Принципы нравственности

Молодой человек вошёл без стука… напротив в просвете окна стояла она. Пару секунд, а казалось вечность, брюнетка не двигалась, и наконец обернулась. Всем телом — точно на подиуме под софитом — и призывно, слегка одобрительно улыбнулась. Воспалённый вид Эгемена сейчас излучал вовсе не томительную негу. Он был взбудоражен и заведён. Возможно зол. Его сомкнутые губы подозрительно колко растянулись, изображая ухмылку… глаза высекали олово. Хазан же упивалась своей случайной выдумкой! Замечали вы вы, что мужчина, понимающий вас с полуслова, вдвойне привлекателен и умён? Ягыз понял её сегодня с полувзгляда и заслужил самого пылкого поощренья… даже большего, чем она собиралась ему подарить, явившись без предупреждения. Сценарий и ход встречи действительно изменились непредумышленно, и ей наверное стоило сообщить… Но, госпожа ликовала! Они снова встретились как тайные любовники… только теперь он сам к ней пришёл. — Ну здравствуй. — манко произнесла она. Хотелось просто бросится ему на шею, но девушка не шевельнулась, подменив своё состояние на шуточный флирт. — Это было… — он закивал, буд-то подбирая слова. — Браво. — Оценил? Мне приятно. А я заказала тебе виски. Ему хотелось, чтобы она просто бросилась ему на шею. И яркое надменное кокетство странно мешало. Тон Эгемена ни чуть не выдавал скучавшего возлюбленного. Резкий и почти грубый, он оборвал её елейное мурчание. — Почему ты не позвонила? — Ты ждал? — А ты как думаешь? Хазан загадочно промолчала… ресницы медленно смыкались. Аллах-Аллах… и был в этом некий громкий непреодолимый соблазн, что ему единожды доводилось ощущать рядом с ней. В ресторанчике на проливе. В первый раз. Тогда, сама того не ведая, она соблазнила его одним лишь взглядом. — Признайся, тебе ведь понравилось. — прозвучало в конце концов. — Развлекаешься? — Совсем немножко. Ты когда злишься, такой… красивый. И да, иногда можно получить ответы не задавая вопросов. Достаточно внимательно присмотреться. Эгемену понравилось, то что он увидел. Он вдруг перестал раздражаться. Чтобы выиграть, прежде всего нужно играть. — Знаешь, — начал размеренно приближаться он, — раньше меня не покидала мысль, что мы постоянно соревнуемся. Конкурируем. Соперничаем. — мужчина говорил кратко и отрывисто. Тихо. Угрожающе. — Мы не виделись месяц. — Ты по-прежнему неприкосновенна. — Это что-то из политики? — Это я придумал. В конце-концов, Ягыз остановился рядом, почти у её лица, властно расправив плечи. Руки спокойно улеглись в карманах брюк, а густые ресницы обжигали плавными взмахами снизу доверху. А она ждала, очевидно и явственно! Сдержанное дыхание и полураскрытые губы выдавали её. Ждала его прикосновений! Страсти и нежной грубости, что только он умел дарить. Разве так Эгемен представлял их встречу? Ещё утром мечтая заключить в объятья любимую, он намеревался предложить ей небо… По итогу, после месяца тоски, опять добивается её. Вряд-ли великий патрон мог догадаться, что именно этого Хазан и жаждала! С момента знакомства… чисто по-женски… падкого восхищения, покорения… и, чёрт возьми, даже подчинения! От него. Она ему подчинилась сразу. — Так что ж? Мы всё ещё играем? — прошептала брюнетка. — Нет. — тихо покачал головой Ягыз. Его выражение за секунду сменилось с грозного на победное, а следом и… любующееся. — Ты никому сегодня не будешь изменять. Ты моя. Хазан не успела растаять. Он уже целовал. Мужские ладони крепко сжали тонкие предплечья, полностью обездвижив… она почувствовала шершавость его щетины. Поцелуй был долгим, неспешным. Язык горячо и влажно скользил во рту, зализывая пухлые губы и проглатывая обратно, не торопясь… чётко осознавая, что впереди вся ночь. Тысячи ночей. Слегка отклонив девушку назад, он опустился к шее, в ложбинку между ключицами, туда, где вырез платья подпирал пышную грудь. Контрасты ласки и боли сводили с ума. Никто никогда не целовал её вот так, самозабвенно и собственнически… — колени слабели и подкашивались, лицо обдавало то жаром то холодом, и руки онемели от свирепой хватки. Ничья жена и больше не любовник… Осознание озвученного опьянило и звенело эхом в ушах. Девушка благодарно приняла то, что услышала. Внезапно резко Эгемен отстранился. Как в тумане она разобрано расклеила веки, глубоко дыша. — Я скучал по тебе как сумасшедший. Ты издевалась надо мной. — выпалил он. — Неправда. Я звонила. — На пять минут? — Разве нужно много? — Нужно! Не позволяла, не подпускала… Держала на расстоянии… Четыре недели. Ягыз разглядывал её истерзанный рот и шею, говоря скорее с телом, нежели с глазами… зрачки яростно бегали по бархату кожи. Сплошная похоть и грязное желание читались в его взгляде, тогда как слова кричали о глубоком чувстве! Хазан знала! — Я здесь. Я вернулась. Их глаза встретились на общем выдохе… Он больше ничего не сказал. Пальцы дёрнули вниз молнию и тугой силуэт ткани ослабленно повис на хрупкой фигурке… Шуршание чёрного атласа заполнило собой всю комнату! Настойчиво спустив платье, практически сорвав… он вновь жадно припал к плоти, засасывая вишневые соски. Возможно мстил ей за непослушание и разлуку, возможно наказывал, но любил… твёрдо понимал, что любил. Оба понимали. На кончиках пальцев хранится всё, что хочет сказать сердце. Его сердце сегодня раскрасит её до багровых отметин. Хазан лишь сняла с него пиджак и пару пуговиц с петель, как он ловко усадил её просто на себя оставляя в одних чулках. Неистово царапая лодыжки, пуская стрелку за стрелкой. Блять… Даже будучи тайными предателями, они не трахались так ненасытно. Через десять минут брюнетка, обезсилев, повисла на мужчине… в номере стало тихо-тихо. Она только тогда обнаружила, что они сидят в кресле и расслабленно задышала ему в висок. Длинные локоны, казалось, разметались повсюду — прикрывали её спину, укутывали его плечи, пряча лицо и руки. Жарко… потно… Эгемен продолжал покусывать липкую кожу на груди, а она тщетно изворачивалась, хихикая от приятного покалывания. Прелюдия, длинною в игру и спор, закончилась как и положено. Близостью! От того, близость была всестрастной, а послевкусие оказалось… трогательным. Ведь она рядом. Так о чём они спорили? — Идём в душ? — Не хочу. Потом. — Ты голоден? — Очень… Губы опять соприкоснулись. Мягко. — Сейчас что-то закажем. И лишь, когда Хазан, завёрнутая в халат, увлечённо намазывала на крутоны свежий паштет, он спокойно произнёс. — Хазан. — Мм... — Я люблю тебя. От неожиданности девушка уставилась на возлюбленного. Его знатно повеселила её реакция… И как самый уверенный в себе старшеклассник, он с любопытством смотрел в ответ, растягиваясь в лёгкой улыбке. Почти голый, до невозможности наглый и удовлетворённый. Она стыдливо засуетилась. Мерзавец. — Ешь! — и засунула ему бутерброд прямо в рот. Льды неприкосновенной королевы неописуемо мило таяли. Ягыз слишком долго ждал этого девичьего румянца на благородно-мраморном лице. Они много ещё говорили. И курили, и занимались любовью. Быть может занятие любовью лишь предлог, чтобы легче было говорить? Он всё-таки добился от неё признания. Богаче их не было в Стамбуле. **** Утро выходного дня в особняке проходило в штатном режиме. Мужчины заперлись в кабинете, женщины в гостиной, Синан спал. Севинч-ханым закинула ноги на банкетку и придерживала на лбу компресс — страшная мигрень одолевала её со вчера. — Не могу поверить… За что мне это всё, Всевышний… — А потом… а потом, видели бы вы её пренебрежительное лицо, она молча удалилась, холодно, сухо… как дешёвая манекенщица, беспардонно виляя… — Ясемин! Прошу тебя, без пошлостей. Я не выдержу. — Я думаю, Хазан его бросила. Она не удостоила его даже взглядом, ни то что словом. — Бедный мой сын! Бесчестный… но такой несчастный! — А я знала, что ничем хорошим это не кончится… — Достаточно… вели принести мои капли. Иначе, я сейчас умру. Госпожу Эгемен убивало отнюдь не то, что о сыне распространяют сплетни, гораздо страшнее, что о нём распространяли правду. Наследник империи уже не наследник, более того — брошен только что разведённой бывшей любовницей! С репутацией дома покончено бесповоротно… Невестка же откровенно злорадствовала, приглушенно цокая языком. Гёкхан получил кресло руководителя, а Ягыз остался в дураках. Вскоре "идиллию» удручённости нарушил, никто иной как Синан, он в припрыжку спустился ступеньками, лохматый, явно не причесанный и не умытый. — Доброе... Новости слышали? — В 9 утра? Ты увёл Мэган у самого Гарри? Убедившись, что родственницы не сном не духом, младший вальяжно умостился возле Ясемин. «Эх… братец бы многое отдал за эту физиономию… увы…». — Газетки, смотрю, не читаем. — он пробежался по кофейным столикам у кресел, в поисках свежих печатей. — Аааа, вот они. — Желтая пресса? — Белее некуда, душа моя. — и он подсунул под нос рыжей первую полосу. «Известный стамбульский предприниматель, бывший глава Эгемен-групп, Ягыз Эгемен обручился со своей возлюбленной, Хазан Йылмаз, до недавнего времени госпожой Чамкыран. Подробности будущей церемонии держаться в строжайшем секрете. Пара не собирается давать никаких комментариев». — Что? — воскликнула Севинч. Ясемин, казалось, уронила чашку. Та звонко ударилась об блюдце, сотрясая мрачные стены особняка. Она подавилась бисквитом, Синан подавился смехом. ***** Мягкий свет пробивался сквозь воздушные тюли… номер отеля сиял чистотой и упоением. Остывший эспрессо, круассаны и горький шоколад смешали ароматы и простаивали на подносе. Ягыз невозмутимо надевал запонки, фиксируя их на манжете, и возвышался сразу за спиной Хазан, напротив зеркала в пол. Девушка, облаченная в лёгкий цветастый шифон, поправила серьги, глядя на мужчину в отражении. Любовь передаётся взглядом… а секс прикосновениями… Когда он застегнул ей платье и поцеловал в плечо — в этом было больше секса и любви, чем в их горячей постели два часа назад. Кто-то когда-то сказал «Любить — хотеть касаться». Ювелирно.