***
– Фу, холодина… надо ж было тебе так встрять, Рассел, – проворчал Альфонс, с явной неохотой откидывая одеяло и потирая плечи. Будильник прозвенел меньше минуты назад, и пора было вставать и отправляться на добровольную предрассветную каторгу. То есть, для кого добровольную, а для кого и не очень. – Да я сам не рад, – тяжело вздохнул тот, тоже ёжась от холода и уже натягивая сапоги. – А чего вы так рвётесь, вообще непонятно. Надо оно вам, в темень да ещё по морозу переться снег разгребать?.. Ну вляпался я и вляпался, вы-то чего… – Прекращай из себя мученика строить, – буркнул Флетчер, застёгивая рубашку, надетую прямо поверх термухи. – Вляпались вместе – и разгребать будем вместе. Ал же тебе объяснил. Рассел недовольно фыркнул, но отвечать на эту раздражённую реплику брата не стал. Вообще чудо, что Флетчер изволил с ним заговорить – они уже третий день играли в оскорблённую молчанку, и ни один не собирался сдаваться первым. – А чего самый «взрослый» не матерится? – старший Трингам решил-таки перевести тему и с ухмылкой покосился на Эдварда, который молча сонно моргал, сидя на своей кровати. – Эй, Удивительный политик, ты спишь ещё что ли? Где твоё «доброе утро»? Эд потёр глаза, обернулся к другу – и как-то с задержкой запоздало улыбнулся. – Может, и сплю… а чего жаловаться? – он пожал плечами. – Не понимаю, чего вы все бухтите. И вовсе сегодня не холодно в крепости. Мне вот даже жарко. Я б прям так и пошёл, если б не боялся чего подхватить. Повисла тишина. Рассел ошарашенно вытаращился на Эда, на котором из одежды были сейчас одни трусы. Флетчер, уже полностью собранный, поднялся на ноги, повернулся к Эдварду и, обеспокоенно поджав губы, нахмурился. Эд был самый мерзляк из них четверых. Тут самому стойкому не захочется утром в Бриггсе вылезать из-под тёплого одеяла, а этот си-идит себе, головой вертит. Да и щёки у него чего-то подозрительно красные… Впрочем, не успел Флетчер открыть рот, как вмешался Альфонс – который брата чувствовал на феноменальном уровне. Телепатическом то есть. – Ты не заболел ли, братик? – младший Элрик наклонился вперёд и встревоженно потянулся пальцами ко лбу старшего. – Что-то ты мне как-то не нравишься… – Кошмар! Я – и тебе не нравлюсь! – Эдвард сделал большие глаза и, увернувшись от ладони Ала, рассмеялся. – Хотя давай будем честны – кто вообще в состоянии кому-то нравится в полпятого утра, а? – и, довольный своим остроумием и подозрительно бодрый (опять же, соня Эдвард, которого в час дня на выходных за ноги с кровати не стащишь, а если и стащишь, он томно, не открывая глаз, попросит «ещё пять минуточек», – и этот Эд бодрый в четыре тридцать две по времени Централа?..), он потянулся за своими носками и брюками. – Ты точно себя нормально чувствуешь, Эд? – Флетчер, заметивший беспокойство Ала (и вполне доверяющий ему по части состояния Эда), сощурился. – Ничего не болит? Жара нет? А то вон у тебя щёки красные… – Обветрил вчера! – оптимистично заверил его Эдвард, возясь с пуговицами рубашки. – А ещё Ала без рубашки увидел – как это я вообще мог не покраснеть? Альфонс густо побагровел – куда сильнее, чем его не в меру весёлый старший брат. Рассел хмыкнул. В конце концов, наблюдать за флиртом этих двоих – то ещё развлечение. Флетчер закатил глаза: – Да-да, мы поняли, Эд, что ты без ума от Ала, тебе дай волю, ты и утренний стояк объяснишь тем, что на Ала посмотрел, а не мужской физиологией… – ФЛЕТЧЕР! – хором возмутились Рассел и Ал, первый – давясь истерическими смешками, второй – от безысходности спрятав лицо в подушку. – … и был бы абсолютно прав, потому что физиология физиологией, а Ал по утрам просто безбожно сексуальный! – Эд, зашнуровав берцы, жизнерадостно вскочил на ноги и потянулся. – Да, Принцесса? Принцесса?.. – Ты его до инфаркта довёл, – подытожил старший Трингам, борясь с желанием расхохотаться в голос. – Да, потому что ты, в отличие от Ала, сегодня с утра безбожно неадекватный, и это при том, что мы все в бога не очень-то и верим, алхимики же, – младший Трингам старался звучать максимально серьёзно. Получалось плохо – уголки плотно сжатых губ у него предательски дрожали. – Ал, дружище, тебя правда инфаркт хватил? Подай голос, чтоб я знал, от чего тебя спасать! Альфонс отнял подушку от лица и поднял голову. Щёки у него цветом напоминали свёклу, но вот в остальном он вполне взял себя в руки и теперь насмешливо улыбался, глядя исподлобья в глаза слегка недоумевающему Эду. – Знаешь, братец… – Ал выдержал театральную паузу и обворожительно подмигнул старшему. – Я и днём тоже ничего. А вечером так вообще огонь. А уж ночью – просто не подходи! Пауза. – Ну ты, братик… не Принцесса, а Королева! – Эд завалился на кровать, задыхаясь от своих криков чаек и в промежутках влюблённо поглядывая на Ала. – … Как говорится, два сапога пара, да оба Элрики, – подытожил Флетчер, прислонившись плечом к стене и истерично посмеиваясь. – Ну так… на то… они и братья… – Рассел тоже завалился на кровать, только, в отличие от Эдварда, лицом в подушку – при помощи которой глушил приступы хохота. Флетчер неопределённо фыркнул и отвернулся. Ага, братья. Вот они с Расселом тоже братья, и что? Дуются друг на друга из-за какой-то ерунды. Хотя опять же, оба, значит, друг друга стоят… Но Эд и Ал – это уж совсем особая статья. Впрочем, дело было не в этом. Младший Трингам вновь бросил на Эда обеспокоенный взгляд. Непохоже это на него в такую рань, до завтрака. Ой как непохоже.***
Наблюдательность не подвела ни Альфонса, ни Флетчера. Едва все четверо оказались на морозе, как Эд моментально начал ёжиться, кутаться в парку и дуть на руки, ворча, что тут как-то реально прохладненько. Но это ещё можно было понять – на то он и север, тут у крепкого Армстронга дыхание сводит, когда он только выходит на улицу, не говоря уже о молодёжи. А вот когда Эда начало мелко потряхивать уже во время работы – тут запереживал даже Рассел. – Эд, ты вообще как? – обеспокоенно поинтересовался он, откидывая очередной шмат снега в сторону. – Н-нормально, – клацнул тот зубами, примериваясь к очередному сугробу. – Но тебя же трясёт… – Конечно трясёт – на морозе работаем, – огрызнулся Эдвард, зажмурившись и мотая головой. – Чего привязался, а? Сказал нормально – значит, нормально! За собой лучше смотри! – Смотрю, смотрю… – пробормотал, не став возмущаться, старший Трингам. И уже совсем под нос: – Ненормально это, ей-Фламель… Чтобы найти подтверждение своим мыслям, Рассел обернулся. Ал и Флетчер молча работали лопатами, изредка бросая на Эда встревоженные взгляды. Объединяло их сейчас не только молчание и беспокойство за старшего Элрика, но и то, что им явно обоим было жарко. Ал раскраснелся и немного расстегнул парку, Флетчер вообще стащил с себя шапку и ослабил шарфик. Рассел кивнул своим мыслям. Что и требовалось доказать. Он сам на второй минуте интенсивной работы уже буквально взмок. На пятой казалось, что от него валит пар. А Эд… Почему ему холодно? Щёки у Эдварда горят, обветривание тут не при чём. Его лихорадочно трясёт, хотя он не жалуется. Впрочем, старший Элрик никогда не жалуется, когда всё действительно плохо… Ал и Флетчер на пару расчистили уже половину плаца, Рассел – ещё треть, а Эд всё ещё возился со своим уголком, когда на чистое морозное небо нехотя выкатилось красное солнце. – Братик, хватит. Пойдём завтракать, – Ал осторожно тронул Эда за плечо. Тот испуганно дёрнулся и в изумлении обернулся. – А, что?.. Уже завтракать?.. Но я же ещё не закончил… – он бросил недоверчивый взгляд на нетронутое им покрывало снега – и снова растерянно уставился на Ала. – Разве уже восемь?.. – Восемь, восемь… Эд, ты уже не то что Алу – ты мне не нравишься, – хмуро заметил Флетчер, заматывая шарфик обратно, чтобы не простыть. – Может, ты всё-таки… – Так что ж мы стоим? Пошли скорее! – Эд, до которого запоздало дошло, что они действительно могут вернуться в Штаб, просиял – и, отвесив подошедшему Расселу подзатыльник и схватив за руку Альфонса, кинулся к крепости. – Завтрак! Наконец-то я согреюсь! – Эд!.. Да куда ты несёшься! – беспомощно крикнул Альфонс, едва поспевая за братом по скользкому камню, которым плац и был вымощен. – ГРЕТЬСЯ! МОРОЗ СЕГОДНЯ – ЖУТЬ! – … мороз? Ему что, всё ещё холодно?.. – Рассел почти испуганно покосился на своего младшего брата, обмахиваясь перчатками – ему-то было совсем жарко. Флетчер тяжело вздохнул и, покачав головой, недовольно проворчал: – Семьдесят на тридцать, что его морозит…***
– Да что ж такое?.. – Эд расстроенно ёжился, держа обеими ладонями кружку с чаем. – Чего я никак согреться не могу?.. – Говорил я тебе, бросай ты эту затею, а ты мне – нет, как это вы пойдёте, а я останусь… – Ал игнорировал своё печенье, буквально гипнотизируя Эда хмурым взглядом исподлобья. – Ещё и не ешь ничего – ну что это такое, Эд? – Не лезет, – пожаловался Эд, чуть ли не ныряя носом в свою кружку. – Не хочу. Что-то я сегодня не голодный. – …! – Что? Ты же знаешь, у меня бывает, – Эд пожал плечами, задумался на секунду и встал из-за стола, оставив кружку рядом с тарелкой каши. – Знаете, я, наверное, схожу переоденусь. У меня ощущение, что термуха промокла насквозь, и теперь мне от неё холодно, а не тепло. Встретимся у Армстронг, – он махнул рукой своей компании и направился к выходу из столовой. – Эд, погоди! – Флетчер обернулся, по инерции нервно сжав в руке вилку. – Ты же… – Эд, куда ты без меня? Стой! – Ал торопливо поднялся на ноги. – Удивительный, да что ты сегодня такое… – начал было Рассел, привставая из-за стола. Но всем троим пришлось оборвать свои реплики на полуслове, потому что Эдвард вдруг замер, довольно неестественно наклонившись вперёд. Ал – стоит отдать ему должное – среагировал молниеносно. Уже через секунду Эд, бледный как полотно, сидел между не на шутку встревоженными Трингамами. То есть это только так говорится, что не на шутку встревоженными, потому что это было среднее арифметическое – Рассел явно был в панике, а вот Флетчер уже хлопал по карманам в поисках чего-то медицинского, что всегда носил с собой. Альфонс, сидя перед братом на корточках и держа его руки в своих, тихо и максимально спокойно – было видно, каких усилий ему это спокойствие стоит, – спросил: – Братик, что? Невралгия? Эд дёрнул уголком побелевших губ и едва заметно кивнул. – Дышать… почти… нечем… больно… – прохрипел он, жмурясь от боли. – … лопатка? – Угу… Ал привстал, наклонился вперёд – и внезапно хлопнул Эда по спине. Тот резко выдохнул, выпрямился и, запрокинув голову, уже искренне улыбнулся: – Спасибо, Ал. Везёт мне, что ты меня так хорошо знаешь. Полегчало. Теперь можно и пойти… – Никуда ты не пойдёшь, – хмуро сообщил на это Флетчер, вынимая-таки из кармана пластиковую коробочку с ртутным градусником. Рассел в подтверждение молча придержал Эда за плечо – здоровое, не больное. Впрочем, молчал он не столько от хмурости, сколько от того, что не умел выражать заботу и беспокойство словами. А он не то что беспокоился – он действительно в душе паниковал. Как и всегда, когда Эд серьёзно влипал. Больше Рассела себя по этому поводу накручивал разве что Альфонс. Оно и понятно – кто как не младший брат и лучший друг? Ал, правда, пока что в самом деле держал себя в руках – он только положил ладонь на коленку Эда и строго покачал головой. Эдвард обвёл всю компанию непонимающим взглядом. – Не пойду?.. Почему? Вы чего это, Флетчер? – Да потому, идиот, что я и без всякого градусника вижу, что у тебя бешеный жар. Как будто рядом с печкой сижу, – буркнул младший Трингам, вытаскивая градусник из футляра. – Причём сам дурак, что не заставил тебя остаться ещё пару часов назад. Видел ведь, ну!.. Ал, расстегни ему китель, посмотрим, какой рекорд поставит наш полковник! Флетчер явно скрывал за недовольным тоном тот факт, что мысленно ругал себя распоследними словами. Впрочем, тем же занимались Ал и Рассел – первый корил себя за то, что опять не доверился своим чувствам, второй – за то, что Эд наверняка заболел из-за него, когда они вчетвером «гуляли» по морозу. Пока Альфонс молча расстёгивал брату китель (когда у Эда «оживала» невралгия, помочь ему, не причиняя боли, умел только Ал), Эдвард, наивно хлопая ресницами, опять с запозданием – вот что значит голова не соображает – спросил: – Жар?.. Но мне же холодно… – Конечно, балбес, ведь тебя морозит! – Флетчер на эмоциях вручил Алу градусник (мол, сам ставь), скрестил руки на груди, отвернулся и съёжился. И неестественно высоким даже для себя голосом добавил: – Ненормальный ты! Псих – и всё тут! – Да чего вы… Эй, ребят… – Эд беспомощно озирался. Рассел тоже отвернулся, по-прежнему держа друга за плечо, Ал сидел с опущенной головой, у Флетчера предательски дрожали плечи. – Я вас обидел что ли? – Эдвард и сам выглядел очень несчастным. – Простите, я не нарочно… Ну ребят… Флетчер, я тебя до слёз довёл? Не реви, Фламеля ради! Ну вот… – Да ну тебя, дурак, – шмыгнул носом Флетчер, всё ещё не оборачиваясь. – Нашёл, за что извиняться. Это я недосмотрел. – Да при чём тут ты? Это из-за меня, – Рассел мрачно разглядывал пустующие столы, выстроившиеся ровными рядами до самой стены огромного зала – к счастью, все уже ушли на утреннюю поверку, от которой оштрафованные были освобождены по личному указанию неожиданно гуманной генерал-майора Армстронг. – Если бы я тогда не нахамил генерал-майору… – Вы что, оба сейчас серьёзно? – Эд в прострации мотал головой из стороны в сторону, поглядывая то на одного, то на другого Трингама. Получив в ответ на это только виноватое молчание со стороны старшего и не менее виноватое сопение со стороны младшего, он закатил глаза и, коротко хохотнув, хлопнул ладонью по скамейке: – Ну и сами дурни, значит!.. – правда, сразу после этого он опять охнул и зашипел от боли, хватаясь за правое плечо левой рукой. – ЭДВАРД! – Да простите, не нарочно я, что как на врага народа смотрите… – Да какая разница, кто из нас виноват в этом? – меланхолично перебил всех Ал, полностью поднимаясь на ноги и протягивая Эдварду руку. – Главное – что ты заболел. И тебя надо лечить. А из этого следует одно. – Что именно? – болезненно ухмыльнулся Эд, ухватываясь здоровой рукой за протянутую ладонь и, чуть пошатываясь, вставая со скамейки. – А то, братик, – Альфонс одним ловким движением вытащил градусник из-под мышки брата, а вторым притянул Эда к себе за талию, чтобы не дать упасть, – что сейчас ты возвращаешься в комнату и пишешь рапорт. И остаёшься отдыхать. И лечиться. – Но… – попытался было возразить Эд, уткнувшийся носом в плечо Альфонса. – И никаких «но», – строго возразил Флетчер, разглядывая переданный ему Алом градусник. – Человек с температурой 39,1 не может качественно выполнять рабочие задачи. Так и передай своей кукушке. – Какой кукушке? – Эд сдавленно хихикнул. – Ну тараканам, сове, коту… понятия не имею, кто там у тебя за работу мозга отвечает, – Флетчер передёрнул плечами. – Но что тебе положен минимум двухдневный постельный режим – это я официально заявляю! – Но… – МОЛЧАТЬ!!! – прогремел вдруг младший Трингам так грозно, что даже мирно болтавшие за стойкой неподалёку поварихи подпрыгнули от неожиданности – не говоря уже о попятившемся в сторону Расселе и испуганно вцепившихся друг другу в плечи Элриках. – Я ТУТ ДОКТОР! ПЕРЕЧИТЬ ОН МНЕ ВЗДУМАЛ! ЩА КАК ПРОПИШУ ТЕБЕ УКОЛЫ – БУДЕШЬ ЗНАТЬ!.. – Не-не-не-не надо, Флетчер, то есть майор Трингам-младший! – Эд с ужасом и благоговением одновременно в глазах спрятался в объятиях Ала. – Постельный так постельный, режим так полежим… то есть так точно, майор, есть постельный режим… – То-то, – хмыкнул вполне довольный собой Флетчер, встал на ноги и, сунув руки в карманы форменных брюк (здесь он позволял себе не носить неизменный медицинский халат), направился к выходу из столовой. – А то: «но» да «но»… лошадь я тебе что ли… А, да! – вспомнив что-то, он обернулся и строго скомандовал: – Ал, отведи Эда в комнату, раздень до трусов и проследи, чтоб он нормально лёг и никуда не рыпался. Рассел, иди с ними, отнесёшь Эдов рапорт Армстронг и свистнешь у них где-нибудь питьевую воду, да побольше – будем отпаивать. И Флетчер, то есть тьфу, я, – он, поморщившись, потёр переносицу, игнорируя истерические смешки Ала и Рассела, – так вот – я иду за лекарствами к Эмме! И не дай Фламель я узнаю, что кто-то из нас накосячил! – он зачем-то погрозил кулаком. – … такое устрою, такое… – А ещё эдакое, и переэдакое, – почти беззвучно хихикнул Альфонс в макушку робко жмущегося к нему Эдварда. – А потом как бабахнет… – … и мокрого места от вас, то есть нас не останется! – почти весело закончил за него Флетчер, подмигнул своему лучшему другу – и, насвистывая под нос пятую симфонию Бетховена, удалился-таки с гордо поднятой головой. Когда дверь за Флетчером закрылась, Эд поднял голову и, обиженно зыркнув на Рассела, резюмировал: – У тебя не брат, а демонюга медицинская, ты в курсе? – Я с ним почти восемнадцать лет живу – конечно я в курсе! – усмехнулся Рассел, вполне довольный впечатлением, которое произвёл сейчас его младший брат. И даже неважно, что они сейчас в ссоре.