***
Перепрыгивая с крыши на крышу, Какаши не терял времени, он собирался встретиться со своей командой, чтобы узнать о происходящем в деревне, а также сообщить им, как дела у Ируки. Хотя они не были слишком близки с этим человеком, казалось, что его товарищам по команде интересно узнать, как он поживает после того, как пережил Ибики и свои воспоминания. Приземлившись у чайного домика, он помахал группе рукой. Быстро заскочив в кабинку, он поприветствовал всех. Они заказали напитки, и, пока ждали возвращения официантки, на свет родился первый вопрос: — Ну и как он? — Всё хорошо, как и следовало ожидать, он не предпринимал никаких сомнительных действий, так что мы прекрасно ладим. Группа слушала, как их друг рассказывал о чуунине, а затем начала задавать различные вопросы. — Неужели ничего не пробовал? Я думал, что он будет пытаться, после того случая с клинком Асумы. Какаши пожал плечами, прежде чем заявить: — Я позволил ему помыть посуду и забыл, что оставил там нож, он просто держал его, хоть и казалось, что над чем-то размышлял, а потом отдал его мне, когда я попросил. Глаза Куренай расширились при этом, она быстро предупредила своего товарища по команде быть осторожнее. — Я спрятал блок ножей той ночью, сейчас у меня дома нет ничего хоть сколько-нибудь острого или режущего, что не находится под семью печатями. Это, казалось, значительно расслабило куноичи. — Так чем вы все занимались? — полюбопытствовал Хатаке. Джоунины пожали плечами и сказали, что в основном охраняли Хокаге или занимались разбором завалов в деревне. Скучное занятие для ниндзя их уровня. Какаши рассказал им о решении Ируки поделиться с ним своим прошлым. — Он просто разрешил тебе спрашивать что угодно? — Да, сказал, что это была идея психиатра. — Ты ему веришь? — У меня нет причин ему не доверять, но это не значит, что я слепо внимаю всем его словам. Генма, посасывая сенбон, спросил, говорил ли чуунин вообще о своём старом сенсее. — Да, он попросил меня пока держать это в тайне. Но то, что он открыл… Орочимару отнюдь не был нормальным сенсеем для этих детей. Все они знали, насколько испорчен Орочимару, но осознание того, что есть ещё что-то, чего они до сих пор не знают, расстраивало их. Они привыкли быть в курсе всех событий, но понимали, что Какаши пообещал чуунину. — Неужели он действительно не знал, что Орочимару что-то задумывал все эти годы? — Судя по всему, Ирука действительно не имел ни малейшего представления о планах Орочимару. К тому же, Орочимару не пытался забрать его с собой. Змеиный саннин был известен свои рвением сохранить то, что считал своим по праву. Если бы он действительно был привязан к Ируке, он бы потащил мальчика с собой и, возможно, включил бы его в свои планы.***
Оказавшись перед дверью в кабинет психиатра, он с удивлением увидел ожидающую его женщину и, почувствовав, как по позвоночнику поползло чувство страха, ускорил шаг. Пожилая женщина тихо попросила его войти в кабинет. Какаши с удивлением обнаружил, что Ирука спит на кушетке в комнате. — Я не понимаю. — Мы сегодня говорили о некоторых довольно травмирующих вещах, бедняге стало физически плохо, после этого я позволила ему успокоиться. Не нужно форсировать события, пока он не готов. — Немного помолчав, она продолжила: — Он сопротивляется терапии, у него есть давние убеждения, которые я пытаюсь перенаправить в его мозгу, а это не так-то легко сделать. Например, он считает, что должен был остановить своего сенсея от причинения вреда Третьему, что это его вина, что Орочимару напал на Хокаге, как некая вендетта, чтобы наказать его за то, что он предпочёл деревню Орочимару. Глаза Какаши расширились. Ирука искренне верил, что в смерти Третьего каким-то образом виноват он сам. — Менять образ мышления человека — это как пытаться сдвинуть гору, нужно делать это камень за камнем, нельзя выкорчевать всё сразу. Мы делаем маленькие шаги, но, судя по тому, что он мне рассказал, кто-то должен был заметить раньше, что с ним что-то не так. — Он говорил, что Третий Хокаге знал кое-что из происходящего в его жизни. Психиатр согласно кивнула, но продолжила объяснять, что его товарищи и коллеги должны были заметить резкую перемену в поведении, когда с ним происходили стрессовые события. Тот факт, что никто этого не уловил, доказывает, что либо Ирука действительно хорошо умеет скрывать свои проблемы от людей, либо у него не так много друзей, которые были бы достаточно откровенны, чтобы сказать что-то этому человеку. — Я знаю, что он работает с двумя чуунинами в отделе миссий, но я не уверен насчёт академии. Думаете, они сознательно не докладывали о происходящем? — Если они знали, что что-то не так, и ничего не делали, то подвергали опасности не только жизнь Ируки, но и тех, кто его окружал. За свою жизнь я видела, как ломались многие шиноби, но ни один не контролировал себя так, как он. Он позволяет ломаться только частям себя, но никогда не целиком. Если у него случится сильный нервный срыв… это может быть опасно для всех, кто находится рядом с ним. Глядя на спящего Ируку, возникало всё больше вопросов о том, насколько силён этот человек, знает ли кто-нибудь, на что он способен? — Спасибо, что сказали мне, я прослежу, чтобы он не волновался до конца дня. Врач кивнула и подошла к спящему чуунину, осторожно потрясла его и сказала, что ему пора идти. Ирука, сонным взглядом заметив в комнате Какаши, медленно поднялся на ноги и направился к своему опекуну, после чего спросил: — Мы можем идти? Они исчезли в клубах дыма. Вопреки ожиданиям чуунина, они не оказались в квартире Какаши, а снова находились у входа в больницу: Ируке нужна возможность обдумать свой сеанс, а также собраться с мыслями. Свежий воздух пошёл бы ему на пользу. До квартиры Какаши возвращались медленно. Джоунин не задавал никаких вопросов. Отперев дверь, он позволил чуунину делать всё, что тому заблагорассудится. В его квартире нет ничего, чем бы тот мог пораниться, и к тому же он почувствует, если тот попытается использовать чакру. Какаши смотрел, как Ирука прошёл по коридору и вошёл в свою комнату, тихо закрыв за собой дверь, а сам устроился поудобнее на диване и принялся за чтение.***
Завалившись на кровать, Ирука уставился в потолок — похоже, это стало его привычкой. Он пришёл в свою комнату, потому что не хотел ни о чём говорить и знал, что Какаши, естественно, будет любопытно узнать, как прошла его сессия. Ирука попытался собраться с мыслями, но снова и снова возвращался к одному и тому же воспоминанию. Тошнота подкрадывалась всё сильнее, и он начал глубоко дышать через нос в попытке предотвратить неизбежное. В следующую минуту он выскочил за дверь и едва успел добежать до туалета. Ему показалось, что прошла целая вечность и что он уже выблевал весь свой завтрак, а в организме не осталось ничего, кроме желчи.***
Какаши как раз собирался выяснить, что случилось с отважным героем, когда услышал хлопнувшую дверь и торопливые шаги, прежде чем из, как он предположил, ванной комнаты донеслись звуки явного недомогания. Пробежав по коридору, Какаши обнаружил Ируку, обнимающегося с унитазом. Поморщившись, он вошёл в ванную, чтобы попытаться помочь чуунину, чем мог. Взял мочалку, смочил её холодной водой и осторожно прикоснулся к плечу притихшего учителя. — Вытри рот. Ирука не потрудился открыть глаза, просто взял мочалку и сделал, как было сказано. Прислонившись головой к унитазу, он позволил холодному фарфору охладить свой лоб. — Чувствуешь себя лучше? — Не совсем. — Хочешь поговорить об этом? — Нет. — Хорошо. Он продолжал наблюдать за Ирукой, который лежал, свернувшись вокруг унитаза, и оставался в таком положении ещё пару минут, пока не удостоверился, что с рвотой покончено. Спустив воду в туалете, он встал и уже собирался пройти мимо Какаши, когда тот попросил: — Может, пойдём в гостиную, откроем балконную дверь и подышим свежим воздухом? Кивнув головой, в основном потому, что у него просто не было сил спорить, он последовал за мужчиной в маске в гостиную. Вместо того, чтобы выбрать своё любимое кресло, он прошёл к дивану и свернулся на нём калачиком. Какаши открыл балконную дверь и сел в кресло, в котором сидел предыдущей ночью. Он позволил мужчине расслабиться, а сам достал книгу и продолжил чтение. Изредка он поднимал глаза, чтобы проверить состояние Ируки, и обнаружил, что тот, похоже, заснул. Почти три часа спустя, перелистывая очередную страницу очередного тома удивительных книг «Ича Ича», до него донёсся едва слышный шёпот Ируки: — Извини. — За что? — Какаши с любопытством посмотрел на мужчину, опустив книгу. — Причиняю неприятности. — Ерунда, — Какаши не совсем понял, что тот имел в виду, но решил подыграть. Глаза Ируки были по-прежнему закрыты, когда он лежал на диване, но он продолжал разговаривать с Какаши: — Тем не менее, ты не должен иметь дело со всем этим. — Ма-а, всё не так уж и плохо… Однажды мне пришлось нести Генму домой с миссии, пока он с большим энтузиазмом пел барную песню во всю мощь своих лёгких, потому что он плохо отреагировал на яд, с которым мы столкнулись. — Правда? — Весь путь. Ирука слабо улыбнулся в ответ на рассказ Какаши. — Сочувствую Райдо, наверное, с ним было нелегко справиться, когда его принесли домой. — Всё, что я знаю — я был рад, что он больше не моя проблема. И я наконец-то смог принять душ и немного поспать. Улыбка Ируки резко померкла, его разум продолжал возвращаться к воспоминаниям, они никак не могли оставить его в покое. Сделав глубокий вдох, он попытался преодолеть реакцию своего организма на это. Почувствовав, что что-то не так, Какаши спросил: — Нужно ведро? Ирука кивнул, и Какаши быстро достал ведро для больного на случай, если это повторится. — Какаши. — Да, Ирука. — Я лучше сяду в тюрьму, чем вернусь к терапии. — Какая-то конкретная причина? — Дальше будет только хуже… То, о чём мы говорили сегодня… это такая мелочь по сравнению с остальными вещами… я не хочу вспоминать их, всё в прошлом, разве мы не можем просто оставить это там. Вздохнув, Какаши честно ответил: — Ты можешь попытаться, но, по моему опыту, они всегда находят способ вернуться в нашу жизнь, лучший выход — зарубить всё на корню. — Я… я думаю, что хотел бы поговорить с Хокаге. — О чём? — удивлённо спросил джоунин. — Обо всём этом, — взмах руки, — что происходит. Я не думаю, что терапия поможет. — Ма-а, ты должен дать психиатру шанс, прошло только два дня… — Об этом я и говорю, мне не хочется переживать всё это снова. Взглянув на балконную дверь, Хатаке на мгновение задумался. — Если ты хочешь поговорить с Хокаге, я организую вам встречу, однако я сомневаюсь, что она передумает. Ирука поблагодарил его, после чего повернулся лицом к Какаши и уселся обратно на диван. Джоунин наблюдал за Ирукой пару минут, а затем вернулся к своей книге. Что бы ни произошло сегодня, это явно потрясло мужчину. Он дал Ируке поспать, надеясь, что это поможет ему избавиться от тревожного состояния, и разбудил его только для того, чтобы Ирука поковырялся в обеде, а затем снова заснул. Даже с чуунином в квартире, обстановка была слишком тихой на его вкус. Ему было приятно разговаривать с ним, и Какаши уже начал скучать по его компании, хотя тот находился всего в нескольких футах от него. — Тебе когда-нибудь снились кошмары? — Да, — не отрываясь от книги, ответил он Ируке. Ему не нужно было поднимать глаза, перелистывая очередную страницу в своей книжке, чтобы понять, что чуунин перевернулся и теперь смотрит на него. Он предоставил Ируке решать, о чём им говорить и услышал вздох учителя. — Ты когда-нибудь получал травмы во время тренировок? Какаши отложил книгу и посмотрел на лежащего перед ним человека: Ирука, похоже, не замечал, что потирает руку в тщетной попытке успокоить себя. — Конечно, тренировки ниндзя опасны. А ты? — Нет, не от моих товарищей по команде. Какаши понимал, к чему это приведёт: Орочимару был тем, кто причинил ему боль. Конечно, все дети получали травмы во время тренировок друг с другом или со своим сенсеем, но это явно было нечто большее. — Часто ли это случалось? — Зависело от того, злился он на нас или нет. — Почему он должен был злиться на своих студентов? — Он всегда казался сердитым или, по крайней мере, разочарованным в нас. Мы всегда старались оправдать его ожидания. Тренировались часами после того, как он отпускал нас в надежде, что на следующий день мы сможем произвести на него впечатление. Но этого никогда не происходило, — пробормотал Ирука. — И он причинял вам боль? Ирука слегка вздрогнул, его рука прекратила успокаивающие поглаживания. — Сейчас, вспоминая те времена, это кажется нереальным. Какаши позволил учителю самому выбирать направление беседы, решая, что и когда сказать. — Вот почему тебе сегодня было плохо? Из-за воспоминаний? Ирука кивнул, закрыв глаза, он смог воспроизвести то самое воспоминание, которое пришло ему на ум. Сделав глубокий вдох, он усилием воли выкинул его из своих мыслей. Тошнота вновь дала о себе знать, угрожая извергнуть съеденный обед. — Понятно, это, должно быть, очень тяжёлое воспоминание, судя по реакции твоего организма. Ирука снова кивнул головой, у него было много воспоминаний, от которых, если бы представилась возможность, его бы стошнило, поэтому он решил прогнать их прочь. В конце концов, всё это было в прошлом. — Тебе когда-нибудь было плохо подобным образом… из-за воспоминаний? — Не могу сказать наверняка, обычно мой организм реагирует так, что я просто теряю сознание, и я всегда просыпаюсь в больнице, так что кому-то приходится находить меня каждый раз, когда это случается. Правда, после боя с Итачи меня вырвало. — Когда ты очнулся от комы? — Ага. Ирука посмотрел на Какаши, он не знал, почему был так откровенен с этим человеком, помимо того, что им не о чём больше поговорить. — Так чем ты занимался, пока я был на терапии? — Нанёс визит своей команде. — О, как они? Какаши рассказал Ируке о том, как их заставляли помогать в уборке, когда они не были на посту, и как Генма жаловался на это. Ирука на это улыбнулся. Наконец Какаши решил задать вопрос, который, возможно, положит конец их сегодняшнему обмену мыслями. — Почему ты не пытался завести друзей в деревне после смерти своих товарищей по команде? Ирука был удивлён вопросом, и это было видно по его лицу. Прежде чем ответить, чуунин немного подумал, действительно ли он хочет отвечать на этот вопрос. — Думаю, я никогда по-настоящему не хотел… мне не нужны были связи с другими людьми, просто на карту было поставлено слишком многое. Они могли узнать о моём прошлом и поставить под угрозу моё положение в академии, или они могли покинуть деревню с миссией и никогда не вернуться. Я просто не хотел всех этих хлопот. — Ма-а, даже АНБУ разрешено иметь личную жизнь, школьному учителю определённо разрешено то же самое. Ирука вспомнил, как люди приглашали его на многие мероприятия, а он всегда отказывался, и постепенно, со временем его перестали звать. Решив перевести стрелки на джоунина, он спросил: — А что насчёт тебя? Ты не говоришь о своём прошлом… большинство людей считают тебя затворником. Какаши слегка рассмеялся, прежде чем ответить: — Я уверен, что большинство людей именно так и думают, но у меня есть друзья, с которыми мне нравится проводить время. — Тебя почти никогда не видели с людьми, ну, по крайней мере, я не видел. — Я — ниндзя, Ирука, я знаю, как передвигаться по деревне так, чтобы люди меня не заметили. — И что, вы, ребята, ходите в суперсекретные места, куда допускаются только АНБУ? — Что-то вроде этого, — отсмеявшись, согласился Какаши. — Лжец. Ирука уставился в потолок, он пытался всё понять. Почему ему было так комфортно рядом с Какаши? Ведь он возненавидел его, когда узнал, что на экзаменах на чуунина тот выдвинул Седьмую команду. Он едва знал его, помимо того, что тот всегда опаздывал и возвращался с не самыми лучшими отчётами. Он не должен был позволять себе открываться ему, несмотря на то, что говорила ему психиатр. Она предупредила, что у него обостряется маниакальный приступ, он переживал такое всего пару раз в жизни и, честно говоря, не хотел проходить через это снова, но не верил, что простой разговор с кем-то поможет ему почувствовать себя лучше.