча и холодно, теперь не пряча под повязкой второй свой глаз — пустой и чёрный, в пересечённой старым шрамом глазнице не было яблока, только теплился ледяной мёртвый огонёк, пускавший по белой половине его грубо сшитого лица разряды тока. Свора сотканных из молний тяньгоу с громким трескучим лаем оббежала Наруто по кругу, горячо цапнула клыками за пятки и втекла обратно в протянутую Какаши руку. — Не забывайся, — бросил он глухо и недовольно цыкнул под натянутой на нос маской, глядя за спину Наруто поверх его плеча. Там кашлял Саске, жадно хватавший разбитым ртом горелый воздух, едва стоя на ногах — Обито держал его подмышки, прижимая к себе, как ребёнка, и бывалым пытливым взглядом ловил каждую искру молний с чужих пальцев — анализировал и изучал врага. Сильный шаринган расцарапал Наруто висок, мазнул по чакроканалам поперёк рёбер и с лёгкостью детской забавы вскрыл пылавший источник — тот вскинулся, зло оскалившись и желая принять вызов, но Какаши сильным рывком вмиг развернул его к себе, дёрнув за воротник. — Не смотри, — грубо приказал он. — Даже не смей смотреть ему в глаза. Наруто скривился, недовольный и несогласный — утёр кулаком потемневшую кровь под носом и подчинился, потому что знал: Какаши не пускает тяньгоу с ладони без веской причины. Сейчас тот снова вытянул руку, сложил в печать пальцы — молния защёлкала и заискрилась, заряжая воздух статическим электричеством до вставших дыбом на коже волосков. Наруто отступил на шаг, затем на второй — не любил этих диких волков всем сердцем, потому что те не разбирали дороги и жадно жрали любую плоть, продираясь напролом сквозь мышцы и кости и оставляя лишь обугленную пустую дыру. Искры щёлкнули между пальцами и просыпались на землю сверкавшим градом, молния грохнула, засветив Какаши лицо, и спрыгнула с пальцев большим разъярённым волком. Зверь клацнул зубами и рванул с места, треща электричеством — целился разорвать врага на клочки. Но лишь рассыпался яркими искрами, как фестивальный фейерверк, ударившись в глухую стену сотканных из густой душной чакры покатых рёберных костей. Обито закричал и накрыл ладонью левый глаз — Саске за его спиной вцепился ему в плечи и с ужасом оглядывал очертания накрывшего их полупрозрачного скелета, взвившегося в небо страшным видением и будто отодвинувшего прочь гудевший вокруг пожар. Кости из чакры дрогнули, провернулись и, не сумев сцепиться покрепче, с грохотом начали друг под другом съезжать — Обито размазал по ровной щеке потёки горячей крови и зло вцепился взглядом Какаши в лицо, болезненно сгорбив спину. Не сдержит. Какаши заметил эту слабость сразу — щёлкнул пальцами и играючи спустил с ладони ещё два яркий разряда. Волки пролаяли, вгрызлись зубами в большие кости и растащили рёбра в стороны, разрывая образ из чакры на огненные всполохи — не позволяя костям собраться вновь в нечто целое, крепкое и метафизическое. — Ну-ну, Обито, — прощёлкал молнией ему в ухо один из волков, колючим разрядом лизнув его грубо шрамированную щёку, — побереги глаза! Тот вскинулся и вышколенно сложил печати, надувая грудь колесом — выдохнул огненным залпом, прогоняя волков взашей и не давая к себе приблизиться. Но не попал. Молния ткнулась ему вбок под лопатку, задевая важный чакроканал, и на секунду парализовала левую руку, будто атаковавший знал все его слабости — например, о том, что вся правая половина тела, шрамированная и грубо собранная по частям когда-то в далёком детстве, плохо поддавалась, не слушалась и не давала сложить печати одной всегда дрожавшей правой рукой. Обито дёрнулся и бессильно клацнул зубами, пойманный в ловушку недооценённо умным врагом. Этот враг, схватив предплечьем поперёк горла, тяжело дышал ему в затылок и ткнул лезвием под лопатки, не давая вновь рвануться Саске на выручку и молча грозя чуть что перебить заточенной сталью позвоночник. Саске молчал и зло скалился — Наруто расслоился в слезившихся от дыма и жара огня глазах, схватил его за плечи, завёл назад руки и тянул к себе за ворот. Он довольно щупал на белой шее налившиеся фиолетовые синяки, повторившие очертания его пальцев, и со странным почти исследовательским интересом заглядывал в жёгший его щёки алый злой шаринган. — Что же не так с твоим глазами, а, Саске? — цедил он задумчиво, поворачивая рассерженное злое лицо к себе то так, то эдак. — Эй, Пугало! А ты что думаешь? Обито вздрогнул, попробовал вывернуться, мазнул взглядом по тканевой маске, натянутой по самый нос. — Какаши?.. Молния укусила его за щёку и оглушила, будто в лицо зарядили пощёчиной — он пошатнулся и сморщился от громкого звона, накрывшего слух. — Это котоамацуками, — ответил тот глухо и убрал вакидзаши в ножны на поясе, удерживая обмякшего Обито поперёк груди, будто старого друга, которому не хотел дать упасть. — Что это значит? — зло зашипел Саске, дёргаясь в чужой хватке — от него не укрылось, как Наруто недовольно скривился, когда услышал ответ. — Это значит, — фыркнул тот раздражённо, дёрнув плечом, — что твой старший братец умудрился нам насолить и после собственной смерти. Саске вскинулся и зарычал — любой разговор об Итачи задевал его глубоко и по-ненормальному больно. — Мой брат — преступник, предавший деревню, клан и свою семью, — выцедил он глухо и зло, крепко сцепив зубы. Наруто глянул на него с удивлённым снисхождением, а затем запрокинул голову и разразился вдруг сухим лающим смехом. — Уверен? — спросил он надменно. — Так всего лишь твердил старик Третий. Саске прищурился — не понимал и не хотел понимать, что нёс его старый заклятый друг. Разговор этот был историей минувших лет, пусть та и продолжала болеть, как старая сгнившая рана, никак не желавшая затянуться и оставить после себя грубый шрам. — Он лишил моего отца глаз, — сказал Саске глухо, — сильнейших глаз в клане. Чужие слова для него были давней истиной, уже покрывшейся слоем пыли. Саске давно смирился и покорно молчал на шёпотки за спиной, предпочитая слепо видеть иную цель, маячившую перед взором единственно верной дорогой. Наруто на то лишь фыркнул — поджал искусанные губы и шмыгнул сломанным носом, из которого грязной каплей до подбородка текла багряная густая кровь. Она его не волновала — только чужие глаза, зло сщуренные и заговорённо пустые, будто за блестевшим шаринганом давно уже не было на дне этих глаз ничьей души. — Я защищу Лист любой ценой, — самозабвенно шептал Саске хриплым не своим голосом, послушно вкладывая ответы на все вопросы Наруто в руки. Конечно, тот понял. Расстроенно щёлкнул языком и несогласно покачал головой. — Знаешь легенду, — спросил он Саске тихо, — о единственном в твоём клане, кто смог подчинить Девятихвостого Лиса? Испуг в глазах Саске мелькнул слишком ясно — Наруто не смог не оскалиться хищно, душой почувствовав чужой страх. — Это сказки, — сипло выдохнул Саске, беспомощно хватаясь пальцами за рукава плаща с облаками. — Скажи всем, Саске, — шептал Наруто неумолимо, жмуря карминовые лисьи глаза и чувствуя горечь пожарища на языке. — Скажи, что Учиха Мадара грядёт.