«Пять методов» - собирательное название жёстких способов дознания. Название «пять методов» произошло от количества основных методик, используемых при работе с допрашиваемым: пытка неудобной позой в виде долговременного стояния у стены, сенсорная депривация, акустическая перегрузка слуха белым шумом, лишение сна, лишение пищи и воды.
Художник же выработал для Феникса свой...особый метод.
За пять лет до нападения. Гуантанамо Рот был полон крови, и Драко дико напрягало, что некуда сплюнуть. Он не знал, сколько ему еще сидеть в этой влажной камере, потому не спешил избавляться от жидкости, сводящей зубы своим вкусом. Не из эстетических соображений, лишь потому, что не хотел, чтобы на кровь сбежались крысы, которые бы потом грызли его пальцы ног. Однажды в имитационном лагере для военнопленных он сделал такую глупость, и мизинца как не бывало. Дверь скрипнула, и на пороге появилась высокая, холеная фигура. Драко скривил бы губы, если мог бы, и все же сплюнул кровь под ноги. Теперь чихать. Главная тварь явилась. Чудовище покрупнее. Ферзь собственной персоной. Какая, сука, честь. - Где я? - просто спросил Драко, изучая суженными глазами Бена Соло в дорогом костюме на две пуговицы от Гуччи. Весь в папочку, что и говорить. Тот лениво отбросил солнцезащитные очки на стол и усмехнулся. - У меня в гостях, - просто ответил Художник и подтянул свободный стул. Сел напротив Драко, вытянув ноги. - А неплохо выглядишь как для трехнедельного отпуска здесь. Малфой фыркнул кровью. Гуантанамо. Мог бы сразу и догадаться. Не по стенам - они во всех тюрьмах одинаковые, а лишь потому, что поймать и доставить его куда-то мог только этот ублюдок лишь на капельку более ловкий, нежели он сам. Ублюдок, который выглядел как успешный адвокат, берущий штуку баксов за час, тогда когда он сидел тринадцать часов без футболки на табуретке. Руки в тисках шарнирных наручников были скованы за спиной, и Драко все время приходилось горбиться, чтобы не так болело. Плевать. Было не до осанки. Он потому и ходил всегда ссутулившись, зная, зачем тренирует тело и хребет. - А ты как-то подрос как для Йоды-то (1) - это же о тебе шептались надсмотрщики, Магистр? Никак колол себе соматотропин. Что, в вену, чтобы так вытянуться, или и в другие места, чтобы компенсировать свои комплексы? Художник закурил, не предложив Драко, который жадно уставился на сигарету, составить ему компанию. Малфой, избитый, выглядел действительно выше ожидаемого. Но у него всегда был снижен болевой порог, потому неудивительно. Сидел, хоть, судя по синякам, пара ребер была сломана. А поди же. Скалился. Шакал. Тупое животное, без инстинкта самосохранения. - А где же водичка? Ты вроде стал на ней специализироваться? Твой любимый метод. Если слухи не врут. - Ты плаваешь, как косатка, в этом нет смысла, лучший пловец в истории Дельты, - говорил Художник даже дружелюбно. - Забавно, да? Ведь методы популяризовали именно ирландцы во время Смуты-то (2), а теперь вот они добрались до тебя. - Не перекручивай, сукин ты сын, - опасно зарычал Драко, - методы использовались на ирландцах, а не они их популяризовали. - Его зеленые-зеленые, как горы Ирландии, глаза вспыхнули. В эту секунду он весь порос клевером, как защитой. Был сыном тех изумрудных земель. В нем всегда было меньше от британца. - Так что давай, come out you Black and Tans; Come out and fight me like a man (3). Художник хмыкнул. Он знал, что Феникс умеет сопротивляться допросам. В "Дельте" Малфоя этому обучили. Что ж, а его, Бена, обучали пытать и ломать. Потому шансов было ноль. И оба это знали. Что он выйдет отсюда абсолютно сломленным. - Милые татуировки. Та, на спине, особенно, - он заметил, поскольку здесь было много зеркал. Заметил и сообразил, что Малфой прячет свои шрамы. Обрастает броней его авторства. Как берсерк, снимающий скальп врагов и шьющий себе плащ, дабы быть сильнее. Продуманный сученыш. - На бедро еще нужно, оно вон какое жуткое, ни одна подружка не отсосет без отвращения. - Вечно вы с Кьярой переживаете за мой секс больше, чем я. Она же отсосала. С большим удовольствием, знаешь. Как умелая, уличная шлюха. А потом скулила, чтобы я её трахнул. Дважды. Странно, что у её первого ребенка не белые волосы, вот было бы неловко, che? Темноволосая дочурка Кьяры… вся в сводного братишку? Твой псевдопапаша оценил иронию? Так скажи мне, Художник, ты только крестный отец или там весь набор генов от тебя? Художник поднялся. Но не ударил. Хоть бы и хотел. Контроль огня обоим был знаком. Знал, что Драко нарочно говорит мерзости, чтобы проломать его броню, но не на того напал. Потому мужчина снял пиджак и неспешно, лениво потряс газовым баллоном. Положил тот в горизонтальное положение, прокрутил что-то, чиркнул спичкой и серебристо-голубое, обманчиво холодное пламя весело зашипело. - Я не боюсь огня, - напомнил Драко, руки которого были обследованы огнем с шестнадцати. - Хоть сожгли дотла, я воскресну. - Да-да, Феникс, это скучно. Знаешь, ты всегда вызывал мое уважение. Правда. - Он неспешно ослабил узел галстука и расстегнул пуговицу. Потом стал снимать запонки и закатывать рукава. Тянул время, чтобы Малфой мог с ужасом предвкушать, что дальше. Драко знал эти приемы. - Сирота. Искалечен. Одинок. Не любим. Твоя жизнь так бессмысленна, но ты вгрызаешься в нее, и это вызывает уважение. Даже тогда, в Городе Убийств. Не знаю, зачем тебе жить, но ты старался. А потом ты решил покуситься на жизнь моей беременной сестры. Это было глупо. - Я видел, что бывает, когда Рены плодятся, - оскалился Драко. Действительно, узнав, что сука Кьяра беременна, - снова, блядь! - он поступил опрометчиво и попытался убить её, ведь понимал, что крови станет больше. Как было, когда женщина капо была беременна вторым и разрушила его жизнь. Он хотел спасти кого-то. И попал бы, не промазал, если бы не охранник, поймавший пулю за ту тварь. И вот куда его это привело. К жутким последствиям. Но ему было все равно. Он устал. Устал жить, но не сдавался. Просто назло им. Кьяре. Художнику. Даже Асоке. Забавно, впервые в жизни он чем-то увлекся настолько из-за Асоки, что готов был даже забить на план мести. Ему понравилось быть профайлером, но даже этому не дали сбыться и он не получил место при ФБР. Добился распределения в Портленд, чтобы все же тогда завершить начатое, но по пути заглянул в Нью-Йорк. Чтобы грохнуть Кьяру. А оказался на Кубе. Жаль, не на пляже. Он никогда не был на пляже. Какие они, интересно? Такие же красивые, как на картинках? - Ничего хорошего для слабаков, – кивнул Художник. Открыл одну из тумб и достал укороченную кочергу. Вроде тех, которыми ворошили в уютных домах огонь в камине. Лениво потянулся, и его рука замерла над огнем, нагревая металл. – Стрелять в женщину. Юную, прекрасную и ждущую ребенка. Это низко даже для тебя. Стрелять в мою сестру – это приговор, Феникс. Мы никогда не говорили откровенно, но ты всегда знал, что мою Семью трогать нельзя. - Ты не их Семья, ты ублюдочный подкидыш, который мечтает впечатлить приемного папочку, потому что собственный отец не захотел такое чудовище. - Быть может, - пожал плечами Художник, медленно вертя кочергой. Драко видел, как краснеет металл. Стиснул зубы. Вполне может быть больно. - Приручил дикого пса за желейных червей в детстве. - Тебе вроде и таких не покупала мамочка, которую трахал тот пастор, да? Пока ты плакал, что хочешь воздушного змея. Вроде это была твоя мечта на день рождения? Воздушный змей? - Собака, - честно сказал Драко. – Воздушного змея я хотел за то, что меня избивал пастор. Не проканало. А у тебя был воздушный змей? Он больше не скрывал прошлое, которое, кажется, Художник знал. Но ему было любопытно откуда. Нехорошее предчувствие кольнуло Малфоя, но он стал лишь спокойней, чтобы Бен не понял, как это больно. Вспоминать всё, что не сбылось. - Да, полным-полно. И красный воздушный шар. Судьбоносный. Ладно, прости, Феникс, прежде чем мы начнем общаться, мне придется быть примитивным. - Не льсти себе, что в другое время ты оригинален. Ты – всегда примитивен, посмотри на себя. Тупой палач. Машина для убийства. Это все? Твой максимум? Художник равнодушно улыбнулся и выключил горелку. Металл был раскален. Драко не сводил взгляда с кочерги. Хотел инстинктивно дернуться, но не подарил бы такой радости Художнику. Но ему очень не хотелось этого. Ужасно. Как и много чего в жизни, в принципе. И кому это было важно. - Я оставлю это там, где скрыть нельзя, - просто сказал Художник, и Феникс обреченно понял, что ему изуродуют лицо, - где татуировки не помогут. Он подошел поближе и неспеша, чтобы Драко ощутил сначала фантомную, а затем и настоящую боль, приложил кочергу к виску с тихим «скажи спасибо, снайпер, что это не глаз». Малфой, ощущая, как плавится кожа, как все горит и разрушается, стиснул зубы так, что странно, как челюсть выдержала. Боль была адской, но Драко терпел. Про себя кричал так, что лопнули все его барабанные перепонки,и он оглох, но внешне не издал ни звука. Хуже всего было понимание, что его изощренно клеймят одиночеством окончательно. Убивают последнюю надежду когда-то кому-то понравиться, ведь да, кому понравится урод с ожогами на лице? Ожогами, которые при каждом взгляде в зеркало будут напоминать о суке Кьяре. Художник свободной рукой нажал ему на затылок, чтобы прижать сильнее. Драко задышал короткими рывками, маскирующими стоны. Все думали, что он ничего не чувствует. А на самом деле все ощущал. И сломанные ребра, и выбитые пальцы, и следы от тока под кожей, и это… это тоже ощущал. Боль была сильнее, чем обычный человек мог бы вынести, но он молчал. Не потому что не хотел быть слабым, а потому что привык, что никому не было дела до того, что у него внутри происходило. Потому терпел, пока Художник оставлял свою подпись у него на лице. Клеймил как имущество Семьи Рен. А он все равно не сдавался. Просто молчал. Молчал. Молчал. - Ну вот и все, теперь можно начинать, - кочерга упала на пол, и Драко коротко выдохнул. Едва слышный стон сорвался с губ. Вся его реакция. Вскинул голову, чувствуя кровь, что струилась по виску. Кровь и сукровица. И снова вкус железа во рту. Горячего, как кочерга. Видимо, прикусил язык. Если не выгрыз его себе. - Ты правду сказал, Феникс. Ты не боишься огня, знаю. Ты боишься того, что идёт за огнем. Приступим? Вернувшись на стул, Художник достал из тумбы вещь пострашнее кочерги, и в эту секунду Драко испугался, поскольку в руках Монстра был его детский дневник, который должен был сгореть в огне. Маленькая сворованная из магазина тетрадь, что он, будучи ребенком, хранил под половицей, пряча в него все свои примитивные обиды. Феникс поежился. Боялся встретить призраков прошлого, ведь жизнь была не ебучей сказкой Диккенса. Но он молчал. И смотрел на Художника. А тот листал страницы, исписанные болью, кровью и детскими каракулями. И ухмылялся коротким заметкам вроде “сегодня меня избили за то, что был невежлив с тем жутким пастором” или “соседская девчонка ела конфеты на скамейке, интересно, они вкусные? Никогда не пробовал”. Это были бесхитростные попытки ребенка рассказать хоть кому-то, что ему больно. Или холодно. Или хочется попробовать шоколад. - А что хоть за конфеты были? - хмыкнул Художник. - Леденцы. Такие вроде candy cane, - пожал плечами Драко, который так их и не попробовал, потому что воспоминания слишком болели при взгляде на этот невинный рождественский атрибут. - Классные, да. Любил их в детстве. О, а вот это забавно - сегодня меня покормили дважды и разрешили спать в комнате. Только сейчас вспомнил, что у меня день рождения. Восемь лет. Мам, зачем ты меня родила, если не любишь? С днем рождения, Драко. Малфой вздрогнул. И… опустил глаза, которые защипало. Он помнил тот день. Каждый из тех дней. Пытался забыть, но вспомнил, и примитивный детский слог лишь усиливал жуткую боль. - Слушай, а тебя правда не кормили? - Правда. Только в день рождения иногда чаще. - Прикольно. Вот почему тот паршивый солдатский пайек ты ел с удовольствием. И правда в подвале спал? - Частенько. - Он отвечал коротко. Пытаясь оградиться. Это не с ним. Это не о нем. Это не он. - То есть, здесь как дома? - Здесь теплее. - Еще бесстрастней. Еще равнодушней. Еще честнее. Настолько, что даже Монстр дрогнул где-то внутри. У него тоже была специфическая мать, которая не готовила сыну завтраки, если тот был в чем-то виноват. Отец вообще ушел из семьи с концами. Но капо… с ним всегда, через телефон, был капо, и в детстве Бен не ощущал одиночества, хоть ему приходилось делить любовь крестного с его родными детьми. Но ему нужно было добиться цели, и он продолжал листать дневник. Больше, чем еды и дней без избиений, мелкий Феникс хотел дружбы. На каждой странице были недоумения, вроде “почему со мной никто не хочет играть?”, которое со временем переросло в вопрос “что со мной не так?”. Не познав участия, он замкнулся, решив, что сам какой-то не такой. И пронес это аж до этой минуты. Это было ново. Художник считал, что одиночество - это добровольный выбор Феникса, вроде того, что он сам сделал после плена, а оказывается, тот ни о чем так не мечтал, как о компании. Хотя бы собаки, которую на страницах дневника называл “Бастер”. “Вот бы у меня был Бастер, тогда бы все со мной дружили”. “Если бы родители подарили мне Бастера, я был бы совсем не одинок”. “Вчера видел на улице скотч-терьера, совсем, как мой Бастер!” “Пап, пожалуйста, пожалуйста, завтра у меня день рождения. Подари мне собачку”. От такого дикого одиночества даже у него волосы встали дыбом, но Бен усмехнулся и посмотрел на избитого Феникса, который все так же не просил пощады, однако глаза его потухли. - Мог бы и догадаться, что никому не нужен. - Ну. Вон ты и Кьяра никак от меня не отъебетесь, попахивает аддикцией, - скривился Драко, - но я обязательно встречу и кого-то адекватного. - Никто не полюбит чудовище, - Бен сказал это странно. С каким-то внутренним пониманием. И пусть он сам выбрал свое одиночество, а Фениксу то навязали - эффект был одинаковым у обоих. Они были обречены быть без пары. Но у него была хотя бы Семья. С которой он не совсем контактировал, но все же была. Однако наивность Феникса могла бы, наверное, даже тронуть, если бы от нее не веяло глупым упрямством. - Но раз тебе так одиноко, сделаем вот как. За свой поступок ты ответишь верностью. Когда у Кьяры родится второй ребенок - станешь крестным, иначе никогда не выйдешь из этой камеры. - Ублюдок, - зарычал Феникс, прекрасно понимающий, в какую ловушку его загоняют. Стать крестным было все равно, что присягнуть. Не Кьяре, нет, но её потомству. Не служить, но и не посягать. Мужчина сделал несколько вдохов. Глубоких. Медитативных. И неожиданно кивнул. В конце концов, у него не было счетов к поколению после Кьяры, потому он легко мог быть тем, кто станет присматривать за ребенком. Да и вряд ли он проживет дольше шести-семи лет, а сука протянет до вечности, потому на него не ляжет никакая ответственность. Он ничего не проигрывал, кроме достоинства. Возможно, даже выигрывал. У него никого не было, абсолютно никого. А появится ребенок. Чужой, далекий, которому он не будет нужен ввиду наличия Семьи, но ребенок, связанный с ним. Первое близкое создание после смерти родных. Почти родственное, хоть и дурной, реновской крови. Потому Драко не собирался отказываться от шанса. К тому же пара жалких страниц выпотрошили его, и он бы согласился на любые условия Художника, лишь бы тот просто прекратил. Перестал его мучить. Он не хотел вспоминать. - Это да. - Можно подумать, у меня есть выбор? - Так хочешь жить, что готов на все. Почему? - не удержался Художник. Драко посмотрел на него. Ему хотелось стереть кровь, которая капала с губы, он даже рефлекторно дернул руками, но, увы, наручники только сильнее впились в кожу. - Твоя жизнь - полное же дерьмо. - Просто потому что хочу. Если все всегда было настолько ужасно, что мне нельзя хотеть жить? - Его раздражал этот вопрос. Ему нравилось жить. Дышать, моргать, засыпать, пить кофе со сгущенкой. Что ж все хотели, чтобы он сдох побыстрее? Художник пожал плечами, а затем, обойдя Малфоя, вложил в его онемевшие пальцы отмычку. Не собирался помогать, лишь наблюдал, как тот пытается вернуть подвижность пальцам. Сам задумчиво изучал Неметон, который нарисовал после плена, когда горел весь его мир. Видеть свое творение на чужом теле было необычно, даже слегка крипово. И сложно было не признать, что Фениксу пламя шло как влитое, а кривые, поломанные ветки словно для его перебитых много раз костей были придуманы. Пути творчества действительно были неисповедимы. - Тебе нужно добить одну ветку здесь, - он лениво ткнул Драко в свободный участок. - Сброшу тебе макет доработанный. - Иди на хрен. - Ой, какие мы неблагодарные. А что собачку у дерева дорисовать, чтобы у тебя наконец появился друг? Почему, кстати, ты сам не купил себе псину, если можешь уже? Драко, освободившийся от оков, с легким стоном стал разминать кисти. С радостью бы врезал Художнику, но правила Гуантанамо подобного не одобряли. Потому он просто поднялся, потянулся, будто ничего не болело, и вместо того, чтобы одеться или вытереть кровь, сел на стол и без спросу взял сигарету. Закурил. Усмехнулся. - Собаку жалко, - честно сказал он. И больше не слушал. Просто курил. Закрыв глаза. А потом принял второе предложение от заклятого друга - использовать навыки профайлинга в даркнете, выискивая педофилов, торгующих групповыми изнасилованиями детей в прямом эфире. Стать безымянным хакером, рыцарем, тем, кто не получит лавры, но сможет сделать хоть что-то хорошее за дерьмовую жизнь, и Драко согласился. Третье соглашение было самым неожиданным. Художник предложил Фениксу работать на себя. - Знаю, что Клан Реддл тебе интересен. Я не буду влазить в твои с Кьярой бодания за порт - ты же его хочешь оберегать? Закрою глаза и сохраню нейтралитет, кто-то должен быть инквизитором, да мафиозные игры не по мне, но торговлю детьми и девушками я должен контролировать, чтобы срубить в корень. Так что предлагаю работу под прикрытием. Мне твои изворотливые навыки пригодятся. И Драко согласился. Невелика цена была за невмешательство. Кое-как умывшись, он оделся, и через некоторое время его доставили в некогда роскошный отель Гаваны, где Феникс долго пил, а потом изучал новую рану на лице, с которой стал свирепее и страшнее. В эту минуту он, наконец, позволил себе вцепиться в раковину и, опустив голову, завыть от боли. И выл так долго, пока по зеркалу не пошли трещины, а после кое-как дошел до постели. Скрутившись, сожалел о тех демонах, которые разбудил Художник. О мечтах. Ему бы хотелось сейчас уложить тяжелую голову на чьи-то колени и ощутить поглаживание пальцев. Умер бы за просто “как ты себя чувствуешь?”. Расплакался, если бы кто-то сходил за таблеткой обезболивающего. Ему, как и каждому существу, нужна была забота. Но никто не спешил проявлять её. Спустя шесть месяцев Драко, уже в статусе детектива, получил короткое письмо с сообщением, что стал крестным. И неожиданно улыбнулся. Заказал связку воздушных розовых шариков и небольшое украшение с изумрудом. Пусть ребенка ему никогда не покажут, он впервые ощутил, что был в мире не сам. - Добро пожаловать в мир, Эльда, - прошептал он. А потом продолжил работать. 1 - действительно, в Гуантанамо есть практика звать друг друга по прозвищам из Звездных Войн. Бррррр.... 2 - Смутой называют Конфликт в Северной Ирландии, вызванный спором между центральными британскими властями и местными республиканскими национальными организациями касательно статуса региона. В этот период, правда, Пять Методов, увы, приобрели скандальную известность, поскольку использовались британскими вооружёнными силами. 3 - выходите, вы, чёрно-коричневые, выходите и сражайтесь со мной, как мужчины. Как вы можете вспомнить, эта песня уже использовалась в предыдущих главах и там уже была рассказана ее история. *** Наши дни. Портленд. Драко потянулся и потер воспаленные от усталости глаза. По телевизору, на большом экране шла какая-то передача о белых леопардах - Феникс привычно коротал ночь в компании документалок National Geographic, просто чтобы одиночество не звенело эхом о стены. Красивые картинки порой даже отвлекали. Он часто, почти всегда засыпал под утро под монотонный рассказ диктора о палеолите, а просыпался под рассказ о том, например, почему в мире уже пять океанов вместо четырех. Порой задавался вопросом - каково это - путешествовать и видеть столько потрясающих вещей своими глазами. Мужчине казалось, что, возможно, ему могло бы понравиться поплавать где-то вдоль Большого Барьерного Рифа, но потом он вспоминал, что навечно, до смерти привязан к порту и возвращался к работе. Его жизнь не была создана для развлечений, он-то даже парк аттракционов никогда не посещал и понятия не имел, где находятся в рабочих папках заявления на отпуск, хоть вроде ему положено было иногда туда ходить. - Стареешь, - вздохнул Драко, ведь с каждым прожитым днем ему было все сложнее существовать. Забавно, но очень хотелось просто жить. Иметь работу с десятичасовым рабочим днем. Или, кажется, положено было восемь. Точно, восемь, за это вроде все революции и начинались. За восьмичасовой рабочий день. И закон Вагнера это фиксировал, да. А в Швейцарии люди вроде уже всего по шесть часов работали… В любом случае ему хотелось какого-то покоя. Засыпать так, чтобы среди ночи не будили старые раны от каждого неловкого поворота. Не думать о том, как бы протянуть еще день и не быть застреленным. Ходить в отпуск, путешествовать. Иметь семью, детей, собаку. Бастера. Смешного лающего скотч-терьера. - Сука, - выругался Драко. Он правда старел. Это ощущало его тело. Весь его организм, которому на восстановление уже требовалось чуть больше часов, чуть больше таурина, чуть больше адреналина. Все его сердце. Правда, последнее растревожила кэйлин, ворвавшаяся в его жизнь и проросшая на ледниках, как свежий клевер. Ему все чаще хотелось её навсегда. Но он не был глуп, чтобы связать её с собой. К тому же Гермиона и так, скорее всего, будет с ним навсегда, ведь доживать до глубокой старости Феникс не планировал. Хотел, но планов не строил, потому был уверен, что кэйлин будет его первой и последней девушкой. Поднявшись, Феникс направился к выходу из дома. Он ненавидел курить в комнате и не позволял себе этого на кухне, потому всегда курил на крыльце в любую погоду. Вот и сейчас он вышел, накинув капюшон, и удивленно вскинул бровь. На его месте, на единственном стуле сидела Гермиона. Просто сидела. Не курила, ничего не фотографировала, не скролила ленту инстаграма. Держала в руках подаренный телефон и смотрела под ноги. Забавно, она так и не переоделась, была во все том же, идущем ей платье под горло, но уже сменила лодочки, в которых танцевала перед ним, на привычные Джорданы. В чем-то она была не типичной девушкой все же. У нее несколько полок в гардеробной стояли заполненными коробками с различной обувью, а она все никак не могла променять свои “хрустальные туфельки” на что-то иное. - Что ты здесь делаешь? - Приехала поблагодарить, но не знала, будешь ли ты мне рад, - честно ответила стрекоза, уже полчаса как сложившая крылья на этом неудобном стуле. Поднялась по лестнице, а постучать не смогла. Села и ждала. Не решаясь ни на что. И Феникс явился на её молчаливый зов. Такой непривычный в домашних штанах и простом, немного мятом лонгсливе. Иронично, но Гермиона видела своего детектива либо в джинсах и глухом гольфе, либо обнаженным. Но домашним… увы, этот образ был недоступен для нее. А оказывается, Феникс мог быть и не суровым. - Я всегда тебе рад, - искренне ответил Драко, так и не закурив, поскольку эта девушка заменяла ему никотин, - но могла обойтись простым сообщением. - Но я хотела увидеть тебя. Я… мне сложно не видеться неделями, будто мы - чужие, - Гермиона нервно теребила телефон в руках, неосторожно оставляя на темно-фиолетовой поверхности свои отпечатки. - Возможно, поблагодарить можно и сообщением, но извиниться… Все вышло из-под контроля. Мы вышли из-под контроля, Драко. Из-за твоего контроля. - Она подняла глаза. Выглядела не дерзкой, только утомленной. - Из-за моего упрямства. Так отношения не сложатся. А я не хочу тебя терять. Драко распахнул дверь и сделал пригласительный жест. - Поговорим? - предложил он. Поднявшись, Гермиона нерешительно замерла. Она была дома у Феникса всего раз, тогда, когда приносила ему бургеры. Их отношения происходили на её территории. Потому она и остановилась, а затем быстро переступила порог. В этот раз Драко не стал предлагать чай на кухне, а указал за дверь слева, за которой оказалась гостиная. И хоть, скорее всего, комната Драко находилась на втором этаже, он порой спал здесь, поскольку на диване лежала подушка, а журнальный столик с остатками ужина был придвинут настолько, насколько ногам было бы удобно на нем лежать. Гермиона окинула все взглядом. Бубнящий телевизор, включенный ноутбук, неразложенный диван, упавшее одеяло на пол, большая банка Red Bull на столике и уже две пустые под ним, а еще - коробка с карбонарой из ближайшего супермаркета, в которой торчала пластиковая вилка. Реальность Феникса была до грусти примитивной и разбивала все глупые гламурные представления о крутых мафиози, которые рисовали какие-то фильмы. - Ты заезжал за моти в классный ресторан, я видела этикетку на коробке, почему же ты не купил себе вкусный ужин? Там делают прекрасное татаки из тунца, например, или тонкацу, просто с ума сойти можно… - она не смогла удержаться. Её расстраивало отношение Драко к себе. Особенно при понимании, что возможности у него были. Отсутствовало лишь желание. - А зачем? - Мужчина спешно стал убирать, поскольку не ждал гостей. Предложил Гермионе вино и вышел, бормоча под нос себе что-то. Для него, ребенка родителей фанатиков и юноши, выросшего в столовках для бездомных, в принципе наличие еды уже было событием, но в гурмана он никогда не играл. Ему всегда все было вкусно, если горячо и в нужном количестве. Гермиона же, заботливо поправляя подушку и прикручивая телевизор, едва не расплакалась. Его вот это “а зачем?” вызывало у нее внутреннюю дрожь, поскольку каждый раз возвращало в злые, насмешливые слова Кьяры о том, что Феникс - неприхотливая птица, хоть был ценнее всех на свете. Это было несправедливо. Несправедливо, как о нем говорил заклятый враг, несправедливо, что сам Драко, увы, не был высокого мнения о себе, раз не заботился, хоть был щедр с ней. - Ты… я хотела объясниться за ситуацию с Маурицио, - начала девушка, когда Драко вернулся с бокалом и бутылкой с какой-то потертой этикеткой. Алкоголь, видимо, был не из полки того же супермаркета, где он брал еду. Наверное, кто-то приподнес в дар. - Ты, наверное, зол, что я промолчала… - Боялась сказать? - Он легко выудил пробку, и вокруг густо запахло сладостью осенних перезрелых фруктов, кислотностью на грани разумного, ванилью, которой была богата древесина дуба, в бочке из которого, скорее всего, выдерживали вино да стихами Йейтса. Ирландия. Феникс налил ей в бокал всю Ирландию - от Эрина до Белфастского соглашения. - В плане, я не в восторге, но, наверное, в душе я понимаю тебя. Мужчина протянул ей бокал, а сам выпил из бутылки, поскольку у него всей посуды было по одному экземпляру. Наверное, стоило задуматься и купить еще по одному всего, если Гермиона планировала заглядывать время от времени. Ситуация с проклятым Мао ранила его, и осколки правды застряли в сердце, но что толку было ругаться за прошлое? Когда Драко лежал в больнице после ранения, он нехотя проверял Гермиону. Ему пришлось это сделать. Он не знал о ней слишком много, потому мониторил о ней все, что можно и нельзя. От мелких штрафов, первой пломбы и покупки дизайнерских туфель в двадцать лет до отношений, пока случайно, ниточка за ниточкой не пришел к закопанному в глубь факту, что два с половиной года она была канадской фавориткой Маурицио Рена, который имел сразу несколько любовниц в разных уголках мира. Это настолько потрясло Драко, что у него от разочарования швы едва не разошлись. Он… он был словно бедняк, который все подбирал за Ренами. Казалось, то, где он что-то начинал для себя познавать, уже было для них пройденным этапом, забытым и поросшим быльем. Эта была какая-то блядская ирония, что первыми отношениями и любовью Гермионы был именно Мао. Везде Мао. Один, сука, Мао. Будь Драко менее реалистом, то поверил бы, что тот умеет путешествовать во времени, как какой-то чудак в полицейской будке, и стоило ему, Фениксу, что-то полюбить в реальности, он тут же портил это в прошлом. Иного объяснения просто не было. И хоть Гермиону стоило считать высшим везением, конечно, а не упавшей крохой с реновского стола, все равно внутри у него было гадко. Особенно из-за того, что пришлось проверять девушку еще глубже. Копать через свой Орден Феникса во всех направлениях, пока он не убедился, что она просто была любовницей, не более, и никаких связей с Семьей Рен не осталось. Ни единой ниточки. Гермиона не была ни шпионкой, ни лапочкой, уже ничем для них, пройденным этапом. Использованной красивой девушкой, которую трахали, пока не наскучила, а потом бросили, наверное, разбив хрупкое юное сердце. Зато подобная правда очень легко объяснила, почему Кьяра знала больше положенного. Любопытно, а её позабавило жуткое совпадение или она посчитала его закономерным? - Тебе не нужно бояться рассказывать о своем прошлом, я не вправе судить тебя, даже если мне что-то не нравится, - тихо сказал Драко, опускаясь на диван и изучая силуэт Гермионы. Была она под Мао… что ж, для него она все равно оставалась лучшим моментом в жизни. Возможно, та связь делала её ещё более уязвимой в его глазах. Он знал, как бескомпромиссна и жестока мафия, и теперь хотел лишь сильнее защищать её. И подарить ей то, о чем понятия не имел. Любовь. Хотя бы через свою заботу. Ведь ей сделали больно. Рены вырывали все с корнями, кому, как не ему, было знать об этом. Потому Драко, хоть ему и было странно тяжело внутри, не ощущал ярости, лишь обиду за девушку. Почему Маурицио отказался от нее, она ведь совершенна, как физически, так и душевно. Гермиона же пила вино, как яд. О прошлом говорить было страшно, но оно закончилось, однако настоящее было еще хуже. Реальность, в которой Феникс уже был безжалостно продан. И предан. Во всех смыслах. И ей, и ею. - Я расскажу тебе все, что знаю о нем, дабы ты мог победить и отомстить. Все его слабости, - она забралась к Драко на колени. В той же позе, что и несколько часов назад, в клубе. Но хоть её юбка задралась, а колени снова стиснули бедра, сейчас похоти не было. Лишь близость. Обнимая Феникса за шею, Гермиона прижалась щекой к выбритому виску и закрыла глаза. С ним было очень хорошо. Едва руки Драко обняли за талию, она ощутила, как тепло заполняет её. Это было словно после долгого стояния на холоде забраться под теплое одеяло. Теплое, бронированное одеяло, ведь в Фениксе была встроена функция защиты. Наверное, он был самым согревающим айсбергом за все историю человечества. Парадоксом во плоти. - Вплоть до аллергии на арахис. - Тсссс, мне ничего не нужно, - Драко поцеловал её в плечо сквозь шуршащую ткань. - Я был не прав в машине. Кэйлин, ты - не источник информации, а моя любимая, - он с запинкой произнес новое, незнакомое слово, обморозившее губы, - девушка, потому я не буду использовать тебя. Мой долг держать тебя от всего подальше, потому… ты - предмет моего обожания, никак не орудие мести. Или правильно сказать - объект? Да? Ты не можешь же быть предметом и… - Замолчи, eh? - шикнула на него Гермиона. Каждая нервная клетка в её теле зазвенела от таких слов. Это было слишком контрастно со всем, к чему её жизнь готовила. - Не порть момент. - У меня, кстати, тоже аллергия на арахис, - непосредственно добавил Драко, как всегда, не понимающий глубины своих простых для него слов. Гермиона, пьющая вино, едва не выплюнула то на обивку дивана или самого Феникса, к которому прижималась. - Я же делала тебе как-то арахисовые панкейки с бананом. - Да. Мне просто было очень неловко тебе сказать, ведь ты старалась. Он тихо рассмеялся, а у Гермионы на глазах выступили слезы. Ему был настолько важен факт заботы, что последствия не слишком волновали, а ведь, наверное, пришлось пить какие-то таблетки или еще похуже. - Стоило бы. Я не хочу тебя убить, - прошептала Гермиона, и слезы уже покатились по щекам. Сейчас уже дело было не в арахисе. Смысл был волноваться за аллергию, если Кьяра уже присмотрела его в качестве индейки, и даже не важно, была у него переносимость клюквы или нет. - Милый-милый Драко… Она ощутила, как мужчина напрягся, и отстранилась. - Тебе неприятно, когда я зову тебя так? - Мне непривычно. - Он внимательно смотрел в её темные, кленовые глаза и не мог оторваться. - Меня никто не звал. И никому не важны мои аллергии. Это все так… знаешь, преступления сложнее отношений. О нем ведь никогда не заботились. У него не было любящих родителей, которые бы искупали его в любви. Дверной косяк его спальни не был покрыт отметками, как бывало у других, показывающих рост ребенка, там были только зазубрины от стекла за все его ошибки, за которые жестоко наказывали. У него был другой “рост” и иные правила. О той же аллергии на арахис Драко узнал, когда в бедняцкой столовке подали хлеб с арахисовой пастой и он едва не умер от задышки. Себя и свои изъяны он познавал через боль. И всякий раз, обнаруживая в себе нечто новое, дико злился, ведь оказывался слабее и уязвимее. А Гермиона просила говорить об этом. Хотела заботиться. Называла его ласковыми словами, которые для него были чужими и лишь обременяли лишней ответственностью, ведь каждое “милый” нужно было заслужить, а он не шибко хорошо поступил с ней. - Я должен извиниться за твой блог, моя реакция… - Чрезмерна, да, - не стала снимать с него вину Гермиона, но каждый её жест говорил об обратном. Пальцы девушки были в волосах Драко, они их перебирали. Нежно. Ласково. Трепетно. И дикий зверь тихонько урчал ей в плечо. - Ты не имеешь права решать за меня, но… знаешь, эта пауза показала, что я больше не хочу быть блоггером и продавать свою жизнь и свои вкусы за рекламу. Мне не нужны ни платные, ни бесплатные страницы больше. Я заведу свой личный закрытый аккаунт и продолжу там. Или очищу себя от рекламы и буду постить только, что мне нравится. В погоне за прибылью, я забыла свою цель - просто жить, - девушка наслаждалась вином и сильными руками. Ни капли не лукавила. Блог оплачивали Рены. С самого начала. Она никогда не была свободна, а теперь имела право на то, чтобы читать те книги, которые завораживали. Вроде сборника стихотворений Йейтса, который она уже приметила на полке Драко. И готовить свои чертовски калорийные завтраки, не притворяясь, что гуакамоле и пашот - её, блядь, любимая еда. Панкейки с беконом - вот что было действительно вкусно. Но Семья хотела идеальную картинку, чтобы вырастить модного инфлюенсера для своих потребностей, потому её бунт был в рамках бокала Хюго вместо модного Апероля, не более. Каждый контракт проверялся, и почти вся прибыль от него шла Семье, потому Гермиона не была как те коллеги по цеху, что уже могли позволить себе дорогие машины, например. Но теперь сделка с Кьярой делала её свободной. Блог больше не имел смысла. Она ведь выторговала себе право на себя. Продав Драко. - И кем ты хочешь быть? - Феникс закрыл глаза, укладывая теперь голову на плечо девушке. И подставляя спину под ласки сквозь ткань. Пусть даже Гермиона случайно цепляла свежие раны, ему было плевать. Он бы и сгорел, только чтобы эти ладони касались его. - Хочу большего в бизнес коммуникациях. Присмотрела себе кое-какие курсы. Чтобы потом уйти из своего маленького ритейлера во что-то более любопытное и глобальное, и… я хочу быть твоей женщиной, Драко. Хочу быть женщиной Феникса при Клане Реддл. - Моя женщина, - протянул он, горько усмехаясь. Эту амбицию он увидел ещё в воротнике её платья, когда Гермиона вошла в клуб и держала себя по-другому. - Так говорят только в Семье Рен. Донна, Мадонна, Синьора и… да, моя женщина. - Драко втягивал её персиковый запах и думал: чего в Гермионе больше? Влюбленности, жажды власти или обиды девушки, которая не стала женщиной одного капо, потому хотела быть его? Он подавил тяжелый вздох. Уже одна “моя женщина”, пришедшая в Семью Рен, испортила ему жизнь, наплодив своему ублюдку двоих, а теперь Гермиона желала стать такой же. Он подобного не хотел. Кого угодно, только не “свою женщину”. - Прости, я… просто хотела сказать, что буду демонстрировать верность. - Для меня ты - моя кэйлин, та, с которой я fa ammore. И так на тебя будут смотреть. На ту, которая моя. Но и на ту, чей я. Понимаешь? Это обоюдное право собственности. Ты - моя кэйлин, моя Фурия, но и я - твой Феникс. Ты - девушка, поймавшая и приручившая меня. - В этих словах было предостережение. Что стоит в такой роли быть достойной. Гермиона грустно улыбнулась. - Твой, но не мой, ведь ты не верен мне. У тебя есть я, но у меня тебя нет. Только лишь когда ты решаешь. - Это не правда, - покачал головой Феникс, а потом нехотя пересадил девушку на диван, поскольку его телефон заморгал новыми сообщениями, а значит сведениями или заданиями. - Я предан тебе всем сердцем. Ты останешься? Мне нужно работать, но было бы приятно, если бы ты осталась. Гермиона кивнула. Она затем и пришла. Чтобы остаться. Навсегда. В этом неуютном доме, в котором можно было все исправить краской и яркими цветами. А возможно ли было починить Малфоя? - Тогда я покажу тебе свою спальню. - Нет, я хочу остаться здесь. На этом диване. Уснуть головой на твоих коленях. Мне важно остаться не в этих стенах, а рядом. Хорошо? Драко забрал у нее бокал и допил остатки вина. Кивнул и поднял с пола одеяло. Тепло улыбался, пока Гермиона устраивалась поудобней, пряча босые ноги под подушку и укладывая голову ему на коленях, бормоча что-то вроде “не вздумай возбуждаться, я не буду тебе сосать”, чем заставила Малфоя разочарованно вздохнуть и вкрадчиво добавить: - Я разбужу тебя утром для этого. Закончу с делами… - И кончишь мне в рот. Естественно, - зевнув, согласилась девушка, и Драко в который раз удивился, что вульгарные фразы с её губ всегда звучали как-то даже нежно. Не пошло. - Сегодня-то ты уже успел это сделать. В ином месте. С иной девушкой. Ты сказал, что верен душой, ну а телом, eh? У тебя с ней что-то было? С той шлюхой. Как её. Вэл. Он несколько раз уходил от прямых ответов, и девушка спросила уже в лоб. Сжавшись внутри. Эта тема делала ей больно. Настолько, что даже выговаривать это было унизительно до слез, которые сжали горло и скользнули с глаз. Она не могла, но представляла, как та проститутка становится перед ним на колени. - Разве это важно? - удивился детектив абсолютно искренне, поправляя на Гермионе одеяло и целуя в щеку. Странно, но кожа была влажной и соленой. - Она же просто шлюха, это иное. Почему… почему ты плачешь из-за нее? - Я плачу из-за тебя. Шлюха ни при чем, это её работа. Ведь приказы отдает тот, кто покупает… Феникс задумчиво посмотрел на Гермиону. Она ревновала, и это тоже было незнакомо, как и слова. Верность ведь заключалась в преданности, в защите, в том, что он мог умереть за нее, а никак не в перепихоне за сто баксов в переулке, который был просто способом снять напряжение, не более. Не духовная близость, просто все равно что есть магазинную еду вместо её шикарных ужинов. Суть проблемы была не ясна, кроме одного - Гермионе было больно. И он накрыл пальцы девушки, которыми она вцепилась в одеяло, теплыми ладонями. - Я же был у тебя на виду, с Вэл ничего не было… - он ни с кем не был с момента, как переспал с Гермионой, но до того… до того же было. С какой точки считать тогда их отношения? После первого поцелуя он трахал проститутку, а после выходных за городом - спал с Лавандой. На эти эпизоды её негодование распространялось? Почему это было важно? Даже сейчас? - и не будет. Ни с ней, ни с кем-то ещё, ведь… ты - моя маленькая женщина, да и ты недовольна. Он нарочно все же сказал понятной ей фразой, которую Гермиона знала от Мао, добавив и что-то от себя. - Мне это понять сложно, но если больно - я ничего не буду делать. Даю слово. Никогда… *** Следующее утро - Альфа… бета… гамма… эпсилон… каппа… - Ты будешь перечислять все шестьдесят восемь звезд созвездия Феникс, прежде чем, наконец, отсосать мне? - почти взвился Драко. Гермиона, сидящая на полу перед ним и лениво поглаживающая татуировки-звезды на его бедре, лишь усмехнулась. Она потратила пару дней несколько недель назад, чтобы разгадать тайну созведия, и все оказалось весьма просто, но потрясающе. Естественно, там был Феникс. Не все 68 звезд, а лишь 13 ярчайших. Девушка облизнула губы. Её пальцы перебрались к его члену и стиснули его. Но вместо того, чтобы наклониться, она приподнялась и, водя рукой вниз-верх, – мучительно медленно – прошептала название следующей звезды ему в ухо: - Дельта. - Блядь, какая ты… - застонал Драко. Это было коварно. Прикасаться к нему и говорить о том, о чем говорить было запрещено. О его службе. О снайперстве. Тянуть войну в их уютное утро, когда она вышла из душа в одном полотенце и села на пол, помогая ему стащить штаны. - Боже, Дельта, Феникс. Хочу об этой звезде побольше. Хочу опасного снайпера. - Ну кое-куда я сейчас попасть смогу и без оружия, - рассмеялся Малфой, чуть нажимая ей на плечи, чтобы девушка таки взбодрила его. - WASP-4, HE0107-5240… - он скороговоркой протараторил название двух последних звезд, пропустив около пятидесяти, открыл банку энергетика и закрыл глаза, откинув голову. Сделал глоток и выдохнул. Гермиона уставилась на него во все глаза. - Серьезно, eh? Будешь пить энергетик, пока я делаю минет? - Угу, - не смутился Драко. - А мне запрещаешь, – упрекнула его девушка. - Теперь ясно почему он такой большой, видимо весь таурин идет в… - Я куплю тебе оральную смазку с кофеином. Кэйлин, прекрати болтать и займи свой рот. Будь. Блядь. Так. Любезна. - Он начал терять терпение. Все его тело хотело её ласки. Особенно самая чувствительная и выдающаяся часть, упирающаяся девушке в ладонь. - Не ругайся в постели, - хихикнула Гермиона, устраиваясь между его коленей поудобней. - А я не в постели, а на диване. И тебя заводит, когда ругаются матом, - рассмеялся Драко. Ещё раз демонстративно отпил энергетик и закатил глаза. - Сейчас вся энергия закончится. Пока девушка старательно его ублажала, Драко тихо постанывал от удовольствия. Её страсть была его тяжелым наркотиком, поскольку тепло бежало по венам. В эту секунду он был далеко от всего, кроме Гермионы, которая по утрам была чудо как хороша в своем рвении, хоть его ментоловая паста, которой она почистила зубы, слегка пощипывала. Такого эффекта производитель явно не обещал, но Феникс был доволен. В какой-то момент Гермиона, каким-то чудным образом не теряющая полотенце, забралась ему на колени, и теперь её поцелуи уже покрывали его татуировку на шее, которая сводила девушку с ума. - Давай повторим то же, что и в клубе, - промурлыкала она и имела в виду не позу. То, как она ерзала на нем, намекало на то, что девушка желает близости без презерватива. Её глаза сияли от предвкушения. - Я хочу тебя по-настоящему. И не смотри так. Твоя девочка… привита. После Маурицио она не могла позволить себе глупость в виде залета, и ей кололи под кожу прогестин намного раньше, чем в двадцать пять лет. Потому сейчас ей было что предложить Фениксу, который тут же стал выглядеть очень хищно и даже перестал коситься на свой телефон. Видимо, идея поиметь ее снова без всего завела Драко настолько, что он перестал контролировать выражение своего лица и при следующих касаниях Гермионы к плечам поморщился. И девушка тут же изменилась. - Сними кофту, - резко сказала она. - Ты - первая, - попробовал отвертеться Драко, но под потяжелевшим взглядом Гермионы нехотя стащил свой лонглив, и девушка увидела свежие швы на плечах. Чуть приподнявшись, она смогла заглянуть на спину, и там тоже было на что, к сожалению, любоваться. - Драко… - она грустно вздохнула и сразу поняла, почему ей не звонили целую неделю. Его ранили, и мужчина решил остаться один на один. Возможно, он даже был при смерти. Или ему переливали кровь. Или он совершенно один лежал в больнице. Тысяча “или” и самым отвратительным было то, что мужчина работал, будто все было в порядке. - Почему ты… - Это все ерунда. Мои проблемы. - Значит, твоя кэйлин годна только fa ammore с тобой? Это нечестно. Я должна знать о таком. - Она еще раз осмотрела свежие швы. Драко хреново за ними ухаживал, потому что половина из них выглядела воспаленными. - Они же болят чертовски, нужно обработать. Я помогу, пой… - Нет. Я сам. Это. Мои. Проблемы, - сухо повторил Драко, резко поднимаясь. Натянул штаны обратно. И лонгслив. Закрывая тот факт, что он лишь человек, которого слишком просто порой можно было подстрелить. Злясь, что Гермиона нарушала личные границы. - Я не хочу, чтобы ты вмешивалась. - Но Драко… Он оставил её без ответа. Просто вышел, и за ним захлопнулась дверь. Скорее всего, в ванную. Поправив полотенце, Гермиона около трех минут покорно сидела на диване, а затем пошла следом. Поскребшись, она аккуратно заглянула и обнаружила, что мужчина явно пытался обработать воспаленные участки, но ему было абсолютно неудобно выворачивать руку, но едва стрекоза о чем-то заикнулась, он свирепо оскалился. - Что из “не вмешивайся” тебе не ясно? - рявкнул он. В этот раз Гермионе не удалось помочь ему. Она сделала пару шагов по плитке, но Малфой был слишком зол, чтобы его дразнить. Правда был как животное, попавшее в капкан. Которое бы позволило отгрызть себе лапу, но не помочь. Понимая, что собственная уязвимость его сердит, девушка покачала головой. - Когда снимут швы, сделай там татуировку с фразой типа “Я родом из Ирландии, Святой Земли Ирландии”, чтобы все были в курсе, где такие сильные мужчины и непроходимые упрямцы рождаются (1), - посоветовала она. Демонстративно сменила полотенце на халат Драко, задаваясь вопросом, откуда тот у него вообще взялся, аккуратно закрывая дверь и выходя на кухню. Заглянув в холодильник, выругалась. Там даже яиц не было. Омлет, видимо, готовить нужно было из дурацкой яичной смеси, глядя на которую Гермиона всегда задавалась вопросом - кто же покупает это, и ответ теперь глядел на нее из стеклянной полки. Естественно, Феникс был слишком занят делами Клана, порта и расследованиями, дабы бить скорлупу о сковороду и приобретал это. Не желая из порошкового суррогата готовить своему детективу омлет, Гермиона просто макала в него хлеб и жарила, чтобы сделать какую-то, пусть и плохую вариацию на крок-месье. К счастью, сыр и ветчина у Драко имелись. Она пыталась напевать, когда телефон её звякнул, и там было сообщение, от которого девушка похолодела и уронила поджаренный хлеб. - О, слишком горячий? - удивился Драко, уже вошедший в кухню. Одетый в привычные джинсы и гольф, уже надевший кобуру, он вроде позабыл о вспышке гнева и усмехнулся, глядя на героические попытки кэйлин из ничего создать завтрак. - Нужно быть осторожной. О, ты вся дрожишь. Я напугал тебя? - Н-немного, - заикнувшись, солгала Гермиона, переворачивая свой новенький смартфон экраном вниз и целуя Драко в татуировку. - Меня расстраивает, что нельзя заботиться о тебе. К чему столько упрямства, если я могла помочь? Не только сегодня. - Чтобы помочь, ты могла просто позвонить для начала и спросить, как мои дела. Я бы не солгал. Но я ведь был виноват, потому это было заслужено, - пожал плечами Драко. Как бы ему ни хотелось после переливания очнуться рядом со своей кэйлин, он ведь понимал, почему не получил ни единого “привет”. Не заслужил. Вел себя неправильно. И был за это наказан. Он привык платить болью. В этом случае - за одиночество. От которого никакой обезбол не помогал, сколько ни пей. - Даю слово, чтобы ни случилось, когда бы ни случилось… я всегда, всегда буду писать тебе. Каждое утро и каждый вечер, а ты пообещай отвечать правду. В этом истинная сила, признавать, что нужно помочь. - Она говорила снова какие-то странные, искривленные вещи, но Драко нравилось их слушать, и он слушал. Весь завтрак слушал. И даже хмыкнул, когда Гермиона сказала, что вечером они поедут и, блядь, наконец купят наборы столовых приборов да посуду. - И продукты, Драко, нормальные продукты, - бросила девушка. Уже собралась выйти под предлогом “нужно, наконец, одеться” в ванную, когда Драко получил какое-то сообщение и странно посмотрел на нее. Сделал быстрый повелительный жест. Девушка вернулась на место и, подобрав ноги под стул, хмуро уставилась на Феникса. Тот уже с кем-то разговаривал рваными фразами, а затем, положив трубку, выдал лаконичное: - Ебать. - Кого? - язвительно спросила Гермиона. Феникс снова посмотрел на нее тем же странным взглядом и вкрадчиво поинтересовался: - А где ты вчера была между двенадцатью ночи и двумя часами утра? - Мне пора звонить адвокату? - рассмеялась девушка. А потом переспросила уже серьезней. - Да? Что случилось? - Вэл нашли мертвой сегодня. Её тело выловили в порту. К её твилли привязали булыжник. Судя по фото, что я получил, он больше, чем её голова. Прямо как ты и обещала, моя Фурия. - Мне не нравится, как ты смотришь и какие вопросы задаешь, - ощетинилась Гермиона. Драко же, потянувшись через стол, погладил её голые колени. Он выглядел на удивление спокойным. - А мне не нравится, что весь клуб слышал эти твои слова. - Так я теперь подозреваемая, детектив? - Никогда, - покачал головой Драко, который, к счастью, понятия не имел, что стрекоза сотворила преступление пострашнее уже. Предала его. - Но кто-то манипулирует ситуацией и хочет тебя подставить. Не волнуйся. Тебе ничего не грозит. - Даже если бы я её убила? - вдруг спросила Гермиона. Феникс, уже поднявшийся, развернулся. Все его лицо выражало удивление. - Конечно. Что бы ты ни сделала… или сделала - у тебя особая презумпция. Неоспоримости. Знаешь, что это? - Он вернулся на стул, но пододвинул тот ближе к Гермионе, и девушка поняла, что удивление было у Феникса лишь от того, что она до сих пор не поняла: её будут всегда защищать. Всегда. - Есть такое понятие, часто в половых преступлениях в некоторых штатах. Что, например, человек - скорее ребенок - возрастом до двенадцати лет не может изнасиловать никого просто потому, что это физиологически невозможно. И даже если доказывают, что это он - презумпция неоспоримости не позволяет его осудить. Понимаешь? Чтобы ты ни натворила - для меня ты под такой презумпцией. Ты - слишком хороша для преступления. В моих глазах. Все. Другие аргументы мне не нужны, даже если все тело Вэл будет в твоих отпечатках, а под ногтями найдется твое ДНК. Ты - неоспоримо невиновна для меня всегда. - Драко заправил локон за плечо Гермионы и улыбнулся. А она не дышала. То, что этот мужчина говорил… Боже, почему он считал, что любовь недоступна для него, если любил преданно и верно? В отличие от нее. - Драко… - Возможно, зная это - ты будешь мне доверять? Так где ты была, Гермиона? - У тебя под дверью, - просто соврала кэйлин, и Драко крепко обнял её. - Тебе не о чем волноваться, даже если ты лжешь мне. Однажды ты будешь мне доверять. Я сделаю все ради этого. А пока мне нужно уехать и разобраться со всем, ладно? - Он мысленно матерился. Смерть в порту. Неудобно выходило. Пресса могла прибыть раньше, потому стоило спешить и отгонять репортеров оттуда подальше. - Подвезти? - Можно я побуду здесь? - Буду счастлив, - кивнул Драко и стал собираться. Гермиона же дошла до ванной таки. Закрыла дверь. Включив воду, села на пол и зарыдала так сильно и горько, что пришлось закрывать себе рот ладонями и кусать пальцы, чтобы Феникс не услышал её вой, полный боли. Не из-за шлюхи какой-то, нет. А потому что в телефоне, что лежал рядышком, висело сообщение от анонима, коим могла быть только Кьяра. “Ещё раз устроишь шоу, как вчера, никакой Феникс не спасет. Я приказала тебе ублажать и баловать его, чтобы больше втереться в доверие. Даже подстрелила, чтобы ты была рядом и приручала его. Все сделала за тебя”. Ей было жутко. За ней наблюдали даже в клубе, полном людей Клана. Пристально. И доложили Кьяре о дерзком поступке. Но не это было главное, а то, что Драко запросто подстрелили из-за нее. Чтобы она заботилась о нем и глупый Феникс еще сильнее привязался. “Он привык к ранениям. Придется. Повторить. Урок. Еще. Раз. Не облажайся теперь”. “Пожалуйста, не нужно”, - быстро ответила девушка на новое сообщение и снова затряслась от беззвучных, болезненных слез. Она не хотела, чтобы Драко делали больно из-за нее. Но поскольку Кьяра молчала, это означало, что пощады не будет. А потом Гермиона услышала выстрелы и сработала, как пружина. То есть подскочила на ноги и вылетела из дому. Босиком и в халате. Боясь увидеть своего Феникса на асфальте, но мужчина как ни в чем не бывало стоял у своей машины с пистолетом, и у его ног лежало тело. Заметив Гермиону, он хотел как-то оправдаться, но девушка, рыдая, повисла на нем. В эту секунду её когда-то разбитое Мао сердце было аж переполнено любовью. Пусть их отношения с Драко не были идеальными, но это собирало её воедино. Пусть и покрытую кракелюрами. - Какой-то ублюдок решил… - Ты живой. Не ранен. Это самое важное, - захлебываясь от эмоций, шептала Гермиона, не в силах перестать обнимать, и в этот раз запах пороха казался её сладким и спасительным. - Успокойся. Родная, успокойся, пожалуйста, - повторял Драко, пытаясь разжать пальцы, мертвой хваткой впившиеся в его гольф. Гермиона затихла. И подняла на Драко глаза. Он впервые назвал её ласковым прозвищем рефлекторно, не подумав миллион раз. Это ошеломило больше трупа на асфальте. - Тебе нужно в дом. Ты можешь поранить ноги. Иди, не на что здесь смотреть. Хорошо? Я со всем разберусь, это самооборона. А потом забьем на все и поедем за чашками. Кивнув, девушка как зомби дошла до дома, но не последовала совету Драко. Не юркнула за дверь, а села на стул, закинув ногу на ногу и закурила. Щурясь и улыбаясь, как кошка. Ей хотелось сфотографировать труп, спокойного Драко и свою руку со средним пальцем, однако благоразумие на позволило ей так поступить. Потому пока Феникс решал свои проблемы, находясь вне зоны слышимости, Гермиона, на обращая внимания на то, что все же порезала стопу, занялась своими вопросами. Ведь она устала бояться и плакать. Устала испытывать вину. Устала терять. Достав телефон, она по памяти набрала номер, который невозможно было отследить. И через томительную минуту услышала хриплое, но знакомое “pronto”, а затем “давно не слышались, piccola” с легким смешком. Где-то там, на заднем фоне Гермиона различила детский плач и оцепенела. Что ж, было предсказуемо, что и Маурицио однажды найдет свою женщину. Её не должно было это волновать или задевать. - Нужно встретиться. - О, ты знаешь, ты - восхитительна, но я своей женщине не изменяю, - снова хмыкнул Мао. Гермиона покачала головой. Какие слова, надо же. О дивная новая реальность. - А я верна своему мужчине, потому мы должны поговорить. У тебя должок передо мной. Речь пойдет не обо мне. А о Фениксе. Я заключила плохую сделку с твоей сестрой. Зазвенела тишина. Плач ребенка стал очевидней. Ребенок. То, что их разлучило, пришло в мир. От другой женщины. Его женщины. Которой она не стала. К счастью. Ведь ей хотелось принадлежать теперь только Фениксу. - Так и не научилась выбирать мужчин. - Наоборот. Выбрала лучшего. Встреча, Мао, - она нетерпеливо побарабанила пальцами по столику. - Буду в Штатах на День Благодарения. Могу заглянуть и в Портленд. У тебя будет полчаса. - О, этого достаточно, - быстро согласилась Гермиона, и они одновременно положили трубку. Девушка выдохнула. Она сделала свой ход и теперь могла спокойно улыбаться. 1 - цитата из стиха “Я родом из Ирландии” Йейтса *** Внимание, вопрос. Как это у вас происходит, дорогие читатели? Выходит, если автор напоминает, вы у меня активные кошечки, которые и кнопку "жду проду" нажимаете, и отзывы пишите. А если не напоминает - тишина и перекотиполе. Но я же не могу каждый раз быть грозной. Дайте мне побыть милой. Но кнопку нажимать вам придется. Вообще, когда ожидающий за 140 - это же приятно, eh!