We fell in love in october

Лежавшая перед глазами книга подвергалась внимательному прочтению уже десятый раз за последний час. Тонкий палец вновь и вновь проводил по чернильным строчкам, напечатанным на пожелтевших страницах, сверяясь с рецептом. — Лиам, ты сомневаешься в себе или в написанном? — с иронией в голосе поинтересовался Шерлок, позабавленный серьёзностью Уильяма, видной в чуть нахмуренных бровях. — Мне бы не пришлось перепроверять, если бы кое-кто не отвлекал меня и не крал всё съедобное со стола, — Мориарти кинул в его сторону убийственный взгляд. Детектив сразу же замолчал, как нашкодивший кот, которому пригрозил хозяин, но лисья ухмылка так и осталась играть на губах, намертво приклеенная к ним. Шерлок добросовестно вызвался ему помочь, но вести себя хорошо, конечно, не обещал. Его шаловливые руки лезли куда не надо: то в чашку с шоколадным кремом, чтобы «убедиться, достаточно ли сахара», то к самому Лиаму, чтобы пальцами, едва касаясь, пробежаться по талии или чувствительной коже шеи. Пару раз лопатка, находившаяся в распоряжении Уильяма, приземлялась на его ладони, но это мало чем содействовало. Не то чтобы ему не нравилось, но проделки Холмса отвлекали от поставленной задачи, направляя мысли не в то русло. Идея приготовить сладости пришла в светлую голову Уильяма внезапно. Он коротал дождливый осенний день за чтением, пока его размышления плавно не начали ускользать в ласковое море воспоминаний. В такие дни, когда за окном выл ветер, кидая разноцветные листья из стороны в сторону, а небо затягивало серыми тучами, через которые солнце едва пробивалось, Льюис уходил на кухню и возвращался через час с очередным кулинарным шедевром, аромат которого заполнял комнату, соблазняя поскорее попробовать лакомство, и горячим чаем, что грел лучше потрескивающего камина. Они, переодевшись в шерстяные, чуть коловшие свитеры, заботливо связанные Альбертом, рассказывали друг другу истории, наслаждаясь теплом, не только исходящим от огня и чашек в руках, но и от сердец, полных искренней любви. Теперь же братья были разделены океаном и сложившимися обстоятельствами, не имея возможности провести осенний вечер вместе, но Уильям, отказываясь впадать в тоску, решил, что сможет сам приготовить что-нибудь, дабы создать некое подобие того семейного уюта для них с Шерлоком, который все это время лежал головой на его коленях и с интересом наблюдал за переменой эмоций на лице Лиама, гадая, что он задумал. Кто же знал, что приготовить шоколадное печенье окажется задачей не из лёгких, даже для четырёх рук, но об этом стоило бы догадаться, ведь им обоим пришлось учиться кулинарии в Нью-Йорке практически с нуля. — Можешь поставить выпекаться, — сказал Уильям, подавая поднос, заполненный аккуратно вырезанным формочками печеньем, Шерлоку. Основная часть работы была выполнена. Уильям коснулся затекшей шеи, невольно морщась, — он словно просидел за бумагами весь день и провёл несколько лекций в университете, а не простоял за готовкой чуть больше часа. Чужие ладони неожиданно опустились на его плечи, чуть надавливая на мышцы, чтобы размять их и избавить от гудящего напряжения. Уильям прикрыл глаза с дрожащим от удовольствия веером ресниц. — Устал? — спросил стоявший сзади Шерлок, перемещая пальцы ближе к позвонкам. — Нет, — ответил Лиам, стараясь собрать крупицы самообладания — расслабляться было рано. — Нам надо еще убраться. Он оглядел окружающее пространство, находившееся в печальном состоянии: рассыпанная белыми пятнами мука, как иней на листве холодным утром, капли крема на столешнице, разбросанные столовые приборы и грязная посуда. Уильям обречённо вздохнул. — Во сколько придет Билли? Шерлок обернулся и посмотрел на часы. — В теории, у нас есть полчаса, но это Билли, который может заявиться и сейчас. Его недовольный тон рассмешил Мориарти — их друг и правда несколько раз появлялся в неподходящие моменты... Шерлок подошёл к заваленному столу и выудил оттуда книгу, лежавшую опасно близко к пролитому шоколаду. — Если бы ты был послушным, такой разрухи бы не случилось, — подметил Уильям, забирая из его рук увесистый томик. — Лиам, где я и где послушание? — ухмыльнулся Холмс, встречаясь с ним взглядом. В синих омутах черти плясали, и Уильям был благодарен, что покрасневшие кончики ушей прикрывали волосы. В этом был весь Шерлок. Вскоре кухня пришла в более-менее сносный вид как раз тогда, когда печенье было готово, напоминая о себе ароматом какао. Уильям достал сахарную пудру и посыпал её сверху: испеченные лакомства в виде листьев, теперь словно покрытые первым снегом, красиво возлежали на белоснежном блюде. Довольный результатом Мориарти облизал сладость с пальцев и повернулся к Шерлоку. — Готово. Надеюсь, на вкус это так же хорошо, как на вид. Холмс осмотрел его лицо, лучившееся радостью ярче солнца, и улыбнулся. Такие моменты, пронизанные теплом и домашним уютом, когда Уильям выглядел столь счастливым, настоящим, с живым блеском в глазах, отзывались трепетом в сердце. Заметив остатки муки на его скулах, Шерлок рассмеялся и сказал: — Иди-ка сюда. Его проворные пальцы пробежали лёгкими движениями по щеке, стирая белое пятнышко и задерживаясь на нежной коже дольше необходимого. Уильям застыл, от щекотливого прикосновения покрываясь мурашками. — Шерли... Произносить ласковое сокращение его имени было подобно благословению, шептать, как величайшую тайну, и встречать в ответ влюблённый взгляд, пробирающийся в самую глубь сердца. Шерлок прильнул к губам Лиама, утягивая мужчину в поцелуй томительно сладкий от остатков сахарной пудры, маленькие песчинки которой таяли на языке. Его руки придерживали талию Уильяма, а большие пальцы медленными движениями растирали кожу через тонкую ткань рубашки. — Шерли, скоро придет Билли, а тебе ещё нужно приготовить кофе, — произнёс Уильям, чуть отстранившись, но Шерлок вновь коснулся его губ, продлевая сладкое мгновение ещё на несколько секунд. Лиам лишь улыбнулся сквозь поцелуй. — Уильям-кун, Хвостик-семпай! — звук открывающейся двери и звонкий, словно колокольчики, голос заставили Уильяма вырваться из объятий и отпрыгнуть, чуть не споткнувшись о собственные ноги, от возлюбленного, будто его облили кипятком. Сначала в проёме показалась лишь розоватая макушка их внезапного гостя, а потом и сияющее лицо с улыбкой до ушей. — Я принёс фрукты, — радостно возвестил Билли, демонстрируя красные наливные яблоки в своих руках, и, приблизившись, передал их Шерлоку. — Чего ты такой недовольный, мистер Хвостик? Не рад меня видеть? Сам же приглашал. Холмс, пронизывая холодной синевой взгляда, как ножом, источал ауру противоположную жизнерадости Билли, который озорно подмигнул ему и подлетел к окну, приоткрывая его. — У вас тут жарко. Уильям забрал у Шерлока яблоки, пока те не полетели в парнишку, и повернулся к Билли, надеясь перевести тему и развеять неловкость, витавшую в воздухе. — Спасибо за фрукты, очень мило с твоей стороны! — О, не стоит благодарности. Лучше покажи свои знаменитые печенья, мне не терпится попробовать. — Знаменитые? — непонимающе нахмурился Уильям и перенес тарелку на стол. — Ну да, Хвостик вчера их очень нахваливал. Настала очередь Шерлока смущаться. Он, прячась от взора Лиама, быстро улизнул готовить кофе, отказавшись объясняться. Билли, наблюдая за забавной ситуацией, коей стал свидетелем, подскочил к столику и занял своё место. Пока он отвлёкся, Уильям подошёл к Шерлоку. — Будет неловко, если его завышенные ожидания не оправдаются. Холмс только сконфуженно почесал затылок и улыбнулся. Что поделаешь, если ему слишком нравится говорить о Лиаме? — Это потрясающе! — воскликнул Билли и снова потянулся к тарелке за добавкой. Печенье, как убедился Уильям, и правда получилось вкусным: идеально пропеченное, в меру сладкое, оно таяло во рту, распространяя по рецепторам пряный шоколад. А кофе, вскоре приготовленный, грел изнутри, посылая тепло по клеткам. Пусть Уильям был не в силах воссоздать картину прошлого, у него прекрасно вышло нарисовать новую, не менее уютную и красивую, рядом с Шерлоком, что кидал на него двусмысленные взгляды с противоположной стороны стола, и Билли, который стал их опорой и поддержкой в незнакомом месте, а в этот вечер заменил солнце, спрятавшееся за тучами. Холод подходящего к концу октября, отступил, прячась в покачивавшихся кронах деревьев. В этой квартирке, согретой любовью и дружбой, ему делать было нечего.