Песня по просьбе

      Кэйл посмотрел на Рона и Бикрокса, размышляя о том, что привело его к пению песен двум страшнейшим убийцам, совершенно порочным людям. Не смотря на сожаление о каждом своём жизненном выборе, на лице Кэйла заиграла лёгкая улыбка, чего он сам не заметил.       Кэйл боится Рона, и Бикрокса боится не меньше, но он действительно привязался к ним. Моланы – его люди, и Кэйл несёт ответственность за их благополучие. Кэйл не мог не привязаться.       Поэтому он взял в руки лиру, провёл по струнам, просмотрел запись, направил свой обычный безразличный взгляд на Рона и заявил:       – Рон, пожалуй, у меня есть песня и для тебя.       – Очень лестно слышать это, молодой господин, – добродушно улыбнулся Рон и сощурился. Жуткий.       Кэйл выглядел стоическим, когда начал петь, но котята и дети знают лучше – сейчас он улыбается.       – Твой путь – осенний ветер. Степной орел расправляет крылья, твой путь тугою плетью заметает каждый шаг пылью.       Рон задумчиво хмыкнул тому, как эта песня по стилю исполнения отличается от предыдущих. В голосе Кэйла слышится необузданность и даже какая-то дикость, а глаза серьёзные, стальные, но полные облегчения. Почти свободные.       – Твой путь по костям земли, твой путь по цепям воды. На упругих лапах звери шли, чуя запах беды.       Розалин и Эрухабен вслушивались в песню, дети – кочевали с коленей одного взрослого на колени другого, Суй Хан сидел рядом с Кэйлом и мурлыкал вторую партию, а Бикрокс и Рон молчали, погружённые в свои мысли и эту мелодию. Их головы наполняли воспоминания о сгинувшем доме, об оставленной позади эпохе.       – Зов крови на броне драконьей, полыхнуло солнце. Зов крови, давно ли ты понял, что никто не вернется.       Раон и Эрухабен могли бы как-то оскорбиться на словосочетание «драконья броня», поэтому Кэйл кинул на них подозрительный взгляд. К счастью, ни малейший, ни древнейший дракон это на свой счёт не восприняли.       Рон смотрел Кэйлу прямо в глаза, а сам играл с кинжалом, занимая таким образом руки. Бикрокс просто стоял и хмурился, подпирая спиной дверной косяк. Этот порочный дуэт заставлял Кэйла думать о том, в каком возрасте начинают седеть люди. Он чувствовал себя уже готовым.       Однако никто не пропустил строчку «никто не вернётся». Каждый прожил на себе её смысл, а Рон подозрительно поглядывал на щенка, думая о том, откуда и почему он тоже прожил смысл этой фразы.       Бикрокс хмурился. Молодой господин действительно знал, о чём пел, судя по его выражению лица и тону. Это возвращало в воспоминания, которые Бикрокс предпочёл бы забыть.       – На великой охоте начинается день, пляшет солнечный знак на струне тетивы.       Рон ухмыльнулся. Вероятно, все фразы об охоте на кроликов действительно отложились в голове молодого господина. Рон добродушно соскалился, думая о том, как весело было бы подразнить щенка сразу после этой песни.       Кэйл пел и думал об убийцах. Что в Корее, что в этом мире – убийцы всегда чудесные охотники. Они выслеживают жертву, ставят засады и действительно напоминают хищных животных в своей кровожадности. Рон же по всем параметрам эталон убийцы.       Кэйл просто мысленно благодарит кого-то за то, что в постапокалиптическом мире не было таких опытных убийц. Он уверен, что пришлось бы попотеть, будь Рон и иже с ним в Корее. Выживание сложно и с обычными монстрами и посредственными убийцами, кого-то более опытного не нужно, спасибо.       – За спиною бесшумно стелется тень в переплетение из жесткой травы.       Суй Хан думал об оставленном позади мире. В Корее не осталось животных, не осталось растений, и словосочетание «жёсткая трава» навевало воспоминания. Считай последний представитель той флоры. Серая пыль и бурая кровь стали куда более привычным земным покровом, чем трава.       Раон же с восхищением слушал. В этой песне так много описаний природы! Он обязательно спросит своего человека про природу того мира после песни.       Хонг заелозил хвостом и будто присоединился к Раону в этих мыслях. Он беззлобно усмехнулась и улыбнулась в усы. Её братья слишком милые в своём нетерпении.       Кэйл пел. Он никогда не ощущал такой свободы, которая описывается в песне. У него не было на это времени, он не мог позволить себе что-то подобное. Когда в жизни Кэйла появились Ли Су Хёк и Чхве Чжон Су уже не на что было смотреть, кроме пепелищ и разрухи городов. Ни степей, ни птиц, ни вообще какой-либо природы. Кэйл сейчас совершенно иррационально тосковал по тому, чего не испытывал. Не то чтобы он мог распознать это.       – Льется путь по хребтам одичавших гор, по сухим ковылям, да по перьям седым, – Кэйл смотрел на Рона, но видел записи. Рон смотрел в ответ теми же затуманенными прошлым глазами. – Где смерть жжет костер, ты вдыхаешь дым.       – Зов крови! Ястребиное зрение, человечьи глаза, – подпевал Суй Хан глубоким голосом. – Зов крови! Разгорелись поленья, не вернуться назад. Зов крови!       Кэйл перехватил мелодию. Лира звенела под его пальцами, а голос хрипел ей в тон.       – И смеется сталь от крови пьяна. Знаешь, как тебя ждали здесь? Не было жизни, была лишь война.       Каждый понимал тяжесть этой фразы. Была лишь война. Их война длилась два года, но прошлая жизнь Суй Хана и Кэйла сама по себе была войной. Эрухабен подавил сочувствующий вздох, дети слегка притихли, Розалин источала едва контролируемую злобу, а Бикрокс полностью погрузился в свои мысли. Рон понимающе смотрел на Кэйла, замаскировав свой взгляд обычной холодностью и решительно игнорируя существование Суй Хана.       – Лёгким шагом ты входишь в смерть.       Комната притихла ещё сильнее, чем раньше. Каждый погрузился в свои мысли, пока звучала лира.       Кэйл продолжал петь, и звук его голоса делал молчание и воспоминания не такими напряжёнными.       Рон же думал о том, насколько длинным был список людей, близких Кэйлу, но уже умерших. По гримасе на его лице во время пения этой фразы стало ясно – подобное не могло не оставить своего следа.       Рон вряд ли забудет выражение лица молодого господина в тот момент, когда русалки заразили его своим ядом и лишили руки. Это было слишком концентрированное отчаянье, скрытое за яростью, исходящее от страха очередной потери близкого человека.       – Расползается, тлея, ткань бытия, ярость светла, словно факел, клинок. И не нижний мир получит тебя, а с улыбкою встретит воинственный бог.       Рон продолжал поглаживать кинжал, вглядываясь в лицо Кэйла. Бикрокс подозрительно вскинул брови на добровольное упоминание Кэйлом бога.       – Зов крови! Смерти волчьим оскалом ты в лицо усмехнешься. Зов крови! Ты всегда знал, что не вернешься. Зов крови, зов крови...       Если Кэйл вздрогнул от выражения лица Рона, когда посмотрел на него, что ж, за пределы виллы Супер Камня эта информация не выйдет.       (Рон собирается бережно отложить это воспоминание об искреннем испуге Кэйла в глубину сознания и тешить себя этим успехом).