Презумпция

В 1637 году около нынешнего города Гротон в штате Коннектикут на ежегодный праздник зеленого урожая собралось более 700 мужчин, женщин и детей. Перед рассветом их окружили английские и голландские наемники, которые приказали индейцам выйти из общего дома. Тех, кто вышел, пристрели или забили дубинками, а обезумевших от ужаса женщин и детей сожгли заживо вместе с домом. На следующий день губернатор колонии Массачусетский Залив объявил «День Благодарения», поскольку было уничтожено 700 безоружных мужчин, женщин и детей. Со временем убийства приобретали все более остервенелый характер, и после каждой удачной бойни устраивались дни благодарения. В конце концов Джордж Вашингтон предложил праздновать день благодарения один раз в году вместо того, чтобы отмечать каждую успешную резню. Позднее во время Гражданской войны Абрахам Линкольн объявил День Благодарения национальным праздником – в тот же самый день, когда он приказал войскам выступить против умиравших от голода индейцев племени сиу в Миннесоте.

Утро 17 ноября Гермиона, припарковавшись, вышла из машины и позволила себе, несмотря на нервозность, довольно усмехнуться. Она около трех месяцев уже не сидела за рулем, и поездка доставила ей удовольствие. Девушка даже задумалась - а не шепнуть ли Фениксу на ушко, чтобы похлопотал за её права? Впрочем, она тут же отбросила эту мысль, понимая, что Малфою может ой как не понравиться её агрессивный стиль вождения. Звеня ключами, она направилась к одному из многочисленных “Старбаксов” в Портленде, прекрасно понимая, почему Маурицио назначил ей встречу именно в таком месте - среди толпы вечно спешащих служащих и студентов с утра их никто бы не заметил, хоть она не сомневалась, что один из Ренов путешествует с охраной. Скорее это была мера предосторожности от любопытных взглядов. Которую Гермиона поддерживала всецело. Ей будет сложно объяснить Драко резон для подобного раннего свидания. Маурицио сидел за одним из столиков, и, изучая его по мере приближения, Гермионе казалось, что прошедших шести лет и не было. Да, он стал старше, но перед ней сидел все тот же Мао - любитель дорогих костюмов от Гуччи, безупречных белых рубашек, винтажных запонок и обладатель того небрежного налета шика, который был лишь у людей, рожденных с повышенным уровнем власти в крови. Так бывало. Гемоглобин был в норме, а властность зашкаливала. Шесть лет разницы ощущалось не в несколько более строгой стрижке Мао, а в кольце на пальце и в том, что это он её ждал, хоть обычно было наоборот - это она его всегда ждала, а парень позволял себе опаздывать. Что ж, теперь перед ней сидел мужчина, и Гермиона не ощутила былого трепета. Защищенная любовью Драко, она получила иммунитет и от лукаво блестящих глаз, и от улыбки, которая едва заметно коснулась пухлых губ Мао, когда он её увидел. Его итальянский шарм разбился и упал под подошву её хамелеонов Джорданов. - Гермиона, - он поднялся, поцеловал её в обе щеки и отодвинул стул. Больше не звучало собственническое “Гермио”, нет. Теперь она была Гермионой, а у него была его женщина. Её это устраивало. - Здравствуй, Маурицио, - и хоть привычка мысленно звать его Мао никуда не делась, ей показалось более формальным и правильным в рамках встречи назвать его полным именем. Сев за столик, девушка улыбнулась. Перед ней стоял высокий стакан с клубничным фраппучино. Забавно. Она встречалась с Фениксом уже около двух месяцев, наверное, но он продолжал ориентироваться исключительно на её инстаграмные вкусы, Мао же даже спустя годы помнил, как ей нравилось это фраппучино. Это был единственный плюс этого мужчины перед тем, кого Гермиона выбрала. - Отлично выглядишь, - Маурицио оценил её, и фраза вышла какой-то рваной. С нотками удивления. Незаконченной. - Были какие-то сомнения? - Она не дерзила. Но бровь вскинула, выражая недоумение. Комплименты Мао звучали не так. Здесь был подтекст. - Я слышал с тобой произошел несчастный случай. - Несчастный случай - это когда тебе кирпич на голову упал, а попытка изнасилования - это катастрофа, с которой ты живешь каждый день, но да, не позволяешь ей взять над собой верх. - Гермиона не пыталась сделать вид, что все прошло, но благодаря почти ежедневным беседам с Драко о насилии и жертвах ей удавалось шаг за шагом преодолевать свою травму, хоть она все так же просыпалась со стонами и криками “нет” по ночам, и лишь тихое “все в порядке, родная” утешало. В руках Феникса, убаюканная и защищенная, она расцветала и только ему могла доверить свое тело. А так до сих пор вздрагивала, когда к ней прикасались другие мужчины. Даже сейчас. Когда Мао случайно зацепил её, потянувшись за своим стаканчиком с кофе. - Слышал, это сделал твой парень? - Он посмотрел ей в глаза. - Бывший, - холодно поправила Гермиона. Мао усмехнулся, как бы говоря “mea culpa”. - Его поймали. - Твой суженый, si? Феникс. Как тесен мир, Гермиона, как тесен мир. Кто бы мог подумать. - Он снова не закончил фразу. Маурицио никогда не опускался до оскорблений или унижений. Его собеседники, включая и девушку сейчас, всегда додумывали его ехидные фразочки сами, даже если парень их и не имел в виду. Мао всегда ей говорил, что худший враг человека - он сам, потому лучше оставить оппонента в объятиях собственных комплексов. Гермиона знала этот прием и попалась все равно. Она почти слышала, как он сказал: “Никогда бы не подумал, что обучал тебя затем, чтобы ты ублажала моего злейшего врага”. - Как у него дела? Ты же знаешь, мы с ним почти, как братья. Хоть, конечно, он более близок с моей сестрой, - Мао снова усмехнулся. И впервые Гермиона ощутила неуверенность, потому что она будто получила ответ на вопрос, который подсознательно мучал её. Драко был с Кьярой. Спал с ней. Любил ли её? Гермиона тряхнула своей гривой. Ей было все равно. Ведь сейчас он любил только её. Она знала это не из-за кольца на пальце, нет. А по тому, как ему удавалось смотреть на неё. Как целовать. Как обнимать. Как любить. Даже в дикости он всегда, всегда, всегда был бережен, сдерживая всю свою натуру. Потому она никак не отреагировала. Пожала плечами. - Не знаю. Он как-то не вспоминает о тебе. Кажется, у вас разные взгляды на семейность. - Как бы там ни было, мы связаны. И, если ты собираешься замуж за Феникса, должна понимать, что навсегда будешь частью Семьи, из которой пыталась сбежать, продав Драко. - Я продала, а ты поможешь мне его вернуть обратно, - Гермиона снова не отреагировала, зацепившись лишь за последнюю часть фразы, как за предлог завязать диалог в нужном ей направлении. - Забавно. Зачем мне это? Кьяра давно охотилась на Феникса. - Очень по-семейному, - не удержалась Гермиона. - Такова природа мафии. Потому нет. Если ты пообещала его моей сестре - она заберет свое. Знаешь, это тот случай, когда один не сможет жить спокойно, пока жив другой. Эти их игры на грани затянулись. Ты знаешь, что однажды Феникс едва не убил мою сестру, когда она была беременна? - Не ощущаю грусти по этому поводу. Возможно, потому что Кьяра убила моего ребенка. - Гермиона знала, что чуть-чуть переходит черту, как и понимала, что имела право, спустя столько лет, наконец, проявить неудовольствие. Низ живота скрутило от фантомной боли. Стены кофейни побелели на секунду, став палатой, в которой она, девушка девятнадцати лет, рыдала от боли, узнав, что больше не сможет родить. Рыдала, оплакивая то прекрасное, что у нее - из нее! - забрали. Жестоко. Во имя Семьи Рен. - Осторожно. - Ты должен мне жизнь, Маурицио. Это старый закон мафии, и Рены его чтят. Жизнь за жизнь. Если кого-то убивают, значит можно убить в ответ. Я хочу воспользоваться этим правом. Но не хочу смерти. Хочу, чтобы смерть моего ребенка выкупила жизнь Феникса. Хочу иммунитет для него. - Это был не только твой ребенок. Забавно, как в таком месте, как “Старбакс”, где-то между шумом кофемашины и звуком плавящегося сыра для сэндвичей, могли происходить подобные разговоры. Но обычно так оно и было. Самые страшные воспоминания оживали среди нервно смятых салфеток. - Вовремя ты вспомнил. - Я никогда не забывал. Но я верен Семье и её правилам. Как Рен. И как брат, который бы не забрал у сестры её первенство. Но это не значит, что мне не было жаль. - Зато теперь у тебя есть ребенок, а у меня не будет никогда. Вы сжигаете других, сами продолжая процветать. - Гермиона усмехнулась, потянув свое фраппучино. Подумала, что её не интересовало ни кто женщина Мао, ни кто у него родился. Ей, правда, было все равно. Абсолютно. Хотелось одного. Спасти Драко. Кто знает, возможно, потому много лет назад случился аборт. Чтобы сейчас ей было чем спасать человека, который был дорог. - У меня никогда не будет детей. Я имею право на компенсацию. Возьму Фениксом. Спасибо. Она умела не просить. Умела быть смелой, умирая от страха. Умела говорить, как о сбывшемся факте, о том, что ещё витало в воздухе. - Жизнь Феникса, значит? - Да. Пусть ничего не узнает и живет. - Не боишься, что я взамен могу потребовать…. скажем… бросить его? - Ты никогда не был необоснованно жесток, Маурицио, потому нет, не боюсь. Я тебе индифферентна, потому тебе нет смысла заставлять меня страдать. К тому же, думаю ты, всегда самый прогрессивный из всех Ренов, знаешь то, что вы виновны перед Драко за варварские методы. Проклятие, твой отец убил семью Малфоев просто за то, чтобы тебе досталась страна, которая тебе и не интересна по итогу. Потому да, Драко заслужил на то, чтобы жить. Долго и счастливо. - С тобой? - Естественно. Я позабочусь о том, чтобы его сказка сбылась. Маурицио чуть склонил голову. Они с Кьярой уже обсуждали эту встречу и понимали, какой будет аргументация Гермионы. Девушка будет апеллировать к мафиозной чести, и они почти слово в слово угадали. Что ж, она ни слова не сказала о порте. А это давало возможность для того маневра, о котором запросил Художник, едва услышал о сделке Гермионы и Кьяры несколько месяцев назад. Сделке, которая разозлила Бена так, что он впервые тогда повысил голос на сестру. - Да будет так. Жизнь за жизнь. - Маурицио грамотно повторил вслух только одно желание, на которое она имела право, не сказав, что согласен с тем, что Феникс ничего не узнает. Рены ничего не проиграют. Никто не проиграет. Или проиграют все. - Приятно иметь с тобой дело, Мао. - Рад был повидаться, Гермиона, - его ладонь на секунду накрыла её руку. Они обменялись улыбками. А после девушка встала и помчалась домой, чтобы целовать свою мифическую птицу, но сначала она долго рыдала. От облегчения. Сняв груз вины со своих плеч. *** День Благодарения Закончив комплекс утренних упражнений, Драко развернулся, и дыхание, которое не сбивалось даже во время ста подтягиваний, подвело. Кислород в легких закончился. Да что в легких. Он испарился из крови в секунду, и Малфой едва не рухнул под босые ноги сонной Гермионы, которая стояла на лестнице, ведущей наверх из подвала, где у Малфоя был оборудован спортивный зал - у него не было времени ездить в какой-то модный центр, но держать себя в форме был обязан, потому выкрутился из ситуации. - Доброе утро, милый, - хрипло провела девушка, поднимая одну ногу, поскольку было прохладно. Она была абсолютно очаровательна в одной только его футболке, которая свисала, обнажая одно плечо - Драко никак не мог понять, отчего стрекоза любила не свои вещи. Её роскошные волосы были скручены в высокую, небрежную луковку. Глаза ещё сонно переливались. Она была воплощением мира грез. Лучшим из снов, что сбылся с ним. Потому Драко невольно улыбнулся ей в ответ, хоть и не подошел. Знал, что не удержится и сгребет её, ещё такую теплую, в объятия. Как было, например, несколько дней назад, когда после его тренировки Гермиона захотела тоже подтянуться, но после первого раза Драко обнял её за талию, она разжала руки, и спустя несколько секунд они уже занимались сексом у стены. Футболка на ней была та же. Драко мог даже различить пятна там, где ткань едва прикрывала бедра. Он никогда не был с ней сдержан. Гермионе нравилось. По крайней мере, до вчера Феникс верил в это. Теперь он привычно не верил ни во что. Но все равно улыбался. А она улыбалась в ответ. Какая восхитительная ложь. Чарующий самообман. - Голова не болит? - прощебетала Гермиона, ежась. Подавила зевок. Скрестила руки, согревая себя. - Что у тебя с рукой? - Ерунда. Легкий вывих, - просто солгал Драко. С утра, меняя бинты, он констатировал, что пальцы посинели и распухли, но боли не было. Точнее, у него настолько болело все, что пара трещин не имели значения. - Я не подтягивался. И не отжимался. Поприседал и все. Феникс уже знал, что ей на него плевать, но он слишком быстро привык к её заботе и, лишь сказав успокоительную фразу, вспомнил, что, собственно, кэйлин, к счастью, все равно и больше оправдываться не нужно. И волноваться, что она нервничает, - тоже. С другой стороны, Драко все ещё был детективом, потому знал, что если не хочет вызвать у нее подозрений, стоит вести себя как обычно. - Ты меня обеспокоил вчера. - Не хотел, прости, - быстро ответил мужчина. Подошел поближе. Клюнул в щеку. Закрыл глаза. Хорошо. Рядом было хорошо. Отстранился. - Много работы. - Судя по тому, как от тебя вчера несло алкоголем, ты дегустировал весь контрабандный ром, - пробурчала стрекоза, и вместе они поднялись на первый этаж. Драко шел сзади. Но смотрел только себе под ноги, хоть Гермиона привычно виляла бедрами да и футболка при ходьбе удобно задиралась. Но Феникс сцепил зубы. Больше никакого насилия. Никакой близости. Ей не нужно отрабатывать свободу. На кухне мужчина, пользуясь тем, что Гермиона скрылась в ванной, мучительно долго пытался справиться с бутылкой воды. Отчего-то из-за травмы одной руки появилась какая-то неловкая беспомощность. Зарычав, как раненое животное, Драко сжал стекло в руках и зажал металлическую крышечку зубами. Сделал крутящееся движение, и вся любимая Гермионой “Перье” радостно брызнула ему в глаза и на майку. Мужчина уронил бутылку и слизнул капли с губ. По иронии, кэйлин предпочитала эту воду с легкой персиковой отдушкой. Было вкусно и прохладно. Как кожа стрекозы, когда они целовались у открытого окна. Точнее, он целовал. Везде. Драко иронично хмыкнул. Кьяра была права, если откинуть эмоции. В этих отношениях он был тем, кто ублажал. Кэйлин - увы, он стоял сейчас и анализировал - до орального секса снисходила реже, и - только в эту секунду Фениксу доходило - лишь когда было что-то нужно. Обычно после минета она невзначай что-то просила или отвлекала тем внимание. Как, например, в тот день, когда он узнал, что девушка работает на Клан, и посчитал это худшим из событий. Внезапно Феникс зло рассмеялся. Все было зря. Он так её берег, а по сути прекрасная стрекоза была по уши в мафиозных делах. Если бы знал раньше, не нужно было бы нападать, травмировать, спасать. Но ему так хотелось помочь ей. Что ж, теперь был самый реальный из моментов. - О, наводишь порядки с самого утра? - Девушка уже была в джинсах и гольфе. Куда она собралась?- Я уберу, не суетись. - Я сам. - Драко настолько не хотел её чем-то напрячь, что на секунду он ощутил себя чужаком у себя дома, поскольку не знал, как стать меньше и не беспокоить её своим присутствием. Затем очнулся, достал веник с совком. - Грозный Феникс, - рассмеялась Гермиона, - тебе ещё передника не хватало. “И намордника”, - подумал Феникс, на секунду ощущая злость. Сгребая осколки бутылки и самого себя, мужчина пытался взять своего дракона под контроль. У него под кожей бурлил огонь. Он продолжал думать о их близостях. О том, что целовать её - в каждой точке тела - было таким наслаждением, а по ходу его просто поимели. Даже в этом. Ведь Кьяра купила стрекозу для него, а Гермиона и здесь всех перехитрила, окружив его так, что он послушно облизывал её со всех сторон. Во всех смыслах. С удовольствием. Беспрекословно. Наслаждаясь сам. Каким же, наверное, он ей казался жалким. Выбрасывая стекло в урну, Драко вспомнил, что вряд ли даже оральный и обычный секс вообще доставляли ей удовольствие, и снова ощутил приступ раскаяния, от которого ссутулился еще сильнее. Кэйлин бы предпочла, чтобы её вообще не трогали, потому какое у него было право злиться, ведь из них двоих насильником и ублюдком был только он. Девочка просто терпела, надеясь выжить. Детектив поднял глаза. Ему как никогда было жаль её. - Ты сегодня странный какой-то. Что хочешь на завтрак? - Гермиона обошла лужу, поцеловала Драко в шею и побарабанила пальцами по дверце холодильника. Улыбнулась. Теперь там было больше, чем яичная смесь и консервированный томатный суп, который годился только для поп-арта Уорхола, но никак не для употребления в пищу. - Бургер? - автоматически спросил Драко. У него ещё крутилась собственная цена в голове. Перед глазами мелькнули все те билборды, где МакДональдс и БургерКинг рекламировали свои чизбургеры по паре долларов. Во рту стало горько. Он сглотнул. Не время сожалеть. Получил ведь намного больше. Его любили. Любили почти два месяца. Пусть не по-настоящему, но у него и такого не было. Ну и что, что все было игрой. Однако было же. Он жил в этом всем. Чувствовал. Получал удовольствие. - Ого, я не успею, милый, - растерялась Гермиона, которая никогда не покупала булки, а потому правда не успела бы сделать тесто. Пока она перечисляла варианты, состоящие из хешбрауна, панкейков или завтрака по-английски, Драко пристально смотрел на нее, такую все еще не накрашенную, но явно куда-то спешащую. Куда она торопилась? В офис? На фитнес? Или к Мао? Моргнул. То, что девушка по-прежнему любила Маурицио и встречалась с тем, неожиданно не потрясло Драко. Он легко представил, как кэйлин и младший Рен встречались тайком от него. Как он прилетал ради такой девушки через полмира и… спали ли они? Скорее всего, а после, наверное, обсуждали, как он нелеп. Или стрекоза жаловалась на излишний пыл или резкость. И Мао утешал её, целуя куда более правильно. Драко снова сжал пальцы, которые уже почти не работали. Лучше так. Пусть лучше так. Пусть бы спала с Мао, пусть бы он знал, что у нее было хоть немного удовольствия в бесконечном кошмаре, пусть бы хоть кто-то её утешал и выслушивал. Пусть бы её не было больно. Пусть бы ей никогда не было больно. Никогда. За это и умереть было на жаль. - Я… слушай, у меня много дел, - перебил Драко, замечая что девушка коситься на часы. - Поем в городе, не возись. Я вижу, ты куда-то торопишься. Я - взрослый мальчик, родная, не нужно суетиться. Давай бургеры на вечер. Привезу сам. - Какие бургеры, Феникс? Сегодня же День Благодарения - будет карамелизированный батат с маршмеллоу, кукуруза на гриле, тыквенный пирог и индейка! - С клюквенным соусом? - медленно, через силу спросил Драко. Памятуя, что она совершенно иным тоном может говорить о птице, как об основном блюде. И едва удерживаясь от того, чтобы не сказать, что вчера Кьяра уже сломала его и обглодала все косточки. Но он промолчал. Профайлерский взор зафиксировал легкое, едва заметное смущение и волнение. - Увы. У меня аллергия на клюкву. - Оказывается, как просто она ему лгала. Не моргнув. - Но будет здорово. У нас же гости, помнишь? У меня дома, Драко. Не забыл, что мы временно переезжаем? Гермиона была уверена, что Феникс успел упустить из головы то, что с начала декабря у них начинается в этом доме ремонт, который позволит впустить больше тепла в эти серые стены. И о том, что приезжает её отец с мачехой, дабы познакомиться с женихом, вряд ли тоже помнил. - У меня вряд ли получится, - сухо ответил Драко тем тоном, который не подразумевал дальнейшие споры. Ему больше всего на свете хотелось настоящего семейного праздника. Он в телефоне имел целый список от Гермионы, начинающийся хризантемами и заканчивающийся вином, который стоило выполнить за пару часов, однако Драко понимал, что не имел права портить ей праздник. - Кстати, я люблю клюкву. Кэйлин должна провести праздник в кругу близких. А ему стоило привыкать обходиться без нее. К тому же дел, правда, было невпроворот. И снова он стоял и сожалел о рубашке, которую не сможет надеть, хоть та и продолжала висеть в шкафу. Наглаженная задолго до повода. - Но… - Никаких “но”, кэйлин. У контрабанды не бывает выходных. - Драко умел не прогибаться, потому Гермиона лишь поморщилась, демонстристрируя свое недовольство. Пока она вертелась у холодильника, наливая себе апельсиновый сок, телефон Феникса звякнул. В нем было короткое сообщение от Кьяры. “Изучила график Гермионы на следующий год. Больше пяти месяцев дать тебе не могу, у нее дальше стоят другие клиенты”, Глаза Драко вспыхнули. Смысл фразы был прост. Если он не справится за пять месяцев, то и сам проиграет, и его стрекоза, как имущество Семьи Рен, пойдет по рукам дальше. Зарычав, Феникс едва не кинул телефон в стену, но знал, что это дико испугает кэйлин. Потому он вдруг сгреб её в свои объятия и стал целовать, ничего не объясняя. Он мог смириться, что Гермиона могла любить другого. Но не с тем, что по прихоти Кьяры стрекоза снова под кого-то ляжет, ведь речь явно не шла о рекламе новых соусов. Потому Феникс целовал с мыслью, что никому её не отдаст, никому и никогда. Защитит, чего бы это не стоило. Стакан с апельсиновым соком упал на пол. Они не обратили внимания. Руки Гермионы, теперь свободные, потянулись к ширинке джинсов Драко. Её губы шептали “ну на это-то у тебя есть время?”, а Феникс… Феникс просто кивнул, не в силах отказаться, потому спустя минуту, потраченную на передвижению по дому, - Драко не хотел у дверцы холодильника - они рухнули на свои белые простыни и, почти не раздеваясь, любили друг друга под тихий шелест падающего одеяла, скрип кровати, вой ветра и тихое “моя, моя, моя”. *** Том Реддл никогда не вызывал у Драко отрицательных чувств. Положительных, правда, тоже, но у них сложилось неплохое сотрудничество. Никогда никого не боявшийся Феникс поладил с тем, от кого в ужасе шарахались даже приближенные, поскольку на него не распространялся изменчивый характер Реддла. Если босс начинал истерично рассуждать о мировом господстве, Малфой не крутил пальцем у виска, однако и не притворялся, что слушал. Иногда мог встать и уйти, бросив “есть дела поважнее”, и поскольку его ценность для Клана была запредельной - Том ничего не мог сделать. Драко вдруг горько усмехнулся. Ценность. Ценный мафиози. Ценный детектив. Ценный стратег. Ценный убийца. А как человек - просто ноль. К сожалению, за его душу не цеплялись как за знания или отточенные навыки, потому он и ходил со спиной, покрытой шрамами. Которую кое-как защищал за неимением выбора. Тряхнув головой, Драко сосредоточился на Томе, а не на приступе жалости к самому себе. Проблема сама собой не решится, потому он был напряжен по максимуму. Реддл, как ни странно, говорил не о порте. Не о делах, нет. В приподнятом настроении он обсуждал по телефону… тыквенный пирог. Драко, прекрасно читающий по губам, вскинул бровь. Ничто человеческое даже Тому было, оказывается, не чуждо. Видимо, у всех сегодня планировался праздник. И в эту секунду, невольно узнавая секретный ингредиент для пирога по рецепту Меропы Мракс, Феникс вспомнил о Художнике, который несколько лет назад брел через вашингтонский снегопад домой, отдав предпочтение покупной курице в кисло-сладком, а не индейке в доме капо. Только сейчас, тоже ограждаясь от самого близкого человека, - Гермионы - Драко немного начинал понимать заклятого друга. Одиночество - оно берегло. Зачем были родные, если их могли использовать против тебя, как слабость? Или они могли сами использовать тебя. Потому да, впервые Драко понимал какую-то человеческую логику Монстра. Тот просто защищал своих. Как и сейчас делал Драко. Снова лежа на крыше. Ощущая прохладу бетона сквозь теплую флиску. Ветер шуршал по его спине, словно желая охладить боль от свежих ран. Но мужчина не чувствовал. Прижавшись щекой к своей верной винтовке, он удерживал Тома Реддла в прицеле, а тот, не чувствуя дыхания смерти, предвкушал тыквенный пирог, заправляя свою машину. Он всегда это делал сам. Заправлялся раз в три дня. В промежуток между девятью и десятью. Том не был безумцем, но и не был параноиком, потому путь от дома до бизнес-центра, где имел целый этаж под темные дела Клана, частенько преодолевал без охраны. Мог себе позволить, имея бронированные окна в автомобиле. Под его маршрут перестраивали светофоры, потому Реддл никогда не стоял в пробках, а на заправке работали исключительно мальчишки из Клана, которые мечтали, что их заметят, потому все риски были исключены. Кроме снайпера на крыше. Дерзкого, злого, внимательного. Который невольно узнавал фамильный рецепт пирога и рефлекторно повторял в голове “апельсиновая глазурь, цедра лимона, две ложки кукурузного крахмала, орехи - “не больше 70 грамм, Белла””. Не улыбаясь от того, что постоянная amante Реддла зря волнуется за блюдо, которое Том уже не попробует. “Давай, двигайся, ну же”, - мысленно поторапливал он одного из работников заправки, который никак не заходил внутрь, а стоял, почесывая кончик слишком длинного носа. У него был тонкий расчет, и Драко не хотел лишних жертв, потому проявлял терпение, радуясь правилу, которое сам же Реддлу и предложил, - пока тот заправляет машину, персонал не имеет права приближаться. Том всегда считал, что Феникс просто думает о его безопасности, Малфой же всегда знал, что, скорее всего, час настанет, и просто готовил удобный вариант убийства, где на него не пало бы подозрение. У него в голове всегда были готовые сценарии идеального преступления, которые он намечал годами, оставляя себе разные ориентиры. Потому, когда парень в синем комбинезоне, наконец, соизволил спасти себе жизнь, Драко, задержав дыхание, выстрелил. - Авада Кедавра, - выдохнул он фразу, которую часто слышал от наемников, воевавших в Сирии и взявших арамейский язык себе для кодовых фраз, вместо “зеро” и прочих. Прошло меньше секунды, и прогремел взрыв. Хоть Драко и говорил “Авада Кедавра”, убивал он не словом, как волшебник, нет. Был снайпером, потому жизнь забирали пули. Точнее, пуля. Попавшая не в Тома, а в ещё не закрытый бак с бензином, отчего огонь вперемешку с черным дымом поглотил и автомобиль, и Тома, и след Феникса, который хоть и оставлял пламя, но оставлял себя вне подозрений, ведь убил не как снайпер, нет. Имитировав несчастный случай, хоть, как всегда, доверился меткой пуле. Быстро собравшись, Драко сбросил флиску, надел гольф и через десять минут уже, сверкая значком, был на месте преступления, естественно, забирая расследование себе, чтобы уничтожить все улики. Если бы Тома уничтожили из винтовки снайпера, такое скрыть было бы невозможно, потому Малфой не стал гасить* того, лишь поджег, зная, что сможет обустроить экспертизу так, чтобы подтвердили случайное возгорание. Вокруг царила суета и паника, и лишь Драко был абсолютно спокоен, отдавая короткие указания. Он был и следователем, и мафиози в одном флаконе. Подгонял сонных экспертов, недовольных резонансом, отгонял прессу, контролировал уровень хаоса и не позволял особо приближаться никому. Делал то, что положено детективу. И убийце, желающему замести все следы. Все же пуля, выпущенная несколько лет назад на День Благодарения, сделала много кругов вокруг оси судьбы, нашла свою цель и оборвала жизнь. Слегка отрикошетила в Художника тогда, а сейчас уничтожила Тома. Все же от искры раздувалось пламя, и его остатки, залитые водой и пеной, Драко все еще ощущал. Невидимые языки огня лизали его щеки. Уже привычный к жару, он не обращал внимание. - Майлз, - заканчивая, Драко спрятал ручку в карман куртки, - как только будут результаты экспертизы - сразу отправлять мне. - Почему тебе, Феникс? Ты не много на себя взял? - Другой голос, непривычно неленивый прозвучал за спиной. Драко даже не затруднился повернуться, и Блейзу пришлось подойти и встать с ним лицом к лицу. - Я тоже имею право… - Ты родственник? - сухо спросил Малфой, не ощущая никакого волнения. Двое мужчин смерили друг друга взглядом. Один был холеным. В дорогом костюме и шелковой серой рубашке, вроде той, которую Драко так и не имел возможности надеть, второй же стоял с лицом, перепачканном копотью, в привычном гольфе, но из них двоих больше власти излучал Драко. - Нет, но… - А я детектив и имею право. Потому едь домой есть свой тыквенный пирог, пока цел, - рявкнул Малфой, глядя, как медики погружают на носилки пакет с останками того, кто сегодня свой пирог уже не попробует, и все орехи, - 70 грамм - тыквенное пюре, апельсиновая глазурь и лимонная цедра просто пропадут, никому не нужные. Будут стоять на столе и станут немыми свидетелями горя. Или радости. Как знать, какие отношения связывали в реальности Беллатрису и Тома. Он вон тоже не получит тыквенный пирог. Хоть и остался жив. - Ты угрожаешь мне? - Удерживаю от глупостей, - Драко позволил себе лениво закатить свои зеленые глаза, - не даю наговорить мне всякого на эмоциях, иначе придется разобраться. Блейз, что с лицом? Ты еще не понял? Король мертв, а значит да здравствуй новый король, и, видит дьявол, amigo, это не ты. Изнеженный мальчик хорош только для того, чтобы через твою чистую фамилию деньги обналичивать, но кокаиновый наркоман, не способный порой решить даже какую шлюху ему трахать, так он нерешителен, не станет во главе Клана, который за последние несколько лет сделал всесильным именно я. Феникс говорил очень медленно. С расстановкой. Чтобы дошло и самому глупому. Как бы невзначай коснулся пистолета. Блейз, сглотнув, оглянулся и сообразил, что все люди, которые суетились вокруг, - в форме или зеваки - были здесь не просто так, нет. Это были те, которые называли себя Орденом Феникса, работая под началом главного ублюдка. Малфой созвал своих силовиков на место преступления. Отмороженных ублюдков с Казаль-ди-Принципе, верных только Фениксу, который купил их за баснословные деньги. Маленькая персональная армия. Драко и его преторианские гвардейцы, которые не выпустят живым никого, кто не опустится на колено. Никакое это было не место преступления, нет. Это была коронация в мафиозных тонах. С вонью огня и крови. С копотью, которая показывала нутро того мира, который многие так романтизировали. И понимая, что выхода нет, Блейз собирался реально опуститься на колено, как было положено, но Драко вдруг поморщился. - Блейз, amigo, я же британец, - просто сказал он. Парень, удерживая лицо, быстро склонил голову, как делал каждый подданный Короны, приветствуя своего монарха. - Прекрасно, просто прекрасно. А теперь собери всех в нашем клубе. Нужно закрыть вопрос как можно быстрее, пока не начался хаос и другие кланы не посчитали нас уязвимыми. Живее, Блейз, живее. И сделай лицо помрачнее. Мы все-таки потеряли Тома. Майлз стоял и ошарашенно смотрел на Феникса, который в огне или даже его бликах всегда странно преображался. Он не был особо удивлен событиями, поскольку все - кроме Блейза, конечно - понимали и знали, что в случае смерти Тома Клан заберет именно Драко, но то, как Малфой говорил, как отдавал приказы и как успел собрать охрану, было великолепным. - И что нужно взять с собой? - спросил напарник, думая, что Феникс скажет, например, что на встречу нужно приволочь того юриста, у которого было завещание Тома, подтверждающее права Малфоя, но тот, вытирая лицо салфетками, выдал иное: - Тыквенный пирог. - Прости? - Закажи где-то много тыквенных пирогов к собранию. В конце концов, сегодня День Благодарения. Негоже нарушать традиции. - И все так же сутулясь, Малфой направился к машине, зло думая, нет. Пусть он не получил ничего, но пирог... пирог у него будет. Назло всем. Включая самого себя. В конце концов, почему нет. В этом и была суть Дня Благодарения. Отмечать убийства. *гасить на полицейском жаргоне означает “убивать” *** - Свободны, - буркнул Драко, дойдя до машины. - Но, Феникс, - один из его наемников оглянулся. Вокруг расходились члены Клана, и не все из них были довольны неожиданными изменениями. Малфой ощущал это. Если не считать свою кэйлин, людей он читать умел превосходно. И видел зерна будущего заговора, который еще не взошел. Возможно, оппозиция еще не осмелилась оформить это даже в своих головах, но Драко уже видел последствия и думал о них. Ему нужно было удержать власть, на которую он то ли заявил, то ли посягнул. - Что Феникс? – Он спросил спокойно. Даже тихо. Посмотрел на Люциана Боула, которого давным-давно нашел голодным мальчишкой на раскаленных улочках проклятого города. Мальчишку, который вырос и которому можно было доверять. – Домой я доехать могу и без охраны, в отличие от Реддла, я – военный с огромным опытом ухода от смерти. А вот для вас всех есть дело поинтересней, чем быть моей нянькой. Я не могу позволить себе заговор, потому нужно проявить силу. Мужчине не нужно было указывать даже глазами. Его преторианские гвардейцы тоже были обучены, как древние ищейки-фрументарии, то есть могли чуять измену по запаху. Видя, что они понимают, он сел в машину, бросив лишь: - До утра я хочу иметь абсолютную верность. Его приказ был жесток и не элегантен. Драко спокойно, не поведя бровью, спускал свою безумную, надрессированную свору на всех, кто был против, чтобы до утра те сожгли под корень непробившиеся ростки протеста, но его это не смущало. Чтобы получить всевластие, нужно было нырнуть в кровавую реку. Мафиозное крещение было не менее жестоко, нежели христианское. - Ещё пожелания будут? - лениво перекатывая жвачку во рту, равнодушно поинтересовался Люциан, что-то подсчитав в голове. - Пожеланий у меня нет, а распоряжение - si, - кивнул Феникс, знающий разницу. За желания платить не стоило, но он ничего не получал просто так и предпочитал оплачивать в три раза дороже, лишь бы хорошо работало. - Гермиона. Хочу, чтобы она была под круглосуточным присмотром, даже если в доме есть я. - Он хотел добавить “особенно, если есть я”, но удержался. - Четыре охранника по периметру дома и два постоянных снайпера в сопровождении будет достаточно. В любого, кто её обидит, стрелять на поражение. Не задумываясь. Усвоил? Он чуть сузил свои зеленые глаза. - Любого, Феникс, - все так же равнодушно согласился Люциан, прекрасно понимающий своего босса, который тоже мог попасть в категорию “любой”, но не задающий вопросы. Он слышал и о более странных вещах в этом мире. Ему платили не за высокие размышления или удивленные охи, лишь за четкое выполнение приказов. - Ваша amante будет у меня под пристальным присмотром. Его верный преторианский гвардеец был далек от понятия брака, потому слово “невеста”, “подруга”, “жена” или пресловутая “моя женщина” были для него пустым звуком. Всех женщин он делил на шлюх и amante. Первые были расходным материалом, вторых обычно следовало беречь. - Мисс Грейнджер не моя amante, она ваша comare, - неожиданно сказал Драко, и едва не впервые бесстрастный Люциан округлил глаза. Дернул плечами. - Хозяйка? - переспросил он недоверчиво. - Да, ваша хозяйка, которой каждый будет верно служить, как и мне. - Драко сел за руль. Завел машину. И поехал в темноту. Куда глядели его уставшие глаза. Думая о том, что мог дать Гермионе любой статус, но время всех этих “моих женщин” прошло вместе с девяностыми. Женщины были уже не за спиной мужчин, а равноценны им, потому не могли иметь приставку, будто имущество. К тому же, он ведь знал, что прекрасная стрекоза - не принадлежит ему душой, потому не могла носить никакой иной статус, кроме comare. Слово, которое пришло в голову не просто так. Никогда не существовавшее в мире мафии, оно появилось, чтобы засиять. И защитить Гермиону от всех, когда придет его время и Кьяра покончит с ним. Ему недолго носить корону, с ней его голова и полетит с плеч, срубленная Королевой Червей, но стрекоза не будет глупенькой Алисой. В статусе хозяйки Клана - теперь уже Ордена, она получит не только свободу, но и столько денег и гарантий безопасности, что хватит на всю оставшуюся жизнь не только ей, но и её детям. Сердце Драко перевернулось. На долю секунду он вспомнил, как поверил, что станет отцом. Хорошее было чувство. Волшебное. Согревающее такого, как он, до кончиков пальцев в ногах, которые Феникс никогда не чувствовал. Хотел бы Малфой оставить все своим детям, но, увы, он за жизнь не завоевал настоящего доверия - не за деньги - даже у собаки, которую не решился купить, потому неудивительно, что все не сложилось. Остановившись на улице, которую Драко не мог и не хотел идентифицировать, мужчина посмотрел на часы, а потом раздался звонок. Усмехнулся. Она была пунктуальна, эта Донна. Всегда набирала ровно спустя пять часов после любого происшествия. Любопытно, кто сливал ей информацию с Клана теперь, когда Том был мертв, ведь раньше именно он был информатором, получающим за сведения о Фениксе некие привилегии. Драко зло хрустнул целыми пальцами. Его все предавали. Абсолютно все. И все были мертвы. Кроме девушки, которая… Феникс посмотрел на сидение, где обычно рядом сидела Гермиона. По правде, все он понимал. И то, что красивая стрекоза не была свята, и что поступила она жестоко, и что он - возможно - не заслужил такой удар, ведь был с ней открытей, чем с кем-либо, невзирая на жуткую тайну. Но поделать ничего не мог. Бросить её тонуть он тоже не мог. Пусть перед ним была и не дама в беде, а умная, хитрая и пронырливая девушка. Возможно, это восхищало ещё больше. Её храбрость на грани безумия. Храбрость, за тонкой стенкой которой всегда жил страх. Подобные знания вызывали уважение. Ему нравились люди, способные бороться. Или просто он любил её настолько бездумно, что готов был умереть. - Pronto, ma Donna. - Он рявкнул в трубку почти весело, хоть сейчас, когда всемогущий Феникс был сам, то снова потух и ссутулился под бременем грехов и одиночества. - Что за самодеятельность? - Малфой слышал, что Кьяра в бешенстве, хоть умело контролировала высоту нот, не давая ему удовольствия услышать её растерянность. Она не любила, когда что-то шло не по плану. Видит Дьявол, он тоже, но у него не спрашивали. - Что за революции ты там устраиваешь, Робеспьер недоделанный. Не забывай, я приказываю, - и ты, как миленький, кладешь свою шею под гильотину. Так обещала твоя девушка. Что ты сделаешь все что угодно. - Нас победили, и нас унижали, и я, Роберт Эммет, пощады не жду, - странно ответил Драко, протягивая руку и поглаживая цепочку Гермионы, которую она ему подарила как-то, и та теперь висела у него на зеркале заднего вида, порой мелодично звякая. - Роберт был моложе и цели были благородней, - хмыкнула Кьяра, но смиренные строки ей понравились, в отличие от поступков Драко. Все это напоминало какой-то репортаж с петлей на шее, где мужчина планировал завершить все, а затем перевернуть свой стул, и плевать ему было на последствия. - Лишь подтверждаю намерения о сдаче себя в плен, - невесело улыбнулся сам себе Драко, - все в силе. Но видишь ли, Кьяра, есть проблема. Вчера ты торговалась с правой рукой Клана Реддл… - Клана, который ты захватил себе. - Ошибаешься. Его больше нет. Не Тома, а Клана. На его пепелище появился Орден Феникса, и, знаешь, тебе придется вести переговоры не с подручным, а с compare, - Малфой умолк, позволяя Кьяре переосмыслить услышанное. Первой реакцией была тишина. Где-то там, в Нью-Йорке, глядя на судьбоносные Яблони II Климта, прекрасная Донна крутилась в кресле, к которому привыкла с детства, анализируя. Главы мафии брали себе разные звания - Дон, Капо, даже долбанный крестный отец, но compare… старое, старое название главы Семьи, которое при своей жизни Кьяра ни разу не слышала, поскольку её юность пришлась на времена новейшей мафии, а compare существовали в эпоху до фильмов, которые принесли новые веяния. Во времена, когда жестокость была в моде. Жестокость и беззаконие. Потому Драко не просто следовал каким-то традициям, нет. Он показывал, каким видит свое правление. Древним, как сама Ирландия. Или как мафия. Или как жестокость. И все три варианта её устраивали, ведь угрожать он ей не мог. Больше нет. - Мы вчера все обсудили. - Нет, мы не обсудили условия свободы Гермионы. - Феникс сказал это жестко. И бескомпромиссно. - Я бы вел себя ниже воды, принеся тебе порт в клюве, но ты угрожала утром ей. Угрожала сделать мою девушку шлюхой. Потому я поднимаю ставки. Ты получишь не только порт, но и весь Орден Феникса, который будет частью твоей Семьи. Орден, который знает, как управлять портом. При условии, что при нем Гермиона всегда будет comare, получающей безопасность и те же проценты, что были у меня при Клане Реддл. - А ты? - А я отдам тебе порт и пойду ко дну, как и договаривались. - Просто ответил ей обреченный, ничего не пытающийся выторговать для себя. А ведь Художник всегда говорил, что этому дай сгущенное молоко - он и тому будет рад, облизывая пакетик. Женщина сгребла дротик для дартса и бросила его в Яблони, попадая в яблочко. Одно из тысяч. Скривилась. Условия были лучше и соблазнительней. Отстегивать небольшой - относительно - процент маленькой проститутке Мао за то, что Феникс отдаст ей еще и людей, умеющих работать с контрабандой Орегона, было лучше, чем заново налаживать логистическую теневую цепочку. Только её планы были в чем-то иными. Но в принципе... - Да. Договорились. Отпускаю. Отныне и навеки. Слово Донны и во славу твоего Ордена, Феникс, - она сказала это почти с сожалением. Положила трубку. Закрыла глаза. Внизу её ждала семья. Отец, мать, Дэвид, двое детей, брат, племянница, Художник с женой и их потомство… Все ждали за индейкой, которую подадут с клюквенным соусом, что привез Драко, а она сидела, рассуждая над тем, что услышала. Потом горько усмехнулась. И хоть тот ирландский герой, Роберт Эммет, казненный в двадцать пять, не позволил написать по себе некролог, она, вспоминая цитируемую Драко песню, закончила: - Но арестован я, брошен в темницу, шпионом, предателем прозван в миру. Но трусом меня назвать не посмеют, героем я жил, и героем умру. Эх, Феникс, ты полетел не тем маршрутом, глупыш. Она знала, что царствование тех, кто убивал глав кланов и забирал те, чтобы продать, было недолгим. Знала, что ей даже пальцем шевелить не придется, - едва Драко отдаст ей порт, его манипуляции раскроются и свои же жестоко поквитаются с ним, но для нее он поступал… красиво. Даже героически. Сгорал во имя любви. Это вызывало уважение. Потому ей было о чем подумать. Голова же Драко, наоборот, была пуста. Закончив беседу, он окончил бой на сегодня. И идти ему было решительно некуда. Гермиона проводила, как ему и хотелось, вечер с семьей, и Феникс не поддался старой сталкерской привычке - не проехал мимо её дома, чтобы на секунду заглянуть в окна. Домой ему тоже не хотелось. Потому он просто сидел в машине среди улицы, залитой светом домов, в которых люди отмечали праздник. Сжатый в этом всем, как в тисках, он молчал. Как никогда желал быть частью чего-то, потому вышел из машины и шел вдоль улиц Портленда, позволяя искрам чужих традиций падать на его бледное, замкнутое лицо. Немного согревал свою плохо залатанную душу случайными отблесками чужих очагов. Спустя несколько кварталов мужчина, одетый в один только гольф, остановился у одной из старых, маленьких протестантских церквушек, привлеченный вереницей бездомных, которые брели в тепло. Вспомнил, что у верующих вроде было принято в День Благодарения кормить нуждающихся, и он, такой привыкший к домашней еде, побрел на свет, пряча замерзшие руки в карманы. На пороге замер, тоскливо оглядывая длинные столы, а потом решительно вошел. Достал кошелек, положив в ящик для пожертвований внушительную сумму наличностей, и в ответ на взволнованное “спасибо” тихо, неуверенно спросил: - Я могу остаться на ужин? И невысокая женщина кивнула, сбитая с толку. А Драко, ссутулившись, встал в конец длинной очереди и как в юности терпеливо ждал возможности поесть. Не ощущая голод. Лишь беспросветную тоску. Он вот стал даже compare, сделав из себя, по сути, мишень, но по факту был все тем же бездомным, поскольку за все эти годы не нашел приюта. Его дом был лишь безликой казармой, и у него не было семьи, готовой терпеливо, из года в год, ставить для него стул, который бы никогда не пустовал. У него было лишь это. Столовка для бездомных, где он был безлик и потерян. Но хотя бы не одинок. Среди людей. Которые, возможно, не очень приятно пахли, но и сам-то был из соли и смерти, потому не морщился. Просто неспешно двигался и благодарно кивнул, получив бататовое пюре и несколько кусочков индейки на картонной коробке. - Клюквенный соус? - спросила девчушка, которая, наверное, тоже была из этой общины. Феникс, секунду поколебавшись, кивнул, и ему полили еду алым, как кровь, соусом. Оглянувшись, Драко выбрал место за одним из свободных столов и неспешно - не так, как в юности - ел. Не смакуя, а просто растягивая время. Слизывая с губ остатки соуса, с которым его и продали Кьяре. Гермиона знала толк во вкусовых сочетаниях. Вкусно и больно. Пару раз Феникс вскидывал голову. Против воли надеялся на какую-то компанию, но даже здесь люди обходили его стороной. Потому он все глубже погружался в себя, думая о том, что благодарен. Благодарен судьбе за то, что освободил Гермиону, хоть это и означало то, что она уйдет от него. Получив заветные слова от Кьяры, соберет свои немногочисленные вещи, оставит кольцо и испарится, будто никогда и не была в его жизни. Интересно, как она это сделает. Тихо и незаметно или дождавшись? Драко предпочел бы первый вариант. Боялся навредить и не отпустить. Он и так утром взял то, что ему не было положено, но так сложно было в последний раз не захлебнуться от того, что его обнимали, поглаживали и что ему отдавались со страстью, в которую хотелось верить. За это он был тоже благодарен. За красивую, жестокую ложь. - Привет, Драко. - Её голос нежно, мягко коснулся его одиночества, и мужчина, оцепеневший в пустоте, с надежной обернулся. За спиной, одетая все в тот же гольф и джинсы, стояла Гермиона, нервно вертящая ручки крафтового пакета. На её лице, как и утром, не было ни капли макияжа. Она выглядела утомленной. - Что ты здесь делаешь? - тихо спросил он. Девушка пожала плечами. Поставила пакет на стол, подтянула свободный стул и села рядом. Положив руки себе на колени и сжав их коленями. - Ты должна быть со своей семьей. - Да, именно, потому я здесь. Ищу свою семью, которую едва отследила по одному из тех приложений, по которым женщины отыскивают неверных мужей. Знаешь, сколько денег отдала? Ни у одного нет пробной версии, - Гермиона усмехнулась, качая головой. Она ещё не слышала новости о Томе Реддле, потому что не смотрела телевизор и не скролила ленту в твиттере. Её мысли занимал Феникс. У них все должно было быть идеально, а он сбежал. Это не удивило девушку. Он всегда бежал от домашнего уюта, потому в этот раз Гермиона пошла и пришла за ним. - Я сделала тебе бургер, как ты и просил. Подумала, к черту все эти традиции. Если ты хочешь есть бургеры - пускай значит так. Видя, что Драко даже не моргает, достала ланч бокс. Бургер был с индейкой и клюквенным соусом. Рядом она приготовила батат фри. Смешала фаст-фуд и древние обряды. Такой фьюжен Драко понравился. - И я пришла сказать, что благодарна. - Гермиона положила свои пальцы на ладонь Феникса, глядя ему в глаза. - Благодарна за тебя. В моей жизни не было настолько потрясающего человека. Доброго, смелого, храброго и самого лучшего. Я пришла сказать то, чего не сказала раньше. Я люблю тебя, Феникс. Большего всех и всего на этой земле. Люблю, а ты убегаешь, считая себя недостойным праздника, чтобы потом прятаться в столовой для бездомных. Если тебе так комфортно, хорошо, но больше я не дам тебе проводить время в одиночестве. Ты больше не сам. Девушка потянулась, чтобы обнять его, и Драко автоматически принял её. Закрыл глаза. Они были вдвоем среди целого мира и среди сотни незнакомцев. Вдвоем. И Феникс, впервые в жизни услышавший “люблю”, боялся даже дышать. А что если… если это правда? Вдруг она просто запуталась? Предала, а потом увидела в чудовище и человека, коим он вроде и был. Потому не ушла, хоть Кьяра же её освободила! Гермиона должна была сбежать, но кэйлин пришла в обратном направлении. К нему. Чтобы преподнести ему слова любви. Которые уже легко, привычно срывались с его губ, но все еще оставляли ожоги на теле, потому что первый раз. Драко не думал, что её чувства к нему могли быть так же глубоки, потому это потрясало. - В юности я часто в таких ел. Не было денег даже на запасную пару обуви. - Сказал, невесть зачем. Просто не знал, что ответить. - И посмотри, как высоко ты взлетел. - Она поцеловала его в подбородок. Для нее откровение не стало потрясением, нечто подобное Гермиона предполагала. Потому не пыталась утащить Драко домой, а пришла сама и села рядом. - В следующем году мы сделаем свой праздник и пригласим туда всех бедняков города. Я буду готовить, а ты раздавать еду. Отдашь дань своей юности, запустишь круговорот добра. - Благотворительность? Да, для твоего статуса это будет любопытно. - Какого статуса? Мужчина не ответил. Ещё было не время. Завтра, у них будет на это завтра. Целая жизнь будет рассказать Гермионе о том, что теперь она - не часть Семьи Рен - хоть об этом мужчина не собирался вообще упоминать! Утром он к утреннему круассану преподнесет ей статус comare. Не при compare, а на уровне с ним. Сделает её равной себе. В знак любви, а главное - уважения. Ведь в этом была основа всего. Неожиданно его телефон не вовремя звякнул. “Я освободила твою принцессу из башни, Дракон. Но она твоя до Нового Года. Считай это моим подарком для нового compare в честь нашей сделки. Сегодня День Благодарения, Феникс. Что нужно ответить?” Драко сглотнул и снова посмотрел на Гермиону, которая щебетала рядом. Его уставшее сердце лежало в её ладонях, согретое и обласканное. Он снова, снова, снова ей поверил. Гермионе. Она пришла, а он поверил в её любовь. Подарок Кьяры был слишком жесток. Но и милосерден одновременно, потому ответив, как положено, “спасибо”, Малфой закрыл глаза. И обнял свою Фурию. Значит, до Нового Года. Его сердце бешено застучало. И в этот раз от злости, которая таки проломала барьер. Драко мог простить предательство, потому что то было оправдано, но вранье о любви… это было ведь необязательно. Бессмысленная жестокость, которая ранила его сильнее всего, и Дракон в нем поднял голову. “Ты пожалеешь, что осталась, маленькая лгунья, пожалеешь, но поздно. До Нового Года ты - моя, и я научу тебя говорить правду”. А Гермиона, искренне как никогда, не догадывающаяся об угрозе, положила голову на плечо Драко и улыбнулась. Жизнь была прекрасна. Рядом с ним. И не ощутила, как объятия стали чуть крепче.