I'm not angry, I'm just saying... Sometimes goodbye is a second chance
Shinedown — Second chance
— Это, блять, просто невыносимо, Лютик. Просто невыносимо. Бурбон оказывается и вправду неплохим, как его уверяли десять минут назад. Откинувшись поудобнее на спинку дивана, Геральт делает ещё глоток и прикрывает глаза. Удивительно, как пойло может скрасить вечер: то, что творилось ещё с утра, он и врагу бы не пожелал, но теперь настроение начинает медленно меняться с отметки «устроить ядерную войну» до границы «пару человек в этом мире можно и оставить». Например, Весемира, помогавшего собирать обломки шкафа, который уронил его последний сосед по квартире… и, на удивление, Лютика. Лютика, как обычно, нашедшего способ отвлечь его от всей этой дерьмовой истории. Маленькая квартирка его в районе Храмового острова дышит тем, что Йен обычно называет холостяцким духом: десяток припрятанных в разных местах бутылок, бонг на летнем балконе, шкаф с множеством разноцветного тряпья… И, конечно, афиши и постеры с концертов, сияющие неотразимым оскалом его виниров. Кажется, Лютик успел их на днях застраховать, как и некоторые из остальных частей тела. В частности, рук, в которых сейчас сжимает стакан с бурбоном. Настроение у Лютика успокаивающее, благодушно-участливое, и Геральту дела нет до того, насколько оно искреннее. Во всяком случае, его приняли и даже позволили как следует поныть о собственных бедах, а большего пока и не нужно. — Хочешь сказать, ты даже не будешь пытаться его засудить? — с любопытством спрашивает друг, закидывая ногу на ногу. Как обычно, ему удаётся сохранять привычный шарм даже дома: в простом халате и тапочках, он умудрился уложить влажные после душа волосы, зачесав их волной назад. Совершенство в каждой минуте, как он заявил, снимая перед их разговором очередное селфи. Сразу после того, как содрал восковые полоски с ног, утерев выступившие слёзы. Что ни говори, а в этом весь Лютик, — немного взбалмошный, немного самовлюблённый, но всё-таки друг, и грех утаивать от него всё, что накопилось на душе. — Что, желаешь мне ещё больше проблем на задницу? Мне хватило, — вздыхает Геральт, — Надо было вышвырнуть его ещё после истории со шприцами, но... — Но, как я и говорил, иногда прощание – лучший второй шанс. По-моему, звучит вполне, — хмыкает Лютик, — Постой, я... кхм, как там… Мелитэле, вспомнил! Рывок, и он хватается за гитару, притулившуюся у дивана. Над композицией Лютик работает не первую неделю, и единственной мукой для него остаются слова: с мелодией то проблем нет. Текст писался с надрывным посылом о непонимании, о желании сбежать куда подальше, — самое то для подростков, избравших его друга идолом для подражания. Закусив губу, Лютик долго перебирает струны, подкручивает колки... Вообще-то Геральт пришёл не ради шоу, но к таким внезапным порывам вдохновения он привык уже давно. — Sometimes goodbye is a second chance, — несколько раз повторяет Лютик, выверяя гармонию, и он отвлекается на пение, чувствуя, как бурбон ударяет в голову. Мысли путаются, перескакивая с темы на тему, пока взгляд скользит по бардаку в Лютиковой кухне. Как и всегда, воплощающей все его представления о прекрасном в полной мере: бархатная громада зелёного дивана и попугаечно-жёлтых кресел напротив, стеклянный чайный столик, барная стойка у холодильника... Там и сям валяющиеся мелочи, и, подвинувшись, Геральт обнаруживает под рукой что-то скомканное. Шёлковый шарфик, наверняка очередной из его пассий. И хорошо, что не что-то иное, потому что играть в Шерлока Холмса, подцепившего на руку кружевные стринги, ему вовсе не улыбается. Что снова напоминает о том, что не в его положении ворчать на Лютика, с его-то плачевной ситуацией. — Этот мудак заливался всю неделю, пока меня не было, — вспомнив, продолжает Геральт, — Ванная была по уши в блевотине. Пришлось заказать клининг, и это ещё цветочки. Говнюк разбил с полсотни эликсиров, Лютик. Я не думаю, что суд уменьшит моё желание начистить ему рожу снова. Он не зря психует большей частью из-за эликсиров. Весемир отвалил ему немалую сумму на закупку новых, с пониманием покачав головой, как способны понимать только те немногочисленные коллеги, что остались в мире. Весемир же и приучил его помалкивать о профессии, и Геральт ещё с малолетства лишний раз не открывает рот, если к нему лезут с вопросами о работе. А если приходится, отвечает кратко, ожидая типичных, предсказуемых до скрипа зубов вопросов. Да, ведьмак. Геральт. Откуда? Округ Ривия, если слышали. Нет, не местный. Нет, мечи не использую — мы что, в сраном Средневековье? Пули на заказ. Много платят? Постольку-поскольку, как видите. Кто-то беспокоит? Дайте салфетку, черкну номер. СМС удобнее. Не умеете? Тогда звоните, чёрт с вами. Не возьму трубку — вот номер головного офиса. Работаем качественно и в срок. Отзывы? Посмотрите на сайте. Ну, мне пора. Эй, пацан, оплата по… …Короче, так и выходит, что он без эликсиров, как без рук. Давненько стоило застраховать весь инвентарь, да как-то не находилось времени — и вот, пожалуйста, платит за это сторицей. А я тебе говорила, с укором подсказывает голос в голове, подозрительно напоминающий Йеннифер — последнее, что хочется ожидать, даже от собственного разума. Что поделать, раз ему так не везёт на жильцов? Кажется, на первый взгляд так удобно найти кого-то, готового разделить с тобой оплату за аренду и прочие хозяйственные нужды, и взамен не обременяющего своим присутствием. Трижды ха-ха, сказал бы сейчас Геральт. Ещё неясно, можно ли назвать траты на уборку равноценными этой смутной экономии. — Что ж, допустим, плевать на суд, — отзывается Лютик. — И что же, позволь узнать, ты намерен делать? Снова лазать по этим объявлениям? — Ну уж нет, — кривится Геральт, — Покорно благодарю. Есть у меня запасов… на неделю, кажется. Там, если что, займу у кого и... — Стоп, стоп, стоп, стоп. Только этого нам не хватало. Внезапно Лютик начинает яростно бренчать струнами, погружаясь в молчание. Тёмные брови хмурятся в напряжении: забавно видеть его таким, редко обременяющим себя серьёзными раздумьями. Наверное, оттого он и ценит Лютика, хоть временами и неясно, чего хочется больше: придушить его в объятиях или попросту... придушить. Как бы то ни было, в этой кучерявой голове, похоже, начинает созревать идея. — Here's my chaa-a-ance! — вдруг оглушительно голосит он, возвращаясь к прежним аккордам, — и смотрит на Геральта так, будто он уже должен был что-то понять. — Говори, Лютик. — Есть у меня одна мысль, как тебе помочь! Знаешь, как говорят? Убьём двух зайцев одним выстрелом, и без лишних кровопролитий. — Очень надеюсь, что ни один из этих зайцев ко мне отношения не имеет, — дёргает уголком рта Геральт. — Ну, и что за мысль? Тут Лютик подскакивает и плюхается вместе с гитарой на диван, прямо рядом с ним, сияя ухмылкой во все тридцать два винира. — Помнишь ту хорошенькую рыжулю? Ординатура Оксенфуртской академии, первый курс? — Шани? — поворошив память, хмурится Геральт, — Она-то тут при чём? — При том, Геральт, при том. Видишь ли, пока вы с ней развлекались, я ненароком познакомился с её преподом, — и тон высокого голоса неожиданно меняется, — А он, в свою очередь, внезапно вытащил меня из пары крайне неприятных ситуаций. Ужасные консерваторы, эти сухари из администрации. Устроили мне выговор за то, что я пропустил экзамен у группы, под угрозой... — Ближе к делу, Лютик! — Как скажешь, — сердито щёлкает языком друг. — Короче говоря, этот профессор единственный, кто спас мою задницу, и... в целом, в общем-то, неплохой тип. Который, по счастливому совпадению, как раз ищет уютное местечко под съём. — Неплохой? И не слишком ты в нём уверен? — прищуривается Геральт. — Сколько ты его знаешь? Месяц, два? Ответом ему служит возмущённое цоканье и демонстративная гримаса. — Дело не в количестве, а в качестве, дурья башка, — легко отзывается Лютик, — Бьюсь об заклад, тебя бы он очаровал за неделю. И не я один так считаю, Геральт. Вся академия шепчется о его репутации, и, поверь, пятен там не насчитать даже под микроскопом. Слышать такое от Лютика настолько странно, что невольно он думает, а не опьянел ли от бурбона. Пусть его друг и склонен расточать комплименты направо и налево, но подобное доверие... Лютик не идиот, как бы ни был склонен обелять своих знакомых, но на ум приходит ещё одна несостыковка. — Пусть так, — медленно начинает Геральт. — И зачем же твоему уважаемому профессору внезапно искать жильё? Ни за что ни поверю, что Оксенфурт платит гроши. — О, дело не в этом, — быстро отзывается Лютик и почему-то отводит взгляд. — Впрочем, ты можешь спросить его об этом сам. Думаю, он будет рад с тобой познакомиться. Кажется, я упоминал раз или два... — Холера! Что, помолчать никак? — Ну, оказалось, что он и без того добавил мой последний альбом в Спотифай, так что сюрприза не вышло. Одним махом он допивает бурбон до дна, скривив губы в гримасе. Чёрт, не думать бы, что этот кандидат в соседи уже наслышан о хвалебных одах в его честь. Просил же Лютика оставить записи в черновиках... Куда там, из всех его пассий сама настойчивая — муза, которой певец, кажется, не отказывал никогда. — Значит, профессор, — решает отвлечься Геральт на прежнюю тему. — И не только, — с готовностью кивает Лютик. — У него лаборатория в университетской больнице. Хирургия, если не ошибаюсь. — Даже так? Имя-то у него есть? — О, и ты удивишься, какое. Смотри-ка сюда. Торопливо Лютик набирает что-то в поисковой строке Гугла — и наконец показывает ему результаты поиска. Надо сказать, совершенно не те, что Геральт ожидал. По запросу «Эмиель Регис» вываливается целая гора научных статей и диссертаций. Отдельная страница в Википедии — правда, почему-то без фото — и публикации в десятках журналов. Неонатология, расстройства нервной системы, пороки плода... Голова кружится от терминов, и Геральт с трудом моргает, отрывая взгляд от экрана. — Ты что, подселяешь мне грёбаного претендента на Нобель? — Повторишь фразу этим же тоном, и не подселю никого, — поджимает губы Лютик. — Очень зря ты сомневаешься, очень зря. Регис стоит своего доверия, и, по правде говоря… Я бы сам предложил ему жильё, но ты же знаешь. — Что, не любитель шумных вечеринок? — Он врач, Геральт. Врач с очень, очень обширным опытом. Сомневаюсь, что у него вообще находятся силы на подобное, — хмурится друг, — Так что в каком-то роде вы даже похожи. Соглашайся, Геральт, ну же! Что ж, здесь он прав, что уже добавляет в копилку этого не то доктора, не то профессора один балл. Пусть под кожей шевелится неясное предчувствие подвоха, но, поразмыслив, Геральт возвращается к фактам. Академик, стабильная работа, кристально чистая репутация. Наверняка дотошность в привычках и склонность к порядку, что не может не радовать. Этого Эмиеля Региса стоит позвать хотя бы на собеседование; просто, чтобы взглянуть в глаза тому, кто так быстро завоевал доверие Лютика. Да и, чего таить, все вторые шансы он благополучно спустил в трубу, так что терять уже нечего. — This is my cha-a-ance! — настойчиво тянет друг, выразительно стреляя в него взглядом, — и Геральт, наконец, не выдерживает: — Ну, хорошо. Зови своего профессора, раз за него ручаешься. В конце концов, на обыденный разговор он готов выкроить хоть целый день, если это того будет стоить.***
18:45 Поставил чайник? Буду через 5 минут 😘😘😘 — Сука, Лютик! Телефон летит на стол в спешке, потому что ни черта он не успевает. Хорошо, с горем пополам Геральт прибрался на кухне, кое-как соорудив баррикады из хлама в гостиной для видимости порядка. День и так прошёл в тщательной уборке ванны и второй спальни, той, что напротив по коридору — комнаты, что при благополучном исходе совсем скоро займёт его сегодняшний гость. Который явится ровно к семи, если окажется предсказуемо пунктуальным… и никогда раньше Геральт не хотел так сильно обмануться в ожиданиях. Вот только через минуту слух режет настойчивая трель звонка, и за дверью, конечно, оказывается Лютик в своей обычной дутой куртке и узких джинсах. — Привет! Готов… Это что ещё такое, Геральт? — Штаны, как видишь, — бурчит Геральт, — Самые приличные, что нашёл. — Приличные?! Это что, дырка от ожога? Боги, просто курам на смех, — с силой сжимает виски Лютик, — Не удивлюсь, если… — Заткнись хоть на секунду, будь добр. Договор у тебя? Быстро кивнув, Лютик снимает с плеч рюкзак. Обычный его оранжевый рюкзак с кучей значков, древний, как мир, но почему-то ему дорогой – и вообще-то это винтаж, Геральт! Бывают у него дни, когда хочется поиграть в пай-мальчика и скостить себе с десяток лет, а уж в этом Лютика можно записать в мастера спорта. Вот и сейчас ему едва ли дашь двадцать три: ни дать, ни взять, свежий выпускник колледжа, а ведь Геральт прекрасно знает, что в паспорте цифра лет на пятнадцать побольше. — И когда ты купишь себе принтер? — Сейчас не время, Лютик, — шипит Геральт, раскрывая внутренности рюкзака, — Ну, где? — Вот же! И прекрати лапать, помнёшь! Тут два экземпляра, всё, как ты говорил — тараторит Лютик, — Оплата, условия, контактные данные. Ничего не забыл? Ответа он уже не получает: в дверь звонят, мягко, но настойчиво, и договор поспешно передаётся в Геральтовы руки. — Лицо попроще, — бросает ему Лютик, открывая замки, — Боги, на это невозможно смотреть. Заправь майку внутрь, я вижу, с каким вкусом ты ел вчера бургер! Живее, Геральт! — Отвяжись уже! Что ты возишься? Простой же замок, сто раз показы… — начинает было ворчать Геральт, но тут же заканчивает с препирательствами. Дверь наконец распахивается, и на пороге, как и ожидалось, стоит доктор Эмиель Регис во всей красе. По крайней мере, широкая улыбка Лютика стирает все сомнения, и с минуту Геральт просто изучает предназначенного ему в соседи незнакомца. Высокий и худощавый, он одет в драповое пальто и строгий тёмно-серый костюм; так, словно пять минут назад вышел с лекции. Внимание притягивают и сияющие пуговицы, и явно дорогой материал: Лютик точно скажет про «бренд высокого класса» и ещё какую чепуху. Шарф к пальто оказывается в тон костюму, серый в мелкую клетку, и не меньше к нему подходят кожаные перчатки и лакированные ботинки, такие чистые, будто прямиком с витрины. Но главным из всего его вида оказывается вовсе, вовсе не это. Эмиель Регис выглядит как чёртов аристократ, до каждого дюйма своего бледного лица. Даже странно видеть такие черты посреди сумрака и пожелтевших обоев прихожей. Высокий лоб,острые скулы, длинный нос с высокой переносицей и горбинкой — когда он в последний раз вообще видел такие носы? в музее на картинах? — тонкие губы и плавная линия челюсти; большие, антрацитово-чёрные глаза. Тёмно-пепельные волосы с заметной проседью, должно быть, собраны в хвост на затылке. Ко всему прочему, он ещё и носит бакенбарды, что и вовсе странно: что-то такое Геральт видел разве что в юности у пары байкеров, и то — другие. Эти куда ровнее и аккуратнее, и на ум приходит мысль, что ванну быстро заполнит куча бритвенных принадлежностей и масел. Слишком уж вылизан весь его вид, — но ещё больше Эмиель Регис вгоняет в ступор, когда решает открыть рот. — Доброго вечера, господа, — мягко произносит он с небольшим кивком, — Полагаю, я случайно прервал вашу занимательную беседу? Да ты грёбаный лорд, что ли? Слышать один этот акцент наводит на размышления о графах, с которыми Геральту доводилось иметь несколько дел, и порой вовсе не из приятных. Что-то тут не чисто, и руки непроизвольно начинают сжиматься в кулаки. Благо, у него есть время прислушаться к собственным рефлексам. Рефлексы и подмечают, как мелко вздрагивает Лютик, и ослепительная улыбка дёргается в нервной манере. — Привет, Регис. Геральт, это Регис, — легко представляет он, чуть пятясь к двери. — Ну, насчёт договора мы всё обсудили. Надеюсь, вы обговорите детали без меня, а мне, — беглый взгляд на наручные часы, — Пора торопиться на репетицию. Голос, знаете ли, самый капризный инструмент, и нельзя… — Куда собрался? Выпад удаётся моментально, и Лютик даже не дёргается, когда рука Геральта прихватывает воротник его рубашки. Напряжение в воздухе повисает уже отчётливой пеленой. Нахмурившись, Эмиель Регис делает шаг назад, сжав в руках ремень кожаного портфеля, — до странного растерянный настолько, будто он один не понимает, что происходит. Зато Геральт понимает. Ох, как понимает. — Договор, значит, — повторяет он, ещё раз встряхнув Лютика за шкирку. — Только, кажется, ты не поделился со мной ещё парой пунктов. Не расскажешь, каких? — О, боги, — бормочет Эмиель Регис, — Неужели ты не сказал ему, друг мой? Кажется, я настоятельно просил тебя... — Просил, — обречённо кивает Лютик, — Прости, Геральт. Я не нарочно, но... — Выкладывай уже. Да побыстрее. Антрациты глаз внезапно впиваются в него долгим, пристальным взглядом, из тех, что пытаются прочитать тебя насквозь. Странное же ощущение: стоять под таким взглядом в прихожей, в домашних джоггерах и растянутой майке… Впрочем, какое дело теперь до того, что он успел на себя натянуть. Чёртов Лютик умудрился обхитрить его и здесь, и неясно, к лучшему ли. — Видишь ли, — произносит друг мягким, почти елейным голосом, — Регис вампир, Геральт. Воцаряется долгая, звенящая тишина. Слышно, как потрескивает в коридоре лампочка; как ускоряет бег Лютиково сердце. Как медленно бьётся сердце ещё одного его гостя. Нечеловечески медленно, как Геральт слышал уже десятки, сотни раз в жизни. Чёрт, ну и идиотом же надо быть, чтобы этого не заметить. Впрочем, пора включать голову, раз больше никто здесь этого не собирается делать. — Вон отсюда. Оба. Хлопок, и Эмиель Регис исчезает за дверью, в самом деле нечеловечески быстро. Недовольно верещит Лютик, пока его тянут за рукав наружу, и Геральт с силой затворяет замки, каждый из трёх. Слышно, как по ту сторону доносится: — Ради всех богов, Лютик, разве стоило… — Да забыл я, забыл! Ничего, Регис. Может, ты думаешь иначе, но Геральт не злой. Сейчас остынет и… — О, но что делать в обратной ситуации? Мне действительно неудобно, друг мой, и я надеялся… — Всё, хватит. Я с ним поговорю. Уж кто-кто, а я прекрасно знаю вас обоих, чтобы ввязываться в такую ерунду. Геральт, открывай! В следующий миг весь чёртов этаж звенит от града ударов. Порой в Лютике просыпаются такие силы, что способны поднимать и мёртвых из могил, если с тех нужно что-то стрясти. — Геральт! — Проваливай, — огрызается он, прижимаясь к двери, — Чтоб ещё раз я тебе… — Да послушай же! Не откроешь, придётся взламывать! Или я, — внезапно прибавляет Лютик угрожающим тоном, — Позвоню Йен и расскажу в красках, как ты принимаешь взрослые, взвешенные решения. Как тебе такой исход? Холера, знает же, как надавить на больное, хитрый говнюк. От одной мысли, что на него вывалят целый ворох едких насмешек, Геральт невольно ёжится, чувствуя, как по коже пробегает морозец. — Ты и дьявола достанешь, — наконец бубнит он, — Ладно, пара слов. Не больше. Щёлкают замки, и Лютик юркает в прихожую, придерживая дверь, видно, приоткрывая обзор антрацитам больших глаз. Вампирских, мать его, глаз. Трудно пока сказать, которого из видов. Геральт видел подобные формы альпов, катаканов и… меньше всего хочется сейчас подтверждать самые нерадостные из догадок, но Лютик уже справляется без него. — Только не ори, — начинает он. — На самом деле, я решил утаить это… намеренно. Видишь ли, всё не так просто. Истинно высшие ва… — Это что, шутка какая-то?! Рывок, и Лютик дёргается в его руках, сверкнув сердитым, по-кошачьи недовольным взглядом — того и гляди, зашипит в ответ. — Осторожнее же! Это Баленсиага, и, если порвёшь… Ай, Геральт! — Думаешь, ты такой смешной с этими отговорками, — цедит Геральт, сжав посильнее дутый рукав, — Я ведь могу и в морду дать, Лютик. Ни хрена это не похоже на повод тебе доверять, а? — Прошу, выслушай меня как следует, — поднимает ладони Лютик в примирительном жесте. — Давай попробуем начать всё сначала. Да, Эмиель Регис истинно высший вампир, но… — О, всего лишь! Что, уже подставлял ему свою нежную шейку? — Это не смешно, Геральт, — неожиданно огрызается друг. — Он не пьёт крови, и я достаточно ему доверяю, чтобы о том судить. Хочешь, съезди в Оксенфурт, поспрашивай верхушки. Что, по-твоему, они тоже выжили из ума? С минуту Геральт честно пытается подыскать возражения, но внезапно проваливается с треском и просто хмурится, с трудом принимая услышанное. Чёрт, как ни хочется пренебрегать разумом, а, вообще-то, положение всё ещё складывается в пользу того, кто ждёт за дверью. Между прочим, имея возможность напасть на них обоих, избавившись от лишнего шума, а то и раствориться в воздухе… Как бы то ни было, Эмиель Регис зачем-то нуждается именно в этой квартире, и Геральт выгоняет из головы последние остатки напряжения. — В следующий раз без сюрпризов, — на всякий случай бросает он, отпуская Лютика, — А вот теперь можно и потолковать, как следует. Заходи, как тебя… — Эмиель Регис, — отзывается тихий голос, — И, если желаете, я был бы не против возобновить знакомство. Словом, он сдаётся, буркнув своё имя в ответ — и медленно пожимает руку в кожаной перчатке. Невозможно теперь не вглядеться в эти черты пристальнее, заглянуть глубже в антрациты глаз; обменяться молчаливым диалогом, больше похожим на хлипкий мир. Мигает лампочка, не то реагируя на вампирью природу, от которой часто шалит проводка, не то — от готовности вот-вот закоротить из-за дешевизны. Всё в груди замирает, вслушиваясь в явственное ощущение чудовища рядом… …Пока Лютик не спохватывается: — Да чего мы все здесь топчемся? Геральт, мать твою за ногу, ты поставил чайник?!***
Попроси его кто придумать лучшее магическое пойло, он и впрямь бы указал на чай, сводящий любую из обстановок к сдержанно-уютной. На маленькой кухне они устраиваются каждый по-своему: Лютик – лениво закинув ногу на ногу, то и дело почёсывая под джинсами раздражённую от бритья кожу; Эмиель Регис – скромно присев на край деревянного стула и сцепив бледные, длинные пальцы в замок на столе. Краем глаза, пока он возится с чайником, Геральт успевает заметить, как вампир почти машинально поправляет съехавший край скатерти. Снова хороший знак… Или дерьмовый, зная некоторых поехавших головой чистюль. Пора бы расспросить об этом подробнее, заглянув во всё, что есть человеческого в его госте. — Мне в сиреневую, — между делом требует Лютик и тут же поясняет: — У каждого здесь своя кружка, Регис. Даже у гостей. — Похвальное соблюдение гигиены, — неожиданно мягко отзывается вампир, пока перед его носом ставится новая кружка — матово-серая, с белым контуром ворона на боку. — Могу я узнать, их выбор чем-то обусловлен? — Какая была, — пожимает плечами Геральт. — Чёрный? Сахар, молоко? — Эй, я видел в шкафу клубничный! И сливки! Не верь ему, Регис, он тот ещё жло… — Без сахара, благодарю. А молоко, к сожалению, я не употребляю вовсе. На молоко у Эмиеля Региса аллергия, как тут же выясняется, стоит и Геральту усесться за стол. За чаем вообще вырисовывается портрет этого странного вампира, невесть как оказавшегося в его квартире по своей воле. Одно это заставляет прислушаться к его витиеватой манере речи повнимательнее — и, наконец, приступить к привычным для таких встреч вопросам, на которые Геральт уже начинает получать ответы. Полное имя? Для договора? Эмиель Регис Рогеллек Терзиефф-Годфрой. Возраст тоже необходим? Четыреста двадцать восемь лет по человеческому летоисчислению, но, если господин ведьмак не против, можно указать сорок два. Не женат, детей не имеется, как и претендентов на брак в обозримом будущем. Профессия? Если вкратце, ставка профессора на факультете педиатрии. Режим? Предпочитаю относить себя к жаворонкам, однако иногда работаю в ночные смены, о чём непременно буду уведомлять заранее. Вредные привычки? Патологическая склонность к трудоголизму, но не более того. Форма оплаты? Могу предоставить реквизиты банковского счёта. Спорные ситуации? У меня есть личный юрист, при необходимости могу заняться и страховыми случаями, если надо… — Так, — спохватывается Геральт, — Ничего не надо. Мы закончили. В повисшей тишине слышно только, как безмятежно звенит ложкой Лютик, размешивая сахар. Как ни хочется потянуть время, но, похоже, всё уже решилось само собой: деваться-то ему некуда, с учётом того, что срок оплаты аренды подступает всё ближе. В остальном они наверняка разберутся, пусть и абсурдна сама мысль делить ведьмаку жильё с… в общем-то, возможной целью его охоты. И всё же… — Ну, и чего сидите? Ручек я не брал, — выразительно поднимает брови Лютик, — Геральт, у тебя, случаем, не найдётся печенья? — Поищи сам, — отмахивается Геральт, не глядя, как друг тут же начинает копошиться в его шкафах. — Значит, так, Эмиель Регис. — Можно просто Регис, — пожимает плечами вампир. — Я вообще, признаться, предпочитаю неформальные формы общения в таких делах. Всё же в расчете на то, что мы будем делить одну крышу над головой… — Нашёл! И даже без плесени, благослови Мелитэле твою душу! Пачка бисквитных пирожных шлёпается на стол аккурат на договор — и чудо, что не нокаутирует ни одну из кружек. — Угомонись, — зыркает на друга Геральт, — И не шурши, будь добр. По пунктам всё ясно? — О, более чем. Достаточно, чтобы я не изменил своего решения, — сверкает на него взглядом тёмных глаз Регис. — Но, боюсь, остальное зависит уже не от меня. Так каков твой вердикт, Геральт? Поразительно, как легко принимает рассудок этот переход на имена — или это всё ещё магия обстановки? Не то, чтобы Геральт привык доверять незнакомцам направо и налево, но пока всё складывается раз в сто лучше, чем на остальных собеседованиях. И, чего греха таить, где-то глубоко внутри, под слоями сомнений, прячется тянущее чувство: голосок, убеждающий верить этому вампиру. Хотя бы в том, о чём он уже заикнулся. Забавно же будет, если из всех живших здесь людей вампир-то и окажется самым разумным созданием. — Въезжай хоть сейчас, — наконец говорит Геральт и, повернувшись к подоконнику, достаёт ручку. — Там помечено, где ставить подпись. Лютик, ты отметил? Лютик? — Ф-фто я долф-фен… Ф-фолера! Поднимается шуршание упаковок пирожных, звон кружек и неразборчивое ворчание; наконец все пункты помечаются аккуратными галочками. С минуту пробегая их взглядом, Эмиель Регис — нет, просто Регис — подписывается длинной, витиеватой подписью. На бледном лице мелькает неясная, смутная эмоция: выражение короткого довольства и облегчения, что ли. Как знать, что там у него была за ситуация с жильём… Впрочем, это уже не его, Геральта, дело. В конце концов, он искал соседа не для задушевной болтовни. — Раз всё сложилось, я побежал, — дожевав пирожное, бросает Лютик, — Рад удачной сделке и всё прочее. Геральт, дашь пару штук с собой? — Не лопнешь от сахара-то? Диабет не шутка, Лютик. — Жлобство — тоже! Ну, я забираю, — мелькает в коридоре друг, шурша пластиковой упаковкой, — Пока, Регис! Если надумаешь жаловаться, пиши в Whatsapp, а то я… — Иди уже! — успевает крикнуть ему вслед Геральт, и железная дверь захлопывается с оглушительным грохотом, наконец-то оставляя их одних. В покалывающей напряжением тишине они смотрят друг на друга, кожей чувствуя каждую из недосказанностей, что висят между ними. Что вообще забыл вампир в людском обществе? За каким чёртом полез в науку и тем более — человеческую медицину? И… почему из всех вариантов, пусть, похоже, и немногих, выбрал ведьмака? Слишком много вопросов выдаётся для его обычного равнодушия, так что Геральт встаёт, решая отвлечься хотя бы на что-то привычное. — Идём, покажу квартиру, — бросает он, не оборачиваясь, и Эмиель Регис тут же безмолвной тенью скользит за ним. Следующей после кухни по коридору идёт большая комната, просторная и тёмная от тени ушедшего на запад солнца, — место, где обыкновенно он лежит на широком кожаном диване, потягивая пиво после долгого рабочего дня. — Гостиная, — кивает он. — Роутер здесь же, если сдохнет сеть. Телевизор работает, кабельное в комплекте. Вопросы есть? — Пожалуй, пока ни одного, — бросив оценивающий взгляд, отзывается Регис. — Дальше, надо полагать… — Ванная. С порошком и прочими тратами разберёмся завтра, — бурчит Геральт, — Стиралка не люкс, но пока не подводила. Потечёт — сообщаешь мне, но сам не трогаешь. То же касается и остальных приборов. Ясно? — Кристально, Геральт. Боюсь предположить, неудачный опыт? Охренеть, насколько, думает про себя Геральт, вспоминая то, как после одного из опытов прорвало унитаз — и заливало соседей снизу вовсе, вовсе не водой. — Неважно. Пошли, покажу комнату. Спальня в правом из двух концов коридора сама собой оказалась предназначенной для второго жильца: его, Геральта, собственная удачно расположилась окнами на запад — и не бесила светом ранних лучей утра, как во многих других из квартир. Наверное, оттого в комнате, в которую они заходят сейчас, он бывал… хорошо, если насчитается десяток раз. Каждый перед заездом нового соседа — и после того, как приходится его вышвырнуть. Воспоминания вырисовываются не самые приятные, и лицо невольно кривится в слабой гримасе. В отличие от Региса, чьи чёрные глаза вспыхивают внезапным удивлением. — Признаться, я представлял её куда меньше, — вдруг признаётся он, — Лютик уверял меня, что места едва хватает для комфортного сна. — Лютик привык раскатывать губу, — фыркает Геральт, — С его-то апартаментами. Тут уж… что есть, то есть. Как по мне, и трое бы поместились. Внезапно он слышит в ответ тихий, мягкий смешок. Едва заметно тонкие губы вздрагивают в улыбке, явно предназначенной каким-то из личных мыслей. Хмыкнув, Регис проходит вглубь и наконец осматривается, обводя пристальным взглядом каждую из деталей интерьера. Двуспальная кровать здесь почти такая же, как у него, Геральта, в комнате напротив. Правда, повернута она параллельно окну, почти вплотную к небольшому деревянному столику. Здесь вообще, помимо кровати, немного мебели: стол, стул, зачем-то этажерка с хозяйскими цветами, которые то и дело приходится поливать, и шкаф в углу с множеством отделов. Словом, просто и уютно — и, честно говоря, стоит своих денег, особенно для центра Новиграда. Если бы ещё эти деньги у него, Геральта, водились. Впрочем, Регис до сих пор не планирует жаловаться. — Прекрасно, — наконец заключает он. — Думаю, я мог бы приступить к переезду уже сегодня. Большей частью мои вещи у прежнего арендодателя, так что… Надеюсь, ты не возражаешь, Геральт? Возражать он и не думает — и, наконец, Эмиель Регис Рогеллек Терзиефф-Годфрой поселяется в его квартире окончательно. С вещами он управляется за час или два, легко перетаскивая чемоданы и стопки каких-то книг — похоже, медицинских справочников, судя по надписям на латыни. Странно думать, что теперь он будет делить жильё с профессором, имеющим страницу в Википедии. Впрочем, довольно быстро тот избавляется от прежнего собранного вида; что выясняется, когда он выбирается после распаковки вещей на кухню. Там на него и натыкается Геральт. Желудок требует заварить лапши быстрого приготовления, и он открывает дверцы нижнего шкафчика, вытаскивая коробку с говяжьим вкусом. Шурша упаковкой, он не сразу замечает у холодильника свежеиспечённого соседа — и не может не удивиться его перемене. Переодевшийся, Регис оказывается и вовсе не похожим на вампира. Тонкокостный, со свободно распущенными волосами, он одет в светло-серое подобие майки с длинным рукавом — лонгслив, вроде? — и широкие, тёмно-синие пижамные штаны в клетку, из под которых торчат полосатые коричневые носки. Настолько домашние, что на миг думается, будто тут он и жил с последние пару недель. Пока Геральт не замечает, что вампир читает правила дома. Уперев руки в боки, тот и в самом деле изучает мятый листок, прицепленный на магнит в виде корабля — подарок Трисс после очередной поездки в Ковир. Взгляд чёрных глаз скользит по перечню пунктов с удивительной внимательностью, будто впитывая каждое слово. Пунктов, простых и очевидных, как день, но, как оказалось, нужных для некоторых кретинов.ПРАВИЛА ДОМА
1. Не орать, как грёбаный псих, в любое время суток 2. Никакого алкоголя и баб в этом доме 3. СМЫВАТЬ ЗА СОБОЙ ДЕРЬМО, ЕСЛИ ТЕБЕ НУЖНО ОБ ЭТОМ ПОВТОРЯТЬ 4. Оплачивать аренду вовремя (свои ебучие концерты можешь устраивать мамочке) 5. За любое повреждение чего бы то ни было вылетаешь отсюда нахрен 6. Выкидывать свои коробки из-под пиццы и мыть за собой посуду СРАЗУ ЖЕ 7. Если тебе нечем заняться, будь добр, избавь меня от тупых вопросов P. S. К пункту 2: любой использованный презерватив на любой поверхности также приводит тебя к пункту 5. Если прижмёт, уж постарайся оставить этот дом без детей. Даже не случившихся. — Признаюсь, у меня возникли весьма… любопытные выводы, — произносит Регис, — В частности, относительно моих предшественников. — Всякое бывало, — пожимает плечами Геральт, — Будто ты таких не встречал, док. — Как ни странно, не приходилось. Могу только надеяться, что не подведу твоих ожиданий ни в одном из пунктов, — улыбается вампир на маленькую неформальность — и вдруг добавляет: — Впрочем, хотелось бы уточнить один небольшой нюанс. Если ты не против, Геральт. Удивлённый, он переводит взгляд — и сразу же натыкается на внимательный прищур чёрных глаз. — Пункт второй, касательно — я так понимаю, присутствия нежелательных гостей. Всё ещё не имеет отношения к моим привычкам, однако… Боюсь, во мне говорит простое любопытство. Это касается только особ женского пола? Вот оно что, стукает в висках. Воздух будто сгущается вокруг, наэлектризованный молчаливым диалогом. О том, что осознают они оба… О чём хорошо знает и сам Геральт, и потому не может промолчать. — Не только, — глухо говорит он, — Здесь не мотель. Не осуждаю, но мне дела нет, кого ты будешь трахать. И, раз уж мы об этом… Медленно он делает шаг ближе, не отрывая взгляда от бледного лица. Нос щекочет какой-то неясный запах: парфюм, что ли. Свежий и травянистый, с нотами шалфея, гвоздики и чего-то… Пряности, похожей на то, что хранится в верхнем кухонном ящике. Не то корицы, не то кориандра, шут их разберешь, но дальше Геральт уже не принюхивается. — Даже не вздумай лезть ко мне в штаны, — добавляет он, и антрациты глаз в ответ вспыхивают неясными отблесками. Лукавства, неожиданно понимает Геральт, обескураженный переменой. — О, не беспокойся, ведьмак, — отзывается Регис, дёрнув уголком рта, — Любовные похождения — последнее, на что я стану тратить время, которого, к несчастью, у меня и без того мало. Что ж, кажется, этот профессор понятливый тип. Хмыкнув, Геральт наконец забывает о разговоре и заваривает свою паршивую лапшу. Правда, волосы на загривке всё же чуть шевелятся, стоит ощутить спиной чужое присутствие; нечеловеческое присутствие, которое он принял по своей собственной воле. Может быть, потому перед самым сном где-то под рёбрами жжёт от неясного ощущения: предчувствия слишком уж нового, раз он решился на подобный шаг. Впрочем, это может быть и чёртова изжога, иногда напоминающая о себе. Нечего в очередной раз брать эту дрянь, наплевав на будущие счета на эликсиры. Одно радует: эти-то самые счета он теперь сможет себе позволить, расквитавшись с арендой — и вовсе не важно, с чьей именно помощью. Засыпает Геральт крепко, подмяв под себя подушку, и ставит будильник на половину десятого. Его больше не ждут поваленные шкафы, рвота и клининг; не ждут и размышления, как бы затянуть пояс потуже. Зато ждёт утро с настоящим кровососом за стенкой... и, на самом деле, ещё с десяток связанных с ним дел. Сейчас же он будет спать. Спокойно и крепко, несмотря на всю суматоху дня. Спать, стараясь не косить взглядом под дверь и узкую полоску света, скользящую в коридор.