***
Окна в покоях мейстера Орвиля были занавешены тёмными шторами. На высоком столе рядом с дотлевающими свечами было расставлено множество баночек разного размера, цвета и форм, а под ним стояла большая корзина, наполненная лечебными травами и цветами, что к ночи уже успели завять. Толстые тома перечитанных десятки раз книг, с множеством исписанных закладок через каждую третью страницу, пылились на длинных настенных полках, а тяжёлая мейстерская цепь, с большими кольцами из разных металлов, одиноко висела на деревянном крюке. Здесь по обыкновению пахло какой-то лекарственной гадостью, и запах этот был таким плотным, что горечью оседал на языке. Сделав шаг в душные тёмные покои Эймонд поморщился. — Мой принц, — кивнул ему Орвиль. — Извините, что здесь не убрано, и я не одет, как до́лжно, но, признаться, я не ждал посетителей в столь поздний час. — Мужчина в спешке снял свою цепь с крюка и надел на шею. — Присаживайтесь, прошу! — указал он в сторону кресел у маленького стола. — Вас всё ещё беспокоит боль в животе? Вам сделать ещё настойку? Я как раз замочил травы на утро. Но, если вы всё уже выпили, то я могу сделать её для вас прямо сейчас. Но, как я вас предупреждал, не стоит пить её слишком много. Достаточно пять глотков перед приёмом пищи, тогда зелье не закончится слишком рано. — Те травы у меня всё ещё есть, — покачал головой Эймонд. — Мне уже лучше. — Прекрасно, мой принц, — улыбнулся Орвиль. — Я рад что вы идёте на поправку. Тогда зачем вы пришли? Эймонд сел в кресло и растерянно посмотрел на мейстера. Честно рассказать о своих подозрениях Орвилю и попросить его помощи Эймонд не мог, ведь мейстер всё равно ему не поверит, но точно расскажет обо всём его матери. А та, быть может, даже решит, что Эймонд, вероятно, не спятил, но в свою очередь велит высечь его за мужеложество и за пороки его крови, о которых предупреждала его с самого детства. Быть может, правильнее было бы не поддаваться на сомнительные речи дядюшки о превосходстве Таргариенов над всеми прочими людьми в королевстве и на пугающие утверждения матери о грехе, что таит в себе его драконья кровь, но оставить всё как есть Эймонд точно не мог, ведь меньше всего ему хотелось пребывать в извечных терзаниях и сомнениях и, не предпринимая никаких действий, слепо ждать, вырастет ли его живот, ведь, если он не сошёл с ума, и его опасения подтвердятся, то к тому моменту будет уже слишком поздно, и все в замке узнают о его положении сами. Поэтому Эймонд решил поведать мейстеру совсем иную легенду. — Разве девушки в борделях не делают его сами? — удивлённо спросил Орвиль, услышав довольно деликатную просьбу принца. — Я привёл её в замок... — Ваша мать будет гневаться, мой принц. Даже ваш брат такого не позволяет, — напряжённо предупредил Орвиль, сев в соседнее кресло, напротив Эймонда. — Я не просил вас оценивать мой поступок, — грубо буркнул принц. — Но то, что произошло, то уже не исправить. Я прошу лишь сделать для меня чай, который исправит то, что только может произойти. — Хорошо, мой принц, — вздохнул Орвиль. — Я сделаю лунный чай. Девушка у вас в покоях? — Она в секретном месте... — сквозь зубы произнёс Эймонд. — Но я буду ждать вас в своих покоях. Я сам отнесу ей чай. Только никому ни слова об этом, — наказал юноша. — Даже моей матери. — Этого я не могу обещать, мой принц, — мейстер пожал плечами. — Вас охраняют гвардейцы. Они всё равно увидят. Да и от лорда Стронга невозможно ничего скрыть... — Они обещали молчать. И вы обещайте мне это. — Эймонд строго посмотрел в его глаза. — Даже если я не скажу королеве, мой принц, то, полагаю, лорд Стронг всё равно узнает о девушке. Какими бы потайными коридорами вы её не привели. — Плевать... — Юноша поднялся с кресла и быстрым шагом направился к выходу. — Просто сделайте для меня эту настойку от будущих бастардов, — схватившись за дверную ручку, потребовал он. — Зелье будет в ваших покоях, и я не скажу об этом вашей матери, — пообещал Орвиль. — Мой принц, — мужчина кивнул, попрощавшись с Эймондом, и, встав с кресла, направился к своему высокому столу. — Мейстер Орвиль... Погодите. — Эймонд вдруг убрал ладонь с дверной ручки и сделал несколько шагов обратно вглубь тёмной комнаты. — Я хотел бы задать вам вопрос. Он может показаться весьма странным... Орвиль обернулся и внимательно посмотрел в тревожное лицо Эймонда. — Как вы думаете, мейстер, я хороший человек? — вопрос юноши и правда был неожиданным. — То что вы переспали с женщиной до брака, не делает вас плохим, мой принц, — мягким голосом ответил Орвиль и подошёл к нему ближе. — Я скорее не об этом... — с волнением заговорил Эймонд. — Могу ли я совершить что-то ужасное? — Если вы переживаете о том, что вынуждая девушку выпить лунный чай, вы совершаете убийство, то это не так, мой принц. Быть может, священное писание считает иначе, но в Цитадели считают, что плоду нужно время, чтобы стать человеком... — попытался утешить его мейстер. — Вы умный и предусмотрительный. В некотором смысле такой поступок можно даже счесть благородством. Если бы Эймонд жестоко убил Лоллис, то смотрел бы на него Орвиль с такой доброй улыбкой и такими глазами, после того, как он задал мейстеру столь откровенный вопрос, задумался принц. — Если в этом замке убийство младенца в чреве считается благородством, то все мы прокляты... — нахмурив брови, прошептал Эймонд. — В прямолинейности вам не занимать... — заметил Орвиль. — Но не вините себя. Все мы совершаем ошибки. И за наши грехи не обязательно расплачиваться другим. — Он подошёл ближе к юноше и положил руку ему на плечо. — Если девушка откажется пить зелье, не заставляйте её. Быть может, материнство принесёт ей счастье... — вполголоса дал совет мейстер. — Но обещайте, мой принц, что отошлёте её подальше отсюда и как можно скорее. Не стоит волновать вашу матушку. — Именно это вы советовали королеве, когда она решала, что ей следует сделать с Лоллис? — строгим тоном, повысив голос, задал вопрос юноша.— Отослать девчонку подальше? — Никто не спрашивал моих советов о служанке, мой принц, — медленно проговорил Орвиль. — Она отказалась пить лунный чай? — продолжил свой расспрос юноша. — Поэтому её казнили?! — чуть ли не крича, потребовал ответа он. — Как вам уже известно, причина казни девушки была иной... Её яд мог вас убить, — не обращая внимания на грубый тон Эймонда, мягким голосом повторил заученную легенду мейстер, что ещё до пробуждения принца была предложена красной ведьмой, магия которой спасла его жизнь и погубила жизнь юной девушки, чья незавидная судьба так беспокоила юношу. Эймонду стало стыдно, что он так истерично себя ведёт. Мейстер Орвиль не мог быть причастен к тому, что случилось с Лоллис. Он лишь выполняет приказы его семьи. И если королева велела ему сделать лунный чай, которым пытались напоить служанку, то в смерти девушки, отказавшейся пить эту дрянь, виновата лишь мать Эймонда, всю жизнь презирающая бастардов. — Вы сведуете в зельях больше всех прочих в этом замке, — предположил Эймонд. — И что же вы, Великий мейстер, можете сказать мне об этом яде? Что это такое и как оно действует? — Я не изучал в Цитадели подобных ядов. Он достаточно новый. Мне известно лишь то, что это зелье зовётся "эликсиром любви", — пожал плечами Орвиль. — Как можно заставить человека любить другого? — с подозрением спросил Эймонд. — Любить вряд ли, мой принц... — вздохнул мужчина. — Скорее желать. — Это магия? — Я никогда не верил в магию. Но некоторые вещи порой заставляют и таких скептиков, как я, усомниться... Мейстер Орвиль указал Эймонду в сторону кресел, вновь приглашая того присесть. — Но, чтобы повлиять на сознание человека, не обязательно быть колдуном, — тихо сказал он, как только они сели друг напротив друга. — Не все на свете яды достаточно изучены. Но, как известно, некоторые из них могут быть весьма опасны... Они могут оказывать пагубное воздействие на наше тело, а то и разум. Какие-то способны даже убить. И порой их невозможно обнаружить, если они не имеют ни цвета, ни запаха. Бывает так, что поодиночке некоторые из этих веществ бесполезны. Но стоит соединить их вместе, и может получиться очень опасная субстанция. Я слышал, есть некий яд, способный выжечь кожу человека, словно огонь. Но даже в Цитадели о нём ничего не известно... — мужчина тяжело вздохнул. — Другие смести веществ могут оказывать дурманящее воздействие на наш разум. — Я спрашивал вас о конкретном яде, мейстер, — перебив увлечённую речь Орвиля, напомнил ему Эймонд. — Ах, да, простите, мой принц, — быстро заговорил мужчина, оторвав внимательный взгляд от лица юноши. — Насколько я понял, под действием яда, такого как "элексир любви", другой человек может казаться нам привлекательнее, чем мы о нём думали прежде. Это зелье содержит специальные растения. И стоит их проглотить, как чужие запахи или вкус чужих губ, покажется нам гораздо слаще, чем он есть на самом деле. Мейстеры Цитадели и люди, называющие себя жрецами и колдунами, изучают подобные вещества и то, как они влияют на человека. — Но, как вы узнали, что Лоллис использовала именно его? — с подозрением спросил Эймонд. — Мать говорит, что девчонка созналась. Но зачем ей было это делать? Если этот яд так сложно обнаружить, и никто бы никогда о нём не узнал... — Возможно, девушку замучила совесть, — предположил Орвиль, не смотря в лицо юноше. — Вас не могли пробудить ото сна несколько дней, — закивал он, опустив взгляд на зажатое в своей ладони свинцовое звено тяжёлой цепи, вынужденным, но гордым грузом висевшей на его шее. Все звенья мейстерской цепи были выкованы из разных металлов, каждый из которых являлся символом владения сложным ремеслом. Так, бронзовое кольцо в цепи Орвиля означало, что он обладает знаниями в области астрономии. Кольцо из железа давало понять, что, человек, носящий его на своей шее, обучен военному делу. Золотое кольцо — экономике; медное — истории; серебряное — науке исцеления людей, а свинцовым звеном были отмечены знания мейстера о воздействии ядов. В цепи Орвиля звеньев было пятнадцать, однако в Цитадели, где он получил свою цепь, не существовало металла, ношение которого означало бы обученность мейстера искусству лжи. Мужчина хорошо разбирался в истории, лекарском деле, экономике, искусстве дрессировки воронов и многом другом, но до того как попасть на службу в королевскую семью, он был плохим лжецом. Обычно от мейстеров Цитадели не требуются умение врать, ведь они призваны бороться с невежеством и быть рыцарями ума, что держат в своих руках светлый меч истины, развеивающий людские заблуждения. Но Красный замок — место слухов, заговоров и тайн. И не уметь врать, находясь в окружении людей, готовых съесть тебя живьём, значило бы отсутствие навыка выживания. Умный человек не может себе такого позволить. Особенно теперь, когда в замок, что всегда казался Орвилю самым охраняемым и надёжным местом в мире, пришла беда. И ею был порождён страшный секрет, который было велено охранять всем людям приближённым к королевской семье, что знали правду о произошедшем в замке месяц и одну неделю назад. Юноша, сын короля, подвергся жесточайшей пытке в собственных покоях, последствия которой могли иметь лишь один исход — смерть. Но благодаря чёрной магии жрицы Огня и вопреки науке, принц выжил, и более того, позабыл всё то, что с ним случилось в тот день. Обучаясь в Цитадели, Орвиль даже не пытался получить звено из валирийской стали, поскольку, как и большинство мейстеров, в магию он не верил. До одного дня. Как только Орвиль увидел ведьму, что прибыла в Красный замок на драконе за спиной старшего сына короля, она сразу ему не понравилась. Не её внешность. Нет. Более завораживающей женщины он не встречал. По тому, как на жрицу Огня смотрели мужчины в замке, можно было сделать вывод, что жрица Р'глора была женщиной достаточно красивой. Но в Алис Риверс было что-то поистине пугающее. Орвиль чувствовал пепел во рту, когда смотрел в её чёрные глаза, ещё до того, как она провела свой ритуал, и навеяла ужас на обитателей замка, что лицезрели его последствия на сгоревшем до костей теле юной служанки. Мейстерам Цитадели не пристало верить в магию. Но Орвиль видел её своими глазами. Он видел вопящую девушку, объятую ярким пламенем. Он видел глубокие раны принца, когда лечил его. Он знал, что органы его повреждены, и юноше точно не выжить. Эймонд потерял так много крови, и его кишечник не работал как нужно. В Цитадели Орвилю приходилось видеть многие ужасы, пока он обучался для того, чтобы получить своё серебряное звено. Но такое... Когда мать юноши привела к его постели красную ведьму, Орвиль умолял королеву не верить ей и прогнать её прочь. Он был в отчаянье, что не смог спасти Эймонда сам, и точно был уверен, что ритуал ведьмы сделает принцу только хуже. Ведь до неё многие колдуны пытались спасти его. И все они потерпели неудачу, за что по сей день сидят в подземелье и напрасно ожидают, что королева проявит к ним милосердие. Выстроенная цепь лжи вокруг магического исцеления Эймонда могла продолжать являться щитом для его разума, только если все свидетели преступления, что было совершено здесь, в одном из самых охраняемых мест на свете, будут молчать или лежать в земле. И как бы Орвилю не хотелось рассказать Эймонду всю правду о том, что с ним случилось в тот день, и предостеречь его от возможной новой опасности, но мейстер не мог это сделать. Не из жалости к себе, хоть смерти он и боялся, но из сострадания к юному принцу. Никто не мог предположить, что будет с Эймондом, узнай он правду. В один из дней после случившегося, когда юноша страдал от боли и голода, он попросил Орвиля принести ему зелье Сладкого сна. Принц поцеловал запястье юной служанки, что не отходила от его постели все эти дни, и, сунув в руку девчонки запечатанный пергамент с, должно быть, прощальным письмом, сказал Орвилю, что теперь он готов выпить так много яда, чтобы больше никогда не проснуться. Исхудавшая дочка Алейны, которая в те дни часто отказывалась от еды из солидарности с принцем, сказала Эймонду, что ей не придётся отдавать письмо его брату, чтобы тот вскрыл печать, потому что она чувствует, что принц не умрёт. Орвиль не поверил ей, он уже давно был в отчаянии и не таил пустых надежд на успешное исцеление юноши. Он знал, даже если бы принца удалось спасти, он бы навсегда остался прикован к постели. Эймонд просил убить его, если такое случится. Нет ничего хуже для рыцаря, чем никогда больше не взять в руку меч. И если бы не королева, то Орвиль позволил бы страданиям Эймонда закончится раньше. И он был рад, что ошибся, а Алисента боролась за жизнь своего сына до конца. Надежда в сердце юной служанки не меркла так же, как и в сердце матери юноши. Но в тот день в сердце Эймонда её уже не осталось. Лоллис сказала ему, что точно чувствует, что он не умрёт, а он ответил ей, чтобы она уходила. "Я не хочу, чтобы ты запомнила меня таким, милая Лоллис. Меня не спасти. Я чувствую, что уже умираю. Быть может, сегодня..." Служанка упала на колени возле постели Эймонда и поклялась, что если бы она только могла, то отдала бы свою жизнь богам, вместо его. И так, её слова оказались пророчеством. Юное влюблённое сердце Лоллис на следующий же день забрал себе бог Огня.***
— Никто не знал причину вашего состояния, — соврал Орвиль, подняв глаза на принца, — тогда Лоллис сама пришла к королеве и обо всём рассказала. — Но со мной ничего не случилось. Разве за раскаяние полагается столь жестокое наказание, мейстер? — с недоверием в голосе задал вопрос юноша. — Этот яд мог быть довольно опасен. Если бы девушка неправильно рассчитала дозу, возможно, вы бы были уже мертвы. — Откуда вы знаете? — прищурив глаз, вопрошал Эймонд. — Вы ведь сказали, что этот яд совсем новый. И прежде вы его не изучали. — Мы направили вопросы об этом в Цитадель. И мейстеры занялись поиском и изучением информации. — Хмм. — Принц нахмурил брови. — И что за книги о подобных зельях изучили в Цитадели? — с интересом спросил он. — Увы, — вздохнул Орвиль, — но архимейстер, с которым мы вели переписку, погиб, мой принц. Эймонд резко поднялся со своего места. — Знаете, когда свидетели внезапно умирают? Когда кто-то заметает следы! — гневно бросил он. — Но архимейстер Мансель умер от старости, — успокаивающим тоном, тонким голосом, будто общаясь с истеричным ребёнком, ответил ему Орвиль. — Ему было семьдесят лет. Эймонд разжал кулаки. — И про какую книгу он говорил? — тихо спросил юноша, усмирив свой пыл. — Могу я увидеть то письмо? — Должно быть, письмо было сожжено, мой принц. В нём не было упомянуто конкретных учебников, их не существует. Ведь, как я и сказал, об этом зелье мало известно. Оно достаточно новое. Это были лишь сокращённые выдержки из разных трудов учеников Цитадели и предположения, основанные на опыте архимейстера Манселя в изучении ядов, оказывающих воздействие на разум людей. — Мне нужно содержание упомянутых вами трудов, — покачал головой Эймонд. — Выясните это. Напишите письмо в Цитадель. Велите послать из Староместа гонца. Пусть мейстеры отдадут ему эти труды или перепишут нужные мне страницы. Я подожду сколько потребуется, но пусть сведения об этом "эликсире любви" окажутся у меня в покоях. Я желаю их прочесть. Ворон, что вылетел ночью из окна Красного замка, направился не в ту сторону, куда велел послать его Эймонд. Юго-западу он предпочёл север.***
"Какая же она сегодня красивая, — подметил Деймон, внимательно оглядев свою дочь. — Как же похожа на мать..." — Это платье... — Он подошёл ближе к Рейне, которая ещё не успела отдышаться после торопливой прогулки по замку, и, дотронувшись до изящного воротника её платья, принялся внимательно рассматривать на нём вышивку из шёлка цвета морской волны, украшенную россыпью зелёных изумрудов. — Его носила твоя мать. — Да, отец, — улыбнулась Рейна. — Разве оно не для бала? — с прищуром уточнил Деймон. — И не слишком ли открытое декольте для твоего юного возраста? Кажется, девочка уже расцвета, заметил он, внимательно рассматривая её фигуру. В других одеждах Деймон и не обращал внимание, что у его дочери уже так явно очертились женские формы. Но платья Лейны, от серебряных до тёмно-синий оттенков, всегда были весьма раскованны и открыты. Они идеально подчёркивали превосходную точёную фигуру его покойной жены и, несравнимую ни с кем, контрастную, и от того такую неземную, внешность Велариона: медная кожа иноземцев с далёких летних островов, кудрявые платиновые волосы и фиалковые глаза валирийцев. Красота матери Рейны была неоспорима. Очаровательнее и смелее женщины он и не знал. Деймон с грустью улыбнулся, вспомнив о своей прекрасной второй жене. И он подметил, что и её дочери, унаследовавшей красоту матери, идут морские цвета Веларионов. Когда Рейна выйдет замуж за юношу, что, пусть и не обладает кровью Лейнора, но носит его фамильное имя, она будет прекрасно смотреться в одеждах из синих и серебряных тканей, украшенных сапфирами, изумрудами и жемчугом. Уж очень она хороша в этом платье, не переставал восхищаться ею отец. И, любуясь красотой дочери, Деймон решил не ругать будущую леди Приливов за то, что та так рано облачилась в цвета своего наречённого. — Рейнира просила тебе передать, что это странный способ присматривать за её отцом, путешествуя в Речных землях... — едва отдышавшись от вечерней прогулки по замку, с волнением заговорила юная девушка. — Я ведь велел тебя написать ей, что королю стало лучше. Ты сделала это, Рейна? — настороженно задал вопрос Деймон. — Да, я написала Рейнире, что король чувствует себя хорошо, а мой отец отправился в Речные земли с моим кузеном. — И кто просил тебя об этом?! — вспыхнул Деймон. Он подошёл к дочери и, грубо схватив её за плечо, вырвал пришедшее с Драконьего Камня письмо из её ладони. — Тебя не было долго... — сквозь зубы прошептала девушка. — Твоя жена бы и так узнала. Ты ведь не говорил, что мне не стоит об этом писать. Деймон убрал руку с хрупкого плеча дочери и, отвернувшись от неё, подошёл к камину и развернул пергамент со сломанной печатью. — Но почему ты хотел это скрыть? — удивилась Рейна. — Что вы с кузеном задумали? — вопрошала она, пока её отец напряжённо читал письмо от своей жены. — Вы так много проводите времени вместе... Вместо того, чтобы учить со мной новые валирийские слова, вчера ты отвлекался весь наш урок, смотря сквозь окно, как Эймонд и его гвардеец фехтуют! Ты велел выучить наизусть одну из страниц книги о Роке Валирии и сказал, что пока я буду её учить, ты слегка разомнёшься с мечом во дворе, а затем вернёшься ко мне в библиотеку. Рейна повысила голос и подойдя к отцу, обругала его спину: — Я так долго ждала тебя, но ты не пришёл! Я стучала в твои покои после, но ты не ответил! И сегодня я искала тебя днём, но мне доложили, что тебя нет в замке. Где ты был весь день? Выбросив прочитанный пергамент в огонь, Деймон наконец обернулся на дочь и, не обращая внимания на её истерику, мягко ответил: — Меня отвлекли важные дела... А ты задаёшь слишком много вопросов, девочка. Ты думаешь, мы прибыли сюда просто так? Что я по твоему делаю? Рейна промолчала. — Я провожу встречи с людьми, обретаю союзников, выслушиваю сплетни о готовящихся мероприятиях и заговорах. Интересуюсь делами государства, — ответил на собственный вопрос Порочный принц. — Не знала, отец, что ты снова входишь в королевский совет, — саркастично буркнула будущая леди Приливов, рассматривая изящные манжеты на своём платье. — И кем же тебя назначили в Малом совете? — ехидно спросила она. — Мастером над глупыми оправданиями? Щека Рейны вспыхнула. Юной леди не первый раз приходилось получать от отца пощёчины за свой развязный язык. Однако за дерзость в дуэте двух сестёр обычно отвечала Бейла. Но, к большому несчастью Рейны, её здесь нет. И юная девушка весь день представляла, как бы себя повела Бейла, будь её сестра здесь, на её месте, подле отца, визит в Красный замок для которого, кажется, стал лишь предлогом, чтобы отдохнуть от жены и её сыновей и предаться порокам. Потирая горящую щёку, Рейна задумалась о том, что ей бы следовало научиться более изящно выражать свои обвинительные мысли. Никогда не угадаешь, посмеётся ли Порочный принц над её глупыми подколками или же разозлится... У Бейлы это выходило куда лучше. — Твои глупые шутки неуместны, — фыркнул Деймон. — Так ты выучила то, что я велел? Я внимательно слушаю... — Что? — удивилась Рейна. — Прямо сейчас? Порочный принц вновь отвернулся к огню и, закрыв глаза, тихо произнёс: — Начинай. Рейна вздохнула и принялась вспоминать заученные предложения. Но юная леди едва выговорила и несколько слов, как её отец велел ей произнести всё сначала и без запинок. Девочка злилась, но возразить отцу она не могла. И уже в четвертый по счёту раз Рейна попыталась с выражением и без пауз выговорить сложный валирийский текст: — В Роковой День каждый холм на протяжении пятисот миль изверг из себя дым, пепел и пламя, спалившее даже драконов в воздухе. В земле открылись трещины, поглощающие храмы, дворцы и целые города. Озера закипали и превращались в кислоту, горы... — У тебя было целых два дня, чтобы хотя бы суметь пересказать несколько предложений без запинок и расставляя ударения в словах в правильных местах, — не позволив дочери закончить, перебил её Деймон. — Твоё произношение просто ужасно! — пожаловался он, повернувшись к ней лицом. — К счастью, у тебя будет достаточно времени, чтобы всё исправить, пока я улечу по делам. Можешь попросить помощи в произношении у драконоблюстителей или у своей кузины Хелейны. Быть может, её валирийский лучше твоего. Я видел, что вы проводите время вместе. Тебе удалось с ней сблизиться? Рейна отчаянно вздохнула: — Она довольно... своеобразна. Я пыталась найти с ней общий язык, как ты и велел, но кузина предпочитает проводить время в одиночестве или со своим детьми. Боюсь, что подругами нам не стать, — пожала плечами юная леди. — В замке есть благородные девицы моего возраста. За вышивкой я познакомилась с Эшарой и Вейоной Кресси. Они близнецы. Постарше нас с сестрой, но довольно милые. — Отлично! Я рад, что ты нашла друзей, Рейна, — улыбнулся ей Деймон. — Я понимаю, что ты скучаешь по своей сестре. Мы здесь совсем недавно, но если ты захочешь навестить Бейлу, я не буду этому возражать. Я велю подготовить для тебя корабль и доброго капитана, если ты пожелаешь отправиться к ней и к вашей бабушке в Высокий Прилив. — Да... — закивала Рейна. — Но сейчас я лучше останусь в замке. Мне следует научиться заводить новые знакомства. Ты разве не летишь на Драконий Камень? — догадалась она. Ведь если бы её отец решил навестить жену, то он мог бы доставить Рейну в Высокий Прилив по пути туда на драконе. — Я планирую лететь в Простор, — признался Деймон. — Вернусь быстро, через пару дней... Напиши Рейнире, что у нас здесь всё хорошо, и её отцу ничего не грозит. И я буду очень признателен, если в этот раз ты не сообщишь моей дорогой жене о моём небольшом полёте. — Ничего не грозит? — удивилась юная девушка. — Да смерть шагает за королём по пятам, отец... — Моя жена беременна, Рейна, — приобняв плечи дочери, мягким голосом напомнил Деймон. — В её положении нельзя волноваться. Её отец в таком же состоянии, как и во время её здесь пребывания. Разве это новость? А ты заставила её беспокоиться, рассказав о моём небольшом путешествии? — Зачем тогда ты здесь, отец? — Рейна нахмурила брови, отойдя от Порочного принца на шаг. — Ты обещал жене, что присмотришь за королём, а сам путешествуешь? Посещаешь балы да таверны. И, как я слышала, даже бордели... — вполголоса произнесла последнее слово Рейна, вспомнив предположение Эймонда, о том, где ей следует поискать своего отца... Наверняка они посещали такие заведения вместе, задумалась она. — Но зачем тебе в Простор? — с подозрением спросила юная девушка. — Разве ты не был там совсем недавно... — Это тебя не касается, дорогая, — напряжённо ответил Деймон. — Ты хочешь убить лорда Футли ... — догадалась Рейна. Юная девушка слишком хорошо знала своего отца. Порочный принц ни за что бы не простил человека, что посмел пленить его и унизить. — Разве король не должен наказать его сам? — Трон моего брата греет своей задницей Отто Хайтауэр, — фыркнул Деймон. — И я не одобряю принятое им решение о помиловании ублюдка и наказании его выплатой повышенных налогов. Когда я стану королём-консортом, то никогда не буду прощать предательства вассалам, иначе дом Таргариенов не будет внушать страх. — Если ты ослушаешься Десницу, то значит и короля... — недоумевала Рейна. — Смерть Футли настанет, — твёрдо пообещал Порочный принц. — Но Деснице не следует знать, что она случилась не от несчастного случая. Ни у кого, особенно у треклятого Хайтауэра, не будет возможности лишить меня мести. — Ты возьмёшь кузена с собой? — предположила Рейна. — Вы отомстите Футли вдвоём? — Что? — усмехнулся Деймон. — С чего ты взяла? — Он пленил вас обоих... — задумалась девочка. — Вы часто проводите время вместе... — Она вопросительно посмотрела на отца. — Почему? — Я, как будущий король-консорт, интересуюсь людьми, что окружают моего брата. И это важно для того, кто думает наперёд. Эймонд, как и его брат, потенциальные враги будущей королевы, дорогая. Тебе ли об этом не знать. А ещё у них обоих есть драконы. И будет лучше с ними выстраивать дружеские отношения, не так ли? Пока не поздно... И в случае смерти твоего дяди, было бы неплохо, если я или тот, кому я доверяю, находились бы в Красном замке, чтобы не дать Хайтауэрам захватить трон моей жены. Поэтому мы с тобой здесь, а не на Драконьем Камне. И если бы ты смотрела наперёд, милая, то вместо того, чтобы мучить меня своими глупыми вопросами, старалась бы подружиться со своей кузиной... — Ты желаешь сблизиться с Эймондом, потому что он сын короля и у него огромный дракон, — констатировала Рейна. — И я подумала, что соверши вы отмщение вместе, Десница не стал бы настаивать на справедливом суде над тобой за измену, поскольку его внук тоже к этому будет причастен. — Ты умна, — улыбнулся Деймон. — Но я не буду втягивать в это твоего кузена. Я отомщу сам, и сделаю это так, чтобы семья Футли осталась верна нашему дому. Сын Футли кажется мне более надёжным союзником, чем его отец. Футли старший умрёт за ту дерзость, что он совершил. Для всех прочих его смерть будет выглядеть, как несчастный случай. Но Редрик не поверит в несчастный случай, — предположил Порочный принц, — он пожелает выяснить правду. И я подготовлю её для него. — Ты убьешь его тайно... Подставишь в этом Хайтауэров... — опешила Рейна, расширив свои и без того большие глаза. — Когда король умрёт, то чью сторону примут Футли? Если Хайтауэры решат нас предать, то одна из самых больших армий Простора будет воевать за нас, если их новый лорд решит, что в смерти его отца виновен кто-то из зелёных. Деймон мягко положил руку на плечо дочери и, коснувшись её подбородка двумя пальцами второй руки, приподнял его, вынуждая смотреть её большие глаза на себя. Рейна сглотнула слюну. — Пока меня не будет в замке, ты навестишь короля, — наказал Порочный принц, дыша в лицо дочери арборским золотым, отчего ей захотелось кашлять и щуриться. Её отец был пьян. И Рейна не любила, когда он пребывал в таком состоянии. Деймон пил часто, но если алкоголя в его крови было в избытке, то он становился непредсказуемым. Даже жестоким. Порой Рейне приходилось подсматривать, как её дорогой отец поднимал руку на её покойную мать или Рейниру. К счастью, у второй есть сыновья, чей рост с годами становится выше, а плечи шире. Рейна слышала, что Харвин Стронг, который по слухам является настоящим отцом Джейса, Люка и Джоффри, был одним из самых могучих рыцарей Семи Королевств. Наверняка Порочный принц с ним встречался и, быть может, по этой причине, он всё реже стал ссориться со своею женой. По крайней мере теперь они не делают это слишком громко. — Ты будешь выполнять роль доброй кузины и любящей племянницы, сидеть подле постели короля и шептать ему на ухо, что он сделал правильный выбор, когда назвал наследницей старшую дочь. — Деймон медленно провёл пальцами от подбородка Рейны до её шеи и чуть надавил на виднеющуюся вену под кожей, нащупав пульс. — Расскажи моему брату, как Рейнира Таргариен заменила тебе мать и какой отличной она станет королевой. Как я и она замечательно справляемся с делами на Драконьем Камне, как вся наша семья потрясающе ладит и любит друг друга, как все мы волнуемся о благополучии Вестероса и о здоровье нашего короля. И смотри, никому не проболтайся о том маленьком секрете, что я тебе сегодня доверил.