In my bones, in my blood
There's a sickness I'd change if I could
But the fire that rages inside me
Erased all the good
Hurts — Redemption
Первые сутки и в самом деле выдаются идиллически мирными. Ничего особенного: с Регисом он сталкивается после полудня, очевидно, не спавшим ночь, и для острастки напоминает тому о списке на холодильнике. Кажется, всё тянется само собой слишком легко: в выходные Геральт привык отсыпаться за десятерых, да и его новый сосед, похоже, тоже, так что весь день проходит в невольном притирании друг к другу. Молчаливых благодарностях за вымытый кофейник и тарелки, вежливой дистанции в гостиной... Регис на удивление не мозолит глаз, и к вечеру Геральт даже подумывает о небывалом везении, соизволившем свалиться на его голову. Утром понедельника он передумывает. Прямо в тот момент, когда просыпается от запаха гари. — Твою, блять, мать, — бурчит он, продирая глаза, и в следующую секунду на всю квартиру начинает оглушительно верещать пожарная сигнализация. В кухне его уже ждёт безрадостная картина. Новенькая сковородка с тефлоновым покрытием пылает, как долбаный костёр инквизиции, а рядом… Рядом беспокойно мечется его сосед, пытаясь развеять клубы дыма от чего-то, похожего на обугленные остатки омлета. Между делом Геральт замечает, что тот без опаски хватается за раскалённую металлическую ручку, — и не сразу вспоминает, что ожоги ему не страшны. Истинно высший вампир, как же. Умнейший, древнейший и опаснейший подтип кровососов, умудрившийся спалить к чертям собачьим свой завтрак. Вымытый, выбритый, при полном параде — костюм-тройка, синий галстук, запонки? — Регис аккуратно направляет пылающую сковороду под открытый кран и морщится, когда пузырящиеся остатки масла громко шипят под струёй проточной воды. — С ума сошёл, док? — Мои извинения, но ты вовсе не предупредил, что это индукционная варочная панель, — быстро отзывается он, — А я, признаться, имею некоторые трудности... с её освоением. Конечно, мелькает в голове мысль, сейчас ты прикроешься обычной отговоркой Весемира. О том, что с годами технологии кажутся загадкой, и вообще привычнее готовить на очаге... а то и вовсе на костре. Слыхал он такое, раз сто, когда помогал то ковыряться в сломавшейся посудомойке, то разбираться с нагревательным элементом микроволновки. Годы не те, ну-ну. Повезло же приютить ещё одного на свою голову. По крайней мере, Регис не дёргается, когда он подходит и включает вытяжку, нехотя лязгающую лопастями вентилятора, как разбуженное металлическое чудовище. Уже неплохо. — Всё элементарно, — ворчит Геральт, — Можно было открыть шкаф и найти инструкцию, для начала. — Но, кажется, ты от неё избавился, мастер ведьмак? Во всяком случае, я её нигде не обнаружил. — Не оправдывайся, вампир, — в тон огрызается он, — Верхний шкафчик, средняя полка. Вчера только видел... Ни хрена он не видел, внезапно понимает он, открывая этот самый шкафчик. Дьявол, Регис прав: выкинул он любые из бумажек давным-давно, и взору предстаёт только одинокая пачка риса. Прежние из его соседей предпочитали питаться манной небесной, — то бишь пивом и косяками, — так что в инструкции необходимости, в общем-то, не было. — Ладно, — бормочет он, — Значит, открыть рот и спросить меня. Тоже сложно, что ли? — На часах шесть утра, Геральт. Ты действительно уверен, что был бы готов ответить на мои вопросы? Боюсь, не лучший способ начать проживание в новом доме, — а я, между прочим, не люблю пренебрегать чужим комфортом. Мелитэле, как много болтовни! У него что, в голове, встроенная нейросетка — включил, и получай отповедь на час? Игнорируя вампира, Геральт со злостью захлопывает шкафчик, не слушая, как жалобно визжат петли. За спиной стучат ставни окон, и в кухню влетает прохладный весенний ветер, унося прочь остатки удушающей гари. — А пункт пятый, значит, не для тебя писаный? — У меня нет цели выставить себя пренебрегающим правила, но здесь в определённой степени виноваты мы оба, уж извини за прямоту. — Ты доумничаешься, — глухим голосом предупреждает Геральт. — Решил устроить мне утро охуительных открытий. С чем ещё мы не умеем обращаться? Телефон-то есть? — Ты зря считаешь меня невеждой, мастер ведьмак, — с обидой в голосе отзывается Регис, — Произошедшее скорее исключение из правил, в остальном я прекрасно владею всеми доступными средствами техники. При необходимости ты можешь поинтересоваться о подробностях у Лютика. Как поручитель, он… — Ах, Лю-ютик! Вот сейчас-то и позвоним нашему дорогому Лютику. Спросим, с какого же это беса он насоветовал мне в соседи криворукого придурка! Поручитель херов! Вслепую Геральт тянется за мобильным в карман, вспоминает, что выпал из спальни в одних семейниках, снова ворчит и поминает недобрым словом всю Лютикову родню до седьмого колена. Кто ещё тут криворукий… Не уговори его друг, церемониться с Регисом он не стал бы вовсе. Нашёл, кому верить, чёрт подери, — кровососу, наплётшему ему с три короба заверений! А как сладко пел: банковский счёт, страховая… Должно быть, эмоции выдают его с головой, потому что в кухне повисает ледяная тишина, напряжённая, как перед чтением приговора. Недолго же продлилась эта катавасия, — Регис и половины книг не расставил по полкам. Похоже, в эту секунду и тот думает о чём-то подобном. Странная эмоция мелькает в его точёных чертах: что-то, что Геральт вовсе не ожидает увидеть. Страх, смешанный с неподдельным волнением. Настоящий испуг, который ни с чем не спутать. Вот тебе раз. И отчего он так трясётся за свою шкуру? — Прошу, давай уладим конфликт без Лютика, — тихо говорит вампир, — При желании ты можешь оформить штраф. Я готов возместить все виды убытков, если в том есть необходимость. — Деньги твои мне нахрен не нужны. Для особо одарённых: пункт пятый про репутацию, а не про бабки. — Уверяю тебя, это единичный инцидент, — горячо клянётся Регис, и глаза его, чёрные, как зимнее небо, светятся искренним сожалением. — Больше такого не повторится. Мои извинения, Геральт. Позволь мне восстановить твоё доверие ещё раз. Пожалуйста, отчётливо сквозит в его виноватом тоне. Да так открыто, что Геральту становится сильно не по себе, будто он ненароком пнул месячного котёнка. Злоба выветрилась, и совесть уже шепчет — может, и зря он распсиховался? Дым почти выветрился, сигнализация смолкла, а сковородка… А, чёрт с ней, со сковородкой. Обидно, но теперь он вправе стрясти с Региса такую же в подарок. По крайней мере, тот не юлит и не отнекивается, намереваясь улизнуть от ответственности. — Это мы ещё посмотрим, — наконец произносит Геральт. — Заруби-ка себе на носу: ты здесь на птичьих правах, Эмиель Регис как-то там что-то там. Считай это первым предупреждением. Повторишь, и я не послушаю ни Лютиков, ни хуютиков. И приправляет слова саркастичной усмешкой, давая понять, что она может перерасти в злобный оскал. Благо, Регис умеет улавливать намёки. — Я тебя понял, Геральт. А теперь, если ты не возражаешь, мне пора, — быстро прощается он, подхватывает притулившийся у кухонного стола кожаный портфель — и, не успев Геральт и слова сказать, исчезает за входной дверью. Хлоп, и его как не бывало, — словно и не случилось пять минут назад никаких происшествий. Финита ля комедия, да и только. Какое-то время Геральт так и торчит на кухне, медленно переваривая произошедшее… А потом с размаху шлёпает себя по лбу, едва сдерживая раздражённый стон. Боги, ну он и влип. Довериться кровопийце! Сделать вид, что поверил, что тот в самом деле будет есть свой отвратительно диетический омлет! Если бы Геральт был комиком, весь город аплодировал бы ему стоя, сразу перед тем, как его нарядили бы в смирительную рубашку. Зато, прагматично думает он, есть в этом и плюсы. Включат в книгу рекордов Гиннеса, в таблицу по самым нелепым суицидам. Как там называется эта премия? Есть же какая-то? В спальне пищит будильник, и он вспоминает, что собирался поспать ещё пару часов, не случись в его утре этого горе-кулинара. Досадливая злость рассеивает прежнюю дремоту, и от нечего делать Геральт решает заняться голосовой почтой. Пара кружек кофе, и пора приниматься за поступившие заказы… Правда, прежде, чем он отправляется в спальню, Геральт распахивает окна кухни настежь, — и, как назло, отмечает, что запах гари и не собирается выветриваться. Но, хуже того, к нему примешивается и ещё кое-что. Молчаливое напоминание о произошедшем, никак не желающее уходить. Вонь от прогорклого дыма, наполняющая кухню, настойчиво смешивается с нотками травяного парфюма, — аромата, напоминающего, что теперь положение дел будет не так-то просто исправить.***
Злость на собственную недальновидность снова напоминает о себе вечером, когда объявляется Лютик. Особенно, когда объявляется Лютик. 18:24 Геральт, не занят? Забери меня с универа, пожалуйста 😘😘 18:30 я тебе что такси Как обычно, тот пишет в самое удобное время: в момент, когда Геральт торчит в пробке за городом. Выезжать по заказу на кикимор пришлось в очередной из коттеджных районов, и выбрался он оттуда грязный, взмокший и злой: в этой дыре не нашлось даже супермаркета, чтобы взять выпивки. Ну, чёрт с ней. Путь у него в любом случае домой, так что, как ни крути, отказать другу не удаётся. Всё лучше, чем потом снова слушать нытьё и угрозы запечатлеть его характер в новом альбоме. 18:32 Но тебе же не сложно? Со мной Регис, он освободился пораньше. Возьмём тебе пива, если хочешь 💞 Опять треклятый вампир! Он даже не успевает закатить глаза на глупые Лютиковы сердечки. И с каких пор они так спелись? Или это началось вовсе недавно, и Лютик попросту перестал скрывать привычную для него рутину? Кто их знает, и от этой мысли на душе становится едко и горько, что ли. Не то, чтобы они с Лютиком были не разлей вода, но его внезапная близость с Регисом, невесть откуда взявшимся, почему-то бьёт по самолюбию. Словно этот вампир стоит большего, чем он, Геральт, знавший Лютика ещё никому не известным сопляком. Н-да, и неясно, почему в конечном счёте он не находит сил отказать. 18:45 берите лагер. буду через минут 40 К Оксенфурту Геральт добирается почти через час: пробки стоят такие, что врагу не пожелаешь, — а его старый оранжевый пикап не настолько ловок, чтобы лавировать в заторах. Первым делом взгляд замечает Лютика в тонкой куртке с капюшоном, что-то строчащего в смартфоне, и Региса рядом, настороженно смотрящего по сторонам. Какая нелепость, видеть эту картину: достопочтенный профессор в строгом костюме и начищенных до блеска ботинках… стоит с самым что ни на есть ящиком реданского лагера, достойным хорошей попойки. В довершение ко всему вид у него, как у побитого щенка. Наверное, думает, что так должно выглядеть сожаление. На деле Эмиель Регис, взирающий на него со всей скорбью мира на лице, вызывает скорее жалостливое отвращение: не идёт его чёрным глазам безмолвное выражение стыда. — Я настаивал на знакомой мне пивоварне неподалёку, — извиняющимся тоном говорит он, когда забирается на заднее сидение под клацанье ремня безопасности Лютика. — Однако наш дорогой друг уверил меня, что стоило прибегнуть к привычному выбору. — Правильно сделал, — бурчит Геральт, включая заднюю передачу, — Не люблю незнакомую бурду. Молодец, Лютик. Ответом ему служит по странности задумчивое мычание. — Зараза! Мы тут что, декорации? — Прости, прости, — тут же отзывается Лютик и прячет смартфон в карман. — Я никак не мог оставить кое-что без внимания. Вернее, кое-кого. Кафедра эстрадного пения, третий корпус... Почти пять сотен подписчиков в TikTok, Геральт! — Э-э... — Лютик хочет сказать, что его избранница крайне хороша собой, — объясняет сзади Регис, тоже внезапно пристёгиваясь. — Что, справедливости ради, трудно не заметить. — Эй! Выбирай себе другую для комплиментов, — фыркает Лютик, приоткрывая окно, — Геральт, когда ты поменяешь это ведро? Здесь даже кондиционера нет! — Будешь ныть, пойдёшь пешком. И не вздумай его защищать, вампир. — О, напротив, я считаю автомобиль не лишённым своего шарма… — Ещё бы, в твои времена и таких-то не было! Зелёный, Геральт! В зад ему сигналит девица на новеньком Ниссане, и он давит в пол педаль газа, сразу перестраиваясь в правый ряд, чтобы не попасть в очередной затор. Ничего нового: поток студентов, все, как один, пристроившиеся в недешёвых внедорожниках, купленных на папенькины-маменькины кредиты. Лютик тоже их замечает и натягивает капюшон на голову. С его популярностью вообще удивительно, как он до сих пор не обзавёлся личным водителем и охраной — они с Ламбертом как-то видели, какой ценник выставляют за Лютиковы фото папарацци. На такое Геральт питался бы полгода. Впрочем, завидовать нехорошо. При всём успехе Лютик частенько тяготится звёздностью, — и нет-нет, да и проглядывается в нём тот нелепый пацанёнок, которому Геральт помогал покупать камеру для первого ютуб-канала. — Эй, оставляй! — вдруг вскрикивает он, — Давай погромче! Это же Билли Джин! — Билли Джин насрал в кувшин, — ворчит Геральт, но подкручивает ручку громкости. Салон пикапа наполняет знакомый ритм, и Лютик вовсю начинает дёргаться в подобии танца, больше напоминающем эпилептический припадок. — Ты варвар, Геральт. Смеяться над Майклом, королём сцены! Иногда я задумываюсь, почему мы вообще дружим. Это старая привязанность, как у пожилых супругов? Я терплю тебя, как надоевшую жену? — Надо же кому-то покупать мне пиво, — парирует он и краем глаза ловит отражение в зеркале заднего обзора. На побитых молью сидениях красуется пустота. Пустота, по странности, издаёт что-то, похожее на сдавленный смешок. — Весело тебе? — Удивительно, как мы не познакомились раньше, — тихо фыркает Регис, — Никогда не имел чести вступать в такой вид общения. Признаться, по сравнению с научными кругами… весьма бодрит. — Просвещайтесь, доктор Терзиефф-Годфрой, — ёрничает Лютик, снова тыкая в светящийся экран. — Геральт, у нас по курсу Макдональдс! Я хочу пончик! — Слипнется. И прикрой лицо, если не хочешь кривых фото от твоих фанатов. — Нечему там слипаться, а ты всё-таки жлоб! Официально! — Откровенно говоря, подобное вполне возможно, — вставляет свои пять копеек вампир, — Перианальный дерматит, между прочим, не самый простой диагноз. Не говоря уже о том, что его симптомы… — Мелитэле, и он туда же. Регис, ты-то будешь пончик? Геральт купит на всех. Правда, Геральт? Он паркуется у Макдональдса молча, зная, что не выдержит слушать очередной жалобный скулёж. Народу после рабочего дня тьма. Бесконечные гудки перебивают друг друга, галдят, как гогочущие гуси, — и кругом люди, люди, люди, кричащие, наглые… Потянувшись назад, Геральт достаёт куртку, во внутреннем кармане которой лежит бумажник, пухлый от гонорара. Рукава куртки всё ещё в слизи после боя, и он даже знать не хочет, из какой области тела та взялась. Пока не замечает, с какой брезгливостью на сопливые потоки смотрит Регис. Неудивительно, фыркает себе под нос Геральт. Нечего ему делать рядом со следами с трупа очередной твари, — да и на парковке Макдональдса, в сущности, тоже. В своём идеальном костюме, белоснежной рубашке и брюках с отглаженными стрелками Регис смотрится куклой, прямиком вынырнувшей из каталога супермаркета игрушек. И почему это он никого себе не завёл? Симпатяжка, чего тут скрывать, не слащаво-смазливый, но интересный. Необычный, что ли, будь у Геральта цель набиться ему в приятели. Повезло, что ему глубоко начихать, что о нём думает эта неженка. Сейчас и отговорку выдаст, мол, его сиятельство в таких местах не ест… — Благодарю, — вдруг тихо говорит Регис, — Но не вижу в том необходимости. — Даже не вздумай! — возмущается Лютик, — Думаешь, я не заметил, что ты не обедал? Представляешь, Геральт, он готов сидеть в лаборатории сутками! — При всём уважении, помимо исследования, мне нужно оформить множество доверенностей… — Исследования? — прислушивается Геральт — и тут же получает ответ из двух голосов наперебой. — А я не говорил? Регис собирается ехать в Нильфгаард, тестировать какую-то супер-методику… — Не совсем так, но близко к тому. Мне необходимо подать заявку на грант от Имперской Академии, — поясняет вампир, — Только он позволит работать с новейшими магнитно-резонансными томографами. Видишь ли, их точность отслеживает электрические импульсы в участках мозга… — …Если бы его ещё кто-то отпустил! Не похоже, чтобы наш ректор разбрасывался такими спецами! — …Отвечающих за иннервацию нижних конечностей, патологии которых я и исследую. К слову, Лютик, Оксенфурт нуждается в сотрудничестве университетов. В моих интересах обеспечить его в полной мере… — …И не умереть голодной смертью в процессе! Сомневаюсь, что Нильфгаард будет рад смерти светоча науки от истощения! — Ёб вашу мать! — не выдерживает Геральт, — Я понял! Помолчите хоть пять минут, оба! От усталости у него начинает гудеть в затылке. На секунду в салоне пикапа повисает тишина, и слышно только, как высокий фальцет выводит ноты в динамиках. — Ну, не дуйся, — выждав паузу, не сдаётся Лютик. — Тебе тоже, кстати, не помешало бы сладкое. Вообще-то Геральт всегда рад разделить ужин с соседом, Регис! Разве не мило? Прекрати пиздеть, одними губами говорит ему Геральт, но тот удачно прикидывается слепым. — Похоже, тебе стоит уточнить у Геральта, верно ли ты понимаешь его намерения, — с нажимом произносит Регис, продолжая сверкать щенячьими глазами. — Знаешь, я понимаю Геральта лучше, чем он сам, и прекрасно знаю щедрость его души. Он просто стеснительный, Регис. Всякий раз хочет сделать приятное — и как застесняется… — И всё же, боюсь, я вынужден отказаться. Не хочется перебивать аппетит перед ужином. — Одним пончиком? Это даже не смешно, Регис! — Лютик, для особо одарённых! — второй раз за день произносит Геральт, — Регис только что вежливо послал тебя нахер с твоими пончиками. Дважды. Я беру кофе на вынос, и едем. Конечно, его слова остаются пустым звуком. Он не слушает, как открывается дверь на пассажирском сидении, пока занимает очередь у окошка выдачи. Вереница людей перед ним ползёт ленивой гусеницей, и Геральт почти не вздрагивает, когда рядом встаёт невысокая фигура в тонкой куртке. — Двойной эспрессо, — говорит он парнишке-менеджеру, и именно в этот момент на уши садится Лютик, натянувший на голову капюшон по самый подбородок. — И три пончика, Геральт. Два шоколадных, с посыпкой, и клубничный Регису. Он в столовой только и делает, что берёт клубничный джем. — Без тебя разберусь. Отвянь, будь добр. — Ты ведёшь себя, как свин, — неодобрительно цокает языком Лютик. — Регис рассказал мне, что произошло утром. Ты снова устроил истерику на пустом месте. По-твоему, это нормальное поведение? — Урокам вежливости не обучен, — сквозь зубы цедит Геральт, — Сперва научи манерам своего дружка, который чуть не спалил мне дом. — И попросил у тебя за то прощения! Где твой элементарный такт, Геральт? Я и в жизни не привёл бы его к тебе, если бы не был в нём уверен! Неужели так сложно простить единичную оплошность? — Господа, вы будете брать пончики или нет? — сонно спрашивает менеджер, но Геральт жестами требует подождать. — Что ж ты сам-то его не приютил, бедняжку? Смотрю, вы отлипнуть друг от друга не можете. Рассказал бы ему, какое я исчадие ада, и дело с концом. — Два шоколадных пончика, юноша, — неожиданно решает избежать ответа Лютик, — И один клубничный. Оплата по моей карте, пожалуйста. Где-то под рёбрами начинает шевелиться гадостное чувство. Обычно Лютик не отступает в спорах, и резкое окончание разговора — дурной знак. Верный признак, что он крепко обидел друга… При том, что обидеть Лютика ещё надо постараться. Кофе и пончики в упаковке на вынос они дожидаются молча, и только по слабым намёкам мимики Геральт понимает, как крупно облажался. Потому что Лютик не просто расстроен. Лютик, что случается крайне редко, по-настоящему зол. — Между прочим, — ледяным тоном говорит он, пока они идут к машине, — Я рассказал ему правду. О том, что ты порядочный, умный и совестливый, хоть и без тормозов. О том, что предпочитаешь честность всему прочему. Зная это, Регис был искренне готов принимать все твои выходки, и ты уже из вежливости мог бы пойти ему навстречу. Но нет, тебе проще грубить и дальше. Знаешь, я и правда разочарован. Если и есть положение хуже, чем передозировка эликсирами, так это нотация от Лютика. Каждый раз, когда такое случается, Геральт ощущает себя нашкодившим псом, нагадившим в коридоре. Мало того, в собственную кучу его тыкает Лютик, из всех живых существ мира. Лютик, в прошлом делавший такие финты ушами, что любой бы сгорел со стыда. Самое же мерзкое то, что изрядно заматеревший с годами Лютик извлёк из этого поведения уроки — и теперь слишком часто оказывается прав. — Прости, — вздыхает Геральт, — Тебе-то я верю. Просто нервы с этими жильцами совсем сдали. Если поручаешься за него головой, так и быть, постараюсь его потерпеть. — Стремление — уже половина результата, — одобрительно кивает Лютик, регулярно посещающий психотерапевта и нахватавшийся от него мотивационных фразочек. — И… спасибо. Деньги я тебе переведу. — Вот умница, — сюсюкает друг, открывая пассажирскую дверцу, — А теперь, как хороший сосед, поделись пончиком и помирись с человеком… Упс. Ну, ты понял. Перемирие в понимании Лютика вполне укладывается в коричневый бумажный пакет. За рулём Геральт устраивается быстро, одной рукой поворачивая ключ зажигания, второй — раздавая пончики всем страждущим. Удивительно, но вампир на заднем сидении принимает угощение с мягким кивком… и, кажется, смотрит на него с едва уловимой надеждой. — Полагаю, сопротивление бесполезно? — Ешь, — пожимает плечами Геральт, — Салфетки там же. Лютик! Пристёгивайся, дурная твоя башка! — Секунду, сейчас проверю… Дьявол, ну и дыра! Где мой обещанный 5G? — Клубничный вкус мой любимый, — зачем-то подаёт голос Регис, стараясь аккуратно жевать пончик, — Благодарю за внимательность, Геральт. Я это ценю. И в этот момент Геральт понимает, что нужно обернуться всем телом. Посмотреть на выражение бледного лица и убедиться, что не зря пытается довериться вампиру. Прежде, чем застегнуть ремень безопасности, он поворачивается, и Регис вопросительно поднимает на него чёрные омуты больших, опушённых длинными ресницами глаз. Таких бездонных глаз, что в желудке неожиданно ноет, как при свободном падении. Слишком живых. Слишком человечных для создания, насчитавшего чуть больше четырёх сотен лет на своём веку. Геральту всегда думалось, что эмоции в таком возрасте отмирают за ненадобностью — по крайней мере, насколько он судил по знакомым эльфам, мимикрирующим под ледяные статуи. Не говоря уже о вампирах, о чьих эмоциях обычно судят по характеру ран судмедэксперты… Заметив его замешательство, Регис улыбается одними губами, и клубничный джем остаётся в уголках его рта, похожий на свежую кровь. Когнитивный диссонанс, всплывает в голове страница из Википедии. Да, вот что вызывает в нём этот странный кровопийца, свалившийся на его голову. — На всякий случай, — уже дома говорит Геральт, — Считай, что прощён. Но это последний раз. — О, я не подведу твоего доверия, — моментально отзывается Регис, и помпезные слова звучат в его устах рыцарской клятвой. — Вот и ладушки. Не сожжёшь мне квартиру, и получишь ещё пончик. — С такой гарантией грех пренебрегать просьбой, — снова одними губами улыбается вампир прежде, чем закрыть дверь спальни, — Спокойной ночи, Геральт. Спокойной эту ночь, впрочем, не назовёшь. С горем пополам у него удаётся поторговаться с совестью, и Геральт ворочается, отвлекаясь на клубок беспокоящих мыслей. В конце концов, большая часть его друзей появилась в его жизни благодаря Лютику, — и, как знать, может, и этот вампир не так уж и плох. Время покажет, какую бы цену не пришлось заплатить. Только одно беспокоит его до самого утра, звеня в барабанных перепонках. Взволнованные антрациты глаз, очередные намёки от Лютика… Не могло же это быть простым совпадением, слишком легко складывающимся в единый паззл. Отчего-то Регис искал именно его соседства, — и теперь всеми силами старается доказать, что верен цели. Почему?***
— Так, говоришь, педиатр? Первое утро мая выдаётся на редкость солнечным, без привычно ожидаемого дождя. Оно вообще выдаётся неплохим, что само по себе удивительно: накануне Геральт получил неплохую сумму за гнездо кикимор, но так замотался, что просто упал лицом вниз в диван в гостиной. Мышцы ноют, и он неторопливо потягивается, с наслаждением хрустя суставами. С кухни пахнет кофе и чем-то жареным, — и Геральт так жадно принюхивается к аромату, что не сразу соображает, что вампир в этот раз поберёг его бытовую технику. Настроение поднимается, и, застав за столиком завтракающего Региса, стремительно записывающего что-то во внушительных размеров блокнот, он успевает поддаться любопытству раньше, чем захлопнуть рот. Так и получается, что они болтают уже полчаса, — и с каждым вопросом его собеседник интригует всё больше. — Верно. Детская нейрохирургия, — кивает Регис. — Мне на редкость повезло с руководством, позволившим уменьшить лекционные часы. Если презентация исследования пройдёт с успехом, грант позволит изучать столь сложные процессы, что… Ох, позволь мне отвлечься на минуту, Геральт. Боюсь, иначе память меня подведёт. Между делом он записывает и перечеркивает какие-то фразы размашистым, неразборчивым почерком, как пишут только врачи с большим опытом работы. Впрочем, вид у Региса сейчас так далёк от врача, как это только возможно. Снова в своих пижамных штанах и тёмно-зеленом лонгсливе, он осторожно подвигает локти, чтобы не задеть тарелку с дымящейся рядом яичницей. Сковородка оказывается целой и уже вымытой, замечает Геральт. Как и кофейник. Что ж, ещё балл в копилку добропорядочного соседа. — А в Оксенфурте с этим никак? — Увы. Реабилитационный центр университета располагает не самыми точными приборами, во всяком случае, для моей научной направленности. Я занимаюсь вопросом ранней диагностики спастической диплегии — простыми словами, параличей, затрагивающих у младенцев ноги. — Ни хрена не понял, но очень интересно, — хмыкает Геральт. — Почему дети? Люди, раз на то пошло? — Как я уже отмечал, приятная разница с моими собратьями, — пожимает плечами вампир. — Видишь ли, по природе своей я склонен к нездоровой меланхолии. Возможно, общение с людьми держит меня… мм-м… в тонусе? Впрочем, это только догадки. — Значит, мы для тебя что-то вроде собак? Не даём скучать ни минуты? — Я бы предпочёл менее циничное объяснение, но в какой-то мере ты прав. К тому же, нет ничего приятнее, чем видеть результаты своих трудов, — тонко улыбается Регис, — Непередаваемое чувство — видеть, как больной ребёнок делает свои первые шаги. Никогда не встречал большей силы воли, чем у своих пациентов. Ого, невольно думает Геральт, и странное ощущение шевелится в груди, противореча инстинктам. Уж от кого-кого, а от высшего вампира ожидать подобного сочувствия ему не приходилось. Новость сбивает с толку, и ему хочется выяснить ещё больше. Не бывало на его веку, чтобы кровопийца по собственному желанию вращался в людских кругах… и тем более лечил своих потенциальных жертв. — И всё же, — настаивает он, — Мог бы выбрать другой род работы. Искусство, инженерные науки… Почему медицина, Регис? Что-то ты недоговариваешь. И оказывается прав: тот вздрагивает всем телом, явно не радуясь вопросу. — Помимо личного любопытства… Словом, у меня есть на то причины, — уклончиво говорит он, — Мне не хотелось бы развивать тему, Геральт. Надеюсь, ты понимаешь, о чём я — вследствие своего рода работы. Нет нужды объяснять, что он имеет в виду. По затылку бегут мурашки, и разговор сам собой заходит в тупик. Целый день Геральт думает, думает… Думает и прикидывает, мог ли Лютик допустить роковую ошибку, обманутый внушающей доверие внешностью. Мог ли он не заметить перед носом чудовище страшнее всех, что когда-либо встречал? В конце концов, на подозрения он имеет право. Суеверия не уходят из людских умов веками, и до сих пор чего только не пишут о вампирах, взять даже полку в любом книжном магазине. От ужастиков до дрянных любовных романов, все как один утверждают об ужасных, коварных монстрах — и так-то оно так, Геральт не идиот, чтобы отрицать. Учитывая годы работы Региса, и не придерёшься к его выдержке. Впрочем, рано делать выводы. Допустим, его случай исключение. Но в одном люди правы: те вампиры, что существуют, всё ещё опасны. Низшие портят овощные лавки и банки, бруксы запросто уничтожают зазевавшихся ночных прохожих… С одной такой Геральт сталкивается вечером, в морских доках, по координатам, скинутым Эскелем. Стоило заняться делом раньше, и потому он здесь, в день, который лучше для вылазки не придумаешь: ночь стоит ясная, и внимательный глаз луны пристально наблюдает за тем, как он идёт по следу. Девятнадцать убийств на счету трудно оставить незамеченными. Особенно подобные. Мужчины, от двадцати до сорока пяти, молодые, не женатые, проблемы с алкоголем или наркотиками, возможна судимость. Дамочка действует, как прожжёный серийник, и ему это только на руку. Он обнаруживает следы у одного из контейнеров, там, где, по словам местных работяг, в недавнее полнолуние пропал один из рабочих. Баллон с серебряной пылью холодит тело под кожаной курткой, и у него едва остаётся время, чтобы прислушаться к рефлексам. Ш-шурх, мелькает над головой тень, и девушка в оборванном платье — нет, тварь — с металлическим лязгом прыгает на него с верхушки одного из контейнеров. Чудовищный, нечеловеческий визг сразу бьёт по ушам, проносясь по прибрежной глади, отскакивая от рифлёных стенок, и Геральт мгновенно снимает Кольт с кобуры под курткой. После пыли он, конечно, начнёт с пуль: подстрелит сучку, чтобы та хоть немного ослабла, а потом подключит M4*, сейчас держащийся на ремнях за спиной. План удаётся продуманный и знакомый, как по учебнику — если бы у них, конечно, были учебники с пересчётом на современность. Привычный способ восстановить справедливость. Девятнадцать трупов, в конце концов, вполне заслуживают девятнадцати выстрелов. Искупление, вспоминает он прежде, чем достать М4. Прыжок — резкий, хищный, и новый выстрел. Куда-то… похоже, в живот, пусть рана и частично затягивается. Чёрт, пора доставать пыль, и он с лёгкостью нажимает на кнопку баллона, нацелив на невидимую тень. Тут же обращающуюся зримой, хрустящей меняющимися костями… Чудовищной, и потому знакомой, как никогда. Искупление. За что? Жар боя бурлит под кожей, натягивает мышцы канатами. Рывок, поворот, выстрел; приходится пригнуться, чтобы тварь не снесла когтями башку. Какое-то время они так и кружат вокруг друг друга, как два не поделивших территорию зверя; слишком похоже на любой фильм с Animal Planet, что он смотрит по пятницам. Слишком настояще для каких бы то ни было спецэффектов. Искупление, крутит Геральт в голове мысль, когда добивает бруксу последними выстрелами и с досадой замечает брызги крови на свежепостиранных джинсах. Уже в машине он отписывается заказчику, ставит радио на первую попавшуюся волну и с удовлетворением слушает, как урчит тёплый мотор. Show me mercy and comfort me, печально завывает в динамиках мужской голос очередной поп-группки, пока он рассеянно выруливает на трассу, едва не попадая на встречную полосу. Хочется отрубить песню, наводящую на невесёлые мысли, но отчего-то не поднимается рука. Никогда ещё путь домой не заставал его в подобном раздрае, — и это с учётом удачной охоты. I need to find redemption... — Добрый вечер, Геральт, — с порога встречает его худая фигура в пижаме, — Мне поставить чайник? — Неплохо бы. Нам всё равно надо потолковать, док. Начистоту. Свет они не включают, и в слабом свете с кухни Регис выглядит не просто человечным, но ещё и чудовищно уставшим. Растрёпанное гнездо волос, выбившихся из неаккуратного хвоста, нездоровые круги под глазами… Тонкие ноздри даже не трепещут, стоит вампиру обратить внимание на джинсы Геральта, заляпанные кровавыми пятнами. Вид его напоминает в лучшем случае студента, готовящегося к сессии, в худшем — живой труп. По опыту Лютика, положения примерно равные. И всё же чернота этих глаз не может не напоминать глаза мёртвой бруксы, оставленной им в доках. Сходство выходит... не пугающим, но тревожащим. — При всём уважении, надеюсь, это не отнимет много времени, — ворчит Регис, — У меня экзамены в десяти группах, и я крайне обеспокоен подготовкой бланков. — Пять минут, и будешь свободен, — отмахивается Геральт, снимая куртку, — Не ты один устал, как собака. — Могу предположить, какие-то осложнения в работе? — Да так, дохлая вампирша вдохновила на парочку мыслей, — и вот тут Регис наконец-то вздрагивает, улавливая, к чему он клонит. — Между прочим, девятнадцать убийств от какой-то обыкновенной бруксы. Дай угадать, истинно высший вампир удесятерил бы счёт? — Боюсь, я не понимаю, к чему… — Отвечай на вопрос, док. — Что ж, — вздыхает Регис, — Как пожелаешь. В конце концов, этого разговора стоило ожидать. Идём, не стоит обсуждать такие темы впопыхах. Кухня встречает их тёплым светом лампочек гарнитура; гремят кружки, и обстановка кажется удивительно уютной, вопреки всем законам логики. Поразмыслив, он заглядывает в холодильник: полки оказываются пустыми, если не считать коробки безлактозного молока. Чёртов упырь сожрал все его запасы, что ли? Потрясающе, просто фантастика. Мысленно Геральт уже злится, что тот его не предупредил, — и вдруг вспоминает, что так и не записал мобильный номер Региса. Ладно, Лютик всё-таки прав насчёт его характера. Впрочем, раньше никто не жаловался. — Не знаю, как ты, а я заказываю пиццу. Ты рассказывай, рассказывай, — напоминает Геральт, выуживая смартфон и отыскивая приложение доставки. Видно, что Регис порывается заглянуть в экран, с любопытством глядя на его манипуляции, но потом возвращается к теме. — Говоря о привычке пить кровь, в бурную пору моей молодости девятнадцать даже не считалось числом, Геральт. К сожалению, счёт шёл на сотни, если не на тысячи. В среде высших вампиров это считается чем-то вроде сомнительного достижения… По моим наблюдениям, весьма близко к пивным вечеринкам в ваших пабах. Двойная пепперони, тыкает на кнопку выбора Геральт и принимается редактировать состав. Сегодня, как никогда, хочется добавить побольше мяса. — А ты, стало быть, был чемпионом? — Не то достижение, которым мне хотелось бы гордиться, — опускает голову Регис, отвлекаясь на кипящий чайник. — Но да, когда-то трезвость для меня была понятием, лишённым смысла. Можешь себе вообразить, меня даже водили в общество анонимных алкоголиков. Вампирский аналог, разумеется. Фраза вызывает у Геральта сухой смешок. Подумать только! Отчего-то вспоминается про Джека Потрошителя и прочих мясников прошлого. Как знать, может, эти сомнительные личности скрывали за собой вот таких любителей покутить от мира нечисти. Шут знает, что там творилось двести лет назад… или ещё раньше, когда Эмиель Регис по вампирьим меркам был совсем зелёным пацаном. Убийцей, который сейчас преспокойно наливает себе чай с ромашкой на его кухне. Какая прелесть. — И теперь, — поразмыслив, говорит он, — Я зачем-то должен верить, что ты и капли в рот не берёшь? — Именно так, — мрачно кивает вампир. — Мой срок трезвости давно подтверждён как с моральной, так и с официальной стороны. Ох, да что же это я! Надеюсь, нотариальные заверения упредят все дальнейшие вопросы. Ты позволишь, Геральт? — Что ещё за нотариальные… — Да, их нужно было определённо предоставить раньше. Одну минуту! Внезапно он исчезает — с хлопком, ничуть не скрывающим его природы — и через минуту возвращается, вновь воплощаясь в маленьком пространстве кухни. В руках его небольшая карточка, похожая на старый образец паспорта, — естественно, без фотографии. Регистрационная карта, гласит надпись на развороте, и Геральт с любопытством заглядывает внутрь. Когда-то он видел парочку у знакомых суккубих, но не особенно интересовался содержимым, — и чертовски хочет исследовать его теперь. Что ж, внутри оказывается не так много данных. Имя, фамилия, возраст, биологический статус Vampire Superiore. Пометка «ассимилировавшаяся в социуме иная форма существования»… и последнее. Ровно четыре штампа свидетельства о прохождении некой проверки. — Это ещё что? — Ежемесячное подтверждение статуса трезвости. Процедура, если ты хочешь знать, крайне унизительная, — и Регис неожиданно корчит презабавную гримасу, — Обследование, больше похожее на осмотр животного, заражённого Rabies virus**. К тому же, платное. — Не позавидуешь, — хмыкает Геральт, — Что, обязательное? — Для тех из моих собратьев, кто предпочитает общество людей — безусловно. Думаю, бессмысленно рассказывать, как много проволочек мне устраивало университетское руководство перед наймом. Более того, — выговор Региса неожиданно становится жёстче, с резкими отзвуками согласных из вампирского наречия: — Один этот документ — моя плата за сосуществование с вами во всех смыслах. Я обязан уведомлять каждого из чиновников о его обновлении… Конечно, то же касается и арендодателей, и не всякий из них удовлетворяется этими отметками. Вопросы начинают закрываться сами собой. Вот почему у него были проблемы с жильём, вот почему так отчаянно за Региса заступался Лютик: едва ли кто-то захотел бы делить свой дом с легально подтверждённым вампиром. По крайней мере, кто-то обычный, со стабильной работой в офисе с восьми до пяти, двумя выходными, один из которых тратится на поездку в супермаркет, а второй — на генеральную уборку и Нетфликс. Кто-то, кто не вынес бы и его, Геральта, приходящего домой в остатках крови и кишок с очередной дохлой туши, и трясущегося над своими эликсирами. Что он, что Регис — худшие кандидаты на соседство из всех возможных, и потому идеально подходят друг другу. — Теперь понятно, — окончательно растеряв доводы для возражений, сдаётся Геральт. — Чёртова бюрократия. Простым ведьмаком тебя не напугаешь, а? — Даже я не сказал бы точнее, — фыркает Регис и вдруг позволяет себе чуть-чуть обнажить в улыбке острые, как ножи, клыки. На мгновение Геральт застывает, привыкая к этой улыбке, пока всё не встаёт на свои места. Если только это не какой-то хитрый план, чтобы усыпить его бдительность, и Регис… А, вообще-то Регис мог прикончить его ещё вчерашней ночью, по заветам традиций, где коварный кровосос кусает нежную деву, сладко спящую на горе из пуховых перин. Сейчас, судя по виду Региса, ему гораздо сильнее хочется допить свой чай, чем Геральтову кровь. Как и чью-либо кровь в целом. — Впрочем, дело не только в бумажной волоките. Люди боятся, Геральт. Пусть и не подают виду, но боятся, потому что чувствуют предел моих возможностей. Конечно, страх естественен для здоровой психики, — поясняет он, — Однако для меня он чреват целым рядом репутационных проблем. — И поэтому ты решил заявиться сюда? — Во многом да, — кивает Регис и начинает методично мыть кружку в раковине. — Ты ведьмак, встречавший достаточно моих собратьев в схватке. Прости мне эту фамильярность, но из всех моих соседей ты один имеешь наиболее полное представление обо мне, в самых худших проявлениях моей природы в том числе. — Рисковый ты тип, Эмиель Регис. — Возможно. Кажется, в пору моей молодости я слышал нечто подобное от своих… — Собутыльников? — Можно сказать и так, — с заметной горечью морщится вампир, и на лбу у него залегает глубокая складка. — Не то, что мне нравится об этом вспоминать, но... Хотелось бы скорее закрыть тему, Геральт. У тебя ещё остались вопросы? Фраза об искуплении всё ещё вертится в голове, возвращая к себе. Любопытно, в какой момент Регис решил, что может вернуть долг вселенной таким образом? Кем бы он ни был, а в этой курчавой голове явно кроется весьма, весьма непростое отношение к существованию. Что уже заставляет заинтересоваться им чуть сильнее. В конце концов, охотничий азарт у Геральта развит не хуже речи. — Последний, — подумав, произносит он. — Так, сейчас... И, решившись, прибавляет: — Оливки добавлять или нет? Ты ешь оливки, док? Будь, что будет, уже позже думает он, наблюдая, как осторожно поедает пиццу Регис, порываясь резать её вилкой и ножом — с ума сошёл? у нас тут что, три звезды Мишлен? Вечер проходит в разговорах, и с каждой минутой Геральт подмечает, что раскрывается навстречу вампиру всё сильнее. Холера, Лютик был прав: он действительно умеет расположить к себе. В Регисе, помимо прочего, чувствуется спокойствие, полное мудрого созерцания, так не подходящего вечно спешащим куда-то людям, — не говоря уже и о витиеватой речи, и изящных манерах. Странное ощущение тепла скребётся под кожей, и Геральт окончательно позволяет тревоге уснуть, расслабляясь в приятной беседе. Может статься, неспроста Эмиель Регис заявился в его рутину, осторожно заглядывая в дверной проём чёрными безднами глаз. — Вот ещё что, — вспоминает Геральт, когда они приканчивают пиццу, и протягивает вампиру смартфон: — Черкни-ка мне свой номер, док. Так, на будущее. Это ты умеешь? — Прошу тебя, хватит считать меня недалёкой развалиной, — потешно ворчит Регис, — Я прекрасно знаю, как вносить в список новый контакт. — Точно не нужна помощь? — Секунду, — и тонкие пальцы несмело скользят по экрану. — Постой, но… Боюсь, твоё рабочее пространство выглядит иначе. Ты что-то изменял, Геральт? И тут Геральт внезапно забывает о том, кто сидит на его диване. Забывает он и о том, что надо объяснить вампиру отличие iPhone от Android, сбившего того с толку; забывает, что время далеко за полночь, а он всё ещё не бросил окровавленные джинсы в стирку. Он забывает даже о том, что собирался отпустить Региса обратно к его экзаменам. Его, Геральта из округа Ривия, неожиданно волнует совсем другое. Пальцы вампира касаются его ладони, протягивающей смартфон, — и выясняется, что у того удивительно мягкие руки. Не как у женщины, конечно, но всё равно мягкие, не столько кожей, сколько манерой касаться осторожно и трепетно, словно Геральт долбаная стеклянная ваза. Детская нейрохирургия, повторяет разум. Интересная профдеформация. Геральту повезло меньше: самый полезный навык, что он вынес за годы — обходить людей стороной чаще, чем нелюдей. Возможно, поэтому он вздрагивает, как девственник, от простого касания, и сердито забирает мобильный. — А разговоров-то было… — Что ж, на будущее возьму на заметку, — слышится тихий вздох. — Могу я попросить тебя об уроках освоения такой техники? Не хотелось бы поставить себя в неловкое положение при иных обстоятельствах. — Разберёмся, док, — усмехается Геральт, — Не атомная физика, в конце концов. Можешь на меня рассчитывать. — В таком случае — взаимно, — и снова эта улыбка, чуть шире, чуть смелее, — Но на то будет завтрашний день. Боюсь, этот на обучение уже не годится. Уже в постели Геральт ещё какое-то время торчит в телефоне, редактируя новый контакт. Кровосос, подписывает он… и, подумав, удаляет название. Вместо него годится простое Эмиель Регис. Обыкновенное имя для не самого обыкновенного соседа, с которым, как ни крути, придётся уживаться, — надо только дождаться, когда Регис уедет презентовать своё исследование, а там они разберутся, что делать дальше. И, пусть он не до конца уверен, что сделал правильное решение, Геральт знает: в его жизни начался новый этап. Невесть, что обещающий, но точно интереснее всех прочих. __________________________________________________________________ *М4 — автоматический карабин с калибром 5,56 мм, грубо говоря, винтовка с укороченным стволом и укороченным телескопическим прикладом. **Вирус бешенства.