2-е Огня очага
На ней все та же меховая курточка, которую дядя Алвор подарил ей перед ее уходом. Те же ушитые для нее тетей Сигрид шерстяные штаны, такая же сложно-замудреная прическа со множеством косичек, бус и птичьих косточек, обмотанных нитью. Только лук за плечом новый. Хороший лук, из ясеня, укрепленный витыми бронзовыми полосами. Поужинав с нами, она позволила Дорти вывести себя во двор. А потом Камилле — заманить себя к теплу очага в таверне. Лучше бы она этого не делала. Как раз в это время, за неимением иных развлечений, сюда набивается вся деревня. А сегодня еще и эти солдаты… — Си’эль, ну расскажи, расскажи! — Дорти буквально засыпала ее вопросами,— Что ты делала? Почему так долго? Что там произошло? Папа говорит, дядя-ярл прислал стражников, а зачем бы? А ты тоже видела дракона? А сколько тебе лет? А мне вчера Пенек чихнул прямо на волосы! А у каджитов бывают блохи?.. Си’эль, сколько успевала, отвечала. Говорить она стала явно больше и охотней. Рассказала, кроме того, про нападение дракона на вайтранскую сторожевую башню два дня тому назад. Ривервудцы вокруг охали и качали головами. Солдаты, нервно оглядываясь почему-то на Си’эль, изредка вставляли комментарии. Только я вот сижу в углу и помалкиваю… Я почему-то уверен, что Си’эль рассказывает про дракона так подробно, потому что сама все видела. А может даже участвовала в сражении… Дельфины все еще нет, а ей, мне кажется, интересно было бы послушать новости. И снова эта пустота в душе. Томительное, вязкое, сосущее ощущение, очень сильно напоминающее голод — но только не в животе. Странное дело, пока Си’эль не было в городе, пустота не угнетала так сильно, не выматывала, не высасывала силы. Только сейчас, когда видел ее пару часов назад, и понимаешь, что она все еще где-то неподалеку — но только не рядом с тобой — только сейчас этот голод обостряется так, что медленно сводит с ума… Хадвар ворочался в постели в беспокойной полудреме. Пытаясь заснуть, он размышлял сначала о войне и последствиях вмешательства драконов. Потом о Хелгене, о сбежавшем Ульфрике и его Братьях Бури. О Хелгенских подземельях, о тихом и мирном Ривервуде. О той утренней встрече у реки… В таверне, разогревшись от вина и тепла очага, Си’эль в какой-то момент распахнула свою курточку, обнажив худые ключицы и едва угадывающиеся округлости под свободной льняной рубахой. Вайтранские солдаты, к тому времени бывшие уже порядком навеселе, даже притворяться не стали, что смотрят на что-нибудь другое. А он, Хадвар, не выпил ни капли — но чувствовал себя самым пьяным из всех. Солдаты то и дело отпускали похотливые шуточки в адрес Си’эль и делали недвусмысленные предложения. Си’эль не отвечала, но и не отвергала их, ограничиваясь вежливой улыбкой. В такие моменты она часто бросала взгляды на Хадвара. Позже, дело было уже к ночи, он внезапно понял, что в этот раз Си’эль смотрит на него как-то особенно долго. От выпитого ей было трудно фокусировать взгляд, но мысли, отображавшиеся на ее лице были трезвы и четки. Она глубоко дышала, приоткрыв губы, и смотрела ему в глаза, чуть склонив голову. Потом поднялась и с явным намерением сделала шаг в его сторону — но почти сразу остановилась. Округлости под ее рубахой едва заметно заострились, вздымаясь в такт дыханию, в оливковых глазах плясали блики огня, а тонкие ноздри трепетали. Хадвар мало что соображая, начал вставать, намереваясь подойти к ней, но она вдруг развернулась и вышла вон. Никто не обратил на этот странный эпизод внимания — таверна к тому времени почти опустела, а оставшиеся были уже не в состоянии обращать внимание хоть на что-либо. А когда Хадвар вышел следом, Си’эль нигде не было видно. В темноте где-то у входа скрипнула половица. Воздух пришел в движение, и повеяло ароматом ивовых сережек. Хадвар затаил дыхание и слушал молча, не открывая глаз. Но Си’эль больше ничем не выдала своего возвращения. Секунды текли, сердце Хадвара гулко колотилось, дыхание стало прерывистым. Но ничего больше не произошло, и он решил, что босмерка в соседней комнате. Может, устроилась у все еще теплой кладки очага. Он уже почти заснул, когда ощутил теплую мягкую тяжесть на своем животе. И сразу за тем — пахнущее медом дыхание у самого своего лица. Пара небольших ладоней уперлась ему в грудь и сразу за этим его рот накрыли ее горячие губы. Думать он не стал. Его руки легли на ее талию — точнее полностью сомкнулись на ней, такой она была тонкой — и заскользили вниз. Ниже рубахи ее ноги были голы. Хадвар, пораженный, открыл глаза и попытался встать. Си’эль каким-то образом заставила его лечь снова. Сноровисто стянула с него рубаху. Их остановил звук скрипнувшей соседней кровати и невнятное бормотание: Дорти иногда говорила во сне. Си’эль очнулась первая. «Она не услышит — выдохнула она Хадвару в ухо, вцепилась пальчиками в его плечи, потерлась пахом о его плоть сквозь штаны — ну давай же…» «Нет, — голова шла кругом, мысли путались. Стоило невероятных усилий думать, не то чтобы говорить, — Так не… Нет. Не… Не здесь… Не проси, мне и так трудно…» Он с усилием приподнялся, сел. Си’эль проворно спрыгнула с него, одернула рубаху — та доставала ей почти до колен — и, взяв за руку, потащила к двери. Босые и полураздетые они вышли за пределы деревни и прошли с полсотни шагов от тропы в лес — дальше терпения не хватило. Она повела его к кряжистому буку в гуще вереска и села меж его корней на относительно ровном пятачке травы, потянув за собой. Опустившись на колени перед ней, он медленно, но уверенно раздвинул ей бедра, и, не прерывая движения, скользнул руками дальше, под рубаху. Его грубые, мозолистые солдатские руки казались неуместными на ее такой нежной коже, но тем чувствительней казалась она к его ласкам. Когда его пальцы коснулись горячих набухших складок, Си’эль не удержалась и сладко вздохнула. Откинулась назад, полностью укладываясь на траву. Не сводя взгляда с ее лица, Хадвар указательным пальцем нащупал сокровенный бугорок в ее устье, начал массировать круговыми движениями. Из горла Си’эль вырвался хриплый стон, складочка под его ладонью немедленно выделила сок. В штанах было отчаянно тесно, но Хадвар не спешил. Продолжая массировать бугорок, второй рукой он крепко обхватил ее ягодицу. Шероховатые пальцы заскребли по гладкой упругой коже. Си’эль резко выдохнула, уперлась ногами в землю и приподняла таз, подаваясь вперед к нему. Требовательно. Нетерпеливо. Повинуясь внезапному порыву, Хадвар, не прекращая массировать бугорок, большим пальцем раздвинул ее влажные складки и втолкнул палец внутрь на всю длину. Си’эль тонко охнула. Набухшая плоть в его штанах болезненно дернулась на призыв. Вскинув руки над головой, девушка крепко ухватилась за траву. Под рубахой встопорщились ее острые соски. Хадвар медленно вынул палец, засунул снова. Резче. Си’эль вскрикнула. Выгнулась, шире раздвинула бедра, ее ягодицы напряглись, затвердели. Камнем затвердело и его естество. «Она такая маленькая и упругая. И вся во власти моих рук» Продолжая мерные ритмичные ласки пальцами, второй рукой Хадвар перехватил Си’эль поудобней и одним движением задрал ее рубаху до самых ее локтей. И на миг забыл, как дышать. Маленькие точеные груди, идеально округлые, с темными, почти черными в полумраке сосками, торчат вверх, не отвисая, не перекатываясь. Когда Хадвар накрыл ладонью одну, та легла в его руку, будто влитая. Горошина соска щекотала между пальцев, твердая, манящая. Эти груди были изумительны. Прекрасны. А в сочетании с крошечной родинкой точно в изгибе под левым холмиком — идеальны. Хадвар, не помня себя, наклонился и поцеловал эту родинку. Затем лизнул ее, затем провел языком к вершине и обхватил губами сосок. Твердая горошинка была сладко-горячей на вкус. Он перекатил ее языком. — Mhae! — простонала на босмерисе Си’эль, тонко, хлипло. Ее влага стекала по его пальцу. Чувствительная. Рвущийся наружу из штанов зверь уже болел от напряжения. Пульсировал. Хадвар сильно втянул сосок ртом, одновременно стиснув второй пальцами, — Ах-х-х, — громче, почти мучительно вскрикнула она. Невероятно чувствительная. Будто глина под пальцами опытного гончара она чутко отзывалась на малейшие движения пальцев мастера на ее теле. Хадвар был этим гончаром. И он был в восхищении от податливой мягкости глины. Осторожно, бережно, он взял горячую ягодку сосочка в зубы. Второй обхватил ногтями. Одновременно потянул. Си’эль пронзительно и мучительно ахнула, и вдруг резко двинула тазом, насаживаясь на его палец внизу. Он так увлекся ее грудями, что забыл им двигать. Его ладонь забрызгало ее влагой. В ушах у Хадвара стучала кровь, мысли застило туманом. Больше терпеть он был не в силах. Оторвавшись от нее, он приподнялся, торопливо распутал шнуровку штанов, спустил их, насколько мог. Си’эль тем временем полностью освободилась от рубахи. Снова навалился, одной рукой направляя себя, а второй приподнимая Си’эль под крепкие ягодицы. Она помогла, подняв ноги и обхватив ими его за пояс. Головка его копья раздвинула складки, и Хадвар, затаив дыхание, толкнулся — но войти не получилось. Изумленный, он замешкал. Си’эль не была девственна. Но она была маленькой босмеркой, а он, Хадвар — довольно крупным нордом. — Caro… — простонала она, почти плача, мольба в ее глазах, — Caro ni… Тогда Хадвар, всей своей тяжестью ложась на девушку, просунул свободную руку под худую спину, крепко схватил за плечо, для большего сопротивления. И буквально втиснулся внутрь, рывками проталкивая массивную плоть в тесное, горячее лоно. — Н-н-н-н-Н-Н-А-а-а! — На ее глазах проступили слезы, ногти заскребли по его спине, но Хадвар всего этого не замечал. Он, почти ослепший и оглохший от плотской роскоши, уткнулся носом в ее волосы на траве, глухо застонав. Восторг. Чистый телесный восторг. Горячая, невероятно тесная плоть вокруг его ствола обволакивала сладостным нектаром. Судорожные волны истомы пробегали где-то в глубине тонкого тельца, придавленного под ним. Хадвар не помнил, когда ему было так хорошо за всю его жизнь. Сладкие судороги внутри Си’эль манили невыносимо, и он начал движение. Он вталкивал свою плоть глубже, навстречу этому трепетанию в глубине, почти не выходя. Сначала отдельными резкими рывками, но все больше учащаясь. Дыхание стало прерывистым и хриплым. Крупные капли пота собирались на спине и шее. Он пытался не торопиться, но собственное тело, казалось, не слушалось его. От малейшего промедления сводило мышцы живота, темнело в глазах — и он не останавливался. Он внедрялся в самую ее суть, расталкивая, протискиваясь, касаясь таких глубин, что, казалось, он вот-вот потеряет себя. Его приглушенные стоны сливались с ритмичными вскриками Си’эль. — Mhae… Dybella!.. Нет. Даже сама богиня любви Дибелла не смогла бы стать для него, Хадвара, тем, чем стала Си’эль в эту минуту. Горячие соски ритмично щекотали живот, горячее дыхание обдавало грудь. Горячие пальцы вцепились в спину. Горячо. Очень горячо. Все еще держа Си’эль одной рукой под спину, вторую он положил на низ ее живота — ощутил ладонью собственный ствол, двигающийся в ней, распирающий ее изнутри. От осознания ее хрупкости, голова у Хадвара пошла кругом. Он чуть повернул голову, уткнулся носом босмерке в висок. Вдохнул. Ее тело ответило даже на это. Ногти глубже впились в его спину, и новая волна влаги прорвалась наружу, смочив его пах. Сердце Хадвара готово было разорваться от удовольствия и напряжения. Он усилием заставил себя выйти почти на всю длину — его будто пробкой вытолкнуло — и, выждав миг, задвинулся обратно. Ее теснота, успевшая тут же сомкнуться, с новой силой воспротивилась его массивности. Скользкая и упругая. Даже более умопомрачительная, чем в первый раз. Хадвара затрясло, и он понял, что вот-вот взорвется. Войдя до предела, он заставил себя остановиться, неимоверным усилием сдерживая рвущую изнутри волну. — Н-н-н-н, — зарычала Си’эль, выгибаясь. Горячо. Внутри нее разгоралась печь. Если сейчас не начать двигаться, он просто сварится. Бесконечно долгий миг он тщетно боролся. Но это было выше его сил — и он сдался. Стремительно вынырнув, он одним движением высвободил из-под нее руки и подхватил под колени. И, отведя ее ноги к самым ее плечам, всем своим весом ворвался внутрь: размашисто и несколько раз — пока резкая судорога не сжала его чресла, и он с гулким стоном густо исторгнулся в самое ее нутро. От пронзительного крика босмерки в небо над лесом взлетели вспугнутые птицы. Обессиленный, Хадвар повалился рядом. Какое-то время они лежали бок о бок, не двигаясь, не говоря ни слова. Приходили в себя. Слушали стрекот сверчков. Наконец Си’эль пошевелилась, приподнялась на локте, заглянула Хадвару в лицо. Ее сложная прическа растрепалась, мелкие пряди прилипли к потному лбу и плечам. Глаза, обычно яркие, теперь, в полутьме, не играли бликами, но будто светились изнутри. Как будто даже подсвечивались ресницы… Хадвар моргнул, понимая, что ему не кажется. Глаза босмерки действительно источали еле заметное свечение. «Магия? Но ведь…» — Ты… — она замялась, вспоминая слова. — Это… Это было… Ей не хватало знания нужных слов. Но он понял. И, может, сказал бы сам, но ему тоже не хватало слов. Не от незнания. А от того, что никакие слова не подходили. — Да, — только и произнес он, — Да, я тоже так думаю. Си’эль задумалась. Затем мимолетно улыбнувшись уголками губ, проворно поднялась на ноги, поманив за собой. Тело все еще не хотело двигаться, но Хадвар подчинился. Едва дождавшись, Си’эль схватила его за руку и потащила. — Куда? — усмехнулся он. — Река, — сказала она, — Надо в воду. Пошли, — и снова потащила. — Погоди, погоди — он, посмеиваясь, высвободился из ее хватки, вернулся, подобрал их скудную одежду. — Теперь пойдем. Когда впереди зашумела вода и показались прыгающие по валунам пенистые волны, Си’эль отпустила его руку и нетерпеливо потрусила вперед. К воде она уже бежала и, не останавливаясь, с шумом и плеском влетела в воду. Восторженно вскрикнув, подпрыгнула, бултыхаясь, раз, другой. Хадвар только покачал головой. Лезть в воду следом он не собирался. Натянул портки, присел на бревно. То самое бревно. «Повторяется, — невольно подметил он, — Ровно как в тот самое утро. Я сижу на берегу и смотрю, как она купается. Только в этот раз она со мной. Для меня. Плещется и красуется наготой — для меня» — Эй, — она грациозно вышла из воды, подошла. Будто нимфа. Струйки холодной речной воды сбегают, огибают рельеф тела — Почему не со мной? — потянулась к нему. — Э-э нет, погоди… — он отпрянул было от ее рук, боясь холода. Но она оказалась теплой. Даже почти горячей. Ледяная река ее даже не остудила. Присмотревшись, Хадвар понял, что она даже не покрылась гусиной кожей — маленькая босмерка, родом из тропического Валенвуда. Си’эль обхватила его руками за шею, и вблизи стало видно, что вода тонким паром испаряется с ее кожи. «Что у нее за магия?» — Тебе не холодно? — пробормотал он. Она качнула головой. Глубокий свет в глазах пульсировал. — А тебе холодно? — она приблизилась вплотную, провела губами по его губам, маленькое тельце излучало жар, — хочешь, согрею? Он подался вперед, крепче прижимаясь к ее губам. Мягким и теплым. Раздвинул их, проникая языком. Она глубоко вдохнула. Придвинулась всем телом. Он оторвался от ее губ, поцеловал шею, острое ухо. Вдохнул запах ее влажных волос. Тем временем ее маленькие ладони соскользнули с его плеч к груди, потом еще ниже. Теплые пальцы прочертили каждую напряженную мышцу его живота, затем ослабили шнуровку штанов и нырнули в густые заросли под ними. Нащупали снова быстро набухающую плоть. Начали дразнить, легко и непринужденно. Играясь, как котенок, поглаживая нежно или глубоко массируя. Очень скоро Хадвар уже не мог сдержать хриплых стонов, оторвавшись от ее уха, он обхватил Си’эль за талию, настойчиво придвинул плотней к себе. Она вынула руки из его штанов и, снова опершись о его плечи, просунула ноги по обе стороны от него. А потом, глядя ему прямо в глаза, медленно села. Но даже ее веса не хватило, чтобы он протолкнулся внутрь. И тогда Хадвар надавил руками на ее бедра, нанизывая упругое лоно на свою мачту. — Н-гх!.. Ее глаза закатились, но он не дал ей заново освоиться. Крепко обхватив ее бедра, заставил снова приподняться. Снова насадил на себя. И все-таки, какая она маленькая и узкая… И в то же время, какая сильная! Очень быстро Си’эль вернула инициативу в свои руки. Она обхватила объемный торс Хадвара ниже и смогла взять процесс полностью под свой контроль. Она начала буквально скакать на нем, как на жеребце. Он лишь подстраивался, все также помогая руками, но очень быстро понял, что долго в этот раз не протянет. Си’эль взяла такой бешенный темп и амплитуду, что при каждом новом прыжке его мешок, казалось, лопался и выл о пощаде. Хадвар попытался ее приостановить, что-нибудь сказать, или дать знать как-нибудь иначе. Но вдруг босмерка перекинула одну руку ему на плечо, одновременно откидываясь, почти повисая на нем. В то же время стопами уперлась в бревно и повернула таз вперед под небольшим углом так, что следующий толчок, усиленный его руками, ворвался глубже, чем когда-либо, расталкивая, кажется, сами ее внутренности. — О-Ох, — второй рукой она удержала соскользнувшую было его руку на своей ягодице, — Нет… не… останавливайся… — Си’эль, — прохрипел он, — я… Договорить ему не хватило дыхания. — А-ах!… — Си’эль уже не стонала, она почти кричала, далеко запрокинув голову. «Безумие, я больше не…» Еще несколько грубых толчков — и его выдержка иссякла. Плотно обхватив босмерку за пояс, он прижал ее к себе и резко, почти взрывом, опустошился. Она смотрела ему в глаза, приоткрыв рот в сладкой муке. Глубоко дышала. Потом расслабилась, лицо ее разгладилось. Она коротко поцеловала его и слезла. *** После она все-таки уговорила Хадвара залезть вместе с ней в реку. Вода была ледяная, но она, Си’эль, теплая и мягкая, была рядом. После, выбравшись на берег, они согревали друг друга в холодном ночном воздухе на холодной влажной земле. Под утро — уже начало светать — они собрались в обратный путь. Си’эль, оправляя волосы, встряхнула головой. Хадвар засмотрелся на то, какими причудливыми узорами ее все еще влажные пряди прилипли к коже. Подошел, начал неторопливо убирать их одну за другой: с лица, с шеи, с грудей — и уже не смог остановиться. Пришлось задержаться еще. В деревне, по их возвращении, никто особого удивления не выразил. Всем все было ясно. Только бесхитростная Дорти спросила что-то вроде «Си’эль, а почему ты без штанов? Ты их… потеряла?»3-е Огня очага.
Айварстед, сказала она. Она собирается идти в Айварстед по совету ярла Балгруфа. Айварстед, что у подножья Глотки Мира. Припоминаю, что слышал об этом городке. Пилигримы со всего Скайрима стекаются к горе, совершить паломничество по Семи Тысячам Ступеней, и Айварстед единственный поселок, способный предоставить кров и пищу странствующим. В остальном — городок, как городок, ничего примечательного. Кроме медведей. Медведей в тех краях очень много. — Сегодня же с закатом отправляюсь, — сказала она, когда мы с ней уставшие лежали, медленно восстанавливая дыхание — хочу к ночи оставить Хелген позади… Это было днем. После обеда мы с ней воспользовались выдавшимся свободным временем (дядя Алвор, побуждаемый тетей Сигрид, пошел делать выговор вайтранским солдатам) и снова пришли к нашему бревну. — Завтра, — сказал я ей. — Завтра с утра — так будет лучше. Купим пару лошадей у капитана — они им без надобности, выспимся и подкрепимся, и к следующей ночи оставим позади не только Хелген, но и ущелье. Она никак не прокомментировала тот факт, что я превратил ее «я» в «мы», не спросив ее желания. Не хочу сказать, что мне не важны ее желания. Просто мне важнее быть рядом с ней. Если она не останется в Ривервуде, мне здесь делать нечего. Она собирается в Айварстед — значит, и я тоже. Впредь ни на шаг ее от себя не отпущу. Я ведь почти снова в форме — про ногу совсем не вспоминаю. А если мне и впрямь хватит денег на покупку лошадей, то и пешком идти не придется. Я поймал на себе ее взгляд: со странно-печальной улыбкой она читала все мои мысли по лицу. В огромных тепло-охристых глазах играли золотые блики, по оливковой коже прыгали пятна солнечного света, пробившегося сквозь листву. При свете дня ее нагота была даже более завораживающей, чем в неверном свете лун и звезд. Какое-то время я ждал, что она ответит. Не дождался. — Ну ладно… ладно… — через несколько минут простонала она, впиваясь пальцами в мои волосы на затылке — уговорил… Завтра… Поедем завтра.