По течению

— Герр оберштурмбанфюрер — робко произнесла Катя, привлекая внимание Ягера, который заканчивал сборы, стоя перед зеркалом. Тот перевёл на её отражение жесткий взгляд и коротко кивнул, побуждая продолжать — я хотела попросить разрешить мне — девушка осмелилась посмотреть на немца, и, встретив в зеркале его тяжелый взгляд, осеклась. Военачальник застегнул свой китель, поправил черный крест по центру и повернул голову, буравя Катю взглядом уже не через зеркало, а напрямую. — Проси. Я доволен твоим поведением, поэтому готов сделать шаг навстречу. Собравшись с духом, Катя выпалила: — Герр оберштурмбанфюрер, можно ли мне выйти на улицу, пожалуйста? — протараторив, она задержала дыхание и закусила нижнюю губу. Настолько наглая и одновременно наивная просьба его несколько обескуражила, однако вид покорной, боящейся даже вздохнуть в ожидании его реакции девочки очень порадовал Ягера. Ему захотелось немного поддеть её. — Что, прости? Я не расслышал — Я прошу у Вас позволения выйти на улицу и немного прогуляться, герр оберштурмбанфюрер. Развернувшись к ней полностью, он пару раз пробежался по ней взглядом, а затем жестом поманил её к себе. — Мне не нужно переживать, что ты наделаешь глупостей? — поинтересовался он, заправляя её локон за ухо. Катя по прежнему не могла заставить себя расслабиться рядом с немцем, хотя тот не высказывал в её адрес никакой грубости или непристойностей, потому продолжая буравить взглядом пол она просто покачала головой. — Словами, дорогая. — Нет, герр оберштурмбанфюрер — почти одними губами сказала она — И как благоразумная девочка, не попытаешься устроить ничего за моей спиной? — с нескрываемым удовольствием спрашивал Ягер, уже зная, что пугающаяся собственной тени девчонка сильно вряд ли решится сделать что-то, что может навлечь его гнев. И всё же он хотел её помучить. Услышав устраивающий его ответ, он продолжил опрос — Куда ты пойдешь? — Я не знаю — честно призналась девушка — Я никогда не бывала в этом месте, я хочу просто пройтись. У меня нет плана. Ягер удовлетворённо кивнул. — Одевайся, выйдем вместе. Ягер указал на платяной шкаф, в котором сохранилась некоторая одежда бывших владельцев. От осознания, что на ней сейчас будет одежда девушки, чей дневник она с такой нежностью читала, на душе стало совсем гадко, однако, она решила не позволять эмоциям взять верх и помешать ей выйти наружу. Она натянула на себя простенькое платье, наскоро расчесала и собрала волосы и выбежала в коридор. — Возьми. Так будет спокойнее всем. — он протянул ей лист бумаги, свёрнутый углами к центру — смотри, не потеряй, вторую такую не дам. Любопытство взяло верх, и под усмехающимся взглядом Ягера Катя развернула письмо. На желтоватой бумаге размашистым каллиграфическим почерком было выведено: Эта девушка находится здесь с моего ведома и по моему личному дозволению. Оберштурмбанфюрер Клаус Ягер. — Надеюсь, тебе не придется этим воспользоваться. Оказавшись на улице, Катя несколько растерялась. Сказалось время, проведённое под замком. На дворе было начало сентября, довольно тёплое, яркое, красивое. Деревья, ещё зеленые, были украшены редкими желто-оранжевыми листьями, сквозь разноцветные кроны пробивалось солнце. Девушка сделала несколько глубоких вдохов, от насыщения кислородом у неё чуть закружилась голова, но не обращая на это внимания, она со счастливой улыбкой вышла из двора. Стоило выйти на улицу, как мимолётная радость почти сразу сменилась легкой паникой, внутри словно что-то оборвалось. Город был заполнен солдатами вражеской армии, мимо промчался трамвай, прошла шумная группа людей. У Кати даже промелькнуло желание вернуться в квартиру, но пересилив себя, она всё же продолжила путь. Осторожно передвигаясь по улицам, она дошла до площади, где находился рынок, а чуть дальше несколько административных зданий, в одном из которых она опознала ту самую комендатуру, в подвале которой ее удерживали после задержания. Стараясь не привлекать к себе внимания, девушка исподлобья поглядывала на людей вокруг. Могло сложиться впечатление, что ничего не происходит, что нет никакой войны: вокруг смех, разговоры, торговля, разные товары на прилавке. Ничего не наталкивало на мысль, что что-то не так, если бы не — Это что такое? — раздался громкий мужской возглас — Я спрашиваю, кто это развесил? У одной из палаток стоял мужчина с белой повязкой на предплечье и потряхивал сжатой в кулаке бумагой. К мужчине сию минуту подошел человек в немецкой военной форме и, очевидно, поинтересовался причиной возмущения. Явно нехотя русский протянул немцу бумагу, тот изучил ее, свел брови на переносице, поднял глаза, обвел взглядом площадь, останавливаясь на каждом висящем объявлении. Затем немец задал несколько вопросов негодовавшему мужчине, мрачнея с каждым его ответом. Дальнейшие события развивались очень быстро. Сердитый военнослужащий что-то выкрикнул, рынок наполнили полицаи вперемешку с военными, держащими оружие наготове. Поднялась толкотня, заставившая Катю инстинктивно присесть на корточки у стенки и закрыть уши руками. Поднявшуюся неразбериху быстро прервал офицер в серой форме, выстрелив в воздух. Военнослужащие окружили суетящуюся толпу и по одному лишь им известному признаку выхватывали из нее людей. Со стены оторвался приклеенный листочек с рукописным текстом и плавно приземлился прямо перед Катей. «Сограждане! Не верьте немцам! Москва не сдалась и мы не….» — Эту впервые вижу. Неместная она, не нашенская. — подняв глаза, Катя увидела, что на нее пальцем указывает один из обладателей белой повязки. В тот же момент ее резко вздернули за локоть, вынуждая подняться с земли и толчками в спину вынудили присоединиться к отобранным из толпы людям. Не успевшая дочитать листовку девушка покорно встала, куда указали, однако в голове раненной птицей бились прочитанные строчки, заставляя сердце биться быстрее. Катю, со скованными за спиной руками, заперли в темном помещении, где был стол, а с двух сторон от него стояли стулья. Её усадили спиной ко входу и оставили одну. Спустя некоторое время её начала бить крупная дрожь, она осознала, что в любой момент сюда может войти её старый знакомый Ганс Лаубе, шрамы от встречи с которым только-только перестали вызывать боль при каждом движении. В одиночестве, загнанная собственными мыслями, она провела около часа, до тех пор, пока за её спиной со скрежетом не отворилась дверь. Немец, стремительно вошедший в камеру, сел против света, поэтому Катя видела лишь его силуэт, однако, этого хватило, чтобы понять, что это был незнакомый ей ранее офицер. В отличие от прошлого опыта общения с дознавателями, на этот раз девушка даже при желании не смогла бы ничего ответить. Она даже толком не поняла, что случилось на рынке, а уж тем более не могла указать ни на кого из участников. Абсурдный допрос оборвался, не успев даже начаться, скрипом двери. За спиной послышался знакомый голос: — Дитрих, прервись ненадолго. На эту фразу ушло не больше мгновения, но его хватило, чтобы Катя повернулась, встретившись глазами с заглянувшим мужчиной. Сердце будто рухнуло в пятки. Клаус, а это был именно он, уже собирался закрыть дверь, но увидев, кто сидит напротив его сослуживца, с глубоким вздохом распахнул створку и прошёл внутрь комнаты. Он остановился четко за спиной у девушки и властным жестом положил руку ей на плечо, впечатав её в табурет. — При каких обстоятельствах её задержали? — в нём сразу заговорил профессионал. Голос стал твёрже, из взгляда испарился и намёк на теплоту. Катя сглотнула слюну и впечаталась взглядом в столешницу. — Во время облавы на рынке. На неё указал один из полицаев, как на чужачку — тут же ответил офицер. Ягер кивнул и повернулся к задержанной. Одна его рука продолжала лежать на Катином плече, а другой он схватил её за челюсть и заставил посмотреть на него. И одного взгляда на его лицо оказалось достаточно, чтобы дыхание спёрло, а по спине побежали мурашки. — Тебя били? — девушка покачала головой — Хорошо. Хотя, возможно, стоило бы. Почему не отдала это? — он запустил руку в карман её платья и достал оттуда написанное им утром послание. Он протянул листок офицеру напротив. Из-за бьющего ей в глаза светильника, она не могла различить эмоций на лице дознавателя, но четко видела, как тот наклонил голову, чтобы вчитаться в текст, а затем, встав со стула, протянул лист обратно Ягеру. Тот сложил его пополам и убрал во внутренний карман своего кителя. — Возможно, тебе стоит лучше следить за своими питомцами? — с иронией в голосе спросил он у Ягера — Может, даже, приколотить свои письмена с аусвайсом ей на лоб, чтобы мы не тратили время на пустые следственные действия. — Я рассмотрю твоё предложение — Клаус улыбнулся уголком рта — Пожалуй, приступлю к его реализации прямо сейчас. Он поднял Катю за плечо и повёл в сторону двери.

***

Путь от комендатуры до дома прошёл в тяжелом молчании. Едва машина сбросила скорость перед подъездом, Ягер покинул её и придерживая девушку за плечо проследовал до квартиры. — У меня очень много работы и я не могу тратить время на слежку за тобой. Я отзываю своё разрешение, ты больше не выйдешь из этой квартиры. — Переступив порог квартиры, Клаус достал лист с только утром написанным разрешением и разорвал его пополам, а затем совместил половинки и вновь разорвал. Повторив эту манипуляцию столько раз, сколько требовалось, чтобы превратить бумагу в груду мелких клочков, он продолжил. — Сейчас я тебя закрою в своей комнате, это ради твоей безопасности. Через некоторое время придёт солдат, принесет тебе еды. Я буду поздно, когда я приду, ты уже должна спать. Не делай глупостей. Закончив свою тираду, он покинул комнату, закрыв её на ключ снаружи. Катя ошарашено оглядывалась по сторонам. Неужели она была виновата в диверсии на рынке? Или в том, что на неё обратил внимание бдительный полицай? Или в том, что её забрали на допрос? «Не делай глупостей» Будто оглушенная, она дошла до кресла и опустилась в него. «Не делай глупостей» Пришедший спустя пару часов рядовой сопроводил её до туалета и обратно. «Не делай глупостей» Стоило солдату зазеваться, как Катя, сама не понимая, зачем, одним быстрым движением опустила столовый нож в рукав. Осознание, что вся её жизнь может пройти взаперти с суровым нацистом, вызвало отчаяние, а следом подстегнуло к действию. Оставаться здесь, с человеком вызывающим только неконтролируемый ужас, фактически значит похоронить себя заживо. А ведь теперь она знала, точно знала, что борьба продолжается, а тут, в глубоко оккупированных землях, есть свои. Нужно лишь только вырваться из закрытой квартиры, и они тут же заберут её. Сердце пустилось в пляс. Катя с трудом заставила себя сохранять спокойствие и дожевать обед, не привлекая внимания. Как только военнослужащий покинул комнату, как она подскочила к двери и прислушалась. Убедившись, что осталась в квартире одна, девушка спрятала нож под подушкой, а затем несколько раз отрепетировала нанесение удара. Отработав движение до автоматизма, она залезла под одеяло и сама не заметила, как провалилась в сон. Проснулась она уже глубокой ночью, в комнате было темно, рядом, лёжа на спине, спал Клаус. Это очень удивило Катю: она была уверена, что вернувшись, офицер отправит её обратно, в гостиную. Одно его присутствие, даже спящего, вызвало дрожь вдоль позвоночника. Пальцы чуть онемели, губы задрожали, а сердце стало биться чаще и громче, так, что его стук будто отдавался в голове. Страх перемешался с ненавистью, перед глазами девушки пронеслись события последних недель, и злость почти полностью затмила её разум. Единственный способ раз и навсегда избавиться от страха и от боли — довести задуманное до конца. Аккуратно, стараясь производить как можно меньше шума, она запустила руку под подушку и нащупала нож. Также медленно она вытащила импровизированное оружие из-под подушки и отвела руку для замаха. Сделав глубокий вдох, она резко перевернулась, устремляя нож в глотку немца.