Презумпция

"Убийство — всегда промах. Никогда не следует делать того, о чём нельзя поболтать с людьми после обеда"

"Портрет Дориана Грея" Оскар Уайльд

За шесть с половиной лет до нападения. Торонто. - Эй, привет, у тебя свободно? - К Гермионе, которая едва сдерживала слёзы, сидя на неудобном стуле в больничном кафе, подошла девушка лет двадцати восьми. Не дождавшись ответа, она присела, сдувая прядь, упавшую ей на нос, и выдохнула, - жара неимоверная. И все занято. Прости. А что ты такая унылая? - Открутив крышечку купленного свежевыжатого апельсинового сока, она жадно отпила и с удивлением посмотрела на Гермиону. Та покачала головой, продолжая нервно крутить в пальцах снимок УЗИ. Её всю трясло. Она время от времени смотрела на него, и внутри все болело. Хоть Гермиона уже была на четырнадцатой неделе беременности, у нее был лишь один портрет своего ребенка, сделанный между четвертой и пятой неделей. Когда она получила подтверждение своей беременности, выглядевшее, как маленькая точка, в которую Гермиона тут же влюбилась. Сейчас, если она все верно прочла, у ребенка можно было даже смутно рассмотреть черты лица, но девушка боялась получить второй снимок. Боялась различить там что-то, что она любила в Мао. Знала, что это невозможно, но боялась. Боялась, а потому не шла к врачу, который и должен был показать ей, как же выглядит их с Маурицио малыш. Малыш, которого он не захотел. - Гермио, мы так не договаривались, я всегда говорил, что чайлдфри, - покачал головой Мао, когда по его очередному прилету он узнал о том, что они не были осторожны. Девушка, сияющая их любовью изнутри, потрясенно уставилась на него, своего прекрасного итальянского рыцаря. Поверить в то, что он мог быть не рад было невозможно. К тому же, она не специально. - Нам нужно вопрос закрыть. С ребенком. И нами в целом. Если ты не выполняешь условия наших отношений, я не могу тебе доверять. Мои люди найдут клинику, и я все оплачу. Не волнуйся. Он поцеловал её в лоб и исчез, а через три часа пришло сообщение с записью на аборт. Гермиона, рыдая, проигнорировала приказ и пролежала сутки в постели. Обещая себе, что это дитя она никому не отдаст. Ей было плевать с высоты юношеского максимализма на то, что в почти девятнадцать ей совсем рано становиться матерью. Особенно с учетом, что отец отказался от своего ребенка. С бескомпромиссностью, присущей лишь юности, она закусила удила, и никакие длительные беседы с Мао по телефону или лично не могли переубедить её вот уже какую неделю. - Я тебе не лапочка, понял? - огрызалась Гермиона, беззащитно закрывая живот. Тот ещё не округлился, но она рефлекторно защищала малыша от Мао, который, оказывается, мог быть абсолютно другим. Точнее, он всегда был таким, только не с ней. Её возбуждало, когда Маурицио, лежа в постели, отдавал приказы своим реджиме, но, оказывается, вариант, когда парень бескомпромиссно указывал ей, был менее приятен. - Не хочешь его - не нужно. А я - хочу! Вон! Пошел вон, sciò, sciò, sciò! Она прогоняла его, как беду, мечтая только о покое, и вот последние две недели Маурицио удивительным образом затих. Поскольку прошел срок, на котором позволено было сделать добровольный аборт, Гермиона впервые за четырнадцать недель расслабилась, понимая, что, видимо, Мао сдался и плюнул на ситуацию. В конце концов, она не была первой залетевшей amante, наверное. И девушка тихо радовалась. - Мы справимся, мой маленький Рен. Справимся. Нам никто не нужен. Я тебя не брошу. Я люблю тебя. - Она шептала это каждое утро, день, вечер и ночь своему ребенку. А вот сейчас в больнице испугалась. И замерла. В жутком ожидании, что нужно увидеть малыша. - Все в порядке, - пожала плечами Гермиона, не зная, что ответить. Незнакомка с любопытством покосилась на снимок. - Какая неделя? - Четырнадцатая. - Большой срок, - цокнула она языком, а потом присмотрелась внимательно. - Наверное, первенец. У меня тоже. Мы с мужем на седьмом небе. До этого несколько лет не получалось. Я потеряла уже нескольких. - Девушка была словоохотлива, и это позволило Гермионе немного оттаять. Она слышала порой такие беседы между беременными, но сама ни с кем не общалась. Гермиона вообще не привыкла, что до её ребенка может хоть кому-то на свете быть дело. И ей так хотелось поделиться. Но вместо этого она лишь разрыдалась. Не потому что у нее мужа не было. А потому что Мао не был ни на седьмом небе, ни на каком. Он цинично её отправил на аборт. Потому, сжавшись, она плакала. От боли, обиды и одиночества. От того, что не была виновата в своей любви. Девушка протянула руку и погладила Гермиону по волосам. - Ну вот, что такое? Парень бросил? Гермиона закивала, не в силах выдать эту правду вслух, хоть та была реальностью так долго. - Я так люблю его. Ребенка. Не парня. Парень оказался мудаком. - Все мужчины мудаки. Кто-то в большей степени, кто-то в меньшей. Даже лучшие из них. Однажды ты поймешь это, и станет проще их воспринимать. А если парень бросил… что ж, сделай аборт. Ты еще слишком юна, чтобы стать матерью, не понимаешь, куда ввязываешься. - Не твое дело, - вдруг рявкнула Гермиона. Кулаком вытирая слезы, яростно сверкнула глазами. А девушка неожиданно жестко усмехнулась и достала из сумки снимок УЗИ. Вроде такой же, как у самой Гермионы, но нет, ведь каждый ребенок был уникален. - Увы, как раз мое. Понимаешь, моя милая, ты переступила черту. Этот ребенок, что ты носишь, вроде как первый в Семье Рен, а так быть не может, понимаешь? Смотри, - она положила снимок и постучала ногтем по силуэту, который еще плохо напоминал человека, - вот - первенец Семьи Рен. И ему уже двенадцать недель. Понимаешь проблему? Ты не можешь родить раньше, чем я. Даже не потому что в тебе нет породы или ты не женщина Мао. Ты нарушаешь баланс первенства. Если не Донна даст наследника, будут проблемы, потому ты не поняла. Я тебе не совет даю. Это приказ. Маурицио, увы, к тебе слишком привязан, чтобы надавить. Но не я. Не могу позволить твоим юношеским фантазиям все испортить. Гермиона вдруг потрясенно уставилась на прекрасную девушку и начала с ужасом различать в ней знакомые черты. Нос, форма глаз, цвет волос и улыбка, как у Мао. Ей стало дурно, когда она сообразила, что перед ней сидит та самая смертоносная Донна, которая, если верить обрывкам слухов, в свои двадцать семь превзошла свою легендарную мать в бескомпромиссной жестокости. А с виду она была хорошая и даже невинна. В своем платье в лимонах и ароматом с примесью белых цветов. - Ты можешь не поверить, но в какой-то мере я даже желаю тебе добра. Первенца нужно защищать, на него всегда охотятся. Знаешь, сколько раз хотели убить меня еще в колыбели? Мои родители дали мне невероятную защиту, но даже при этом матери однажды пришлось перерезать яремную вену на шее какого-то ублюдка, умудрившегося подобраться к моей коляске в торговом центре. Хорошо, что mami всегда носит при себе бритву. - Кьяра странно пошевелила пальцами, и Гермиона увидела там тонкое лезвие. Донна улыбалась, рассказывала вроде как трогательные вещи, но в каждом жесте была лишь угроза. Гермиона сообразила, что если не даст ей правильный ответ, то сама же женщина, играючи, убьет её. Вот тем лезвием. - Ребенка нужно защищать. Ты не сможешь. У тебя нет ресурса. Я могу еще закрыть глаза и позволить крови Рен прорасти где-то… здесь, но позволить потом убивать Ренов - даже полукровок - я не вправе. Это вредит репутации Семьи. - А как же омерта? - слабо цеплялась за шанс Гермиона. - Разве Донна не защищает Семью? Мой ребенок уже часть Семьи! - В случае, если бы Маурицио признал тебя своей женщиной. А так её правила не распространяются, и да, омерта свята, моя дорогая девочка, и именно потому отправить тебя на аборт - защита интересов Семьи. Я думаю, на этом дискуссия окончена. К тому же, ты не слышала моих условий. Я не монстр, потому хочу предложить тебе сделку. Ты юна, красива, очаровательна и харизматична. Семье пригодится свежая кровь. Кьяра говорила что-то о блогерстве, деньгах и Портленде, а Гермиона, оцепенев, едва слышала. Она понимала только одно. Сейчас в больнице сидит две беременные девушки, и лишь одна из них могла родить. Один ребенок был бесценен, а второй - всего лишь досадным недоразумением, и поскольку у нее, Гермионы, власти не было, она была беспомощна и не могла защитить его. И себя. Ничего не могла. Только позвонить Маурицио и попросить дать шанс ей родить, но Донна уже объяснила, - четко и внятно - почему этот вариант невозможен. Потому она кивнула, цинично и эгоистично спасая хоть себя. Кивнула, бормоча, что сроки уже прошли, но Кьяра снова погладила её по волосам. - Ничего, милая, я с этим помогу. Я со всем тебе помогу. Я забочусь о тех, кто верен интересам Семьи. Ты ведь будешь верна? - И в её ласковом шепоте была жуткая угроза. Гермиона снова кивнула. Спустя неделю, лежа на больничной койке с пустотой внутри, девушка рыдала. Она выполнила все условия. Абсолютно все. Вот только как жить дальше - не имела ни малейшего понятия. *** Три недели спустя. Конец октября - С тех пор, как ты перестала быть блогером, мне твои завтраки нравятся больше. - Драко своровал кусочек хрустящего бекона с тарелки, которую Гермиона старательно фотографировала. Он уже привык к этому утреннему ритуалу. Выходить из душа и видеть, как кэйлин красиво расставляет их еду, выкладывает в сториз две тарелки без подписи, и чувствовать до мурашек, что он - часть её жизни, хоть у них была договоренность, что его снимки девушка не выкладывает. - Драко! - Стрекоза осуждающе щелкнула языком, но не сработало. Он лишь рассмеялся. Пока Гермиона ловила свой кадр, мужчина обнял её сзади и поцеловал в шею. Ему правда нравилась её новая свобода. Да и откровенно говоря, гуакамоле с пашотом и кусочками лосося ему не понравилось. Другое дело эти прекрасные английские завтраки. - Драко… Её голос изменил тональность, поскольку руки мужчины поползли под короткую юбку домашнего платья. - Черт, черт, черт… - она положила телефон на стол и, закрыв глаза, отдалась моменту, пока его пальцы подразнивали её сквозь белье, но спустя минуту Гермиона разочарованно застонала, поскольку мужчина отстранился и сел за стол, показывая, что голоден в более буквальном смысле. - Хоть бы руки помыл, - шутливо буркнула на него Гермиона. Ей хотелось фыркнуть, что да, свои плотские потребности он уже удовлетворил, вернувшись среди ночи и разбудив её требовательным поглаживанием, теперь можно и завтракать. Она же в сонном состоянии оргазм не получала. - М? - притворился глухим Драко. Задумчиво облизнул кончик указательного пальца, которым ласкал её и довольно сощурился. Гермиона покрылась мурашками. И когда он стал таким… нормальным? - Какие у нас планы на вечер? - А какие у нас планы на вечер? - понимая, что у него явно есть идея, спросила Гермиона, хрустя беконом, который не всегда ела руками, но сегодня она хотела показать, что тоже умеет облизывать пальцы так, чтобы у него скулы свело. Драко на провокацию не отреагировал. Ему не хотелось секса в эту секунду. Фениксу нравилось, возвращаясь в два-три часа ночи с порта, ложиться в постель и проникать в сонное, теплое тело девушки, которая даже сквозь дрему всегда чуть выгибалась, чтобы ему было удобней, и с первым стоном всегда выдыхала “ты дома, как это хорошо…”. И он, жадно занимаясь с ней любовью, - не теряя осторожности, чтобы не нарушить негу, царящую вокруг - упивался от того, что впервые в жизни у него было это ощущение дома, пусть он и проводил ночи в её постели под её крышей. Где слышал безопасную тишину, нарушаемую только дыханием кэйлин или наполняя ту её стонами. И своим удовольствием. И шорохом простыней. И шепотом “моя кэйлин”. Тишину настолько абсолютную, что было слышно, как в ней падает одежда на пол. Забавно, как съемный кукольный домишко незаметно стал для него местом, куда он рефлекторно возвращался. И пусть они с Гермионой купили посуду и ему, свои ночи и завтраки проводили именно здесь. Драко понимал, что у него намного больше места, но уют, что здесь создала кэйлин, просто очаровал его, потому он приезжал именно сюда. Он настолько считал это место и своим, что нарушил личное пространство Гермионы и оплатил аренду на год вперед, не посоветовавшись, за что стрекоза напомнила ему, что она - его девушка, а не содержанка, заставив Феникса задуматься, что так, видимо, поступать нельзя. Но он уже поступил, потому развел руками. Промолчав, что ведет переговоры о покупке этого дома. Для нее. И для того, чтобы иметь возможность продолжать приезжать сюда. Феникс, которого радостно пускали в постель, старательно продолжал отрабатывать подаренные ему ключи, так и не поняв, что ничего заслуживать было не нужно. Но далекий от обычных отношений, он стремился отблагодарить Гермиону. - Драко? Так какие планы? - Девушка привычно положила свои босые ступни ему на колени. Он усмехнулся, опустил свободную от вилки руку и погладил её щиколотки. - Хотел пригласить тебя на ужин. Хотел забронировать столик в Mucca Osteria. - Ого, - ресторан был знаком Гермионе по высокой итальянской кухне и таким же заоблачным ценам. - Мы сегодня что-то празднуем? - Я никуда с тобой не хожу. А у меня очень красивая девушка. Мне было бы приятно, - пожал плечами Драко. Он хорошенько запомнил её “повеселюсь с друзьями” как упрек, потому хотел быть не только тем, кто трахает кэйлин по ночам в те свободные пару часов, а потом, съев завтрак, исчезает. Феникс пытался стать лучше для нее. Или лучшим. Из всех, кто с ней встречался. Возможно ли это? - Eh… А ничего, если не сегодня? Может, на выходных? У меня вечером встреча. Буду поздно. Это по рейвам, знаешь. Не волнуйся. Возможно, тебе даже лучше переночевать дома? - Да? Ну хорошо, без проблем. Я перебронирую, когда тебе удобно. Спасибо, что предупредила, - Драко слегка удивила её бескомпромиссность, но у кэйлин должна была быть и своя жизнь. Она не могла посвящать себя ему только, когда у него находилось время. Потому Феникс не расстроился. Он доел свой завтрак, поцеловал Гермиону и, сказав: “Хорошенько там повеселись”, направился к машине. Сев за руль, отменил бронь столика, пока не забыл. На секунду позволил себе тяжело вздохнуть. С сожалением. В этом году он не забыл о своем дне рождения. Поскольку был в отношениях решил стать нормальным и отпраздновать то, потому освободил себе вечер и выбрал место, куда было бы интересно сходить. Наверное, ему следовало просто предупредить Гермиону раньше. Феникс знал, что мог положительно ответить на её вопрос о том, празднуют ли они сегодня что-то, но меньше всего ему хотелось ставить свою стрекозу в неловкое положение. Естественно, она не могла знать, когда там он родился, потому ощутила бы неловкость и вечер был бы вынужденным и натянутым, ей бы пришлось отменить свои планы. Да и по большому-то счету он и сам не знал толком, что подразумевать под словом “праздновать”. Скорее, Драко просто планировал ужин в красивом месте. Который, в принципе, можно было перенести. Страшного ничего не было. Даты не имели значения. Лишь компания. Её компания. Только её. Может, занятость стрекозы была к лучшему. В этот день Кьяра имела привычку посылать ему в качестве подарка парочку головорезов в тщетной попытке убить его, потому не стоило рисковать Гермионой. Даже лучше, что день и ночь проведет сам. Все сложилось, в принципе, как нужно. А завтра он проснется, снова выжив, и вернется в этот кукольный домишко, ещё больше ценя этот уют после своей казармы. Почти доехав до работы, Драко услышал, как его телефон тихо звякнул. Тут же припарковался, хоть до участка было еще три квартала. Единственным человеком в мире, на кого стояли звуковые уведомления, была Кьяра. И всегда ожидающий от нее подлянки Феникс всегда моментально читал её сообщения. Вот и сейчас, не глуша мотор, он разблокировал экран и прочел: “С Днем Рождения, мой сладкий Феникс, твоя подружка уже подарила тебе подарок?” Каждая буква звенела её фирменным, ехидным смехом, но Драко было плевать. Хмурясь, он изучал вложенную в сообщение “открытку”. Серо-черную, зернистую, с какой-то небольшой, четкой горошиной, смещенной влево, напоминающей след от пули калибром 2,7 мм. Он даже повертел телефон, пытаясь понять, что хотела сказать ему Кьяра, когда вдруг его лицо изменилось. Глаза вспыхнули, а он сам стал бледнее привычного. Сглотнув, Драко поднес смартфон поближе и затаил дыхание, пристально изучая то, что принял за простреленное место. Руки Феникса вдруг мелко задрожали, он сам покрылся испариной. Секунда - и его всего будто охватило пламя. Кьяра прислала ему не подарок. Она вдруг раскрыла тайну, скрытую в Гермионе, и в этом была угроза. Эта сука действовала привычно в его день рождения. Только сейчас она нацелилась не на Драко, а на его… Феникс выдохнул. Считал что-то в голове. Быстро считал. Все их страстные ночи. Могла ли в какую-то из них случиться фантастическая погрешность? Ведь даже гормоны, что кололи кэйлин, давали девяносто четыре процента гарантии, а это значило, что у того, что он держал в руках, было шесть процентов шансов. Шесть процентов у чего-то, что было, как самый маленький патрон в мире, выпущенный для австро-венгерского “Колибри”. Да, 2,7 на 9 мм. ведь так и называли. “Колибри”. - Колибри, - повторил мужчина, а потом странно улыбнулся, ничего не осознавая. Кроме того, что у самой грозной, мифической птицы в мире, у Феникса в руках была маленькая-маленькая птичка. Разноцветная, как крылья его стрекозы. - Колибри. О. Мой. Бог. Гермиона. Он хотел закрыть глаза, чтобы на секунду дать моменту захватить его, подхватить и унести, но вместо этого Феникс пялился на свою колибри и не мог отвести взгляда. Такое крохотное пятнышко, а сколько в нем поместилось эмоций. Из тех, что Драко никогда не испытывал, - от потрясения до восторга, что мощной волной окатил его. От неповторимого счастья его затрясло, как от холода. Но в эту секунду он был согрет. Тем, что держал на ладони. Красками, что падали на его мрачное лицо с серого снимка. На мрачное лицо, которое вдруг захотело научиться улыбаться по-новому. Драко ни секунды не сомневался в том, что сука Кьяра не лукавит, ведь Донна никогда не лгала. В этом была странность их больных отношений. Абсолютная честность. - Гермиона… - еще раз повторил он. А потом, сжав пальцы до хруста, свирепо уставился на текст выше. На угрозу выше. Угрозу Гермионе. И их колибри. Ведь их же. Драко видел в правом верхнем углу снимка надпись “Hermione Jean Granger. Oct. 23, 2022”. Три дня. Снимок был сделан три дня назад. Все три дня. Всего 27 на 9 мм. Всего грамм веса и пару недель жизни. Маленькое рисовое зернышко. А ему уже угрожали. Потому Драко сцепил зубы. В ушах зазвенело от криков матери, которая погибла в пожаре. Которая горела заживо с его братом или сестрой. В этот раз он не был прикован наручникам. В этот раз он никому не отдаст своё. Если Кьяра считала, что может выслать ему снимок как намек на свой план, она ошибалась. Потому он набрал свою закадычную подругу и, едва та пропела свое “pronto, дорогой”, рявкнул: - Только попробуй, слышишь? Попробуй, Кьяра! Попробуй им навредить! - О, мой птенчик не в духе. Что так? Тебе не понравилось мое поздравление? Я ведь от всего сердца, Феникс. Хочешь, я тебе спою? Тебе ведь никто не пел, да? Ладно, усаживайся поудобней, и happy birthday to you, happy birthday to you, - её голос зазвучал мелодично и сексуально. Как у Мерилин Монро в мае шестьдесят второго, когда она запела для своего президента. Но Драко, далекий от столь изящных культурных феноменов, перебил: - Сегодня няня Эльды одета в красно-черный плащ, а на моей крестнице - синее пальто. Пять минут назад они покупали какао с зефирками бананового вкуса на входе в Центральный Парк и пошли кормить уток. - Не синее, цвет называется ледник, Феникс, - фыркнула Кьяра, но его было не обмануть. Он услышал, как женщина насторожилась, ведь Драко будто наблюдал за ними. Из Портленда. Четко описал то пальто, на котором она застегнула сама каждую пуговицу, прежде чем поцеловать дочь и отправить её в парк. - Вот значит как. Я тебе сообщила благую весть, а ты угрожаешь моей дочери. Ты забыл, тупое животное, что омерта - свята. Ты связан с Эльдой. Да за одну угрозу я могу тебя пристрелить, как бешеного пса, а это уже второе нарушение омерты за последнее время, или ты не знал, что трахать женщин чужого Клана нельзя? Моей Семьи особенно. - Теперь её голос тоже звучал как тот цвет. С оттенками льда. - Гермиона - не собственность Клана, пусть и принадлежала когда-то Мао, но он не заявил на нее прав, - рявкнул Драко, портя Кьяре настроение тем, что был в курсе. - А свою омерту пойди и выцарапай у себя на ладонях, как твой чокнутый papi. Я не подчиняюсь правилам, но, Кьяра… мой ребенок - это… Cosa Nostra (1). Моё и Гермионы. Поняла? Вроде все просто. Cosa Nostra. Наше дело. А вроде звучало как неслучайное заявление. Будто он уже решил создать свой Клан и спрятать в самом центре себя и свою женщину. - Сунься в Cosa Nostra… и ставки будут ребенок на ребенок. Потом не надейся, что названный братец тебя спасет. - Он рычал и рычал страшно. Рычал, чтобы его услышали. - И ты не можешь меня пристрелить, Кьяра. - Какой ты грубый все же. - Донна притворно поцокала языком. Побарабанила пальцами по столешнице. Или по чьему-то черепу. - Пускай твоя девчонка научит тебя манерам. Счастливого дня рож… - Кьяра, - вкрадчиво протянул Драко. Неожиданно тихо, спокойно, даже мягко, отчего стало еще более жутко. - Я жду. - Хорошо. Я не трону этого ребенка. Слово Донны, - и ничего не сказав более, она оборвала разговор, оставив, как и каждая женщина, последнее слово за собой. Драко же, не успев выдохнуть и все еще осознать, что за смерч возносил его куда-то запредельно высоко и далеко, набрал Гермиону. Секунда - и от её “ммм, да?” у него перехватило дыхание. Он вжал трубку так сильно к уху, будто пытался расслышать оба сердцебиения. Ему столько нужно было ей сказать, но он выдохнул лишь: - Как ты себя чувствуешь? - Нормально, - протянула девушка. Без капли удивления. Отношения с Фениксом приучили её ко многому. К странным вопросам тоже. - Ничего не болит? Голова? Желудок? - Драко пытался вспомнить хоть что-то о самочувствиие беременных, но, увы, встречал их только в мертвом виде. Который тут же стал отгонять из головы. - И в целом… - В общем, в целом, частично или полностью - нормально. А ты? Головой не ударялся? - осторожно спросила девушка. Драко усмехнулся. Только сердцем. О счастье калибром 2,7 мм. - Я очень. Очень. Сильно. Тебя. Люблю. Знаешь? Очень сильно, Гермиона. Теперь я понимаю, что это такое и почему люди говорят. Ты делаешь меня счастливым. - Феникс. Прекрати смущать девушку, - она рассмеялась, но не так, как Кьяра. Польщенно и даже, правда, смущенно. Наверное, у нее от удовольствия слышать такое поалели её щеки. Драко невольно улыбнулся в ответ. Он хоть на секунду, но осчастливил свою кэйлин. - Мне пора. Спешу. Целую везде, где захочешь. Он хотел бы поцеловать её в сердце. И туда, где она надежно прятала от всего мира их маленькую, дремлющую тайну, древнюю как мир. Но Драко ничего не сказал. Положив трубку, мужчина рассмеялся. И, наконец, закрыл глаза. Уткнулся в руль лбом и продолжил смеяться от легкости, что его переполняла. Гермиона была беременна. Их ребенком. Он занимался сексом с ней настолько безумно, что появилась эта точка, которая будет неделю за неделей расширяться, превращаясь в человека. Проходя все стадии эволюции в ускоренной версии. Сердце Драко, переполненное новостью, стучало, как безумное. Из него расплескивалась любовь. Абсолютная любовь. Ранее ему недоступная, заблокированная. Свою кэйлин он любил всегда с надрывом, зная, что не стоит её, но сейчас он бессовестно, без оглядки, без вины любил то, что увидел. Своего ребенка. Который будет любить и его. Без причины. Просто потому что он его… Отец. Он будет отцом. Отцом той крошечной точки, зернышка, колибри. Может, даже не отцом. Может... папой. Так звучало куда ближе и теплее. - Ребенок. Мой ребенок. Мой. - Он повертел эти слова на языке и в душе. С каждой секундой звучало все более и более фантастически. А потом он вспомнил о главном источнике. О своей стрекозе. Все было неправильно. Она была беременна от него, а значит… значит он получил шанс сделать все, как полагается. С опозданием в несколько недель. Наплевав на работу, Феникс полетел в место для себя не характерное. И все думал - в какую же близость они сотворили такое? 1 - просто напомню, что Cosa Nostra преводится как "наше дело" *** Час спустя Драко смотрел на кольцо, которое купил для своей кэйлин. Сидел в за столиком в KFC, хрустел острыми крылышками из бакета, который взял несознательно, и смотрел на кольцо. На подарок, что выпал ему. Забавно, он думал, что самое большое счастье, что ему выпало, - сдохнуть не в одиночестве, а умереть, как человек, на руках Гермионы. Или хотя бы, подыхая где-то в канаве, знать, что и на его могилку будет кому положить цветы. И что его будет иногда кому вспомнить, как вдруг все перевернулось с ног на голову. Смотрел и ощущал, что в несвойственном ему порыве сделал что-то не так. Поехать и купить любимой девушке кольцо - это было вроде абсолютно правильным решением, но имел ли он право на такое предложение? Положение Гермионы еще не означало, что она захочет за него замуж. Не факт, что вообще захочет делить с ним ребенка. Это же… её дитя. Он был отцом, но она… она была важнее, потому лишь Гермиона могла решить подарить ему возможность быть рядом. Он захлопнул коробочку и спрятал кольцо поглубже. Ему не стоило сегодня делать ей предложение, ведь добрая кэйлин могла и на день рождения из жалости не отказать. Это же сумасшедшее давление. С другой стороны, она ведь не была в курсе, что у него… праздник, но все же для начала ему стоит подождать, пока Гермиона сама расскажет о беременности, и услышать её мнение по этому поводу. В конце концов, кто знает, каковы её эмоции, раз она не готова была рассказать, и Драко понимал. Одно дело - крутить роман, второе - связаться с ним на всю жизнь. - Лишь ты выбираешь, с кем тебе быть, - пробормотал Феникс. Ему было достаточно того, что он уже был отцом. Но если вдруг это не радовало Гермиону, то ему хотелось лишь шанса защищать и оберегать. Кто знает, возможно, ему будет нужно видеться с маленьким колибри? И что этот птенец возьмет от него? Драко понадеялся, что ничего. Но знал, что сделает при этом ничего все, чтобы хрупкие крылья никто не сломал. И хоть одна птица рода Малфоев не носила ожоги. Он не замечал, как его бросает от восторга до глубин отчаяния, где Гермиона прогоняет его. Страх потерять то, что только обрел, поглотил его, заставляя мужчину проворачивать в голове тысячу сценариев. Он настолько не умел принимать хорошие подарки от жизни, что, естественно, сразу настраивался на тот, где ничего не получит. Что ребенка ему не дадут, заберут, отберут, что кэйлин уйдет, ведь не могло же ему повезти без последствий. Но что Драко все равно радовало, так это, что при любом из этих раскладов его отцовство никто не отменит. У него был ребенок. И будет, какое бы решение ни приняла Гермиона. Для неэмоционального мужчины такие карусели были впервые в жизни. И оттого вокруг все слегка плыло. А, возможно, он просто сильно устал. Драко вытер руки, выбросил бакет и задумчиво постучал по карману джинсов, куда спрятал кольцо, наделяющее его особой, мистической силой распрямить плечи, хоть внешне детектив был привычно сутул, а значит сгруппирован и готов к нападению в любую секунду. Все жеу него ещё сохранилось процентов тридцать шансов, что Гермоина просто боялась признаться, не зная, как он отреагирует. Значит, он мало показывал ей, что она - центр его мира. Плохо старался. Сев за руль, Феникс направился в порт, чтобы продолжить расследование. В голове у него вертелась мысль, что тридцать процентов - совсем не мало, у колибри было всего шесть, и, пожалуйста, птенец упрямо справился, чтобы угнездиться где-то в животе у Гермионы. Значит и он справится. Драко настолько хотелось узнать об этом загадочном колибри побольше, что он всю дорогу гуглил любопытные факты, вроде тех, что будущий человек - это набор из 200 клеток, и изначально он размером с крупинку соли. Феникс подумал, что было бы хорошо, правильно даже узнать, в какой больнице Гермиона сделала УЗИ, и уточнить все ли у них - кэйлин и колибри - в порядке, все ли нормально, все ли в рамках, но… он отлично учился на своих же ошибках. Помнил, как стрекоза бурно реагировала на нарушения внутреннего пространства и личной свободы, потому давал ей время. Она ему все расскажет, возможно, даже завтра или когда они запланируют ужин в Mucca Osteria, где столик все еще ждал. В порту, встретившись с Майлзом и его угрожающей коробкой пончиков, кои Драко проигнорировал, детективы провозились около пяти часов. Ведь кроме проблемной Вэл, которую угораздило дать не тому клиенту именно в этом порту, дела Клана Реддл требовали своих решений. Потому напарники работали не покладая рук по обе стороны законов, проводя время в лабиринте из разноцветных контейнеров с товарами на миллиарды долларов. И каждый из них для Драко был сигнальной ракетой. Проходя мимо, он считал, сколько денег теряет сука Кьяра. - Голоден, как не знаю кто, - прорычал Драко, организм которого уже успел привыкнуть к рациону Гермионы и требовал не просто калорий, а еды. Горячей и вкусной. - Поехали отсюда. Но у выхода с порта, куда детективы направились пешком, поскольку всегда парковались чуть дальше по привычке, столкнулись с журналисткой в костюме отвратительного, салатового цвета, придающего её лицу зеленоватый оттенок. - Детектив Малфой, как Вы прокомментируете очередное убийство с изнасилованием, у нас в городе появился маньяк? - ее голос всегда звучал высоко. Настолько, что хотелось поморщиться, но Драко остался бесстрастен. Он не собирался вступать в перепалку с журналисткой, которая настолько пристально следила за каждым его расследованием, что у него не оставалось сомнения, кто же оплачивал её работу. - Почему полиция замалчивает эти случаи? Он прошел молча. Всегда чесались руки убить эту Риту Скитер. Но это бы привлекло слишком много внимания. - Мэри Смит, Лаванда Браун, Вэлери Вайт - все они были изнасилованы и убиты. - Она настойчиво цокала за ним и Майлзом каблуками. Драко хотелось развернуться и сказать, что за последний месяц в Портленде было изнасиловано еще три женщины, а пять было убиты, но она называла лишь тех, за имена которых платила Кьяра. Прямо таки голосовая открытка к дню рождению. - А мисс Гермиона Грейнджер? Её тоже пытались изнасиловать. Она ведь тоже в этой цепочке? Так того ли Вы посадили, детектив Малфой? Или Вы пытаетесь упрятать за решетку невиновного? Кто же убивает этих женщин? Услышав имя Гермионы, Драко вдруг остановился так резко, что журналистка налетела на него и очки упали с её носа. Она наклонилась за ними, но Драко был быстрее. Перехватив её руку, он посмотрел Рите в глаза. Та мерзко улыбнулась, как бы подначивая его проявить агрессию. Но Малфой был не только членом Клана Реддл, он ещё был и копом, потому арсенал его возможностей был расширен. - Я арестую Вас за то, что Вы мешаете расследованию. - Что Вы скрываете в порту, детектив, если не пускаете прессу? Вы нападаете не на меня, вы угрожаете свободе слова. - А Вы - конфиденциальности моего расследования, в ходе которого я не имею полномочий давать комментарии. Потому, мисс Скитер, если Вы не хотите составить компанию Рональду Уизли, подождите официальной пресс-конференции по итогам, на которой я обязательно дам Вам право на большее количество вопросов, нежели кому-то другому. Вы уронили. - Он сам поднял очки и вручил их Рите. Выпрямился. Мог запросто выудить телефон со включенным диктофоном из её коготков с красным, облупленным лаком, но был умнее и хитрее. Передал ей угрозу, и при этом не было к чему придраться. Рита, выдернув очки, ушла. Майлз рассмеялся. - Да ты дипломат. - Не все же грубой силой решать, - пожал плечами Драко. А затем повторил, что голоден. И сев в машину, не поехал в участок, а притормозил спустя двадцать минут у небольшого итальянского ресторанчика, чем вызвал у напарника вскинутую бровь, но благоразумное отсутствие комментариев. - По сути, эта Скитер же права, - нехотя признал Майлз, когда они сели за столик. Драко, не открывая меню, нехотя согласился. Напарник же заглянул в тысячу и один вид пасты. - Точнее, не права. Не понимаю. Она связывает рандомные жертвы. Все были убиты в разном месте, разным способом. Разная внешность, разные профессии. У них из общего только изнасилование, а затем - убийство и… ну нет здесь modus operandi, не вижу. Феникс отпил воду с лимоном, которую разлили по стаканам. Малфой все видел. Все. То, что он сам был modus operandi, ведь убивали только тех, с кем он спал, но они с Майлзом были не на таком уровне доверия, дабы поведать ему это. - Так что ты скажешь, Драко? - Я буду тортеллини с уткой. Но без пармезана. Вообще, уберите эту привычку тереть его во все блюда, в Италии так не делают. Это сильный, насыщенный, самостоятельный продукт, в прошлый раз он убил мне вкус утки и того Пино Нуар, в котором её мариновали. – Он ответил и Майлзу, и официанту. Напарник подавился и по-новому посмотрел на Драко. Казалось, еще минута, и он начнет рассуждать о стадиях созревания этого сыра и закажет тот с бальзамическим уксусом, как отдельное блюдо в том же Эмилии-Романь. – И канноли с собой, пожалуйста. С шоколадным муссом и дробленной фисташкой. И тебе советую их взять. Моя кэйлин их просто обожает. Порадуешь свою девушку. У тебя же есть девушка? Всегда внимательный к деталям операций, он мало что знал о личной жизни Майлза, у которого постоянная девушка была уже вот как два года, о чем он часто напоминал Драко. Но сейчас ему было не до того. Он потрясенно уставился на Драко, который не понял удивления. - Что? Мы с Гермионой любим это место по пятницам. Хорошее вино из крохотных хозяйств в Валле-д'Аоста, паста, приготовленная вручную, и потрясающие десерты. – Он выглядел очень расслабленно в этот момент. И пока Майлз приходил в себя, усмехнулся. Ему удалось отвлечь напарника от неудобных вопросов. - И атмосфера ненавязчивая. - Мне болоньезе и, хорошо, канноли с собой. Когда официант ушел, Малфой покрутил в руках свой телефон. Ему стоило обсудить эту ситуацию о смертями с тем, кто знал, что такое стоять с петлей на шее. С тем, кому он безоговорочно, несмотря ни на что, доверял. Потому Феникс написал Художнику. А в ответ получил - когда уже принесли обед - лаконичное - “Разберусь и вызову тебя. Может, Кьяра шалит. Кстати, с днем рождения”. - И я думаю, мы должны… - пока Майлз рассуждал, Драко вскинул бровь. Кажется, женщина этого несостоявшегося капо отлично его выдрессировала. Настолько, что Монстр становился похожим на человека. Глядишь, и ещё пару лет работы, и этот тоже его в крестные позовет. В этот раз без пыток. Когда заделает четвертого на радость своему papi. “Отгони всех подальше от порта и от меня. Будет хорошим подарком”. - Забудь, Майлз, изнасилования больше не в нашей юрисдикции, я только что передал их Национальной Разведке, - спокойно сказал Драко, выдыхая. Теперь он мог насладиться своими тортеллини и насыщенным вкусом утки, которая была медленно приготовлена в вине, томатном соусе, бульоне и травах. Затем он закатил глаза, поскольку у напарника слишком длинные тальятелле соскользнули с ложки и упали на скатерть. - Бога ради. Возьми ложку. И накрути на нее проклятую пасту, - посоветовал он, а после вернулся к своим новым любимым блюдам. Думая совсем не о расследовании, мертвых шлюхах и даже портовых делах. Все его мысли были лишь о жизни. 2,7 мм от роду. Жизни и её защите. Возможно, это ему стоило взять в крестные Художника. И Кьяру. Определенно. Поскольку эти двое заменяли всех всадников апокалипсиса, лишь им он мог доверить то бесценное, что собирался обрести в ближайшие месяцы. Это была та омерта (1), в которую даже он верил, лишь принцип круговой поруки мог заставить их всех существовать в балансе. И они ему не откажут, потому что само слово - омерта - для Ренов - даже подкинутых и подобранных - было свято. Драко усмехнулся. Идеально. 1 - напомню, что омерта - это не только неписаный свой кодекс чести у итальянской мафии, но также сам смысл слова это - круговая порука. *** Несколько часов спустя Вернувшись в дом, Драко сразу ощутил в нем чужое присутствие, хоть замки не были сломаны. Сначала он рефлекторно напрягся, а затем почувствовал ароматы ванили, хлопьев поджаренного миндаля и клубники, которую Гермиона купала в раскаленном сиропе. Остановился. Кэйлин. Кэйлин была дома. У него дома. Здесь. Неужели он был её делом на вечер? Удивленный Драко заглянул в кухню, но, кроме запахов, ничего там не обнаружил, даже во что эти сладкие ароматы Гермиона спрятала. Правда, не стал и искать. Он хотел увидеть лишь стрекозу и услышал какой-то шум сверху, понял - кажется, девушка нашла-таки, где же в этом доме его спальня. Перед тем как подняться, достал коробку с кольцом и еще раз посмотрел на то. Забавно, как в нескольких каратах розового бриллианта могло поместиться столько надежд для него и обещания для Гермионы. Но пользоваться правом своего праздника - а если девушка была здесь, то, скорее всего, она все же провела его с утра и была в курсе дня рождения - не стал. Потому положил коробочку в одну из тумб в прихожей и в предвкушении стал подниматься. Остановившись на пороге своей комнаты, Драко усмехнулся. Его спальня располагалась в мансарде, потому одна стена была полностью скошена и состояла из окон. Именно из-за этого Малфой редко здесь спал. Кровать, даже отодвинутая в самый дальний угол, все равно попадала под перекрёстный огонь сквозняка. Никакой практичности в этом не было, но Гермиона, видящая во всем лишь красоту, кажется, наслаждалась. Она была прекрасна в красоте своих двадцати пяти лет. В короткой юбке и свободной - совпадение ли? - кофте на одно плечо, она топталась ножками, спрятанными от его взора за высокими, чуть ниже коленей носками по белым-белым - у него таких не было - простыням его двуспальной кровати, пододвинутой под самое окно. Топталась и, что-то напевая, развешивала по оконным ручкам мерцающие золотом гирлянды. Из самого верхнего, нараспашку открытого окна на её силуэт сыпал первый в этом году снег, и Драко показалось, что он не видел ничего красивее в своей жизни. Особенно если учесть, что вся Гермиона подсвечивалась розовым светом из ночника, который ему не принадлежал, а на её шее сверкающим ожерельем сверкали гирлянды, которые, видимо, ожидали своей очереди. Ему вмиг захотелось стать каждой лампочкой, которая прикасалась и согревала её кожу. А потом ему вдруг дошло. Что беременная девушка толкала тут полдня кровать из дальнего угла, а сейчас подставила всю себя под сквозняки, пока он на нее пялился. - Ты заболеешь, - гаркнул он, и Гермиона, не слышавшая его молчаливого присутствия, едва не свалилась, если бы сильные руки не подхватили её. Смеясь, кэйлин уперлась ладонями в широкие плечи Драко. Она вся сверкала в этой розово-голубой полутьме. То ли от гирлянд, то ли снежинок, то ли от любви, то ли из-за ребенка, которого носила. - Милый! Ты рано. Я не успела… Ну вот, - девушка, естественно, знала, что у её замкнутого детектива день рождения, ведь первое, что узнаешь о своем парне, кроме его фамилии, это ту самую особую дату. Ввиду характера Драко, Гермиона решила устроить ему особый, приватный праздник, потому разрешила себе с утра немного жестокости, играя в непонимание. - С Днем рождения, мой Феникс. Пусть все, что ты желаешь, всегда сбывается. - Все, что я желаю, уже сбылось. - Он обнимал её. Целовал. Улыбался. И дышал ею. Не мог не дышать. Не мог надышаться. Не мог отпустить. Не мог налюбоваться. Не мог не любить, потому делал это. Любил, обожал каждым миллиметром своего сердца, которое, как всегда, полное адреналина, стучало при виде Гермионы. - Ведь со мной случилась ты. С тобой все по-другому. Весь мир иной. - Боже. Ну и у кого день рождения сегодня, а? Сегодня самые лучшие и теплые слова для тебя, Драко. Снимай оружие и забирайся ко мне. У тебя, кстати, потрясающая спальня и… Феникс, ты куда улетаешь? Она удивленно моргнула, поскольку Драко отпустил её и вышел. Чтобы через минуту вернуться с массивным Никоном. И пока Гермиона кружила, цепляя гирлянды, Драко, сев на пол, фотографировал её снизу вверх. Когда-то ему нравилось это искусство, но, видящий слишком много смертей через объектив, он забросил то немногое, что приносило ему удовольствие, потому сейчас наслаждался, ловя свет, тень, красоту, молодость и немного первого снега, а Гермиона с удовольствием ему позировала. - Если ты будешь хорошим мальчиком, то я разрешаю тебе фотографировать себя без одежды, - пообещала она своим особым тоном, поворачиваясь к нему обнаженным плечом и посылая лукавый взгляд. - Буду сидеть на стуле напротив твоего объектива, абсолютно беззащитная, и делать все, что ты захочешь запечатлеть на камеру. Отложив фотоаппарат в сторону, Драко сел на кровать и задрал голову, проводя рукой выше колена Гермионы. Ощущая кончиками пальцев, как она задерживает дыхание. - Феникс, я если сгорю, то не восстану, - предупредила девушка, когда горячее дыхание Драко стало ближе. Гермиона вцепилась в ручку окна, стараясь то слишком сильно не дернуть, чтобы не открыть его случайно. Запрокинула голову и не увидела неба. Лишь снег, налипший на стекло. - Прошу. Драко. Она сглотнула, потому что мужчина зацепился указательным пальцем за её трусики и потащил их вниз. Мучительно медленно. Так что ткань тревожила кожу, нервы, всю её. Ладони девушки мгновенно вспотели. Она послушно подняла одну ногу, затем вторую, чтобы помочь Малфою освободить её от белья. В горле пересохло. Мужчина пододвинулся и, наклонившись, поцеловал свою кэйлин в колено. Затем чуть выше. Затем еще выше. И ещё. - Драко. Пожалуйста. - Что, пожалуйста? - вкрадчиво спросил мужчина. Его ладони были на её ягодицах. Стискивали их. Под короткой тканью юбки. Костяшки пальцев Гермионы, стискивающее ручку, побледнели. Поцелуи были все выше. Все требовательнее. Все откровенней. Но не били по центру её мишени. Снайпер не спешил. Он двигался незаметно. Пока целовал, умудрился сесть так, что её тело было зажато его коленями. Ей было некуда отступать. Только падать. При этом стоя. - Сделай это. - Нет, Гермиона. Ты сделай это. Для меня. Громко-громко сделай. Когда будешь кончать, я хочу оглохнуть от того, как тебе хорошо. Хочу, чтобы ты охрипла. - В каждой фразе была скрытая угроза. Девушка закрыла глаза, а в следующую секунду его губы накрыли её клитор. Гермиона закусила губу. Ей стоило бы поискать положение поустойчивей, но она даже боялась пошевелиться. Застывшая в тисках удовольствия, запрокинув голову, она дышала так глубоко и тяжело, что окно над ней запотело, и свободной рукой девушка чертила там знаки своей любви. Кривые, косые, искренние. Её собственная наскальная живопись. - Драко, - она пошатнулась, но его ладони не давали упасть, хоть язык подталкивал в бездну. Язык, который скользил между складочек, а его губы то сжимались, посасывая клитор, то расслаблялись. Гермиона закрыла глаза, и свет гирлянд залил весь её внутренний мир. Она невольно двигала бедрами, поддаваясь на темп языка Драко. Стоны, рождающиеся где-то там, внутри, под кожей, которую он ласкал, проходя весь путь снизу вверх, срывались с губ, и от них вибрировал воздух. Феникс умел это делать. Заставлять её стонать, даже когда она давала себе обещание молчать. Просто брал и высекал эти звуки, как древний человек, добывающий огонь силой… трения. Ей было настолько хорошо, что, позабыв об осторожности, девушка дернула рукой, окно распахнулось, слишком быстро поддавшись, и весь снег, собранный за начавшийся снегопад, обрушился на них с Драко. Гермиона пошатнулась, падая, но, благодаря ловкости Феникса, приземление было мягким. Секунду - и она уже просто сидела на нем сверху, зажимая ребра коленями, а Малфой смеялся. Снег. Вокруг битыми осколками лежал снег. Переливающийся в темноте. Девушка замерла. А потом, нежно прикоснувшись к шраму, - тому жутковатому, над бровью - прошептала, будто впервые осознав: - Господи. Какой же ты красивый. Снежинки таяли на его коже. Он был совсем не холоден. Его стихией был огонь, и все вокруг плавилось. Гермиона наклонилась, чтобы поцеловать своего Феникса прямо в отметину. Ей было плевать, что пока они не закончили и её тело все еще дрожало. Самым важным казались лишь слова, которые она сказала и подтверждала с помощью легких поцелуев, которыми покрывала красивое, действительно красивое лицо, ощущая, как Драко начинает напрягаться. Но продолжила упрямо шептать, как он хорош собой, прекрасно понимая, что, наверное, никто не додумался ему об этом сообщить. Возможно, потому что хорош он был той красотой, которую осознаешь со временем. - Гермиона… - Мне очень повезло. Да, Драко, повезло встретить тебя. И повезло влюбиться. - Ей было горько от того, что его везение было куда меньше, но она знала, верила, что все исправит. Снимая немного гирлянд с шеи, девушка раскинула их над головой мужчины, чтобы темнота не отобрала у нее его лицо. А затем потянулась к фотоаппарату. - Я сегодня прибиралась тут у тебя и не нашла ни единого альбома. - Она понимала, что, скорее всего, все детские фото сгорели, но Драко вдруг сказал правду, от которой она сжалась внутри. - Меня ещё никто не фотографировал. Разве что на документы. - И этими простыми, искренними словами и рефлексом закрыть лицо Феникс поведал, что не было у него снимков, потому гореть было нечему. Родители были слишком заняты для того, чтобы фотографировать своего наследника. Потому он смущался фотоаппаратов, нацеленных на него. Не знал, что делать. Никто не говорил ему “улыбнись, Драко”. - А я сфотографирую тебя для нас. Тебе ничего не нужно делать. Просто смотри на меня. Смотри, как всегда смотришь, - прошептала Гермиона, и он, заложив руки за голову, расслабившись, позабыл о камере и поднял глаза на ту, которую любил. И улыбка тут же изменила его лицо, убрав свирепые, жесткие черты. Сглаживая их. - Тебе нужно чаще улыбаться. Феникс хитро сверкнул глазами, потому что улыбался он им. Ей и колибри. Ему нравилось думать о Гермионе не просто как о своей девушке, а как о матери их ребенка. Это добавляло новизны и яркости. У него были оголены все нервы. Девушка же, не догадываясь о его мыслях, оставила фотоаппарат, потянулась к потерявшемуся в простынях айфону и, вытянув руку, сделала селфи. А затем еще парочку. На которых Драко, к её удовольствию, корчил рожицы, повторяя за ней. Она была уверена, что никто никогда - включая самого Малфоя - не видел, не знал Феникса таким. И никогда не увидит. Эти снимки стрекоза не стала удалять или отправлять Донне, как доказательство верности. Нет, это были улики их преступной любви, и их Гермиона знала, что сохранит лишь для них. - Так. Я нам заказала ужин, - спохватилась она, когда её телефон мелодично звякнул. Надавила ладонью на грудную клетку, уговаривая его полежать. - Сама заберу. Курьер на подъезде. Дай же мне позаботиться о тебе хоть сегодня. Мы поедим здесь. В постели. А потом я вручу тебе подарок. Хотя нет, сначала подарок. Вот. Держи. Это твой билет в отпуск. Секунду Феникс замер. Он, может, уже мог выбрать блюдо в ресторане, но подарок... ему казалось, что все лучшее с ним уже случилось. Но все же взял, ощущая, как странно все сжимается в груди. Гермиона заказала ему подарок. Она о нем думала, что-то планировала... - Ничего не понял, - Драко повертел в руках яркий сертификат золотого цвета. В зеленых глазах отразилась растерянность. - Здесь написано это мастер-класс по приготовлению еды. Гермиона. Я же не умею готовить. - Да, и принимать подарки тоже. - Она поерзала на нем, смеясь. Другой реакции и не ожидала. - Мы поедем в Калифорнию, на любой выходной. В винодельню Hanzell, где сначала будем гулять среди лоз Шардоне, которое так похоже на французское бургундское, а потом там же будем что-то готовить вместе и вместе есть. Давай, Драко, Долина Напа - это фантастика. От туманного, влажного юга до высушенного солнцем севера. Screaming Eagle. Всегда хотела попробовать. Да и… ну черт, места золотой лихорадки, которые даже сухой закон не уничтожил. Вина, которые выжили, знаешь ли. И живут. А еще там есть Highway 29 - шоссе, обе стороны которого усеяны пробками и бесконечными лозами. Поехали, ну. Нам нужно это. Давай хоть на пару дней покинем Портленд и побудем просто парой. Драко сощурился. Слушал, как Гермиона соблазняет его на Белый Зинфандель, и думал, что все его ассоциации с шоссе - это Убийца с Грин-Ривер, ведь он именно там снимал проституток. Возможно, неплохо было бы и расширить горизонты. Тем более, Гермиона любила вино и порой могла часами рассуждать - а будет ли Орегон новой Бургундией, ведь здесь все крутилось вокруг Пино Нуар, которое владело мыслями каждого винодела в их штате. Любимой фразой девушки, когда он пытался сказать, где Франция, известная культурой вина, а где вот Орегон, девушка возмущалась, говоря, что “дабы создать вино с собственным характером у Бургундии была тысяча лет, а в Орегоне ему лишь пятьдесят”, заставляя Драко смеяться над тем, что они явно не доживут. - Я собираюсь жить вечно, - обычно отвечала девушка. Которая все еще ждала ответ, заглядывая ему в глаза с неким беспокойством. Вдруг она выбрала плохой подарок? Что вообще было положено дарить таким, как он? Драко же останавливала лишь её беременность, но мужчина медленно кивнул. А потом вдруг спросил: - Гермиона, а ты бы хотела на Кайманы? Девушка, которая наклонилась так низко, что губами цепляла ему нос, рассмеялась от странности его предложения. Драко же говорил серьезно. Понимал, что, как бы ему ни хотелось наблюдать за беременностью, лучше отправить её в место поспокойней и потеплее. Он почти ничего не знал о Кайманах, кроме того, что они были заморскими департаментами Британии да то, что там хранились те его деньги, которые Малфой втихаря не вкладывал в акции компаний, которыми владела Кьяра, но судя по паре картинок - там было прекрасно. Рай на земле. А где ещё носить ребенка, если не в месте, где красиво. Пусть и очень далеко от него. - С тобой я бы хотела куда угодно - хоть на Кайманы, хоть провести жизнь в этой постели и смотреть через эти окна, как меняются времена года, - честно призналась девушка. - А что, Феникс хотел бы погреть перышки на солнце? Слабо представляю тебя в ярких плавках. Любишь плавать? Драко задумался. - Я не знаю, - привычно ответил он. Плавать - как обычные люди - мужчина никогда не пробовал. Привычным были только тренировки в шторм или испытание, когда, связав руки и ноги, толкали в бассейн и нужно было когда тонуть, когда всплывать. Но плавать. В теплом океане. Да, подобное испытание он не проходил. - Наверное, мне бы очень понравилось. - А я люблю плавать, - прижавшись к нему, ответила Гермиона, закрыв глаза. Ей так хотелось научить его всему. Не только разбираться в пасте, но и просто радоваться жизни. Девушка обещала себе неустанно обучать его и далее. У них впереди был весь мир и целая жизнь. Ей хотелось в это верить. Она и верила, целуя Драко в сердитую морщину между бровей, когда в дверь позвонили. - Я сама, - повторила Гермиона. Драко только улыбнулся. Никогда еще у него не было праздника, который для него кто-то готовил, заказывая еду и развешивая гирлянды. Праздника с подарками и… сюрпризами. Позволяя снегу и дальше падать, он не переставал улыбаться, когда и его телефон звякнул. - Кьяра, да ну отъебись ты сегодня, - пробормотал Драко, лениво переворачиваясь на живот и нехотя глядя в телефон, поскольку знал, что суку игнорировать нельзя. “Птенчик, прости, я, кажется, перепутала даты на снимках” - гласил текст в сообщении, и сожаления там не было. Драко, холодея, снова открыл вложенный файл. Все было как утром. 2,7 мм колибри. Серая зернистость. Вот только дата была другой. Имя девушки то же, а дата… дата стояла шестилетней давности. И все вдруг разрушилось. Мираж, переливающийся мыльный пузырь, в который он позволил себе попасть. Выходило, пока Драко с глупой смелости примерял к себе не строгое “отец”, а неформальное слово “папа”, пока носился по городу, покупая кольцо и чуть ли не выбирая колыбель, Кьяра просто играла с ним. Играла. Впервые в жизни переходя черту. Хотя она ведь и не лгала, если подумать. Манипулировала фактами, а он, слепой от счастья и нормальности, поверил, и это разбило Феникса. В секунду. Её сообщение было не просто текстом. Каждая буква была как тиски, которые погрузились глубоко в тело Драко и в который раз без анестезии и предупреждения выдернули его сердце, наивно заполненное счастьем. У него не было ребенка. Но он был у Гермионы. Когда-то. От Мао. И как бы подтверждая эти слова, Кьяра дописала: “Мы не принимаем детей от дворняжек”, намекая, что у Гермионы другая порода. И хоть мир Драко пошатнулся, он все же защитил свою кэйлин, язвительно ответив: “Откуда же тогда в Семье Рен тот большой, лохматый, блохастый пес, которого ты зовешь братом?” И выключил телефон. Не в силах продолжать дискуссию. Тем самым выдавая свою боль. Позволяя капитуляцию. Резко сел, опустив голову вниз. В ушах все зазвенело от разбитых надежд. Он взлетел слишком высоко, а потом падение было феерично болезненным. Сегодня Кьяра подарила ему надежду, впервые в жизни, и Драко поверил, что может, как и все, иметь семью. Обрести. Чтобы беречь, холить и лелеять своих дорогих людей. Но оказалось, что он все еще был одинок. Потому поднявшись, стряхивая с себя мечты, мужчина, не сказав ни слова, прошел мимо влетевшей в спальню Гермионы и стал спускаться, ничего не видя перед глазами. - Драко. Милый. Ты куда? Я все принесла. Драко. Ну куда же ты? - Она бросилась за ним по лестнице, но он уже, хлопнув дверью, вышел на улицу. - Драко. Я же даже шампанское купила. Драко? Она сбежала по ступеням и выскочила на крыльцо, но его машина уже уехала. Сжавшись, Гермиона села на лестницу, окидывая неприветливый дом взглядом. Он словно съежился вокруг нее, такой же покинутый и одинокий. Девушка устало вздохнула. Желая подарить ему праздник, она целый день вертелась. Убирала. Украшала. Расставляла приятные безделушки. Повесила светлые шторы в каждой комнате. Вдохнула жизнь. Испекла торт. За свои небольшие деньги приобрела бутылку хорошего Laurent-Perrier. Запаслась свечами. Позаботилась о подарке. Постелила купленные простыни. И он просто уехал. Не сказав ни слова. Обняв колени, Гермиона пыталась понять - его сорвали, или это она напугала Драко своей напористостью? Возможно, ей не следовало настолько сильно давить на него. Она же знала, что Феникс бывал диковат в бытовых вопросах, и выходило, что сама же ему праздник испортила. Вздохнув, девушка убрала праздничный ужин в холодильник, где Драко дожидался муссовый, персиково-клубничный торт, по зеркальной поверхности которого она золотыми буквами написала “С Днем Рождения, Феникс”. Туда же, вслед за едой вернулась и бутылка шампанского. Приготовив себе чай, Гермиона не знала, что делать. Потому бестолково скролила ленту. Решила все же дождаться Малфоя. Уверенная, что его забрала работа или дела Клана. Вряд ли он считал день рождения таким уж серьезным поводом для отгула. Сняв гирлянду с шеи, она грустила, хоть после Мао ей было не впервой ждать мужчину, хоть обещала же себе этого никогда не делать. Гермиона смотрела какой-то бесконечный сериал, а когда телефон стал сигнализировать, что заряд подходит к концу, она, забывшая зарядку дома, пыталась вспомнить, в какой из тумб Драко хранил свои. Когда-то он сказал, что те в прихожей, и Гермиона, спустившись, стала открывать одну за другой, пока не замерла. Среди гвоздей, батареек и шнурок USB девушка увидела бархатистую коробочку. Из тех, которую ни с чем нельзя спутать. Коробочку, которую меньше всего можно было ожидать увидеть в доме Феникса. Не сопротивляясь любопытству, она открыла ту, и кольцо с бриллиантом розового цвета брызнуло свет ей в глаза. Гермиона осторожно достала то и примерила. Село идеально. Пальцы её задрожали, а мысли спутались. Драко собирался сделать ей предложение, или это был красивый осколок несбывшегося прошлого? Услышав шум остановившейся машины, она мигом сняла кольцо, вернула то на место и закрыла тумбу. Развернулась, но улыбка потухла. Феникс вернулся, да… Абсолютно пьяный. Уставший и потерянный. Без следов помады, но с незаметным флёром бара, который заставил Гермиону оцепенеть. Пока она ждала, он просто где-то решил напиться. - Всё в порядке? - тихо спросила девушка, переграждая Фениксу дорогу, на что никто бы не решился, и он, выдыхая алкоголь и разочарование, потрясенно уставился на нее, поскольку был уверен, что девушка ушла. - Драко? - Да. Ездил в “Оборотень”. - Хорошо. Значит, ты не голоден. Я торт сделала. Иди в постель, я принесу. - Её сердце обиженно билось, но она не сдавалась. Завтра, завтра они обязательно поговорят, но сейчас нельзя было собственной обиде позволить забрать у него праздник. Жизнь и так отбирала у него слишком многое. - А. Сюрпризы еще не закончились… - как-то агрессивно оскалился он и, пошатнувшись, побрел во тьму. Впервые в жизни его взял алкоголь, и Малфой был благодарен за это, иначе бы просто спятил - столько эмоций не могли уместиться в его оболочке, и его раздирало. Гермиона же, не понимая, в чем её вина, вернулась на кухню. Выругалась про себя, поскольку он не пошел в спальню, а привычно отправился на свой диван в гостиную, где девушка нарочно все убрала. Однако спорить с ним не собиралась. Стирая слезы, она достала свечи - золотистые и высокие - воткнула их в торт. Старательно улыбаясь и тихо напевая ему “happy birthday”, вошла в комнату, но потом осеклась. Скрутившись на диване, явно не заметив, что на нем нет больше простыней, Драко спал. Не задув свои свечи. Но это быстро сделал за него сквозняк, обнявший девушку дымом. Оставив торт на журнальном столике, Гермиона достала одеяло и бережно укрыла своего Феникса, и тот неожиданно пробормотал. - Кьяра… Гермиона отшатнулась. В этом имени было столько намешано, что она даже не хотела разбираться, но впервые задалась вопросом - а что та женщина, далекая Донна, значила для него? Почему он хрипел её имя во сне? И было ли у него когда-то что-то с ней? На одной ли ненависти все держалось? Ощущая себя гаже некуда, Гермиона поднялась в комнату. Закрыла окна, потушила гирлянды и, не переодеваясь, легла спать на немного влажные от снега простыни. Магия закончилась, отдавая сыростью. Как и каждая хуевая сказка. В которой без предупреждения карета превращалась в тыкву. Гнилую. А прекрасный принц - в кого-то зовущего не её. Как было с Маурицио. Стараясь не рыдать и не скулить от обиды, Гермиона долго крутилась. Она была расстроена за Драко. И за себя. И за “Кьяра”. И то кольцо не давало покоя. Вдруг Феникса и Донну связывало что-то большее, и украшение, идеально подходящее для предложения и так хорошо севшее на её палец, было для Кьяры когда-то? Или вдруг она разочаровала Драко настолько, что… Мысли жужжали в голове, пока плохой, липкий сон не взял её. А потом она наконец отключилась, и розовый ночник бросал на её лицо осколки разбитого праздника. *** Фуф. Праздник удался, что и говорить. Выдыхаем. Выдыхаем. И еще выдыхаем. Обожаю Кьяру и её методы - что тут скажешь. И снова спасибо за то, что с каждой главой вы все чаще и активней жмете ту кнопку "жду продолжение". И пишите отзывы (хоть кто-то в прошлый рааааз профилонил)))). Когда публикуешься под ебанными обстрелами - это важно. Как думаете, подарит ли Драко кольцо или уже окончательно похоронил свои шансы?