Truth

      Ибики издал небольшой горловой звук, который явно означал, что он не верит чуунину. Ирука услышал, как открылась и закрылась дверь, и снова оказался в комнате один, а компанию ему составляли только АНБУ. По какой-то причине ему уже было всё равно, увидят ли они его плачущим, теперь этого было не избежать. Поэтому он сидел, привязанный к стулу, и рыдал. Он позволил своему страданию от ситуации взять верх над ним.       АНБУ молча наблюдали, только один из них знал, что произошло в гендзюцу, но, глядя в глаза своего товарища, они видели искренние страдания чуунина. Было очевидно, что что-то заставило расколоться его крепкий фасад. Никто из них не произнёс ни слова, пока школьный учитель рыдал, прижавшись к своей груди. Сказать было нечего.       Прошло ещё несколько часов, прежде чем дверь снова открылась, и за это время Ирука сумел перестать плакать, его голова по-прежнему была прижата к груди, он больше не мог смотреть им в глаза. Они знали о нём то, что никто не должен был знать. Сквозь чёлку он увидел, что Ибики занял место на другом стуле, напротив него.       — Вы не давали показаний против Мизуки, — он покачал головой, в досье всё это было написано, почему они заставляют его повторять это? — В связи с этим он получил более мягкий приговор и должен быть освобождён через пять лет с испытательным сроком ещё на два года, а затем снова пройти проверку на пригодность к действительной службе. Это полностью зависит от вас.       Вздохнув, Ирука закрыл глаза, он знал, что если не даст показания против своего возлюбленного, если не расскажет правду совету, потому что это было слишком унизительно, Мизуки отделается лёгким испугом.       — Так вы надеетесь воссоединиться с ним, когда он выйдет?       — Нет.       Ирука был тих, его голос был неровным после его рыданий.       — Тогда почему бы не дать показания, Третий сам просил, чтобы вы сказали правду.       — Я не могу.       — Почему?       — Он был хорошим шиноби… до инцидента с Наруто у него был идеальный послужной список.       Ибики нахмурился, глядя на сидящего перед ним чуунина.       — Значит, вы не давали показания, потому что думали, что это запятнает его репутацию?       — Он был хорошим учителем… у нас их так мало.       — Так что вместо этого вы позволите своему обидчику учить школьников, которые не могут защитить себя.       — Он никогда бы не причинил вреда реб…       — Он напал на вас и ребёнка, когда нашёл свиток, разве нет?       Ирука кивнул, Ибики знал, что делал, он копал во всех нужных местах, чтобы вызвать необходимую реакцию, и с каждым своим ответом Ирука чувствовал, как слабеет его маленькая надежда выбраться из этого.       — Так почему вы не дали показания?       — Я был глупцом… Я всё ещё верил, что он мой друг на каком-то уровне.       — Даже после того, как он изнасиловал вас.       Ирука не потрудился ответить на этот вопрос, тишина в комнате говорила о том, что происходит в данный момент. АНБУ напряглись при слове «изнасилование». Это заставило Ируку улыбнуться. Теперь оно было на слуху, это мерзкое слово.       — У нас есть сведения, что вы посещали его в тюрьме, зачем?       Ирука пожал плечами. При звуке скрежета стула по бетонному полу он сделал глубокий вдох, когда его резко дёрнули за волосы, и он оказался лицом к лицу с явно раздражённым Ибики.       — Зачем вы его навещали?       — Я хотел помочь ему, — прорычал он сквозь стиснутые зубы.       Его волосы отпустили, и голова упала на грудь. Ибики сделал шаг назад и посмотрел на чуунина.       — Вы приняли много плохих решений, они плохо отражаются на вас.       Ирука кивнул, ему нечего было сказать по этому поводу. Он всегда был оптимистом, и это всегда оборачивалось для него неприятностями. Только в этот раз он не был уверен, что выберется из этого живым.       — Идём дальше… Здесь в отчёте говорится о ваших учениках. Вы считали наследника Учиха уважительным и уверенным в себе молодым человеком, у которого светлое будущее… Вы не подозревали ничего плохого в мальчике?       Ах, вот оно что, потыкайте ещё немного. Ирука покачал головой.       — Никто этого не подозревал… Мы должны были, но никто не замечал, как сильно он хотел отомстить своему брату.       — Хм-м, а после того, как он ушёл, вы побудили джинчуурики пойти за ним?       — Наруто… Я сказал ему делать то, что он считает правильным, он решил не отказываться от своего друга.       — И ваш совет был основан на вашем личном опыте общения с Мизуки?       Глубоко вздохнув, Ирука не смог удержаться от лёгкого смеха, который напугал окружавших его АНБУ.       — Я просто пытался помочь.       — Понятно. Давайте продолжим. Вы навещали Мизуки по крайней мере раз в неделю после того, как он был заключён в тюрьму, верно?       — Да.       — Здесь говорится, что до нападения в этом месяце вы всё ещё виделись с ним.       — Да.       — А ваши визиты, что они влекли за собой?       — Мы просто говорили… Я пытался заставить его задуматься о том, что он сделал.       Кивнув головой, Ибики не спеша записал ещё кое-что, прежде чем продолжить утомительный разговор:       — И прозрел ли он?       — Нет, он злится на меня.       — За что?       — Что я предпочёл Наруто ему.       — И почему вы предпочли джинчуурики своему любовнику? Это было из-за жестокого обращения?       — Нет, я выбрал Наруто, потому что он был невиновен во всём этом, он никогда не просил быть сосудом для девятихвостого, и он был просто глупым ребёнком, который не знал, что его используют.       Переведя дыхание после своей длинной тирады, Ирука не мог удержаться от того, чтобы не побродить в мыслях: как долго это будет продолжаться? Будут ли они держать его здесь, пока он не сломается?       — Ирука… Ирука!!!       Вздрогнув, он поднял голову и увидел, что на него смотрит недовольный мужчина.       — Я спросил, почему вы решили дать джинчуурики свой хитай-ате, когда он провалил предыдущие экзамены для генинов?       — Он заслужил это, он показал все навыки, присущие шиноби: он не убежал и не спрятался, как это сделал бы ребёнок, он решил стоять и сражаться против гораздо более опытного бойца, чтобы защитить другого.       Кивнув головой, Ибики принялся расхаживать по комнате, Ирука не стал следить за ним глазами, от этого у него только закружилась бы голова. Ибики пытался решить, что делать с чуунином дальше, в его истории было столько пробелов, столько раз чуунин мог выдать информацию врагам Конохи, что удивительно, как он так долго оставался вне их наблюдения.       — Понимаете ли вы, что в этом отчёте есть много вещей, которые выглядят плохо для вас: ваша связь с известными дезертирами, ваша неспособность помочь в их поимке и продолжающаяся неспособность защитить окружающих вас людей от дальнейшего вреда из-за этого.       Ирука кивнул, он знал. Ибики снова встал перед ним. Мужчина подал тонкий сигнал, и АНБУ начали покидать комнату. Ирука смотрел, как они уходят, а потом сосредоточился на Ибики.       — Сидите тихо, мы скоро вернёмся. Я бы не стал ничего пробовать, здесь повсюду охрана.       Ирука отвернулся, он никак не мог выбраться отсюда, и Ибики знал это. Дверь захлопнулась, и свет резко погас, оставшись один в темноте, Ирука заплакал.

***

      Ибики присоединился к АНБУ в соседней комнате, он знал, что у них будут вопросы, особенно, если они собираются продолжать не только наблюдать за человеком, но и применять какие-либо пытки, чтобы получить от него ответы.       — Его изнасиловали?       Ибики кивнул. Пока он отвечал на их вопросы, он рылся в своих бумагах.       — Неоднократно, похоже, в течение двух-трёх лет. Хокаге точно не знал, когда они сошлись и когда началось насилие. Ирука ничего не сообщал, так что никто не знал.       АНБУ покачали головами: школьный учитель не потрудился дать отпор своему обидчику, вместо этого он решил переехать к нему и позволить издевательствам усугубиться. Или Ибики так считал.       — Учитывая его связи с пропавшим ниндзя, боюсь, нам придётся прибегнуть к более крайним мерам, чтобы убедиться, что он действительно говорит нам правду обо всём. Если у кого-то из вас есть какие-либо проблемы с этим, говорите сейчас.       — Мы присоединились к этой команде не просто так, Ибики. Чтобы защищать Коноху, и независимо от личных чувств к тем, кого мы допрашиваем, мы будем продолжать выполнять свой долг.       Ибики кивнул, он и сам так думал, но он должен был дать им возможность уйти. Это было напряжённое время в Конохе.       — Думаю, с гендзюцу пока покончено, так что просто наблюдайте за ним в течение ночи и попытайтесь заставить его говорить с вами о чём угодно, чтобы заслужить его доверие, судя по этому отчёту, это не должно быть трудно сделать.       АНБУ молча кивнули, собираясь вернуться в комнату, из которой они вышли только что, но Ибики остановил их последним комментарием:       — Помните, что бы он вам ни говорил, копайте глубже.       АНБУ открыли дверь в комнату, в которой они оставили человека, и от неожиданности замерли. Ирука всё ещё был там, где его оставили. Вместо вертикального положения стул лежал на спинке, а мужчина уставился в потолок. Нахмурившись, Медведь подошёл к мужчине:       — Что вы сделали?       — У меня болит шея.       — И?       — И я решил прилечь.       Подняв бровь под маской, он посмотрел на своих товарищей: казалось, их позабавила реакция чуунина. Потянувшись вниз, Медведь быстро поправил стул чуунина, заставив Ируку попытаться выпрямить шею, чтобы снять напряжение.       — Не делайте так больше.       Ирука кивнул, закрыл глаза и стал ждать, но, когда ничего не произошло, любопытство взяло верх.       — И что теперь?       — Теперь мы ждём.       — Ибики?       — Нет, тебя.       Наклонив голову набок, он вздрогнул, когда его шея внезапно затрещала. Он не понял, что они имели в виду.       — Меня? Я вроде как никуда не ухожу, ребята.       АНБУ молчали. Вздохнув, Ирука откинул голову назад и снова уставился в потолок. По крайней мере, он мог увидеть, не образовались ли ещё какие-нибудь трещины с тех пор, как он в последний раз пересчитал все шестьдесят штук. Нет, всё ещё на месте. Улыбаясь про себя, Ирука позволил глазам закрыться и попытался заснуть, хотя знал, что это, вероятно, не произойдёт, но он решил, что должен хотя бы попытаться.       — Если бы вам разрешили уйти… что бы вы сделали?       Ирука открыл глаза. Значит, им было приказано, чтобы он не спал. Повернув голову лицом к АНБУ, который с ним разговаривал, он пожал плечами.       — Зависит от того, что мне будет позволено делать. У меня нет иллюзий, что из-за этого за мной не будут пристально наблюдать какое-то время. Меня, скорее всего, лишат должности учителя, и я буду вынужден либо выполнять задания низкого уровня, если мне разрешат выйти за ворота, либо выполнять рутинную работу до конца жизни.       — Вы бы не убежали?       — Куда бежать? Мне некуда бежать, Коноха — мой дом. Кроме того, я не смогу обогнать вас, даже если попытаюсь. Так в чём смысл? Можно просто сидеть и наслаждаться происходящим.       — Вам это нравится?       Ирука покачал головой, прежде чем произнести:       — А вам это нравится?       АНБУ не ответил ему. Он снова начал считать, глядя в потолок, но его снова прервали.       — Ваш отказ отвечать на вопросы не поможет вам в этом деле.       — Так же, как и отвечать, — АНБУ наклонил своё лицо в маске в сторону, молча прося чуунина рассказать подробнее. — Я говорил правду, но очевидно, что вы или Ибики не верите мне, и, поскольку Хокаге и совет будут слушать ваши заявления, а не мои, нет смысла продолжать разговор с вами.       — Разве вы не хотите, чтобы вашу сторону выслушали?       — Сейчас никто не слушает.       Пока он держал глаза открытыми, АНБУ молчали, но как только он начинал пытаться закрыть их, они начинали задавать вопросы, чтобы не дать ему заснуть. К этому времени он не спал, как ему казалось, уже три дня, за это время ему не разрешали ничего есть и пить, а мочевой пузырь был на грани разрыва, но он знал, что лучше не заявлять о своём дискомфорте. Поэтому он снова стал считать трещины.       День или ночь проходили для Ируки медленно, ему вообще не давали спать, и это начинало оказывать негативное влияние на его настроение. Его вспыльчивость начала проявляться, что очень забавляло АНБУ, наблюдавших за ним. Закрыв глаза на мгновение, он проигнорировал попытку АНБУ задать ему ещё один вопрос, а когда вопрос был задан снова и он снова отказался открыть глаза, Ирука обнаружил своё плечо в крепком захвате недовольного АНБУ. Сжатие было болезненным, но ничего такого, с чем он не мог бы справиться, поэтому он проигнорировал и его тоже. Его схватили за волосы и дёрнули голову назад, он вздрогнул от этого движения, но никак не отреагировал. Ирука отказывался подчиняться настойчивым требованиям открыть глаза. Он устал, чёрт возьми, и, даже если это всего лишь несколько минут, он был намерен отдохнуть. Хватка на его плече усилилась, и он стиснул зубы, а когтистая рука в перчатке начала впиваться в его нежную плоть.       — Я бы открыл глаза сейчас.       Угроза была, но по какой-то причине Ирука просто не мог найти в себе силы, чтобы беспокоиться. Часть его души ломалась, зная, что никто не придёт и не спасёт его, что это его союзники, которые должны были быть на его стороне, и что это они применяют к нему эту пытку. Хватка на его плече внезапно исчезла, и на мгновение он подумал, что его собираются оставить на некоторое время. Как же он ошибался. Резкий удар в живот заставил его открыть глаза, и он задохнулся, когда воздух покинул его лёгкие. Закашлявшись, он свернулся калачиком, насколько ему позволяли путы.       — Вас предупреждали.       С этими словами АНБУ вернулся на своё место у стены. Переведя дыхание, Ирука опустил голову. Его волосы, освобождённые от привычного хвоста, упали перед его лицом, создавая небольшой занавес, через который он мог смотреть наружу. Он как раз пытался устроиться на стуле, когда АНБУ заговорил:       — Не спать.       — Я не сплю.       С этими словами он устроился как можно удобнее, это не избавило его от боли в мышцах или скованности в суставах, но зато дало ему хоть какое-то занятие. Посмотрев сквозь чёлку, он не удержался и спросил:       — Разве вам не скучно просто наблюдать за людьми?       — Это то, что мы делаем.       Ирука пожал плечами, он не ожидал ответа, но это прояснило, что эти АНБУ никуда не ушли и постоянно анализировали каждый его шаг. Скручивание запястий с максимальными ограничениями в движениях привело к тому, что он застонал. Откинувшись на спинку стула, он безуспешно попытался выгнуть спину и, вздохнув, сдался. Было очевидно, что это часть их плана. Заставить человека чувствовать себя как можно более некомфортно, а затем начать донимать его вопросами до такой степени, что он просто захочет получить роскошь нового положения. Окончательно заскучав, он решил начать задавать случайные вопросы о службе АНБУ:       — Вы подчиняетесь непосредственно Хокаге или Ибики?       АНБУ-медведь холодно посмотрел на него, прежде чем ответить:       — Обоим.       Кивнув, он поднял голову, чтобы иметь возможность посмотреть ему в глаза, или в маску.       — Сколько людей здесь? В смысле, на допросе.       — Вас это не касается.       Вздохнув, Ирука попытался задать ещё один вопрос:       — Как долго вы были АНБУ?       — Засекречено.       Фыркнув, он попытался снова:       — Вам хотя бы нравится то, что вы делаете?       АНБУ на мгновение задумался перед ответом:       — Мы защищаем нашу деревню и нашего Хокаге прежде всего.       Кивнув головой, Ирука попытался добиться от него разъяснений:       — Да, но все шиноби делают это, а нравится ли вам быть АНБУ?       На этот раз его мотивы поставила под сомнение женщина из группы:       — Почему вы спрашиваете?       — Мне скучно, и очевидно, мне не дают спать, может, стоит чем-то заполнить это время, а я уже двенадцать раз пересчитал трещины на потолке.       Снова воцарилось молчание, и Ирука знал, что они не собираются начинать разговор, поэтому он просто продолжал:       — Хокаге решила, что я представляю угрозу, или Совет?       — Засекречено.       Он повернулся к трём АНБУ, которые ещё не разговаривали с ним:       — Вы всегда такие тихие?       Человек в маске росомахи холодно посмотрел на него, прежде чем ответить:       — Нечего сказать.       — А, так вам просто наплевать.       Мужчина наклонил голову в сторону, анализируя чуунина, у которого хватило смелости заговорить с ним.       — Вам следует следить за тем, что вы говорите.       Ирука пожал плечами, перед тем как горячо ответить:       — Я уверен, что нахожусь в самом худшем месте, в котором мог бы быть.       — Вы можете быть мертвы, — ответил тот же человек, в маске росомахи. Ирука лишь улыбнулся мужчине и уже более спокойно произнёс:       — Да, я мог бы, но тогда у нас не было бы этой прекрасной возможности сблизиться.       АНБУ в маске тигра не смогла сдержать смех, но быстро выпрямилась. Ирука улыбнулся ей и посмотрел прямо перед собой.       — Мои студенты всегда спрашивают о вас, ребята: что вы любите, что вы делаете для деревни, действительно ли у вас крутая татуировка. Это не прекращается никогда.       — И что вы им говорите?       — Правду. Что, как и любой другой шиноби, вы выполняете свой долг перед Хокаге и Конохой, что для вас это превыше всего и вы готовы отдать свою жизнь, чтобы защитить их и всех в деревне. И да, у вас классные татуировки.       Ниндзя улыбались за своими масками. Учитель действительно был кем-то особенным. Даже в самый тёмный час он находил повод для радости.       — Они будут в замешательстве… когда я не вернусь.       — Будет найден новый учитель.       Ирука печально кивнул, это не прошло бесследно для АНБУ.       — Почему у вас никогда не было собственных детей? Просто потому, что вы гей?       Ирука улыбнулся, повернувшись к АНБУ-волку, стоящему с его стороны.       — Никогда не думал, что это вариант. Честно говоря, я так много работаю, что просто решил, что у меня нет времени на собственного. Я бы не хотел быть вдали от своего ребёнка. К тому же Мизуки не хотел детей.       АНБУ были удивлены, что чуунин назвал имя своего обидчика. Ирука перевёл стрелки на них и задал ещё один вопрос:       — Есть ли у вас семьи… с детьми, я имею в виду?       — Мы не можем вам этого сказать.       Он посмотрел вперёд и спросил:       — Разве они не беспокоятся о вас? Я бы испугался, если бы кто-то не вернулся домой.       — Почему вы стали шиноби, если не хотите беспокоиться?       — Мои родители были шиноби, меня так воспитали, наверное. Я никогда не думал о том, чтобы стать гражданским, мне не нравилась идея быть беспомощным.       — В Волне или Конохе?       — Хм-м, или мои родители? Они ушли на пенсию до того, как мы переехали сюда, они хотели иметь достаточно времени, чтобы заботиться обо мне, они никогда не брали миссий, но, когда девятихвостый атаковал, они присоединились к борьбе, как и все остальные трудоспособные шиноби.       На некоторое время воцарилось молчание, затем дверь открылась, и появился Ибики с небольшой чёрной сумкой. Поставив её на стул, который он до этого занимал, он повернулся к чуунину:       — И как мы себя чувствуем сегодня?       Не сдержавшись, Ирука улыбнулся и ответил:       — Как букет чёртовых маргариток, а вы?       АНБУ хмыкнули, пока Ибики не посмотрел на них. Открыв принесённую с собой сумку, он извлёк оттуда то, о чём Ирука слышал, но никогда не испытывал сам. Это был инструмент ниндзя-медиков, используемый в специальных операциях. Он мог разрезать линии чакры в теле или соединять их вместе. Посмотрев на Ибики, он спросил:       — Знают ли ниндзя-медики, что вы крадёте их инструменты?       — Это мои, — подойдя к чуунину, он опустился перед ним на колени и начал объяснять: — Вот что произойдёт: я задам вопрос, а вы мне ответите, если я подумаю, что вы ведёте себя, как маленькая дрянь, или лжёте мне, я использую это, чтобы заставить вас сказать мне правду.       Стараясь не показать своего страха, он спросил:       — Одобрила ли Хокаге этот метод допроса?       Ибики только улыбнулся, сел на пятки и начал первую линию допроса:       — Давайте начнём с чего-нибудь лёгкого… Сколько товарищей вы убили?       Ирука был озадачен, он убил своего товарища по его собственной просьбе, но, кроме этого, он не мог припомнить, чтобы он был ответственен за смерть какого-либо другого шиноби-товарища.       — Только одного.       Ибики нахмурился, заставив глаза Ируки расшириться, когда чакра-скальпель коснулся его лодыжки. Вскрикнув от боли, он почувствовал, как его чакра-пути прогибаются под действием ножа, а затем что-то лопнуло. Слёзы полились по лицу чуунина, он никогда не испытывал ничего подобного.       — Сколько?       Пытаясь перевести дыхание, он спешно сказал:       — Только одного.       Ибики вздохнул и перешёл к другой лодыжке. Ирука отвернул лицо, ожидая боли.       — Это будет очень долгий сеанс, если вы не начнёте говорить мне правду, Ирука.       Его гнев вспыхнул, и он снова повернулся к офицеру, ведущему допрос. И практически плюнул в него:       — Я говорю правду.       Ибики пожал плечами и всадил лезвие чакры в неповреждённую лодыжку. Ирука не смог сдержать крика, когда нож прорезал его чакра-пути. Внешне он выглядел нормально, но внутри него пути перерезались один за другим, прижигая их, чтобы не дать человеку истощить чакру и умереть. Ирука задыхался, пытаясь сосредоточиться на чём-то другом, кроме боли. Но сосредоточиться было не на чем.       — Теперь, Ирука, почему бы вам не рассказать мне о том, как вы были под опекой Орочимару.       — Что вы хотите знать?       Лицо Ибики посветлело от такого ответа. Мужчина спросил довольно весело:       — Как долго вы были под его опекой?       — Пока он не дезертировал, я думаю, это было около года.       — Итак, по существу, вы только закончили академию.       — Да.       — Хорошо, чему он вас научил? Кроме призыва.       Ирука посмотрел в стальные глаза своего мучителя.       — Он научил меня выживать, как шиноби.       — И что это из себя представляло?       Отвернувшись от мужчины, он тихо заговорил:       — Всё, что он считал полезным в бою: гендзюцу, ниндзюцу и тайдзюцу.       — Чему ещё он вас научил? Запрещённым приёмам? — Ирука застыл на своём месте. Он думал, что большая часть этой информации была потеряна для Конохи после бегства Орочимару и смерти Третьего. — Ирука.       Кивнув головой, он заговорил снова:       — Мы… я и мои товарищи по команде… не знали, что они запрещены, мы были просто детьми.       — Хорошо, а после того, как вы узнали об их репутации?       — Я никогда не пользовался ими.       — Никогда? — Ирука вздохнул, он знал, что этот человек не просто так был с ним краток. Ибики сомневался в его словах. — Ирука, вы думаете, я поверю, что за всё время, что вы были шиноби, вы не выполнили ни одного из этих дзюцу даже на тренировках?       Нож был уже ближе, он висел над его коленом, ожидая неправильного ответа, чтобы дать ему возможность снова вонзиться в ногу мужчины.       — Я тренировался, но не более того.       — Значит, вы никогда не использовали их во время миссии?       Он покачал головой, задыхаясь и кашляя, когда лезвие вонзилось в его колено. Больно, о боже, как это было больно. Вскоре лезвие убрали, и Ирука остался собираться с мыслями, пытаясь вдохнуть воздух.       — Когда вы их использовали?       Ирука только покачал головой, прикусив губу от боли. Он услышал вздох Ибики и сквозь чёлку наблюдал, как лезвие подносят к другому колену. Он вздрогнул, когда оно приблизилось. Это не осталось незамеченным.       — Просто скажите мне правду, Ирука, и всё это может закончиться.       — Я… а-а-а-а-аргх!!!       Он даже не успел закончить своё заявление, как лезвие вонзилось в его второе колено. По его щекам потекли слёзы, и он начал задыхаться от боли.       — Просто дышите, Ирука.       Он пытался, но на лёгкие словно навалилась тяжесть, и он никак не мог её сбросить; хрипя, чуунин начал видеть, как тёмные пятна застилают его зрение. Ибики нахмурился и ударил чуунина. Это заставило его сделать глубокий вдох от шока.       — Вот так, приятно снова дышать.       Ирука слегка кашлянул, и его голова повисла на том месте, куда её ударил Ибики. Он снова увидел лезвие и закрыл глаза, о боже, какую боль оно могло причинить. Ниндзя медики использовали этот инструмент только под анестезией, и на то была веская причина: если человек находился в сознании — это была настоящая пытка.       — Итак, когда вы в последний раз использовали одну из этих техник?       Ирука сначала проворчал, но, когда он увидел, что лезвие приближается, он закричал:       — Прошли годы!       — Сколько?       — Пять, десять, я не знаю!       — Ну же, Ирука, вы не помните, когда вы в последний раз вызывали гигантскую змею, как Манда, или похоронили кого-то заживо в своём дзюцу?       Ирука нахмурился, он никогда не использовал дзюцу на реальном человеке. Но, видимо, они считали, что да. Ему удалось вызвать Манду только один раз, когда он был под началом Орочимару, он никогда не пытался после того, как змеиный саннин сбежал, опасаясь, что тот мог дать змее инструкции для нападения.       — Сколько человек, Ирука?       — Умерло?       — Да, из-за тебя.       — Мой товарищ по команде был первым… я потерял ещё пару товарищей по команде во время миссий, но ни один из них не умер по моей вине.       Лезвие приблизилось, и Ирука не смог сдержать всхлип. Оно было готово поразить бедро мужчины, одну из основных точек чакры на теле перед жизненно важными органами.       — Ирука.       — Я никогда не убивал товарищей после…       Он закричал от боли, когда его чакра-путь была жестоко разорвана лезвием. Он пытался набирать воздух в лёгкие, а его тело скрючилось на стуле, пытаясь справиться с болью.       — Вы знаете, где Орочимару?       Он покачал головой, прежде чем ответить словесно:       — Никто не знает, где он прячется.       Лезвие подкралось ближе, но пока не разрезало его. Вместо этого Ибики попробовал другую тактику:       — Вы бы сказали нам, если бы знали?       — Конечно.       Лезвие снова приблизилось, заставив чуунина вздрогнуть. Он хотел уйти от этой твари. От твари, приносящей боль.       — А когда Орочимару напал, где вы были?       — Я был на трибуне, наблюдал за боями, когда произошло нападение. Я как можно скорее отвёл всех гражданских в одну из пещер.       Кивнув головой, Ибики немного отстранил нож. Перед тем как задать вопрос:       — Значит, у вас не было контактов с Орочимару или с его людьми?       Ирука поморщился: он столкнулся с одним из них, и Орочимару оставил ему сообщение.       — С одним… он прижал меня к себе и передал мне послание от него.       Заинтригованный, Ибики поднёс нож поближе к школьному учителю.       — И что это было?       — Орочимару хотел дать мне знать, что он разочарован во мне… Что я зря трачу свой талант здесь.       — И что вы сказали в ответ?       — Я ничего не сказал, прежде чем я успел попытаться отбиться от ниндзя, он ушёл.       Покачав головой, Ибики опустил лезвие на другую сторону бедра мужчины, отчего тот издал очень громкий крик. Ирука не мог поверить, что это происходит с ним, он никогда не испытывал такой боли, она была совершенно иной, чем всё, что он когда-либо пережил.       — Что вы сказали?       — Ничего.       Лезвие упёрлось ему в рёбра, Ирука крутанулся в стуле, пытаясь отдалиться от инструмента. Это было бесполезно, Ибики полностью контролировал ситуацию.       — Что вы сказали, Ирука?       Задыхаясь, Ирука снова ответил возмущённому мужчине:       — Я ничего не сказал!       Он помнил, как закричал, но потом всё стало чёрным.