***
— Все, Амелина, Галина Николаевна велела идти домой, — Тихонов потянулся и приобнял Амелину за плечики. — До завтра, Оксан. — Тихонов, — внезапно произнесла Оксана. — Ты разве тоже домой? — Ну да, изредка я навещаю свое грешное пристанище, — согласился Иван. — А что, ты хотела в гости? — Я хотела спросить, что у тебя на ужин. Нет, лучше так — у тебя еда вообще в доме есть? Магазины уже закрыты. — Ничего, съезжу куда-нибудь в круглосуточный… — беспечно отозвался Ваня. — И опять будешь трескать пирожки и всякие бич-пакеты? В общем, Тихонов, приглашаю тебя на борщ. Я целую кастрюлю сварила, мне нужна помощь, — предложила Оксана. — Обычно в таких случаях девушки приглашают на чай, — ухмыльнулся Тихонов. — Вот тогда пусть эти девушки тебя и приглашают, — оскорбилась Оксана. — Один раз хотела сделать доброе дело! — Ну чего ты, Оксанка. Конечно, я хочу борщ, — Ваня подал Оксане ее пальто. — Спасибо, не знал, что ты умеешь готовить. — Я вообще все умею делать, — заверила Амелина. — А борщ — это моя фишка, Тихонов. … Уютно устроившись на диване, Ваня положил руки под голову, уставился в потолок и широко улыбнулся. Он-то видел в браузере Оксаны запросы «как легко приготовить борщ» и длинную переписку с мамой, которая инструктировала ее по приготовлению. — Спокойной ночи, Вань, — Амелина, уже в халатике поверх ночной рубашки, зашла к нему из соседней комнаты. — Тебе тут точно удобно? Хорошо, что ты к себе не поехал — там мороз сейчас минус двадцать. — В смысле — минус двадцать? Вчера же было всего пять градусов, — поразился Тихонов. — Оксан, а поцелуй на ночь? — Обойдешься. Ну, я пошла к себе. Да, вот зарядка от моего телефона — твоему тоже подойдет. Надеюсь, на завтрак ты согласен на блинчики. — Я на все согласен! — Тихонов окинул ее восхищенным взглядом. Без макияжа, в тапочках (оказывается, бывают тапочки с каблуками!) и в домашнем халатике, с распущенными по плечам волосами Оксана показалась ему еще более красивой, чем в своих обычных сексапильных нарядах. — Тогда увидимся утром, но имей в виду — в душе я сижу полчаса, и еще полчаса делаю макияж! — предупредила Амелина, улыбаясь. — Понял. А я и так красивый, — прокомментировал Ваня. — Тихонов! — засмеялась Оксана, и присела на край дивана. Ваня осторожно взял ее за руку. «Мама, помнишь, ты рассказывала про борщ, после которого папа понял, что он в тебя влюбился? Мне очень нужен рецепт. Напиши как можно скорее» — «Боже, я думала, не дождусь! Записывай: на три литра воды понадобится…»***
— Слушай, Оксан, ты только, бога ради, не обижайся, — Валя Антонова улыбнулась своей чудесной мягкой улыбкой. — Все знают, что ты красивая девушка. Но почему ты всегда в настолько коротких юбках? На работу — каждый день, как на подиум. Нет, у тебя, безусловно, хороший вкус, и ты умеешь быть по-настоящему элегантной, но ведь тебя можно с места в карьер отправлять на съемки. Почему так? Прости, но это смахивает на попытку доказать что-то — себе или окружающим. Оксана вздохнула и помолчала. — На это есть две причины, Валя, — честно ответила она. — Да, я пытаюсь доказать себе, что могу быть все еще… привлекательной — несмотря на то, что случилось… давным-давно, — ее голос сорвался. — Оксан, прости, — Антонова погладила ее по плечу. — Прости меня, ладно? Я не подумала, что… — Он сказал, что я никому не буду интересна, Валя, — хрипло произнесла Оксана. — Никогда. И я доказываю себе обратное каждый день, пока по часу вожусь с прической. Я хочу… я просто должна быть уверена, что я хоть чего-то стою. — Оксана… — Антонова тепло обняла ее. — Прости, я знаю, что это не мое дело, но с этим надо работать. Нельзя носить в себе боль всю жизнь. — Я знаю, Валя. Ну, и есть еще вторая причина, — Амелина неожиданно улыбнулась. — Причину зовут «Ваня», и она отличается повышенной тормознутостью. Реагирует на меня примерно раз в пятилетку. Отвлечь его от компьютера иначе не получается… — Ну да, интернет для Ванечки — дом родной, — засмеялась Валя. — А ну-ка, постой, Оксанка, — она прокралась к двери… и за ухо вытащила из-за нее подслушивающего Тихонова. — Подслушиваешь, стервец? — Я ничего не слышал! — заверил Ваня. — И я не тормоз!