17-е Последнего зерна.
Это был дракон. Я видел. Я был там. Плохо помню детали. Вместо одной единой цепи событий в голове только какие-то обрывки, будто полотно гобелена, изображавшего мои воспоминания, нещадно разодрали когтями. Огромными, в ярд длиной каждый, и черными, как смола… Да, это помню. Помню огромные черные когти, как помню и пару таких же черных крыльев, накрывших полнеба над Хелгеном. Помню оглушительный грохот и рев. То есть, нет, не рев. Голос. Это был голос дракона, он говорил. Говорил на языке древнем, как сам мир. Это был Ту`ум. Драконья речь, обладающая великой силой. Дракон говрил, и, подчиняясь его словам, небо над нами раскололось. Свет померк, и сам воздух вокруг будто загорелся. А потом полетели камни. Огромные, размером с теленка валуны, охваченные пламенем с ревом летели с неба на землю, круша и хлипкие деревянные домишки Хелгена, и прочные имперские здания из камня… Помню, как бежал с мечом на перевес — как будто это могло как-то помочь защитить себя и остальных от изрыгаемого драконом пламени и рушащихся на головы камней — надрывал горло, чтобы отдать приказания, перекричав при этом грохот стихии… Помню, как бросался спасать то одного, то другого. Но их было слишком много. Раненных, обожженных, или просто парализованных страхом. Но еще больше было мертвых. Почти весь гарнизон и пленные, привезенные на казнь погибли в первые же секунды. Остальные тоже погибли, но перед этим успели хотя бы испугаться… Того мальчика, Торольфа я доверил Гуннару, местному охотнику, но почти сразу потерял их из виду за обвалившимися перекрытиями избы — Во имя Талоса, пусть они выбрались живыми — весь второй этаж хибары превратило в гору обугленных развалин от единственного слова Дракона. Йол. Это слово повторялось чаще всего. Весь путь до крепости — сплошная мешанина света, грохота и боли. И дикого, первобытного ужаса. А потом началась беготня по лабиринту пещер под крепостью. Ралоф, чертов предатель, и другие повстанцы, избежавшие казни, тоже были там. Мне полагалось бы считать приоритетной задачей их задержание, но я почти не обращал на них внимания — меня все еще гнал вперед страх перед драконом. Со мной кто-то был — человек семь-восемь солдат и бывших пленников вперемешку. Но из пещер наружу выбрались только двое. Я, пара отделившихся позже дезертиров, и та кроха. Девчонка-босмер, которую поймали где-то на юго-западной границе и собирались казнить вместе с Предателями — без ордера, просто за кампанию. Едва проснувшись, Хадвар понял, что ее рядом нет. Просто на некоем тонком уровне ощущал не то пустоту, не то прохладу. Лес вокруг дышал уходящим летом, звенел ручейками и птичьими трелями, благоухал нагретой за день землей. Даже камень под спиной Хадвара был почти мягким от покрывающего его густого мха. Внезапное нападение дракона и уничтожение целого поселка в считанные минуты сейчас казалось далеким страшным сном. А ведь произошло это часа три тому назад… Хадвар размял плечи и потянулся к лежавшей рядом длинной крепкой палке, которую использовал как трость. При девчонке не хотелось показывать слабость, но нога с каждым шагом болела все сильней, и ступать на нее было уже невозможно. А до Ривервуда еще полдня пешего пути — успеть бы затемно… Поднявшись на ноги, Хадвар огляделся. Естественно, никаких следов не было — другого от босмера ожидать было бы трудно. Кроме того, у этой девчонки сейчас были действительно веские причины просто уйти, не говоря ни слова — это в лучшем случае. Ведь почти не было сомнений, что в той повозке она оказалась если не случайно, то уж точно незаслуженно. А чуть не состоявшаяся казнь должна была заставить ее навек возненавидеть и генерала Тулия, и всю Империю, и Хадвара за одно. Если подумать, она скорее должна была прирезать его во сне, когда он, утомившийся, задремал. Но все же… Она ведь жизнь ему спасла. Там в пещерах под Хелгенской крепостью. Почти под самый конец их пути, когда Хадвар вел ее и двух последних оставшихся в живых солдат, неожиданно из-за поворота выбежали двое Братьев Бури и встали, завидев Хадвара. Они сами этого не ожидали. И не слишком-то хотели хвататься за оружие и сражаться. Но они понимали, Хадвар не позволил бы им уйти, поэтому, недолго думая, бросились в бой. Все закончилось быстро. Настолько быстро, что Хадвар расслабился и не заметил, как следом за товарищами из-за поворота выступил третий Брат Бури и занес меч. Хадвар оглянулся, только услыхав крик и звон оброненного меча — из кисти повстанца торчала стрела, и он, матерясь, пятился, решив отступить. Тогда еще одна стрела воткнулась ему в шею, и он, неприятно захрипев и забулькав, упал и вскоре замолк. Девчонка-босмер перевела на Хадвара охристые глаза. Он, еще не до конца придя в себя, промямлил невнятное «спасибо». Она не ответила, но взгляд ее потеплел, и она приподняла уголки губ. «Ну хотя бы так» — подумал он тогда. Через неполный час медленного ковыляния по дороге Хадвар заметил силуэт впереди. Какой-то лохматый юнец сидел на пне у реки, явно ожидая его. Хадвар остановился. Справа лес, слева каменистый берег Белой. Впереди Ривервуд, позади, всего в двух с половиной лигах — сожженный Хелген. «После драконьего пламени и метеоров опасаться единственного человека на дороге — довольно глупо». И он снова заковылял вперед. За полсотни ярдов человек услышал приближающегося, и повернул голову в его сторону. Тогда Хадвар не сдержал улыбки и заковылял быстрей. — Решила меня подождать? — спросил он, приблизившись. Она молча поднялась на ноги, подобрав лук, закинула его на плечо. Потом отвернула подвязанный подол рубахи, вынула яблоко, протянула Хадвару. Тот уставился на него, как на говорящую лягушку. Девчонка подняла яблоко выше, с сильным акцентом произнесла: — Кушай. Хадвар совладал с удивлением, взял яблоко свободной рукой. — Спасибо тебе. — Сф… сп… Спа-сибо, — повторила она. Хадвар непонимающе молчал, и ей пришлось повторить, — Спа-сибо. Хадуа, — и добавила несколько слов на своем языке. Хадвар понял, что она имела в виду свое освобождение, снова улыбнулся. — Хадвар, — сказал он. — Меня зовут Хадвар. — Хаду… Хадвар. — Верно. А тебя как называть? Она не сразу поняла, пришлось наполовину жестами спросить еще пару раз, прежде чем она произнесла что-то вроде Mallensirionniharadhell — судя по ударениям, в ее имени было три или четыре слова. Хадвар в отчаянии наморщил лоб. — Си’эль, — сказала она тогда.18-е Последнего зерна.
Еще на подходе к деревне, нам навстречу вышел Фендал — охотился неподалеку. Ослепляя нас улыбкой, он сказал, что очень рад видеть родное лицо так далеко от дома. Я не совсем понял, имел ли он в виду меня, уроженца Ривервуда, или Си’эль — босмерку, как и он. Оставшийся путь до деревни он говорил без умолку, переходя с нашего языка на босмерис и обратно. Его можно понять, в Ривервуде новые лица появлялись крайне редко, а уж встретить родича так далеко от Валенвуда… Для него это должно быть действительно счастьем. Дядя Алвор был удивлен моему внезапному визиту, но принял нас с радушием, а тетя Сигрид сытно накормила и тут же захлопотала над моей ногой. Не знаю, чтобы я делал без них. Си’эль они приняли, как свою. Наверно потому, что она немногословна, как дядя, но по-женски заботлива, как тетя Сигрид. После еды они заставили меня разуться и стянуть штаны, и только увидев мою ногу, Си’эль умчалась к реке, принесла каких-то водорослей, потом выпросила не моленной пшеницы у Огнара и из этого сварила какую-то дурно пахнущую то мазь. Магия или алхимия — что бы это ни было, боль сняло как рукой, а через час моя нога вернула свой нормальный цвет. Дорти ж и вовсе превратилась в тень босмерки. Не отходя от нее ни на шаг, девочка впитывает как губка, все что Си’эль делает, изредка говорит, смотрит или даже дышит. Похоже, кузина завела себе нового кумира. Я немного ревную. Моему рассказу о драконе дядя поверил не сразу. Да и если поверил — то не до конца. Но он был там. Я видел. Я тоже там был. Дракон, черный как уголь, спалил целую деревню, а после полетел в сторону Вайтрана. Надеюсь, дядя послушает совета и отправит кого-нибудь с сообщением к ярлу Балгруфу. Сам я для этой задачи не гожусь. Ходить я сейчас способен едва ли до отхожего места и обратно. Тетя Сигрид настаивает, чтобы я остался на какое-то время здесь, пока нога не восстановится. Я не спорю — не в моем состоянии. Но боюсь, это затянется надолго… В ту ночь ему снилось пламя. Звуков не было. Но был оранжевый свет и удушающий жар. Были обугленные неузнаваемые тела погребенные под обожженными камнями и пеплом. Был огромный черный силуэт, вихрем пролетавший над головой снова и снова. И до самых глубин души проникающий голос. Ту`ум. Йол. Хадвар проснулся весь в поту, все еще во власти кошмара. Стояла тишина холодного предутреннего часа, нарушаемая только шумом реки снаружи. Приятно пахло шкурами и смолой. И еще чем-то незнакомым, слегка щекочущим ноздри. Ощущение пустоты, наступавшее с отсутствием Си’эль, приобрело в этот миг какую-то почти болезненную остроту. Хадвар сделал вывод, что она так и не возвращалась в дом, хотя тетя Сигрид отвела ей кровать Дорти, старательно, в том числе жестами, объяснив, что босмерка может оставаться, сколько пожелает. Промаявшись в постели еще с полчаса, Хадвар решил, что уже не уснет. Поднялся, обувшись, взял свой самодельный костыль и заковылял к выходу. Со стороны кузни уже доносились шипение и скрип мехов — дядя Алвор всегда начинал работу очень рано. Прохладная свежесть утра немного взбодрила, а внезапный пронзительный крик петуха прогнал последние остатки кошмара. Хадвар вздохнул и зашагал в сторону реки. Пройдя с милю вверх по реке, Хадвар остановился передохнуть и присел на прибившееся к берегу бревно. Медленно светало, уступая пробуждающемуся солнцу, гасли звезды. В голубоватой дымке, затянувшей поверхность реки, угадывался тонкий силуэт русалки, мывшей волосы. Совсем молодая русалка должно быть: выразительная талия и спина, но бедра узкие, да и грудь едва ли оформилась… «Чего?.. Какая русалка?.. Что за бред?» Хадвар потер ладонями лицо, снова взглянул туда, где видел силуэт. Вон она. Обыкновенная крестьянская девушка. По колени в воде аккуратно ступает по дну, что-то высматривая под ногами. «Русалка, — мысленно посмеялся над собой Хадвар, — придумал тоже. Наверно, сплю еще, раз выдумываю подобные бредни» Наконец, девушка остановилась почти на противоположном берегу, и, подхватив волосы одной рукой, второй нырнула в воду, глубоко наклонившись — все одним грациозным движением. При этом вид на самые интересные части ее тела открылся такой, что у Хадвара перехватило дух, а в портках стало неудобно и горячо. Он неуверенно заерзал на бревне. Девушка тем временем выдернула со дна реки пару пучков какой-то травы, и, поднявшись, начала сосредоточенно мять их в руках. Потом получившейся щеткой стала натирать худые плечи, стройную шею, острые груди, плоский живот, спускаясь все ниже. «А вода-то ледяная, — мелькнула мысль. Кожа у нее наверняка покрылась мурашками, а сосочки отвердели…» Хадвар, довольный, что незамечен, наслаждался зрелищем. Он не обратил внимания на то, что ощущение пустоты внутри прошло, сменилось покалывающим теплом. Потом почти жаром. Девушка снова наклонилась, натирая щеткой голени, и Хадвару снова стало тяжело дышать, мурашки пробежали по спине и плечам. Кровь прилила к голове и паху, и плоть в портках запульсировала, подрагивая, изнывая. Сердце взяло разгон. «А девушка-то совсем крошка, росту в ней едва ли пять футов…» — мысль оборвалась, когда купавшаяся, будто услышав его мысли, подняла голову и взглянула прямо на Хадвара. С такого расстояния нельзя было разобрать черт лица, но Хадвару отчего-то совершенно ясно стало, что смотревшие на него глаза были цвета охры. От охватившего его жара, в голове путались мысли. Кровь стучала в ушах, а бревно под ним стало просто невыносимым. Хадвар неуверенно поднялся, с трудом подобрал упавший костыль и двинулся назад к деревне. Си’эль все это время неотрывно следила за ним охристыми глазами.19-е Последнего зерна.
Си’эль нет. Вооружившись луком, двумя колчанами стрел и подробными указаниями дяди Алвора и тети Сигрид, она отправилась по дороге на север, в Вайтран. К ярлу Балгруфу с сообщением о драконе. Тетя Сигрид сначала не хотела отпускать свою новую подопечную, но потом смирилась. Она умная женщина, и (как и дядя Алвор) видит, что в деревне, даже в роли охотницы, Си’эль жить не сможет. Не усидит. Таится в ней какая-то… не побоюсь этого слова — дикая мощь. Сила. Ни в ком еще не видел подобного. А вот Дорти разревелась. Ее не волновали драконы на севере, бандиты на дорогах или хищное зверье в лесах. Ей было обидно за себя. И, как оказалось, за меня тоже. Вместе со мной проводив Си’эль до моста, она внезапно привела новый аргумент, пытаясь уговорить босмерку остаться. «Хадвар без тебя закиснет, — сказала она, — Посмотри, как он на тебя глядит, ему уже плохо, что ты уходишь» Я ее остановить не успел, оставалось только беспомощно ждать, что ответит Си’эль. Она посмотрела на меня пристально, прям как утром, там у реки. Я почувствовал, что во мне снова разгорается жар, перед глазами в который раз встало зрелище ее обнаженной купающейся, и я не в силах был перестать об этом думать. Честно говоря, не уверен, чтобы я тогда наделал, не заставь я себя уйти в тот момент. Си’эль полу-произнесла полу-пропела что-то на босмерисе. — Она пообещала, что вернется, — это, значит, Фендал объявился тут как тут, — как только сможет. Дорти обернулась к нему, а я не стал. Мне было не важно, что он не слишком вежливо встрял в разговор, пусть даже пытаясь помочь. Я ведь и без его перевода понял, что она сказала. А сейчас вот сижу у реки, в том самом месте, царапаю углем по бумаге. О том, что помню, о том, что чувствую и хочу. Чувствую жар. Но только не в больной ноге. Чувствую знакомый уже зуд, когда вспоминаю купающуюся Си’эль. Хочу, чтобы она была сейчас тут, так же купалась. Хочу в этот раз купаться вместе с ней. И не сдерживаться… Но вместо этого сижу и пишу. Не совсем понимаю, для чего. Может, просто кисну.27-е Последнего зерна.
Нога с каждым днем все лучше, оставленное Си’эль снадобье еще не закончилось, а я уже хожу без опоры. Скоро и хромота пройдет, и думаю, через неделю я буду способен бегать. Дни проходят в помощи дяде Алвору в кузнице, а вечера — в тренировках, которые я сам себе назначил. Фехтование бой с тенью, стрельба, бег с утяжелением. Иногда тетя Сигрид смотрит на меня с какой-то странной улыбкой, но ничего не говорит, и я не спрашиваю. Дорти с утра до вечера журчит как весенний ручеек: то донимает вопросами « а когда вернется Си’эль?», «а как мне заплести волосы так же, как у Си’эль?» «а я, когда вырасту, стану как Си’эль?»; то делится планами «я буду учить Си’эль говорить по-нашему», «хочу, чтобы Си’эль научила меня алхимии», «я попрошу Фендала, пусть научит меня стрелять из лука, и тогда я похвастаюсь Си’эль». Когда становится совсем невмоготу, я отправляю ее с этими нескончаемыми разговорами о Си’эль, к ее другу. Пусть хотя бы изредка разгружает мои уши, мне и без того сложно не думать о… Два раза через деревню проезжал конный гонец, сначала из Вайтрана в Фолкрит, потом обратно. На пути в Фолкрит он остановился в «Спящем великане», и я воспользовался возможностью спросить о новостях. Ничего путного он не рассказал, кроме разве что того, что Вайтран закрыли для кого бы то ни было в связи с угрозой драконов. Сущий бред, честное слово. Какой в этом смысл? Ни о какой босмерке гонец не знал, да и вообще говорил неохотно, с каждой минутой становясь только угрюмее. Я от него отстал. Зато ко мне тут же пристал Свен с вопросами, «а о какой это босмерке я спрашивал», «не о той ли, что пришла со мной тогда», «а потом так внезапно отправилась дальше», «о той, у которой такие милые карие глаза, но молчаливый характер» Я игнорировал его сколько мог, но в конце концов не слишком вежливо попросил замолчать, сказав, что у него есть его Камилла. Свен только шире улыбнулся, весьма удовлетворенный такой моей реакцией. Надо бы за ним приглядывать… Владелица «Спящего великана» (Дельфина, кажется) стала часто пропадать куда-то. Иногда по два-три дня. Огнара спрашивать без толку, он еще более немногословен, чем Си’эль.30-е Последнего зерна.
Рано поутру, еще не рассвело, выходил к реке и почему-то засмотрелся на облака на севере. На какой-то миг показалось, что они отсвечивают оранжевым заревом, как при пожаре. Зарево почти сразу потухло, но я уже не мог оторваться. Сразу вспомнился Хелген. Перед глазами снова забушевало пламя, и оглушительный Голос дракона как наяву загудел в ушах. Честно говоря, я не уверен, показалось ли мне это, или я и в самом деле слышал драконий голос, Ту`ум, долетевший с той стороны Ветренного пика. Только этот голос был иной, не тот, что в Хелгене. То был другой дракон… Боги, что происходит?.. Но долго размышлять об этом не пришлось, ближе к обеду произошло нечто такое, что уже никаких сомнений не осталось — происходит что-то из ряда вон. Мы с дядей Алвором как раз устроили перерыв в работе, и уплетали принесенные тетей Сигрид пшеничные лепешки с мясом, когда раздался оглушительный гром. Я сначала подумал, гроза налетела, но тут следом за громом мелко затряслась земля, и ¬— во имя Девяти — в этот момент я снова услышал Голос. Только теперь говорил не дракон, нет. Это был такой же Ту`ум, такая же сила, но Говорил не дракон. Человек. Точнее, несколько людей. И сказали они одно единственное слово. Довакиин. Мне смутно кажется, что где-то это слово, я уже слышал. А еще Дельфина… Наткнулся на нее сегодня, когда вымотавшись после тренировки, решил промочить горло в «Великане». Открываю дверь — одновременно с ней с той стороны. Увидел ее — да так и встал, как дурак загораживая проход. Такой владелицу постоялого двора я еще не видел. На ней вместо штопанного-перештопанного платья был качественный кожаный доспех, а на поясе меч. Клянусь, нигде еще не видел подобных мечей — а я их насмотрелся достаточно. Рукоять прямая и простая, безо всякого навершия или украшений, плотно обмотана шнуровкой, образующей ромбики, гарда небольшая и тоже совсем неброская. Клинок прямой, длинный, одной ширины, с едва заметным изгибом. В ножнах видно не было, но подозреваю, что там односторонняя заточка, как у сабли. Дельфина пришла в себя первая, отпихнула меня в сторону (сильнее, чем можно было ожидать при ее росте), сказав что-то вроде «с дороги, остолоп», и сбежав по ступенькам, направилась к западным воротам. Я ничего не понял.