RED ROOM

Предупреждение: разговоры о самоубийстве. Harry.       К тому моменту, как мы оказались в отеле, мы с Софией почти отрезвели. Она отказалась снимать свою грязную одежду, поэтому Найл запретил нам садится в машину. Я не собирался оставлять ее одну бродить по пустым улицам, так что мы пошли, оставляя позади себя Найла.       Однако часовая прогулка того стоила, несмотря на боль в ногах. Хотя я и знал, что Найл бы не стал оценивать ее красоту, я был рад, что на ее тело мог смотреть только я, даже если она сама не признавалась в этом вслух. Я хотел, чтобы она вся была моей, и, возможно, мне придется вырезать глаза следующему мужчине, который осмелится попытаться взглянуть на нее.       Мы шли по обочине дороги. Казалось, мы пошли в обход, не глядя на карты в наших телефонах, заблудившись в лабиринте разросшихся деревьев, которыми был усеян город. Мы танцевали под звуки проезжающих машин, подначивая друг друга перебежать дорогу, пока они проезжали. Это было опасно, безрассудно и тем более весело. Адреналин бурлил в моем теле, а за ним следовало порочное чувство жадности. Я ломал ее, подумал я про себя, наблюдая, как улыбка озаряет ее лицо. Здравомыслие в ней угасало, и она становилась все больше похоже на меня. Было эгоистично в этом признаваться, но мне это нравилось.       По дороге домой мы говорили о диких вещах, придумывая безумные сценарии и расспрашивая друг друга, что бы мы сделали, если бы когда-нибудь оказались в выдуманной ситуации. Было странно признавать, что она была единственным человеком, кроме Найла, с которым я позволял себе говорить по душам. Я не мог вспомнить, когда в последний раз разговаривал с кем-то, кого едва знал, не говоря уже о том, чтобы чувствовать себя нормально после многочасовой прогулки. Со мной такого не случалось. Обычно мне становилось скучно и люди начинали меня раздражать. Но только не с Софией. Она интриговала меня. Волновала. Это было чувство, которого я не испытывал так давно, что оно казалось почти неправильным.       К тому времени, как мы добрались до отеля, она устала. София зевнула, когда мы вошли в темный гостиничный номер, и я проводил ее в одну из спален, прежде чем встретиться с Найлом в его комнате. Он лежал на белых простынях в одних черных шортах. Я нахмурился, когда посмотрел вниз на его колено, и мой небольшой пузырь радости становился все меньше по мере того, как я смотрел.       — Как твое колено? — спросил я, закрывая за собой дверь. Я взял на себя смелость подойти к нему, полностью осознавая, что Найл недоволен моим поведением. Я не хотел приближаться слишком близко, опасаясь, что он набросится на меня. Иногда он так делал.       Он оторвал взгляд от своего телефона, который держал над лицом, тоже переводя взгляд на свое колено и замечая припухлость и покраснение вокруг него. Это выглядело больно. Блять.       — Было бы намного лучше, если бы мне не пришлось выскакивать на середину дороги, чтобы столкнуть вас, придурков, с нее, — отрезал он, явно раздраженный. — Хотя, думаю, со мной все в порядке. На самом деле хуже, чем есть, уже быть не может.       Я со стыдом потер затылок.       — Прости, мы просто немного повеселились.       Найл сверкнул глаза. Полностью оторвав свое внимание от телефона, он сел, поморщившись при этом.       — Скажи мне вот что, ты бы сошел с дороги, если бы я вас двоих не столкнул?       Я молчал. Я ни в коем случае не боялся смерти, но не хотел умирать. Я не лгал, когда кричал, что я — Ястреб, даже если сейчас это казалось таким абсурдным поступком. Я всегда был бойцом, в моем теле не случилось бы реакции на автомобиль. Я хотел выиграть игру, даже если это означало, что я мог столкнуться со смертью. От этих мыслей у меня болела голова, но это была правда. Я мог бы оставаться там до тех пор, пока грузовик не врезался бы в нас, забрав наши жизни. Иногда я жалел, что мой мозг устроен иначе. Если бы я был нормальным, то, возможно, не стал бы рисковать своей жизнью на глазах у своего лучшего друга. Лучшего друга, у которого было разбито колено, но он все же нашел в себе силы перебежать дорогу и столкнуть меня с нее. Это было эгоистично и жестоко, потому что Найл был единственным, кто стал бы свидетелем того, чем это все обернется, если бы не встал у нас на пути. Хотя, очевидно, в тот момент об этом я не думал. Адреналин бил в моем теле вместе с алкоголем, и это заставляло меня чувствовать себя живым. Будто бы каждый атом в моем теле был подожжен, прожигая кожу. Это было волнующе. Ужасно осознавать, что я жил ради этого чувства. От всего этого мне хотелось переживать это снова и снова.       — Прости, — повторил я, надеясь, что это прозвучало искренне. Я действительно не хотел оставлять Найла одного в этом мире разбираться со всем хаосом, который я устроил. Я внезапно почувствовал, как чувство вины обволакивает мое тело. — Мне правда жаль, Найл.       Я уставился себе под ноги, Найл глубоко вздохнул.       — Ты не можешь просто творить эту херню, — пробормотал Найл. — Это все забавы и игры, но не здесь, чувак. Не в каком-то случайном городе, когда у нас так много дел, так много всего давит на нас. Меня не будет с тобой вечно, Эйч. Я хочу быть уверен, что ты будешь в безопасности, когда меня не будет рядом.       Найл часто был несерьезен, и я ненавидел тот факт, что был тем человеком, который внезапно вызывал у него тревогу.       — Я буду осторожнее, — пообещал ему я, нахмурившись. — Я… моя голова, понимаешь? Иногда это все просто берет надо мной верх.       Найл понимающе кивнул. Он знал меня лучше, чем кто-либо другой, и понимал, как иногда тяжело мне бывало.       — Нам нужно поговорить об этом, но не сейчас. Нужно обсудить Нью-Йорк. Найдется минутка?       Честно говоря, у меня чесались руки побыстрее залезть к Софии в постель. Я хотел заснуть рядом с ней и почувствовать мягкость ее кожи под кончиками пальцев. Дьявол в моем сознании молчал с тех пор, как я был близок с ней, и я не хотел разрушать эти чары. Я боялся, что чем дольше буду вдали от нее, тем больше вероятность, что дьявол найдет способ снова проникнуть в мой разум и манипулировать моими мыслями. Мне еще предстояло рассказать Найлу о своем недавнем открытии. Я не хотел сглазить то, что происходило. Хорошие вещи редко случаются с плохими людьми, поэтому я ждал, что что-то плохое последует за этим. Я хотел узнать, что это будет, прежде чем рассказывать об этом. Однако я также понимал, что многим обязан Найлу, после всего, чем он рисковал ради меня. Это было самое малое, что я мог для него сделать.       — Я свободен, — ответил я, коротко кивнув. Я скрестил руки на груди, ожидая, что Найл продолжит.       — Лу собирается устроить ужин через несколько дней. Если мы сможем преодолеть оставшуюся часть пути за день, то сможем успеть вовремя, — начал он, откидываясь на спинку кровати.       — Он пригласил нас? — спросил я, в моем голосе слышалось замешательство. Сомневаюсь, что он вообще знал о нашем появлении.       Найл ухмыльнулся мне, что было плохим знаком. Очень плохим.       — Ну, не совсем. Насколько мне известно, он не знает, что мы приближаемся. Это и хорошо, и плохо, зависит от того, с какой стороны на это посмотреть.       — Охрана?       — Будет повсюду. Ты же знаешь, Лу не умеет хитрить. Он устраивает ужин в каком-то огромном заведении, на триста гостей.       Я оттолкнулся от стены и начал расхаживать взад-вперед. В моих планах не было такого масштабного мероприятия. Я не знал, что делать с Софией, когда придет время устроить засаду для Луи. С таким же успехом эту миссию можно было посчитать самоубийственной. Я не хотел ввязываться во все это неподготовленным, и внезапно четырнадцать часов показались мне недостаточным сроком. Мне нужно было больше времени. Больше времени, чтобы проработать план в мельчайших деталях.       — И по какому поводу это мероприятие? — поинтересовался я. Я теперь не мог узнавать обо всем в последнюю минуту. Если бы я узнал об этом за несколько недель, то мог бы напичкать то место скрытыми камерами. Микрофонами.       — Я не интересовался. Думаю, это просто званный ужин в преддверии его дня рождения. Во всяком случае, так говорилось в приглашении.       Я скривился. День рождения Луи был через несколько месяцев, так что я не понимал, почему он начинал праздновать его так рано. Это совсем не имело смысла, но Луи Томлинсон был странным человеком. Он ничего не делал по правилам и не принадлежал к традиционному типу людей. Ему нравились огромные, экстравагантные вещи. Мне было не по себе от осознания того, что мы собирались пойти туда вслепую. Мне было бы все равно, что в конечном итоге случится со мной, но я беспокоился о Найле. Нам нужно было многое обсудить с Луи, если, конечно, он решит нас выслушать. Если он этого не сделает, нам будет хреново, и с таким успехом проще сразу свалить в Мексику и сменить имена на Рика и ебаного Чеда.       — Есть что-нибудь от Босса? — спросил я, быстро меняя тему. Мы скоро вернемся к Луи. Я оставил все приспособления для связи Найлу на время поездки, не желая слишком сильно вникать в это, на случай, если у меня начнется из-за этого паника. Теперь я начинал сожалеть об этом. Чувство контроля ускользало.       Теперь настала очередь Найла поморщиться.       — Ничего.       — Это нехорошо, — выдохнул я, потирая переносицу. — Это действительно нехорошо.       — Еще четырнадцать часов, — это все, что сказал Найл, пытаясь утешить меня. — Всего четырнадцать, и если мы сможем убедить Луи…       — Когда мы убедим Луи. Мы его убедим, — я бросил на него острый взгляд.       Найл не выглядел убежденным, но никак это не прокомментировал.       — Мы должны были просто сделать то, что сказал Босс. Тогда с этим было бы уже покончено, — проворчал Найл. — Мы так много теряем.       — Я же говорил, тебе не обязательно было ехать, — пробормотал я. — Я тот, кто ему нужен.       — Нет, это не так. Ты не можешь быть уверен в том, что ты именно тот, кто ему нужен. Если бы ты сделал то, о чем он тебя просил, у нас все было бы в порядке. Да, но София бы такой не была… Она была бы похожа на Ребекку и…       Я выбросил эту мысль из головы. Я не хотел напоминать себе, что делал и насколько это было безрассудно. Мне все еще хотелось проявить себя перед Найлом и Луи. Я хотел показать им всем, что я знаю, что делаю. Мой план должен был сработать. Я буду полным неудачником, если все пойдет наперекосяк.       — Это сработает, — повторил я, но мне казалось, что я убеждаю больше себя, чем Найла.       — Ты хотя бы сказал ей, что происходит? — спросил Найл, проводя рукой по лицу. — Ты же знаешь, что ей нужно будет пойти с нами.       Я вздрогнул.       — Не думаю, что это хорошая идея.       — Что ж, это наш единственный вариант, если только тебе не вздумается приковать ее наручниками к каркасу кровати.       — У меня даже наручников нет, — сказал я, нахмурившись. Черт возьми, я должен был взять их с собой. — Я их не взял.       — Точно, — сказал Найл, подкатывая глаза. — Ей нужно будет появиться там и выглядеть действительно презентабельно.       — У тебя проблемы насчет нее, и мне это не нравится, — я бросил на него взгляд.       — Она мне не нравится. Очевидно, у меня с ней проблемы. Если бы на твоем месте был я, то перерезал бы ей горло в тот момент, когда узнал, что она сделала. Однажды настучавший, остается стукачом навсегда.       — Она другая, — возразил я. — Она меняется.       — Она начинает оказывать дурное влияние, — сказал он, и его взгляд упал на телефон, который начал звонить. — Как только этот план сработает, и как только все это закончится, мы выбросим ее где-то в пустыне и никогда больше с ней не свяжемся.       Я ни в коем случае не собирался этого делать.       — Мы уедем рано утром. Мне придется отлучиться со Спайси, чтобы купить что-нибудь из одежды, как только мы доберемся до Нью-Йорка, — сказал я, поворачиваясь к выходу. Я хрустнул костяшками пальцев, мои мысли вернулись к моей маленькой Спайси. Это немного успокоило мое разбушевавшееся сердце.       — Только все свои деньги не просаживай, — сказал Найл со вздохом раздражения. — Ты же знаешь, Луи любит все по-крупному.       Я захлопнул его дверь, не сказав больше ни слова и услышав его смех позади себя, прежде чем он поднял трубку телефона.       Софии не было в постели, когда я приоткрыл дверь. Мои глаза привыкли к затемненной комнате, осматривая смятую кровать, прежде чем остановились на балконе. Раздвижная дверь была открыта, позволяя звукам ночной жизни Омахи проникать в комнату вместе с завыванием ветра. Звук отдаленных машин наполнил мои уши, и я вздрогнул от легкого дуновения ветерка, коснувшегося моей кожи.       Не говоря ни слова, я вышел на балкон, перешагивая через порог. София стояла ко мне спиной, закутанная в толстовку, которая на ней была больше похожа на кокон. Воздух обжигал мою кожу, и ощущения были совсем другими, чем во время нашей прогулки. Прижавшись к перилам, я наблюдал, как лицо Софии было устремлено вдаль. Она выглядела погруженной в тяжелые раздумья. На ее лице не было никакой косметики, волосы, которые были растрепаны во время нашего небольшого приключения, теперь были собраны в низкий пучок, спрятанный под капюшоном. Она выглядела потерянной. Мне было интересно, о чем она думала.       — О чем ты думаешь? — произнес я вслух, любопытствуя узнать, что происходит в ее хорошенькой маленькой головке. Я хотел знать, из-за чего у нее между бровями появилась морщинка и что заставило ее губы сжаться. Я молча пообещал себе, что сотру это выражение с ее лица навсегда, если смогу.       Она не повернулась ко мне при звуке моего голоса, хотя ее взгляд напрягся, чтобы разглядеть что-то вдалеке.       Ни один вид не сравнится с Вегасом. Не имело значения, где вы находились в Лас-Вегасе, огни города танцевали в любое время ночи, взрывы смеха и крики были слышны на каждом углу. Центр города Омахи не шел ни в какое сравнение. Здесь было тише. Можно сказать, мирно. Хотя уверен, для жителей Вегаса в этом не было ничего особенного. В Омахе освещение было тусклым и скучным. Я подумал, не скучает ли она по дому и по открывающимся оттуда видам. Я бы, конечно, чувствовал себя виноватым, если бы знал, что будущее, которое я планировал в своей голове, было не лучше прошлого, которое она оставляла позади.       — Ты бы закричал? — спросила она, и ее голос был нежен, когда ветер донес его до меня. Ее взгляд все еще был прикован к мягкому свету впереди нас. Рассеянные огни освещали здания, больше похожие на мягкие гирлянды, чем на настоящую рождественскую елку, как в Вегасе.       Я засунул пальцы в карманы джинс, поворачиваясь, чтобы посмотреть туда же, куда смотрела она, в надежде, что немного лучше пойму ее странный вопрос. Это не помогло, я все еще был в полном замешательстве.       — Что ты имеешь в виду? — с любопытством спросил я.       На этот раз она повернулась ко мне, ее карие глаза были усталыми. Возбуждение, скрывавшее ее усталость, исчезло, теперь его сменила серость, которая мне все больше не нравилась. Мне нравилось, когда она была радостна, даже счастлива. Хотя это было редкое зрелище, она, казалось, никогда не была по-настоящему счастлива рядом со мной. Не то чтобы я винил ее в этом. Я не приносил радости никому из окружающих.       — Закричал бы? — повторила она, ее глаза внимательно изучали меня, прежде чем она снова отвернулась и ее взгляд метнулся к улицам под нами.       Мы были на несколько этажей выше. Не на самом верхнем, хотя и на высоком. Я проследил за ее взглядом и уставился на пешеходов, которые выбрались на позднюю ночную прогулку. Отсюда все они были похожи на муравьев. Маленькие точки разлетались в разные стороны.       — Если бы прыгнул, — продолжила она, ее голос стал тише. — Ты бы стал кричать?       Ее глаза следили за людьми, пока они уходили вдаль, скрываясь за зданиями, которые закрывали ей обзор. Когда на улице не осталось никого, за кем она могла бы наблюдать, она взглянула на меня, ожидая ответа.       Я уставился на нее в ответ, любопытствуя узнать, почему она спрашивает. Она не подавала никаких признаков того, что хочет сделать что-то слишком драматичное, например, спрыгнуть с этого чертового здания. Кончики ее пальцев свободно лежали на перилах, тело ссутулилось и несколько расслабилось, когда она прислонилась к ним.       Помолчав мгновение, я взглянул на нее.       — А ты бы стала кричать?       В ответ она пожала плечами.       — Это было бы бессмысленно, не так ли? — спросил она, не отрывая взгляд от земли под нами. — Тебя уже никто не сможет спасти.       — Это всего лишь реакция на страх, Спайси. Честно говоря, я думаю, что все, наверное, закричали бы.       Она промычала что-то себе под нос, казалось, пребывая в оцепенении.       — Нет, если ты не боишься. Я чувствую, что это было бы похоже на полет.       Я повернулся к ней лицом, теперь моя бровь приподнялась.       — Хочешь проверить эту теорию?       Несколько минут она не отрывала взгляда от тротуара. Странное ощущение возникло у меня в животе, когда она посмотрела на меня сквозь ресницы. Намек на легкую улыбку заиграл на ее пухлых губах.       — Нет. По крайней мере, не сегодня.