***
Когда ночь совсем опускалась, звезды начинали сиять, словно раплавленнный сахар, блестящий на солнце. Тёмное небо становилось таким желанным зрелищем, которое казалось волшебным на каждом закате и обещало вернуться, погасая в первом свете рассвета. В это время мир людей будто бы замирал, становился тихим, словно безмолвным. И только природа царствовала в сей час: сверчки начинали петь любимую мелодию, а ветер завывал под каждую их трель. Пушистые тёмные облака возвышались над громадным лесом, непосредственно примыкающим к территории школы Чародейства и Волшебства Хогвартс. Деревья этой чащи росли так густо, что даже в солнечный день тут царил полумрак. Запретный лес — а именно так пристало называть его — являлся домом для многих неприятных существ, многие из которых были очень и очень опасны. Аргус Филч, старый сквиб-завхоз, был уверен, что в нём водятся оборотни — кровожадные ночные создания, которые занимают почётное место в Книге опасных существ. Однако опушка этого леса была достаточно безопасна. Там частенько можно было увидеть, как проводят уроки по Уходу за магическими существами. Но идти дальше в глубь леса, если, конечно, не хочешь пойти на закуску паре-тройке акромантулов, не рекомендовалось — они весьма не против поживиться людьми. Сверчки пели известную одним им мелодию, но неожиданно стихли. Занятая своей тихой жизнью поляна в ожидании замерла, даже ветер опустился в самый низ, вороша густую зелёную траву. Вдруг на земле появилась, словно выжглась, руна, а затем ещё одна, и ещё, и ещё, пока не образовался полноценный рунный круг. Казалось, понять их не смогут даже самые опытные специалисты: они не имели ни единого сходства с теми, что были на страницах учебников. Едва цепочка замкнулась, руны засветились слабым белым светом и замерли всего на несколько мгновений. Но затем свечение стало сильнее, оно распространялось всё дальше и дальше, в считаные секунды преодолевая сотни метров. Тёмный лес впервые был настолько освещённым — было видно даже тоненькие кружева паутины на дереве, которые блестели и переливались. Густой туман, что веками клубился в Запретном лесу, развеялся, будто был всего лишь пылью. Сияние достигло почти самих окон школы Хогвартс, а затем стало быстро уменьшаться в размерах, и вскоре ничего от него не осталось, кроме всколыхнувшихся ветвей деревьев. В самом центре рунного круга мерцание стало клубиться и собираться в силуэты, пока совсем не потухло, являя миру четверых людей. Они растерянно осматривались, словно не понимая, что произошло. Один из них, мужчина с длинными чёрными волосами, что-то сказал, затем в руках у незнакомцев появились волшебные палочки. Долгие минуты неизвестные продолжали переговариваться, заняв оборонительную стойку плечом к плечу. Кажется, между ними возникла перепалка, так как один из них схватил того мужчину с чёрными волосами за грудки, угрожающе прошипев что-то в лицо. Две милые на вид девушки взволнованно следили за их действиями, собираясь как-то вмешаться, но в этом не было нужды: раздавшийся треск сучка позади четверых заставил их вновь вскинуть палочки и обернуться. Перед ними стоял старик с длинной седой бородой, его цветастая мантия ярко выделялась на фоне тёмного дремучего леса, а странные очки-половинки так и поблёскивали от нескрываемого любопытства. Он медленно поднял руки, безмолвно говоря, что драться не намерен. — Добрый вечер, — сказал Альбус Дамблдор. — Честно говоря, я не ожидал встретить здесь гостей, — на его сморщенном лице появилась улыбка. — Так ещё и за полночь. Четверо людей переглянулись между собой, опустив палочки. Но мужчина с чёрными волосами даже не думал этого делать, с прищуром рассматривая человека перед собой. — Кто таков? — первым заговорил черноволосый. — Меня зовут Альбус Дамблдор, я директор школы Чародейства и Волшебства Хогвартс, — лукаво блеснули его очки. Мужчина нахмурился. — Ты лгать! Мы творцы! Дамблдор приподнял свои кустистые брови. Любопытство возросло ещё на один уровень. — Позвольте спросить, Вы понимаете, что я говорю? — Да, слабо, — произнёс мужчина и как будто нехотя всё же опустил палочку. — Вот как, — Дамблдор поправил свои очки. — Могу я узнать ваши имена? Не сказать, что Альбус был удивлён, но несколько сконфужен. Все эти четверо людей выглядели так, словно пришли не из этого времени. Особенно внимание старика привлекли глаза мужчины напротив: зрачки были точь-в-точь как у змеи, только вот глаза зелёные, словно густой непроглядный лес. Вновь поднялся ветер, вороша волосы всех собравшихся. Но к этому ласкающему слух тихому звуку прибавился ещё один: со всех сторон стал приближаться гул — то был топот десятков пар ног и хруст ломающихся ветвей. — Ловушка! — зашипел черноволосый мужчина. В следующее мгновение в Дамблдора полетел яркий фиолетовый луч, который тот тут же отразил. Но странное чувство жара всё же обдало его с ног до головы. — Салазар! Стоять! Палочка тут же выскользнула из рук мужчины, покатившись по земле. Он прищурился, отойдя на шаг назад. — Глупцы! Вы не понимать, что делать! В считанные секунды поляна была окружена людьми в чёрных плащах. В руке каждого была волшебная палочка, направленная на четверых людей. — Бросьте ваши палочки, иначе мы будем вынуждены применять магию! — выкрикнул один из них. Неизвестные подчинились, медленно опустив орудие на землю. — И что же понадобилось элитной группе мракоборцев на территории Хогвартса? — задумчиво спросил Дамблдор, которого за всё это время никто не заметил. Десятки палочек тут же были направлены на него. — Альбус Дамблдор? — Дамблдор? Кто-то сказал Дамблдор? Из-за спин волшебников вышел никто иной, как сам министр магии Фадж. — Альбус? — недоумённо спросил он. — Что Вы здесь делаете? — Я? Не уверен, похоже, ходил во сне, — пожал плечами Дамблдор. — Ночь сегодня прекрасна и чрезвычайно загадочна, — он мельком посмотрел на замерших людей в центре поляны. — Но, позвольте всё-таки спросить: что привело вас сюда? Министр замялся. — Поступила информация, что здесь происходили странные явления, — кашлянул он, неуверенно махнул рукой, после чего мракоборцы опустили свои палочки. — Такие, как таинственный свет в этом месте. — О? — усмехнулся Дамблдор. — Насколько я знаю, это всё ещё территория Хогвартса. — У меня свои источники, Альбус! — оборвал его Фадж. — И скажите уже, в конце концов, кто эти люди?! Всё внимание тут же обратилось на четверку неизвестных. Едва Дамблдор открыт рот, как его опередил один из мракоборцев: — Министр, на земле кольцо из рун! Фадж резко развернулся. — Смотрите! — молодой парень поднёс палочку ближе к земле, зажигая Люмос. — Это... это... — брови министра сошлись на переносице. — Что это? — Извините, сэр. Я ещё ни разу не видел таких сплетений... Все резко замолчали, только листья шуршали на заднем фоне. Переводя взгляд то на Дамбдлора, то на каких-то мутных, не внушающих доверия людей людей, Фадж начал подозревать что-то неладное. — Кто вы такие?! — обратился он к четверым. — Именем Министерства, вы задержаны! Мы должны вас допросить! Вы подозреваетесь в незаконной деятельности и применении чёрной магии! — Корнелиус, — обратился к нему Дамблдор, — поскольку они мои гости, то Вы не можете их задержать. — Гости? — переспросил министр. — Всё верно. С сегодняшней ночи они мои гости. — С сегодняшней..? — А теперь, я думаю, Вам пора, — свернув очками-половинками, произнёс директор. — У Вас наверняка много дел. Фадж запыхтел от этой неслыханной наглости: да кто этот старикашка такой, чтобы говорить такое... Министр резко выдохнул, затем набрал воздуха в лёгкие снова. — Да, Альбус... Много. И они ушли, оставив Дамблдора один на один с незнакомцами. — Что ж, — вздохнул он. — Добро пожаловать!***
И всё же Гарри признавал, что сколько бы он не утешал себя мыслями о честном назначении Рона старостой, всё равно чувствовал зависть. Она не была чёрной и всепоглощающей, нет, но отдавала такой горечью, что становилось почти больно смотреть на счастливое лицо рыжего друга, когда тот хватался за свой значок старосты и заботливо протирал его каждую минуту. Это было просто несправедливо. Гарри сделал гораздо больше Рона, но почему-то старостой выбрали именно его, а не Гарри. Чем он хуже? Не может же быть, что... Что он... Гарри тяжело вздохнул, повернувшись на другой бок, из-за чего протяжно скрипнула его кровать, которая за долгие годы уже успела отсыреть настолько, что держалась лишь на одном добром слове и остатках затвердевшей плесени. Но может у Рона действительно есть то, чего нет у него? Дамблдор наверняка увидел в нём что-то, раз решил выбрать его старостой. Но всё-таки... Раздался ещё один протяжный скрип: Гарри снова повернулся на другой бок, чтобы не смотреть на мантию Рона со значком старосты, которая, чистая и выглаженная, висела на вешалке слева от него. Есть ещё столько важных тем, которые можно обдумать, а из всего этого он решил выбрать такую незначительную и несерьёзную, как назначение Рона старостой. — Но ведь она больше всего тебя волнует, — снова сказал тот голосок. — Заткнись, — вновь ответил на это Гарри. Пустая картина ещё раз напомнила ему, что разговоры с самим собой — первый признак сумасшествия. М-да уж, Гарри и в самом деле начинал думать, что сходит с ума, как и пишут в «Пророке», медленно и верно. Ну, хотя бы кто-то не будет разочарован, подумал он, поднимаясь с кровати. Министр окажется прав, ему очередная премия и горы похвалы, а Гарри — мягкая комната в Мунго. Всё так, как и должно быть. Он тряхнул головой, пытаясь нашарить свою палочку в темноте. Уж не «голосок» ли начинает думать за него? Сна не было ни в одном глазу, только лёгкая дремота качала Гарри в своих руках с самого вечера, но уснуть так и не получалось. Поэтому он не придумал ничего лучше, нежели спуститься в кухню на первом этаже и заварить себе тёплого чаю. В доме Сириуса, его крёстного, было довольно прохладно. Наконец, нащупав свою волшебную палочку из остролиста и при этом едва не скинув старую сломанную ажурную лампу с прикроватной тумбочки, Гарри целеустремлённо направился к двери в полной темноте. Если ещё низенький столик, который привычно стоял на одном месте, он смог обойти без препятствий, то что-то, подозрительно похожее на продолговатое древко метлы — нет. Ойкнув, он тихо выругался, зажигая слабый Люмос на конце палочки. — «Новая метла Рона «Чистомёт»? Что она тут делает?» — подумал Гарри, подняв метлу с пола, и отставил её в угол комнаты. Вряд ли Рон оставил её здесь нарочно, он дорожит ею не меньше, чем своим ало-золотым значком. С тихим скрипом двери открылись, и Гарри вышел из комнаты, оказавшись на лестничном пролёте, таком же тёмном и мрачном, как и весь Блэковский дом в своём чёрном величии. И как только Сириус здесь жил? Неудивительно, что крёстный сбежал отсюда... Юноша направился вниз по лестнице, стараясь двигаться как можно тише, чтобы никого не разбудить, в том числе и портрет леди Блэк, матери Сириуса. Страшной женщиной она, наверное, была при жизни... Уж кто-кто, а Гарри достаточно наслышался за эти дни, и даже успел посочувствовать крёстному не один раз. На секунду душа Гарри словно приподнялась на цыпочках и испуганно замерла. Он наступил на что-то ногой, но это оказался всего лишь Удлинитель ушей Фреда и Джорджа, правда, какой-то потрёпанный. Кажется, недавно близнецы начали жаловаться на кота Гермионы, Живоглота, что тот стал таскать у них их Удлинители ушей... Не пройдя вперёд и пары шагов, Гарри вновь замер, прислушавшись к звукам, точнее, голосам, которые доносились, судя по всему, как раз-таки из кухни. —...сё это слишком подозрительно. А что, если они... ПСы Волан-де-Морта? — Сириус! — Я, конечно, доверяю Дамблдору, но их даже никто ни разу не видел! В ордене, так или иначе, все были знакомы между собой... — Сам подумай, Сириус, стал бы Дамблдор доверять незнакомым людям? Ты же знаешь, в орден не принимают посторонних. Повисла тишина. — Знаю, Ремус. Но сейчас бдительность — прежде всего. Волан-де-Морт мог запросто подослать своих шпионов. — Сириус! — И как много они знают? — спросил Блэк, после чего раздался скрип отодвигаемого стула. — Думаю, ровно то же, что и мы, - ответил Ремус Люпин, бывший преподаватель Защиты от тёмных искусств в Хогвартсе. — Ладно, хорошо. Что за Австралийская школа такая? Кто-нибудь о ней слышал? Снова молчание. — И мы опять в тупике, — тяжело вздохнул Сириус. — Но если всё-таки окажется, что они шпионы Волан-де... — СИРИУС! Гарри аж вздрогнул от могучего голоса миссис Уизли. Оставалось надеяться, что... — Мерзкие отродья! Отвратительные полукровки! Даже в ночное время нет покоя! Придёт день — и вы все с... — О Мерлин, Молли! Если уж тебя только одно Его имя пугает, то что ты вообще делаешь в ордене?! — Сириус, прекрати... — Думаешь, Он помилует тебя, когда, едва заслышав Его имя, ты свалишься на землю от страха?! Или, может, сделает жест доброй воли?! — Сириус, угомонись! — в который раз сказал Люпин. — И занавесьте уже этот портрет старой карги! Достала орать! Гарри услышал приближающиеся шаги и быстро взобрался вверх по лестнице, запнувшись об Кикимера, старого домовика, который как всегда заботливо протирал картинную раму своей госпожи грязной пожелтевшей тряпкой. Тот только что-то проворчал, когда Гарри едва не сбил его с ног. Как только Гарри закрыл за собой дверь в их с Роном комнату, кто-то громко начал подниматься наверх под брань портрета леди Блэк. Следом громко хлопнула одна из дверей. Похоже, Сириус опять закрылся в комнате своей матери. Гарри отпрянул от двери и ещё некоторое время просто постоял в полной темноте, пока крики не стихли, а дом вновь не стал похож на мёртвый. Почему Сириус так разозлился? В последнее время, конечно, он тоже не был в хорошем расположении духа, но сейчас словно... словно стал совсем другим человеком. Дни до отбытия Гарри в Хогвартс всё убывали, и с каждым утром его крёстный становился всё отстранённее и молчаливее. Неужели он настолько не хочет, чтобы Гарри ехал в Хогвартс? Но как бы сам юноша не желал остаться у Сириуса, в Хогвартс он хотел сильнее — это первое место, которое он смог назвать домом. Кровать прогнулась, Гарри начинал чувствовать, что хочет спать, старый Кикимер продолжал бормотать оскорбления. Следующее утро для Гарри оказалось тяжелым: бессонная ночь стала причиной огромных мешков под глазами, в которые с легкостью можно засыпать гоблинское золото лопатами; будильником же стал не привычный голос Рона, а визги и крики Вальбурги Блэк, которая ни на шутку разошлась, и, кажется, никто не собирался её останавливать... — Я даже рад, что мы уезжаем отсюда, — скривился Рон, когда Гарри соизволил наконец встать. — Не думаю, что выдержал бы ещё одну ночь здесь. Слушай, давай быстрей, мама уже на стенку лезет, говорит, опоздаем на поезд… — Ага, — сонно сказал Гарри, пытаясь найти свежую одежду, которую приготовила ему Миссис Уизли ещё вчера. — Паршиво выглядишь, — заметил Уизли. — Опять эти твои кошмары? Гарри вяло кивнул, стараясь скрыть нахлынувшую после слов Рона досаду. Для них с Гермионой его кошмары — дело привычное. Не то чтобы они могли чем-то помочь, но... Гарри неуклюже запихнул все свои вещи в чемодан, всё ещё стараясь держать глаза открытыми. Когда он кое-как всё-таки завязал последний шнурок на старых кроссовках, они вместе с Роном вышли в коридор. В уши сразу ударили несколько голосов, владельцы которых наперебой срывали глотки: миссис Блэк всё так же бранила всех на свете самыми неприличными словами, а миссис Уизли ругала Фреда и Джорджа, которые вместо того, чтобы нести чемоданы как обычные люди, воспользовались магией, тем самым сбив младшую Уизли, Джинни, с ног, и та проехала по лестнице добрую часть ступенек. — Могли нанести ей серьёзную травму, кретины! — Грязные полукровки! Прочь из дома моих отцов! Дверь напротив резко отрылась, из неё вылетела Гермиона, сразу наткнувшись на Гарри с Роном. На плече у неё сидела Букля, в руках она держала извивающегося Живоглота. — Гарри! Доброе утро! — поспешила сказать девушка, игнорируя помутневший, немного влюблённый взгляд Рона. — Букля только что вернулась от моих родителей. А ты как? Готов? Белая сова перелетела на плечо Гарри, взмахнув белоснежными крыльями. — Да... почти. — Э... в общем, Грозный Глаз говорит, что мы не можем отправляться, пока нет Стерджиса Подмора, без него охрана будет недостаточной. — Охрана? — насторожился Гарри, легонько погладив Буклю по перьям. — Чтобы добраться до вокзала Кингс-Кросс, нам нужна охрана? — Не нам, а тебе, Гарри, — Гермиона рассеянно блуждала взглядом по полу, пытаясь вспомнить, не забыла ли она что-то. Юноша подозрительно притих, потому девушка подняла взгляд, встречая его недовольные и одновременно раздражённые глаза. — Зачем? — он прищурился. — Как я понял, Волан-де-Морт сейчас ведёт себя тихо. Или ты думаешь, что он выскочит из-за мусорного бака и набросится на меня? — Я ничего не думаю, Гарри. Я просто передаю то, что говорил Грозный глаз, — она посмотрела на часы. — Так или иначе, если мы в ближайшее время не выйдем, мы точно опоздаем на поезд… — Сию же минуту все идите вниз! — завопила миссис Уизли, перекрикивая портрет леди Блэк. Сразу после этого Гермиона умчалась вниз, как ошпаренная, ухитряясь удерживать вырывавшегося Живоглота. Издав чрезвычайно протяжный вздох, Рон молча направился вниз по лестнице, волоча за собой чемоданы. Гарри же тяжёлым взглядом уставился им вслед. Он устал от всего этого. Ему никто ничего не хочет говорить, ему ничего не объясняют, а просто ставят перед фактом, выбирают за него, хотя он уже не ребёнок! Даже после того, как он встретился лицом к лицу с Волан-де-Мортом, ему всё ещё не позволено ничего знать, потому что он ещё маленький. Разве этого недостаточно? Разве встречи с Ним — недостаточно?! Он уверен, не каждый смог бы выжить, сразившись с Тем-Кого-Нельзя-Называть! А он сделал это дважды. Даже трижды. И теперь ещё эта охрана... — Гарри, ты пойдешь со мной и Тонкс! — крикнула миссис Уизли, когда он спустился вниз. Гарри едва расслышал её слова за повторяющимися оскорблениями: «Грязнокровки! Уродцы! Отребья!». — Да, миссис Уизли... — глаза скользнули по долговязой фигуре Рона, переместились на большую чёрную собаку и метнулись к огромным часам на стене, стрелка которых была погнута, а вторая и вовсе отсутствовала. Они стояли на одном месте и всем своим видом показывали, что они больше не заработают.***
Поток студентов лавиной мелькал перед глазами, не давая сонному взгляду сфокусироваться. Вместо этого мелькали расплывающиеся силуэты, которые уносились вслед ветру, о чём-то оживлённо переговариваясь и смеясь. Слов Гарри почти не разбирал. Он стоял на тёмной обочине, куда его унёс этот поток студентов, и смиренно ждал возможности увидеть в этой толпе Рона и Гермиону. Мокрый после прошедшего дождя асфальт поблёскивал от большой, ещё не исчезнувшей луны, которая застенчиво выглядывала из-под серых грозовых облаков. Небольшие лужицы, образовавшиеся на неровной дороге, то и дело подрагивали из-за капель, которые скатывались по листве могучих деревьев и падали вниз. Тёмный лес стоял как умытый; запах свежести смешивался с ароматом мокрого асфальта, постепенно заставляя разум сбрасывать дрёму и усталость. Гарри неожиданно почувствовал прилив сил, словно заново родился, и с жадностью вдохнул воздух вокруг себя. На его губах появилась робкая улыбка, которая тем не менее искрилась наслаждением. Всего на несколько секунд он полностью открестился от шума, отдав всего себя этим чувствам. Но он был вынужден вернуться обратно из того маленького мира. Иногда Гарри забывал, каково это — прогулка в одиночестве, один на один со своими мыслями. Только природа окружает тебя, и никто не задаёт тебе глупых вопросов, а тебе не нужно подбирать на них ответ... Он поднял голову, всматриваясь в густую зелёную крону дерева. Этот цвет его успокаивал. Было в нём что-то умиротворяющее, расслабляющее. Внезапно Гарри услышал знакомый голос из толпы, тёплый, мелодичный — это была Чжоу, которая весело переговаривалась со своими подругами. Казалось, между ними было приличное расстояние, но каким-то невероятным образом их взгляды встретились. Несколько продолжительных мгновений Гарри утопал в её карих, почти чёрных, глазах. Девушка улыбнулась ещё шире, когда заметила его, но тут же быстро отвела взгляд. Казалось, что-то внутри встрепенулось. После той ситуации в купе Гарри и не надеялся, что Чжоу вновь обратит на него внимание — весь измазанный в липкой зелёной жидкости Мимбулус мимблетония, он не производил хорошее впечатление. Проследив за ней ещё какое-то время, Гарри заметил, что она двигалась к безлошадным каретам... до этого момента безлошадным. Он издал какой-то приглушённый вздох, пытаясь получше рассмотреть худощавых и высоких животных. Но от лошадей у них не осталось почти ничего: у них не было плоти, только чёрная глянцевая шкура, обтягивающая скелет вплоть до мельчайших косточек. Головы чем-то напоминали морду дракона. Гарри невольно подошёл ближе, не отрывая взгляда от этих существ. Не так сильно его поразили белые впалые глаза без зрачков, как то, что прямо из холки у них торчали такие же кожистые скелетные крылья. Все они стояли совершенно неподвижно, как статуи, не издавая абсолютно никаких звуков. «Словно их и вовсе не существует» — пронеслось в голове. Когда Гарри попытался дотронуться до одной из скелетообразных лошадей, та неожиданно повернула к нему свою драконью голову. Настолько резко, что он едва не подпрыгнул. Ровно в этот момент кто-то дотронулся до его плеча... — Рон! — Гарри попытался унять колотившееся сердце. — А где Гермиона? — Краем глаза он увидел, что существо всё ещё смотрело в его сторону. И хоть зрачков у странной лошади не было, создавалось впечатление, что она смотрит прямо на него. — Э-э... она осталась, чтобы проследить, что все первокурсники покинули поезд. Парень понятливо кивнул, нарочито равнодушно пожав плечами. — А где Сыч? — спросил Рон, который, кажется, был полностью доволен своим положением старосты — слегка пылавшие щёки и возбуждённый вид указывали на это. — У Полумны... — медленно проговорил Гарри, пытаясь вспомнить имя той странной девочки. — Слушай, а ты не знаешь... — Где Хагрид? — сразу угадал Рон. — Не знаю. Если с ним что случилось, это очень некстати, — его голос звучал обеспокоенно. Где-то позади послышался скрип колёс — поехала та самая карета, которая стояла ближе всего к Гарри. Юноша ещё раз обратил своё внимание на тех лошадей. Они двигались бесшумно: не было слышно ни стука копыт, ни их дыхания. Вопрос почти слетел из его уст, но тут неожиданно из толпы выплыла Гермиона, хмурая и явно чем-то недовольная. — Просто возмутительно! Немыслимо! Только что Малфой омерзительно обошелся с одним первокурсником, — объяснила она. — Я точно буду на него жаловаться! И трёх минут ещё не носит значка, а уже обижает людей направо и налево… А где Живоглот? — У Джинни... — не успел Гарри закончить, как упомянутая девочка появилась в поле зрения. — Вон она. Джинни упорно держала вырывающегося Живоглота на расстоянии вытянутых рук. — Спасибо! — поблагодарила Гермиона, забирая кота. — Надо найти свободную карету, пока они ещё есть... — Эй! Мне нужно ещё Сыча взять! — возразил Рон, но Гермиона уже пошла к ближайшей незанятой карете, то ли не услышав, то ли полностью проигнорировав. Они остались одни. Гарри слегка прищурился, пытаясь скрыться от неумолимого потока ветра, и ещё раз посмотрел на странных лошадей. Все они послушно ждали, пока пассажиры займут свои места, после чего трогались с места, оставаясь так и не замеченными студентами. Некая догадка пронзила его, но он так и не успел за неё ухватиться. Немного подумав, Гарри всё‐таки спросил: — Как думаешь, что это за существа? Рон, погруженный в свои мысли, моргнул и рассеянно бросил: — Где? Гарри кивнул в сторону ближайшей кареты. Рон выглядел озадаченным. — Какие существа, Гарри? Внезапно словно из воздуха рядом с ними соткалась Полумна, держащая в руках клетку с Сычиком, который как обычно взволнованно пищал и размахивал крыльями. — Вот, пожалуйста! — сказала девочка. — Такой милый совёночек! — Да, ничего, — отозвался Рон, забирая у неё клетку. — Ну ладно, пошли сядем… Так что ты говоришь, Гарри? — Ну… Лошади, вон там, — уже не столь уверенно сказал Гарри. — Какие ещё лошади? — Ну которые кареты везут! — чуть повысил голос парень, начиная чувствовать раздражение. — Да о чём ты, никак не пойму? — Да вот же! — рывком он развернул друга так, что тот стоял прямо напротив коня. Но тот всё ещё ничего не понимал и, кажется, явно никого не видел. Осознание начало медленно подкрадываться к Гарри, как дикий зверь, выслеживающий свою добычу. Юноша огляделся, словно до всего этого не замечал, что совершенно никто не смотрит в сторону диковинных крылатых лошадей, все проходят мимо, как ни в чём не бывало. — На что ты предлагаешь мне смотреть? — подозрительно поинтересовался Рон. Все вместе они пошли в сторону экипажа, в котором уже сидели Гермиона и Джинни. Гарри прикусил губу, внезапно совершенно точно выяснив, что видит их только он. Ну он же не всерьёз начинает сходить с ума? Или всё-таки та картина была права?.. Рон забеспокоился не на шутку, пока разглядывал постоянно меняющееся лицо друга. — Что с тобой, Гарри? — Со мной? — очень быстро переспросил тот. — Ничего, — и отвёл глаза. Стало неуютно, захотелось как можно скорее добраться до замка и почувствовать тепло от камина в гостиной Гриффиндора. Ветер теперь не казался совсем уж безобидным, словно тонкими острыми лезвиями полоская по коже и пробираясь сквозь тонкую ткань мантии. — Ну что, может, сядем всё-таки?... — неуверенно спросил Рон, кидая на друга обеспокоенные взгляды. — Да... пошли. Рон полез в кузов экипажа. — Не волнуйся, — сказал призрачный голос сбоку. Гарри же совсем забыл про Полумну, которая всё это время слушала их разговор, — ты не сходишь с ума, ничего такого. Я тоже их вижу, — она улыбнулась, смотря ровно в ту сторону, в которой стояли эти крылатые лошади. В её зрачках Гарри отчётливо увидел мерцающий силуэт существа. Серебристые глаза девочки переливались, её туманный взгляд был устремлён на растерянного гриффиндорца. — Видишь? — взволнованно спросил юноша. — Да, — сказала Полумна, поправив те самые чудные розовые очки, — вижу всякий раз, как сюда приезжаю. Они всегда везут эти кареты. Так что не беспокойся. Ты не больше псих, чем я. Гарри не знал, успокоили его эти слова или нет, но мысль о том, что не только он их видит, немного утихомирила бьющееся налётом сердце. Хотя, может быть, их видят все сумасшедшие?***
Дом, родной дом. Хогвартс как всегда величественно предстал перед учениками во всей своей красе: ярко горели огни больших башен и крохотные на их фоне окна замка; чёрное озеро зеркально отражало маленькие и большие огоньки. Учащиеся ступили на мощенную известью дорогу прямо к огромным воротам Хогвартса, сбиваясь в группы и переговариваясь между собой: темы были весёлые и непринужденные, создающие родную и теплую атмосферу. Где-то всё время раздавался смех и задорное пофыркивание. Начало года всегда было одинаковым, но даже так никому ещё не наскучил этот вид. Для многих это место стало вторым домом, а для кого-то и вовсе первым. Гарри улыбнулся, чувствуя что-то родное, волшебное, чего никогда не было в доме Дурслей. Но это и неудивительно, им никогда не нравилось что-то из ряда вон выходящее... — Га-арри-и! Гарри! Голос Гермионы доносился до него, словно из мыльного пузыря. — Что? — Карета остановилась. Нам пора выходить, — она переглянулась с Роном и Джинни. Полумна мирно рассматривала край ободранного сиденья. — А, да… Простите, я задумался. Двери кареты открылись, вновь обдавая всех свежим воздухом. Цепочка экипажей остановилась возле каменных ступенек, ведущих к огромным дубовым воротам замка. Они слились с бурным потоком студентов, поднимающихся по лестнице. Вестибюль был ярко освещён десятками факелов; студенты ступали по каменным плитам, эхо от сотни шагов неслось по всему коридору и отражалось от стен с огромными красивыми витражами русалок и других загадочных существ. Новый учебный год. Большой зал привычно светился сотнями или даже тысячами свечей, которые мерцали, словно звёзды на волшебном потолке, — его было не отличить от настоящего неба. Все рассаживались на свои места, за четыре длинных стола, обсуждая со своими друзьями прошедшие летние каникулы. Зал был наполнен по-настоящему живыми звуками. Только вот в этот раз всё было по-другому: ученики, как и ожидалось, обсуждали его, Гарри. Десятки взглядов остановились на нём, как только он вошёл в огромные двери Большого зала; все тут же склонялись к друг другу и начинали перешёптываться, по-прежнему смотря на него. Юноша стиснул зубы покрепче, делая вид, что ничего не замечает. Как же ему всё это надоело… Полумна отделилась от их небольшой группке и пошла к столу Когтеврана, Джинни сразу же села со своими друзьями четверокурсниками, когда они её позвали. Гарри же вместе с Роном, Гермионой и Невиллом, с которым столкнулись недавно нашли четыре свободных места в самом центре стола Гриффиндора. Под одну сторону восседал Почти Безголовый Ник, — он же привидение факультета, — а по другую — подружки Патил и Браун, которые нарочито беззаботно поздоровались с Гарри. Он же просто отвернулся от них, прекрасно зная, что и от них не уйдёт ни одна сплетня. Сказка, которая принесла лишь разочарование и заставила вернуться в реальность, пусть и немного волшебную. Гарри поднял глаза, пытаясь высмотреть за преподавательским столом лицо Хагрида, но вместо него увидел кого-то другого: совершенно незнакомый ему человек придирчиво рассматривал свой бокал, который в честь начала учебного года был такой же золотой, как все остальные приборы, и увенчан красивыми узорами. Наконец, похоже, удовлетворившись увиденным, мужчина отпил из него. Гарри не мог рассмотреть лица из такого расстояния, но уже с уверенностью мог сказать, что этого человека он совершенно точно не знает — никогда прежде он не видел мужчину с такими длинными чёрными волосами… Интересно, кто он? — Его здесь нет, — шепнула Гермиона. — Что? — не услышал Гарри. — Хагрида нет, — повторила девушка. — Может, с ним что-нибудь случилось? — Не волнуйся, Гермиона, — утешающе сказал Гарри, обращая своё внимание на подругу, — уверен, он отсутствует по какой-то важной причине… Возможно, — уже тише добавил он, — он ещё не вернулся. Вы же помните, что он был должен сделать для Дамблдора? — он говорил так тихо, что бы его услышали только Рон и Гермиона. — Да… пожалуй, — неуверенно согласился Рон. Гарри тихонько вздохнул. Он устал за эти дни, устал морально. Сначала томительные недели просиживания тёплого места у Дурслей и просмотр дешёвых телепередач, созданных для таких, как тётя Петунья, вроде комедийных мелодрам и каналов для домохозяек; после тревожные ожидания суда Визенгамота, страх за то, что его лишат… — он оглянулся, осматривая высокие каменные колонны, разноцветные знамёна факультетов и чарующее небо над головой, которое укрылось мягкими на вид серыми, почти чёрными тучами, — этого. Кто знает, что случилось, если бы его не оправдали. Наверное, он бы жил с Сириусом, вдали от волшебного мира, вёл мирную и тихую жизнь… Хотя насчёт мирной и тихой он сомневался: как-то же дементоры настигли его и в забытом районе Литлл Уингинига? — А вы не знаете, кто… — А кто это? — перебила Гарри Гермиона, указывая в самый центр стола. Рон и Гарри синхронно повернули головы. Первое, что Гарри увидел, — это тёмно-фиолетовую шляпу со звёздами, после длинную седую бороду и самого профессора Дамблдора, который сидел в своём золотом кресле и склонив голову слушал, что ему шепчет на ухо рядом сидящая женщина. Выглядела она до боли знакомо, но отчего-то он не сразу узнал ту самую женщину-жабу, которая некогда взирала на него сверху вниз с места заместителя министра. Та же розовая кофточка, голова повязана такого же цвета лентой, такое же сливовидное лицо с выпуклыми глазами. Это же… — Амбридж! — Кто-кто? — переспросила Гермиона. — Она… она была у меня на разбирательстве, — неохотно поделился Гарри. Ему не очень хотелось говорить о суде, но эта женщина была одной из тех, кто голосовал против него и… и находилась в подчинении у Фаджа, чем он и поделился с друзьями. Гермиона нахмурилась, постепенно на её лице появилось сомнение. — Нет… нет, конечно, — бормотала девушка. Гарри не стал заострять внимание на словах подруги, но всё же он не понимал, что тут забыла Амбридж. Разве она не должна была быть в Министерстве, на своём месте? Вроде бы, она важная шишка, но сейчас преспокойно сидит на месте преподавателя ЗОТИ и… Погодите. Гарри удивлённо смотрел на розовую кофточку и приторно улыбающуюся Амбридж. Разве это не означает, что она… Двери Большого зала открылись, впуская вереницу первокурсников, возглавляемую профессором Макгонагалл; в руках женщина несла табуретку и старую, покрытую заплатами Распределяющую Шляпу. Гарри и не заметил, как вернулась профессор Граббли-Дёрг; очевидно, она заняла место, на котором раньше сидел Хагрид. Бледные и испуганные первокурсники не знали, куда себя девать: сотни взглядов было направлено на них, когда они встали лицом к ученикам и спиной к учителям. На миг Гарри вспомнил, как сам переживал по поводу своего распределения. Как сильно он боялся, что его отправят обратно к Дурслям и лишат волшебства. Как тревожно ждал неизвестного испытания, которое решит, на какой факультет он поступит. Но теперь он понимал, что его переживания были напрасны. Не так-то просто, оказывается, лишить его всего этого. Сейчас у Гарри проблем было куда больше, чем тогда: Дурсли больше не казались самым большим злом, а волшебный мир — таким простым, добрым и лёгким. Пребывая в неком отрешённом состоянии, Гарри как сквозь толщу воды вслушивался в новую песенку Распределяющей Шляпы, которая в этот раз превзошла все ожидания: она пела про основателей школы, про их дружбу и ссору, про сплочение перед неизвестной опасностью… Про грозного врага. — Разошлась что-то она в этом году, — удивлённо сказал Рон. Гарри молча согласился. Что-то подсказывало ему, что не зря Шляпа пела именно об этом. Обычно она ограничивалась только описанием качеств каждого факультета, а не давала советы Хогвартсу. — Было раньше такое, чтобы она предостерегала школу? — спросила Гермиона с ноткой тревоги в голосе. На ответ девушка не рассчитывала, но на удивление ей ответили: — Безусловно, было, — важно сказал Почти Безголовый Ник, подплыв к ним поближе. — Шляпа считает своим святым долгом выступить с должным предостережением, когда она чувствует… — он замолчал, когда увидел, что Макгонагалл грозно сверлит их взглядом, после чего резко выпрямился, и с видом послушного ученика сел на своё место, дав понять, что слушает. Гарри приподнял брови. Значит, такое уже когда-то было? Когда? Что за угроза была в тот раз? Тоже какой-то тёмный волшебник? Тем временем распределение началось — Маконагалл принялась называть имена учеников; зал тонул в аплодисментах и вердиктах Распределяющей Шляпы. — Целлер Роза! — наконец последняя девочка заняла своё место за столом Пуффендуя. Со своего места поднялся Альбус Дамблдор. С каким-то напряжением Гарри всматривался в директора, пытаясь поймать его взгляд, но тот всё ускользал. Глаза директора как всегда задорно искрились, даже после столь мрачных событий. Сколько бы разочарований Гарри не испытывал в последнее время на его счёт, сейчас, смотря на безмятежно и спокойно улыбающегося Дамблдора, юноша ощущал, как внутри, мерцая, продолжает тлеть какая-то надежда на то, что вот-вот, совсем скоро он расскажет своему питомцу всё, объяснит, не будет таить, как другие… Как велел сам. Но директор по-прежнему видел всех, кроме Гарри. — Нашим новичкам, — заговорил тот, широко разведя руки, словно намереваясь обнять всех и каждого, — добро пожаловать! Нашей старой гвардии — вновь рады видеть вас на насиженных гнёздах! Придёт ещё время для речей, но сейчас время для другого. Уплетайте за обе щёки! Раздались шумные аплодисменты, на столах появилось целое разнообразие еды. Рон сразу внял совету директора, потянувшись за отбивными котлетами. От взгляда Гарри не укрылся тоскливый взгляд Почти Безголового Ника, который с грустью проводил вдвое пустую тарелку отбивных. Наверное, тяжело быть мёртвым… — Ты что-то начал говорить перед распределением, — напомнила Гермиона, выжидательно уставившись на полупрозрачного призрака, который парил в паре сантиметров от лавки. Гарри прислушался. — Насчёт предостережений, которые высказывала Шляпа. — Да-да… Призрак начал рассказывать, что такое уже случалось пару раз, и всегда Шляпа говорила одно и то же: что им нужно сплотиться, чтобы одолеть опасность. — Откуда она может знать, что грозит беда? — уже внятнее повторил Рон — до этого он пытался говорить с набитым ртом. Выходило не очень. Гарри в голову пришла та же мысль. — Не имею понятия, — хмыкнул Почти Безголовый Ник. — Впрочём, разумеется, она живёт в кабинете Дамблдора, и могу предположить, что она улавливает там некие веяния. — А что было в прошлые разы? — спросил Гарри. — Что за опасность? Почти Безголовый Ник скорчил задумчивую рожу, возведя глаза к потолку. Несколько томительных секунд он молчал, а затем выдал: — Не знаю. Кажется, я тогда пытался вступить в «Клуб обезглавленных охотников», — он разом поник, вспоминая все свои неуспешны попытки. — Прошу прощения, но я вас покину, — и понурив почти отрубленную голову, он растворился в стене. — Ты задел его за живое, — сказала Гермиона. — Довольно иронично, не находишь? — усмехнулся Гарри. Девушка тоже слабо улыбнулась. Всю оставшуюся трапезу они тихо переговаривались на непринуждённые темы, иногда между их репликами Рон вставлял свои нечленораздельные слова, за что его упрекала Гермиона, утверждающая, что говорить с набитым ртом как минимум неприлично. Как только ученики стали больше разговаривать, нежели есть, со своего места вновь поднялся Дамблдор. Долгая поездка и сытный ужин подействовали на Гарри усыпляюще, а вкупе с бессонной ночью он едва держался, сидя с мыслью, что где-то там, в башне Гриффиндора, его ждёт тёплая и мягкая кровать… Тем не менее, подперев рукой щёку, Гарри внимал ежегодным напутсвенным словам директора — тот снова упомянул про Запретный лес, просьбу Филча не колдовать в коридорах (причём, как он сказал, в четыреста шестьдесят второй раз), две замены в преподавательском составе и… —…В этот замечательный вечер к нам пожаловали гости из далёкой страны! Они будут рады посетить стены нашего замка и поделиться своими знаниями, что в свою очередь радушно сделаем и мы. Прошу, представьтесь! С места преподавательского стола поднялся мужчина. В глаза студентов тут же бросились его длинные и чёрные, как смоль, волосы, которые водопадом ниспадали по широким плечам и обрамляли чересчур бедное, с острыми чертами, лицо. Тёмная мантия, в которую он был одет, несомненно, была сделана из дорогой ткани — она блестела и переливалась в тёплом свете огней, в отличие от гладкой, матовой кожи незнакомца. Когда он вставал, на груди у него покачнулся медальон подозрительно яркого зелёного цвета. Никто не усомнился: аристократ. — Габриэль Гринсторм, — безэмоционально произнёс мужчина, обведя зал равнодушным взглядом. В зале послышались перешёптывания (в основном девичьи): — Он такой красивый! Вы не знаете, кто он? — Нет! Но определённо хочу узнать! — Да-да! — А его волосы — это нечто! Они даже лучше моих! Мужчина оставался невозмутимым, хоть и прекрасно всё слышал — ученики не старались говорить тише. — М-да уж, мрачный типок, — брюзгливо прошептал Рон. Гермиона фыркнула. — Если он одет чуть опрятнее тебя, и не ведёт себя, как последний идиот, это не значит, что он «мрачный типок». Рон только что-то пробубнил себе под нос с недовольным видом. Следом поднялся человек с огненно-рыжей шевелюрой, которая удивительно напоминала полыхающий огонь, а глаза — искорки от этого огня. — Рад сидеть на этом месте, директор, — сказал он. В его словах отчётливо слышался какой-то акцент. Гермиона прищурилась, по-видимому пытаясь определить, какой именно. — Меня зовут Го… — с лучезарной улыбкой он собирался было назвать своё имя, но неожиданно умолк также быстро, как и понял почему. — Простите моего… накурника, - вмешался Гринсторм, бросив мимолётный взгляд в сторону рыжеволосого, — он немного нелепый. Порой даже забывает, как его зовут… Раздался едва уловимый звук, скрип, который напоминал скрип зубов. Гарри показалось, что затрещали чьи-то колени. — Его зовут Руди Кок, он весьма и весьма дружелюбен, — тем временем продолжил мужчина, садясь на своё место. Взгляд, которым наградил его товарищ он проигнорировал. В зале снова зашушукались, но уже не так интенсивно. Далее поднялась девушка, которая представилась Асцеллой Аркрайт. — Ко мне дошли весьма интересные известия об этом чудесном месте, — она кивнула, её губ коснулась едва заметная улыбка. — Искренне благодарна за приглашение. Длинные иссиня-чёрные волосы струились по спине девушки. Довольно простое, но элегантное голубое платье было обшито маленькими серебристыми камушками. Уверенный взгляд чёрных глаз и с достоинством поднятый подбородок. Она была красива, несомненно. Именно по этому в зале вновь поползли шепотки: — Как думаешь, у меня есть шансы? — спросил кто-то из парней, зачарованно рассматривая гостью. — Нет. Абсолютно ноль, — ответил его друг. — И почему мы с тобой всё ещё друзья? — Потому что кому-то нужно спускать тебя с небес на землю. — Уж прости, но я не хочу оказаться с тобой на одном уровне, Эйдан. Гермиона бросила на двоих приятелей мимолётный взгляд и осуждают покачала головой. Дамблдор поднял руку, призывая всех к тишине. Лёгкая улыбка по прежнему была на его лице, острый взгляд скользил от одного силуэта к другому. Дамблдор создавал впечатление любимого дедушки, который поможет советом и угостит шоколадными печеньями. Но даже в этих сухих руках таилась сила. Школьники вновь обратили своё внимание на директора и выжидательно уставились на последнего гостя — светловолосую девушку, сидящую с самого краю стола. «Кхе-кхе» — раздалось в тишине. Не все сразу поняли откуда звук или что-то отдалённо напоминающее покашливание. Дамблдор же в свою очередь молниеносно сел на своё место, но никто так и не понял почему. Оказалось, что новый преподаватель ЗОТИ, Долорес Амбридж, намерена держать речь — она встала на ноги и широко улыбалась, оглядывай весь зал широко открытыми глазами. Стоя, женщина была лишь ненамного выше, чем сидя. Амбридж еще раз кхекхекнула, и, словно не замечая озадаченных взглядов. — Благодарю вас, директор, — слащаво улыбаясь, начала говорить Амбридж, — за добрые слова приветствия. Губы профессора Макгонагалл превратились в одну сплошную линию. Другие учителя тоже были поражены такой наглостью: Флитвик то и дело поправлял сползающие на длинный нос очки. Едва она заговорила эти противным, тоненьким голоском Гарри почувствовал, что его воротит. Каким-то шестым чувством он уже начинал испытывать ней неприязнь, пусть и не понимал, почему. Амбридж ещё раз мелко откашлялась, продолжив: — Как приятно, доложу я вам, снова оказаться в Хогвартсе! — она снова улыбнулась, обнажив белые, острые зубы. — И увидеть столько обращённых ко мне счастливых маленьких лиц! Гарри в точности, как и остальные в зале недоумённо оглянулся. С таким тоном к нему обращалась знакомая тёти Петуньи, которая думала, что он умственно отсталый (так сказала сама тётя Петунья). — Я с нетерпением жду знакомства с каждым из вас и убеждена, что мы станем очень хорошими друзьями! — А как же! — ухмыльнулся Симус Финниган, пятикурсник Гриффиндора, и вместе с ещё несколькими учениками фыркнул. — Я согласна с ней дружить только до тех пор, пока мне не придётся позаимствовать у неё кофточку, — шепнула Парвати, а после вместе с Лавандой хихикнула. Раздалось ещё одно «кхе-кхе», Амбридж снова заговорила, но уже без прежнего придыхания. Её слова были лишены всякого дружелюбного тона и стали более деловитыми. С каждым её новым словом Гарри начинал замечать, что просто не слушает, о чём она говорит. Что-то про Министерство, юные ума, прогресс ради прогресса… И тут он понял, что сознание начало медленно затуманиваться, но поделать с этим Гарри ничего не мог. Да и не хотелось. Шум в зале отдалялся, становясь тише; всё отползало на периферию сознания, уступая место такой долгожданной тьме… Кто-то едва ощутимо потряс его за плечи. Нахмурив брови, Гарри нехотя разлепил глаза, встречаясь взглядом с Невиллом, который, однако, выглядел поникшим и даже слегка виноватым. — Невилл?.. Что ты…Э-э… А где все? — он окинул взглядом зал. В нём не было ни души, кроме него, Невилла и профессора Стебль, которая о чём-то тихо переговаривалась с мадам Пинс в углу. — Все ушли, Гарри. — Э-э… Погоди, я что, уснул? Но почему меня никто не разбудил? — Гарри неуклюже поднялся со своего места, поправив очки. — Рон и Гермиона ушли провожать первокурсников, — Невилл замолчал, опять виновато опустив глаза в пол. Но Гарри всё понял. Он поднял голову вверх, где на искусственном небе сверкали крохотные сахарные звёзды. Сколько же времени прошло?.. — А ты?.. — Тревор опять забился в коморку со швабрами, — поделился Невилл. — Там сыро, ему понравилось, — где-то из его кармана донеслось приглушённое кваканье. — Пришлось его искать. — Э-э… Понятно… — протянул Гарри, зарыв пальцы в непослушные волосы. — Я пойду. Спасибо, Невилл. — Стой, Гарри! — Что? — Пароль… пароль — Мимбулус мимблетония. Гарри вскинул брови. Точно! Он совсем забыл, что не знает пароля. — Ещё раз спасибо, — слабо улыбнулся юноша. Пускай Невилл немного простодушен, но он хороший друг, и Гарри был ему за это искренне благодарен. Круто развернувшись, Гарри покинул Большой зал, оставляя позади смотрящего ему вслед Невилла. Эхо от торопливых шагов юноши разносилось по коридорам. Сквозь окна уже пробивался лунный свет, когда он остановился возле подъёма в башню. Вот уже вторую минуту он тупо пялился на, казалось, далёкую верхушку Запретного леса. Может, так он надеялся избавиться от тревожных мыслей? Хотя, честно говоря, Гарри понимал, что просто не хочет подниматься в гостиную. Всё, что он там увидит, — это те же взгляды, те же обвинения и ту же несправедливость. Порой ему кажется, что вся несправедливость мира решила поиздеваться именно над ним. Глубоко вздохнув, Гарри бросил взгляд на лестницу, ведущую в Гриффиндорскую башню, а после перевёл обратно на тёмное марево, которое, по идее, было Запретным лесом. С глубоко обречённым видом юноша остановился возле картины Полной Дамы. Нарисованная женщина осмотрела его с ног до головы, и спросила: — Умер кто? — Нет, — сказал Гарри. — Пароль? — подняла она нарисованные изящной дугой брови. — Мим… мимблу… мимбулос мимблефония. — Мимбулус мимблетония, да, — фыркнув, Полная Дама махнула рукой, после чего её портрет отъехал в сторону. — «Кто и зачем придумывает такие названия?» — про себя подумал Гарри. В гостиной Гриффиндора всюду пестрели алый и золотой цвета, огромный гобелен льва, как истинный царь