We fell in love in october

Сколько бы лет ни прошло, Льюис всегда будет помнить, какой чай предпочитает Уильям. Сорт, время заваривания, количество сахара с точностью до грамма, температура, даже кружка и миллилитры — всё было доведено до идеала, выработалось в привычку. Только теперь, спустя три года, нещадно дрожали руки. Как давно он этого не делал... Как давно он вот так, встав раньше всех, не наливал исходящий паром чай для него... Льюис сделал пару глубоких вдохов-выдохов, стараясь успокоиться. Рядом с ним наконец-то была вся его семья в полном составе, и этому бы радоваться надо, но у него до сих пор слезились глаза от одной мысли, что в любой момент можно увидеть братьев, поговорить с ними или просто обнять, что кошмарные сны больше не будут мучить его по ночам и неизвестность судьбы Уильяма не станет изводить до паники. Пусть вера в то, что он жив, всегда ярко горела внутри, её было мало, чтобы принести покой истерзанному переживаниями сердцу, ему бы хоть одно малейшее доказательство, короткую весточку, какой-нибудь знак... Но, к счастью, сейчас это уже не имело смысла, они были снова вместе. Сладкий цитрусовый запах Эрл Грея проникал в лёгкие, вызывая воспоминания и рисуя тёплую улыбку на лице. Проснувшись утром, Льюис сразу же отправился на кухню, намереваясь выполнить поставленную ещё с вечера цель, и даже сонливость из-за плохой ночи, проведённой в попытках утихомирить эмоции и мысли, испарилась от предвкушения. Прошло всего несколько дней со дня праздничного ужина, ознаменовавшего долгожданное воссоединение и собравшего за одним столом бывших врагов, теперь друзей, семью, хотя Шерлока он в этом списке не приветствовал, но, как говорится, без сорняков не будет и сада, так что пусть себе живёт и помнит его доброту душевную. Сзади послышались шаги, и Льюис быстро обернулся, чтобы увидеть, кто ещё так рано встал. — Доброе утро, Луи, — ласковая улыбка Уильяма озарила комнату, как полуденное солнце, пробираясь своим светом в каждый уголок и прямиком в сердце. — Доброе утро, брат, — голос чуть дрожал, но Льюис всеми силами пытался это скрыть. — Чудесно пахнет. Запах дома. Именно его почувствовал Уильям, когда зашёл на кухню, будто перевернул страницы книги и вернулся в те дни, когда каждое его утро начиналось с заботливо приготовленного младшим братом завтрака. — Я хотел принести чай в твою комнату, но ты рано проснулся, — произнёс Льюис и голосом, полным беспокойства, добавил: — Надеюсь, ты хорошо спал? — Конечно. Уильям действительно отлично себя чувствовал, несмотря на то, что сон очень долго не приходил к нему или он сам не пускал его в своё занятое размышлениями сознание. Несколько раз он подрывался с кровати, желая пойти к Льюису, крепко-крепко прижаться к нему и, как в детстве, уснуть рядышком, согревая своим теплом, но не смел потревожить его, уставшего от хлопот. Льюис поставил кружку на столик и как-то нерешительно застыл. — Ты же останешься? — с надеждой спросил Уильям, которому, истосковавшемуся по семье, так хотелось каждую секунду проводить с братьями. — С радостью, — улыбнулся Льюис и, наполнив ещё одну кружку, сел напротив. За три года у него накопилось столько вопросов, столько невысказанных слов и чувств, но сейчас все они будто застряли комом в горле, оставив в голове пустоту. Руки крепко сжимали горячий фарфор, и пусть это обжигало, но хотя бы скрывало их дрожь. Взгляд был направлен на незамысловатый узор кружки и маленькие царапины на поверхности стола. С чего начать? Должен ли я спросить тебя о самочувствии? Или рассказать о себе? Как выразить все то, что томится внутри? Ладони, опустившиеся на его собственные, прервали поток размышлений. — Луи, что тебя беспокоит? — Уильям всматривался в его лицо, пытаясь найти ответы и узнать, какие мысли закрались в его светлую голову. — Нет, всё хорошо, — протараторил Льюис. — Просто я... Если честно признаться, мне столько всего хочется сказать, но я не знаю, как начать... Уильям понимающе улыбнулся, ведь чувствовал то же самое, будто лишившись дара речи, просто смотрел на брата, который так изменился за это время. Наполненный решимостью, он больше не нуждался в его защите, словно птенец, вырвавшийся из гнезда, из-под постоянной опеки, наконец мог свободно расправить свои крылья, принимать все решения сам и нести за них ответственность, взять на себя смелость быть лидером, главой семьи. Только груз на его плечах, которые всегда будут казаться хрупкими, был неимоверно тяжёл, и Уильям очень хотел забрать большую его часть себе, страшась, как бы Льюис, подобно прошлому нему, не стал прятать всё внутри, прикрываясь улыбкой и вечным «всё хорошо». — Не переживай, я понимаю тебя. Перешагнуть пропасть длинною в три года нелегко, но постепенно мы обязательно заполним все пробелы. Ты в любой момент можешь рассказать мне всё, что у тебя на душе, а я расскажу о том, что происходило со мной, о всех тех подробностях, которые опустил Шерлок, чтобы пересказ событий не был слишком утомительным. Льюис благоговейно смотрел на него, крепко сжимая его руки. По-детски радостная улыбка расцвела на его лице. Он будто видел не своего брата, а совершенно другого человека. Живость в каждой чёрточке, в уголках губ искреннее счастье, такое же и во взгляде, больше не потерянном и устремлëнном куда-то вдаль, в бесконечную, утягивающую пустоту, а искрящемся и жаждущем, — всё это было когда-то мечтой, теперь воплотившейся в реальность и заставляющей Льюиса любоваться и не сметь отводить взора, который невольно, обрисовывая контуры, всё же цеплялся за выделяющуюся чёрную ткань, что не ускользнуло от внимания Уильяма. — Ты хочешь увидеть? — спросил он, и Луи замер, перебирая варианты ответов. Он хотел, но имел ли на это право? Меньше всего ему хотелось доставлять своим любопытством дискомфорт и поднимать, возможно, болезненную тему. Тем не менее мужчина нерешительно кивнул, не встретив и намёка на неприязнь со стороны брата. Уильям развязал повязку и заправил спадающие пряди за ушко, обнажая не только рану, но и душу. Упоминание травмы вовсе не было запретной территорией, хотя окружающие из вежливости всегда обходили её стороной, напротив, благодаря Шерлоку Уилл любил эту часть себя, словно показывающую, через что он прошёл, и доказывающую его силу и существование. — Не болит? — спросил Льюис, который внимательно разглядывал бледный рубец и радужку, уже не ярко-алую, а потускневшую, как драгоценность — от времени. Он был так благодарен за оказанное доверие. — Нет, всё в порядке, — добродушно рассмеялся Уильям, сердце которого сжималось от нежности и проявленной заботы. — Почти всё зажило, пока я был без сознания; мне оставалось только привыкнуть к ограниченности кругозора, но здесь помог Шерлок. Он как-то по-особенному улыбнулся, произнося это имя, а Льюис, наоборот, невольно поморщился. Конечно, он был признателен человеку, который вытащил его брата из лап смерти, научил жить, оберегал все эти годы, зажёг внутри огонек, чего не смог сделать никто из них, но это не отменяло того факта, что сие недоразумение до подозрительного часто ошивалось вокруг Уильяма, ведя себя уж слишком дружелюбно. — Может, вы когда-нибудь поладите с Шерлоком, — усмехнулся Уильям, заметив, как от одного имени детектива Льюис злостно сжал челюсть. — Скорее ад замёрзнет и небо упадёт на землю, — ещё чуть-чуть и Луи начал бы сыпать расскаленными искрами. Средний Мориарти звонко рассмеялся при виде этой картины, хотя сердце его взволновано подскочило: как трудно будет добиться от него благословения и как далеко придётся бежать Шерлоку? Словно стараясь отвлечься, Льюис сделал глоток тёплого чая и кинул взгляд в сторону окна, за которым солнце светило уже по-дневному ярко и ветер колыхал ветви близ растущих деревьев. Мог ли он ещё месяц назад подумать, что будет вновь беззаботно смеяться рядом с Уильямом и открыто обсуждать любые темы, как, кажется, они никогда не делали? Мог, но не знал, что так скоро. — Ты так вырос, — задумчиво произнёс Уилл. Льюис чуть смущенно улыбнулся. — Было нелегко занять место старших братьев, но ты, даже не находясь рядом, всегда объединял и связывал нас. Надежда, что ты счастлив, где бы ни был, поддерживала каждого. Уильям на мгновение замер, но тут же порывисто поднялся и, обойдя стол, занял место рядом с Льюисом. — Прости меня, — он крепко обнял его. — Я вовсе не держу на тебя зла, — поглаживая Уилла по голове, ответил Луи. — Теперь всё в прошлом, главное, что сейчас ты с нами. Уильям чуть отстранился, чтобы видеть младшего брата, и искренне улыбнулся ему, так, что и у Льюиса уголки губ стремительно взмыли вверх. — Я правда очень счастлив. — Как и я. Всё выше поднималось небесное светило, всё дальше заходил разговор между ними, тек плавно, будто лесной ручеёк. Казалось, с каждым произнесенным словом они становились ближе, вновь выстраивая братскую связь, как никогда крепкую и надёжную, обретали лёгкость и спокойствие. В какой-то момент к ним присоединился Альберт, долго искавший братьев по дому и обнаруживший их там, где, как он понял, стоило проверить в первую очередь, и который, получив свою порцию чая, больше слушал, чем говорил, наслаждаясь живым общением. Пусть одного такого утра недостаточно, чтобы поделиться всем накопившимся, оно стало для каждого очень важным, пропитанным любовью и теплотой, будто отправная точка, после которой идти вперёд станет гораздо проще. За этим незамысловатым чаепитием они словно заново узнавали друг друга, раскрывали свои души и обещали впредь всегда быть рядом.