***
После просмотра воспоминаний профессора я некоторое время сидел в ступоре. Ха! Оказывается, я одноразовый человек. Зачем стимулировать к учёбе мальчика, который сам по себе является бомбой? И важно не то, насколько он взрывоопасен, а то, кто и в какой момент решит, что взрыву быть, и куда его швырнёт. Дамблдор был тем, кто принимал решение. А я – лишь инструмент в умелой руке, что сам по себе ничего не значит. Зельевар оказался таким же оружием, просто более функциональным. Все мы винтики сложного механизма настроенного на самоуничтожение. Детали, что стираются и деформируются в процессе взаимодействия. Мелкие детальки-расходники... Это было обидно. Но, с другой стороны, а чего я ожидал? Кто я и кто Волдеморт? Мне семнадцать, я необразован, невежественен, неопытен. Ни я сам не пытался это исправить, ни жизненные обстоятельства этому не способствовали. Я не мог изучать магию в достаточной степени, проживая в мире магглов. А противостоит мне волшебник с чудовищным боевым опытом, умный, сильный, целеустремлённый, хитрый, прошедший реальную школу жизни, а не заочно, как я. К тому же ещё и психопат. Том Реддл тоже не родился с золотой ложкой во рту, и всего достиг сам. Но у него было на это время. А у меня – нет! И даже если бы я учился как проклятый, то всё равно бы не успел. Но... Я камешек на его пути. Мелкий и незаметный. И Волдеморт может подвернуть на мне ногу. И раз я ни на что больше не годен, то так тому и быть. Чертовски обидно умирать в семнадцать. Но... я мог умереть в полтора года, когда Том пришёл в Годрикову Лощину; в три, когда упал с крыльца; в пять, когда Дадли столкнул меня с лестницы; в шесть, когда кузен чуть не утопил меня в реке; в восемь, когда Дурсль втолкнул меня во двор с разъярённым псом; в одиннадцать – под дубиной тролля; в двенадцать – в пасти василиска; в тринадцать – от зубов и когтей оборотня или поцелуя дементора; в четырнадцать – на любом этапе Турнира; в пятнадцать… Усмехнувшись, я удивился, как вообще дожил до осознанного возраста. Так что можно сказать, что я счастливчик. Успел найти друзей, познать любовь, хоть и зацепил её краешком, пережил немало интересных и ярких событий, вроде полёта на метле. Единственное, чего не было в моей жизни – это покоя. Но то место, куда я скоро попаду, скорее всего, будет наполнено именно им. Путь к Запретному лесу, моя персональная Via Dolorosa, был знаковым. За моей спиной остались друзья, близкие, детство. Волшебство. Мир Магии не был ко мне добр. Но попав в него, я поверил, что чего-то стою. Сейчас я понимаю, что меня обманывали. Жестоко и цинично, ради "всеобщего блага". Это как бы оправдывало утилитарное отношение. Впрочем, что обществу цена одной человеческой жизни против целого мира? Пшик, пенни. Фокус внимания, который был направлен на меня, делал из меня героя. Но на самом деле я ничего не достиг, кроме, разве что, квиддича. Рон меня предал, и не раз. Гермиона относилась ко мне снисходительно, и для этого, увы, были причины. Я никого не спас, но убил. Я даже любовью одарить не смог, ну что я за парень? То в обмороки падаю, то голоса в голове слышу, то тащу свою девушку в Министерство красть пророчество. Идиот! Прав был Снейп! Идиот. Тупой, хамоватый, невоспитанный, глупый, самоуверенный дебил с раздутым чувством собственной значимости. Я резко остановился от дошедшей до меня истины. Профессор – единственный из взрослых, кто никогда не врал мне. Да, он орал мне правду в лицо, хлеща ей по щекам, но правду! А я не слышал её исключительно из-за того, что она была неприятной. Мерлин и его борода! Какой же я жалкий... Скажу честно, я активировал камень только по одной причине: неистово хотел извиниться перед Снейпом, попросить прощения и сказать, что он прав. Но Снейп не пришёл... И я его понимал. Тратить свою вечность на идиота, который ничего так до конца и не понял, никто бы не захотел. Я смотрел на крёстного, маму, Ремуса, отца и понимал, что все они погибли из-за меня, а теперь и я тоже погибну. Глупо. Глупо и обидно... Столько смертей – и, в итоге, все они напрасны. И малыш Тедди Люпин пополнит ряды сирот. Хорошо, что у него есть Андромеда. А не было бы? Приют? Меня передернуло. Дурсли всё же лучше казённого дома. Или... нет? Я вдруг вспомнил про ещё одного мальчика, выросшего в приюте. Интересно, как Том выжил среди магглов? Вспомнил увиденное в Омуте, как к нему пришёл Дамблдор. Я тогда не очень понял сути происходящего, так как моё внимание было направлено директором на то, что Том хитрый, да ещё и нечист на руку. Но ведь я и сам воровал конфеты у Дадли. И угрожал кузену палочкой, когда понял, что сильнее его. Дети не рождаются злыми. Детей злыми делают взрослые. Сам Дамблдор, который поджёг шкаф с сокровищами Тома, вложил в проект под названием "Темный Лорд" целый галлеон. И подбрасывал туда потом монеты горстями. Зачем было пугать ребёнка? Разве что... если он пугает тебя? Наверное, и Снейп вызывал у мародёров подобные чувства. Иначе, зачем они столько лет травили его? Впрочем, у меня есть уникальная возможность спросить об этом непосредственно. Призрачные образы моих близких, сейчас таких далёких, зыбких, терпеливо ждали меня, погрязшего в воспоминаниях. Я поднял глаза и посмотрел на каждого из них. Отец, мама, крёстный, их друг... – Пап, почему ты унижал Снейпа? – Я ему завидовал. Он был гением. А ещё я ревновал. – Мам, почему ты оттолкнула Снейпа за единственный проступок? Он так много тебе прощал, а ты не простила даже одного? – У меня не было с ним будущего в мире Магии, и я искала повод разорвать наши отношения. Хотя он нравился мне больше твоего отца. Но твой отец был билетом в магический мир, и я, осознавая свой статус, выбрала его. – Ремус, почему ты никогда не мешал своим друзьям издеваться над Снейпом? – Потому что я боялся оказаться на его месте, что вместо него они будут издеваться надо мной. – Сири, почему ты так его ненавидел? – Потому что хотел. Но моя семья и мои друзья меня бы не поняли. Понятно, почему профессор не пришёл. Находиться в компании предателей, лицемеров, трусов – нет, увольте. Надеюсь, там, за гранью, я смогу всё же попросить прощения за себя и своих близких. Степень моего разочарования в жизни стремилась к абсолюту. Теперь понятно, зачем Дамблдлор передал мне воскрешающий камень. Сейчас умереть я был не просто готов. Я этого желал.***
На поляну я пришёл под мантией и некоторое время рассматривал своего врага, даже не подозревающего, что я уже здесь. Волдеморт нервничал. Он, сильнейший маг современности, нервничал из-за бесталанного и глупого мальчишки. Почему? Да потому что я убил его уже дважды. Дамблдор говорил, что это защита матери, сила любви и прочее. В то же время директор считал ритуалы на крови тёмной магией. Где тут логика? Интересно, как мама создала эту мою защиту? Она ведь магглорожденная. И вряд ли знала ритуалы на крови, что передаются внутри рода, тем более, что на момент её взросления они уже находились под запретом. Да и Магия – это не та сущность, чтобы считывать желание той или иной песчинки в море. Она просто шевелит ими на дне, стачивая и обкатывая, но не заботясь об их судьбе. И активизируется исключительно тогда, когда к ней настойчиво взывают, принося жертву. Наверняка есть более достоверное объяснение того, что Волдеморт не смог убить меня. И почему я задаю эти важные вопросы лишь сейчас, на пороге смерти? Я смотрел на существо, в которое превратился Том Реддл, и понимал, что несмотря на то, что он творил в своём яростном безумстве, сея ужас и боль вокруг, мне его жаль. Он не познал любви, не был счастлив. Наверно, оттого и не знал жалости к другим. Скинув мантию, я увидел, как растягиваются его узкие губы и лицо перестаёт быть маской, и понял, что являюсь единственным человеком, которому Том Реддл искренне улыбался. Единственным, кому он предлагал союз, семью. Понятно, что я не стал бы этого делать на четвёртом курсе. Но что мне мешало сделать это на первом? Чем лучше Дамблдор? Реддл обманул меня всего лишь раз: когда использовал мою зацикленность на Сириусе, чтобы заманить в Министерство. Да и то, если бы орден Феникса не вмешался, то Малфой просто забрал бы пророчество и дело с концом. Желание Тома услышать его целиком вполне объяснимо и имело свой резон. – Ничего не скажешь мне, Гарри Поттер? – прошелестел Реддл. Голос его напоминал мне скользящее среди осенних листьев тело змеи. – Я прощаю тебя, Том Реддл. И прошу прощения. Лицо Тома, очень эмоциональное, несмотря на серую тугую кожу и отсутствующие губы, нос, брови, расцвело изумлением. На миг становясь по-детски беззащитным. Но потом на заднем плане заголосила Лестрейндж, посчитавшая мои искренние слова оскорблением, и Том словно заледенел. Что ж, не мне его осуждать. В плохие намерения всегда проще верить, чем в добрые. Второе требует такого ценного ресурса, как доверие, которого ему негде было почерпнуть из своей жизни. – Авада Кедавра!***
Белая мгла, в которой я оказался, гулкая и слегка влажная, постепенно осела. Я очутился на вокзале. Странно пустом, выхолощенном, как медицинский кабинет. Неожиданно тишину разорвало всхлипывание. Кому-то нужна помощь! Я начал искать источник звука и нашёл под рядом пластиковых сидений ребёнка. Ободранного, всего в крови, хлюпающего так, будто у него в дыхательных путях околоплодные воды. А тебя-то, малыш, как сюда занесло? Я снял худи, аккуратно переложил дрожащего младенца на ткань, завернул, похлопал по спинке. Ребёнок откашлялся, а потом заплакал. Тихо и горько. Я прижал его к себе, слегка покачивая и бормоча что-то успокаивающее. – Ты знаешь, что это тот крестраж, что был в тебе? – раздался сзади голос, который мне было так важно услышать. Я развернулся и увидел перед собой профессора зельеварения. Такого привычного, знакомого до последней пуговки на манжетах. Только сейчас весь мрачный облик не отвращал, а завораживал. – Да? Он такой беззащитный... – Тебе не противно? Я пожал плечами. – Я носил его в себе много лет. Он не делал мне зла. Более того, я подозреваю, что он защищал меня. Не дал мне умереть, когда я стал его вместилищем, много раз. – Проговорив вслух неожиданные мысли, я понял, что это имело смысл. Подумаю над этим позже, есть вопрос первостепеннее. – Профессор? – Да? – мягко откликнулся Снейп. Он вообще был другим. Словно напряжение наконец отпустило его. – Вы были правы. Во всём. Мне очень жаль, что я был всё это время такой свиньёй. Прошу у вас прощения. Снейп беззлобно усмехнулся. Без привычного сарказма. – Я тоже вёл себя как подросток, Гарри. Мне стыдно, что все свои гадкие чувства я перенёс на тебя. Ты – не твой отец. И не твоя мать. Ты верный, благородный, добрый, хоть и распиздяй. – Вы знали, что Сириус Блэк был влюблён в вас? Брови профессора поползли вверх. – О… Нет. – А мама предпочитала вас отцу, но выбрала более выгодную партию. – Да, это знал. – И всё равно любили её? – Не её саму, а тот образ, который был связан у меня с волшебством, нежностью, наивностью, первой влюблённостью. По-настоящему я любил лишь одного человека. – Кого? – Тебя. Я приоткрыл рот и посмотрел на Снейпа ошеломлённо, автоматически поглаживая притихшего ребёнка. – Я даже не знаю, что сказать, профессор... – А что тут скажешь? Я педофил и моральный урод. Я полюбил тебя, когда мы занимались окклюменцией. Когда заглянул в тебя и понял, что ты чище родника и невиннее маргаритки. Это так поразило меня, что мою истерзанную психику закоротило на тебе. На том Гарри Поттере, о котором не знал никто, кроме меня. Ты стал моей прелестью, моей тайной. Я специально оставил воспоминания в Омуте. Знал, что ты не совладаешь с любопытством. Дал сам себе повод отказаться от занятий, отдалиться от соблазна, спасти тебя от самого себя. – Я… – Не мучайся, Гарри. Я взрослый человек. И прекрасно осознаю, что мои чувства ни к чему тебя не обязывают. А ещё я очень благодарен, что ты проводил меня в последний путь. И что позволил проводить тебя в новую жизнь. – В новую жизнь? Я позволил? – Кого ты хотел видеть перед смертью? – Вас. – И вот я тут, – улыбнулся Северус. Его улыбка разбила мне сердце. Кажется, я мог бы полюбить этого сложного, но потрясающего человека. Из глаз бесконтрольно брызнули слёзы и я отвёл взгляд. Некоторое время мы молчали. Ребёнок в моих руках чихнул и я словно очнулся. Утерев свободной рукой глаза, я спросил прерывистым голосом: – Можно попросить вас уточнить момент с новой жизнью? – У Магии есть три ипостаси: Смерть, Жизнь и Судьба. Смерть – новое начало. Жизнь – старый путь. Судьба – тот путь, который изначально тебе предназначен. – Я не понимаю... – Ты можешь родиться вновь. В другом теле, в другом времени, в другой реальности. Ты можешь вернуться в своё старое тело Гарри Поттера, добить Волдеморта, стать национальным героем и вершить дальше свой победоносный путь. А можешь последовать за своим предназначением. – И каково оно? – Я не знаю. Я всего лишь любящая тебя душа, к которой ты тоже небезразличен. Я не знал что сказать. Лишь слабое, прерывистое дыхание ребёнка разбавляло горькую тишину. Наверное, от меня ждут решения. Но у меня его не было. Зато у меня есть возможность искренне поделиться наболевшим. – Знаете, профессор, я понял, что из умерших вы были самым близким мне человеком. Да и среди живых тоже. Я ведь больше никому не был нужен. Разве что ему, – я чуть качнул затихшего на моих руках малыша. – А ещё я ни к кому не испытывал более сильных чувств. Да, вначале это была ненависть, в основном это была ненависть, но на краткий миг появились и восхищение, и сожаление. Но в любом случае это были самые сильные чувства. – Спасибо, Гарри. – Это вам спасибо. Так что же мне выбрать? – Это решать только тебе. – Мой выбор будет слепым во всех случаях. Одно я знаю точно – я не хочу быть героем. Я устал. – Боюсь, я слишком долго говорил тебе, что ты не герой. Но, на самом деле, я просто хотел, чтобы ты тратил жизнь не на других, а на себя. Ну, и боялся за тебя, конечно. Это откровение толкнулось в сердце тёплым, мягким. Обращаться после него на "вы" было кощунством. – Знаешь, я думаю, что пока я не выберу предназначенное, меня так и будет возвращать на точку исхода. Поэтому я выбираю свою судьбу. Мир вдруг мигнул и поплыл, и я кинулся к профессору. – Северус, обними меня! Пожалуйста! Снейп протянул ко мне руки, но я так и не смог добежать к нему, придерживая рукой сонно хнычущего малыша. А потом споткнулся и очнулся.