Лесник

Глава 30 Какое-то время назад. — Зачем вызвала? — Ева всем видом показывала, что крайне недовольна видеть сводную сестру, но Милане было глубоко наплевать на ее настроение. Дело было слишком важным, чтоб акцентироваться на такой глупости. — Как я уже писала, — рыжая сестра спокойно протянула в ее сторону любимый салат с морепродуктами, а сама неспешно продолжила жевать кусочек стейка прожарки блю рейр, более похожий на кусок сырого мяса, — Германа попытались убить. — Это я уже знаю, — Ева не отличалась терпеливостью, что так не вязалось с ее максимальной внешней схожестью с их спокойным отцом. — Это был папин партнер. Вагнер Константин Александрович. Ева замерла, с вилкой не донесенной до рта. Брови ее сошлись на переносице, образовав дугообразную складку, желваки заиграли. Константина Ева знала очень хорошо, даже слишком. В предыдущие пару месяцев они достаточно активно общались и девушка рассказала ему довольно много о семье, надеясь, что когда-нибудь, она его как раз этой семье представит, как жениха. — Откуда ты знаешь, что это именно его работа. И вообще, как он пытался убить Геру? Вас же, проклятых луной, топором не зарубишь с первого раза. — Он не только знал, кто такой Герман, по его заказу сделали самострелы с болтами, наконечники которых сделаны из серебра. три наконечника попали в него, один разбился о кость, повредил сухожилие. Если наш брат и вернет себе когда-то подвижность руки, то это будет достаточно нескоро. — Так вот почему он столько о семье расспрашивал, — едва слышно шепнула Ева, затягиваясь. В правдивости слов сестры она не сомневалась. Все, что касалось Германа говорилось всегда честно. Тем более, что об отношениях ее с Константином никто из родных не знал. Милана сделала вид, что слишком погружена в еду, чтоб услышать ее. — Что ты хочешь сделать с ним? — Наказать, — зеленые глаза рыжей оборотницы вспыхнули в полумраке зала, — он угрожает Герману и нам, вот только он не знает, что в нашем семействе не один зверь. Его каким-то образом нужно отвезти в одно место. А без тебя мы это дело не провернем. — Я помогу, — Ева недобро прищурилась, — это дело, знаешь ли, не только Геры касается, а что касается Геры уже не подлежит обсуждению. Только одно условие. Я не хочу крови этого человека. Пусть останется жить, но испортить падле качество жизни настолько, чтоб позавидовал мертвым! — Ты что задумала? — Милана, зная норов сестрицы, даже слегка струхнула. — Герман у тебя? — Ева не удосужилась ответить. — Да. — Поехали, по дороге объясню. *** Голова болела нещадно и Константин не сразу даже сумел сообразить, что находится не в своих аппартаментах, а цепь, тянущаяся куда-то вдаль намертво прикована к его шее. А когда понял, то ужаснулся и попытался вырваться, но привязан он был очень надежно. Тогда он начал кричать, что было сил, до хрипа, до крови из носа. Без толку. Казалось, что в этом странном темном помещении звуки просто таяли, прикасаясь к стенам. В конце-концов, мужчина сел и закрыл лицо ладонями, сотрясаясь от рыданий. Как он оказался тут? Воспоминания обрывались на том месте, когда он ждал на ужин эту тупую сучку Хендрикссонов, в надежде выведать больше информации. И вот, когда она позвонила, он встал, двинулся к двери и вдруг наступила темнота, а очнулся уже здесь. Но где, здесь? — Ты ведь не думал, что тебе сойдет с рук попытка убить нашего брата? — тихий, вкрадчивый голос прозвучал будто в голове. — Знаешь, какую плату Хендрикссоны берут за кровь родных? — Жизни, — раздалось в стороне и мужчина замер. Напротив него из темноты будто выплыла молодая, полностью обнаженная женщина с роскошными рыжими волосами, раскиданными по плечам. Когда она приблизилась, то Константин, к своему ужасу, признал в ней Милану Хендрикссон. Понял, что теперь точно не выйдет живым из сложившейся ситуации. — Возможно, мы бы и оставили тебя в покое, — произнесла рыжая сестра, — вот только ты никак не можешь оставить нас. А еще, нам нужно обучить охоте младшего. Ты ведь не думал, что Герман был единственным оборотнем в нашей семье? — из-за ее спины тьма заклокотала сдавленным рыком. Она начала меняться на глазах, обрастая шерстью, вытягиваясь на удлиняющихся суставах и через минуту уже рыжая волчица с зелеными, словно изумруды, глазами, приблизилась к нему вплотную, уверенно стоя на задних лапах, а за ее спиной тьма соткала два силуэта огромных волкообразных тварей. Один был бурый, с незажившими еще следами недавнего боя, широкий и матерый, второй же, молодой был черным, словно ночь. Его оскаленная, истекающая слюной морда была раскрашена светящимися узорами. Оборотни обошли его полукругом и в этот момент голову Константина пронзали острой иглой пронзительная боль, а в ушах вновь послышался голос: — Каждый раз, когда услышишь этот звук, — послышался щелчок, — вокруг себя узреешь волков. Оскаленная волчья морда бросилась в лицо. Хрустнуло и Вагнер проснулся, весь покрытый липким холодным потом. Не понимая, сон то был или явь, приехал он в свой офис и все бы ничего, пока один из менеджеров, рассказывая какую-то то ли шутку, то ли занятную историю, не щелкнул пальцами. И тут же весь офис наполнили волки. Огромные, разноцветные, скалящиеся и ужасные. И Константин Александрович не придумал ничего другого, как выхватить из портфеля пистолет, который носил с собой для самообороны, и начать отстреливаться от волков. Его повязали уже люди, повезли в полицию, но и там, его же собственный адвокат в разговоре щелкнул пальцами и внезапно обратился волком. Тогда юристу повезло и он смог выскочить из камеры для допросов живым, а Вагнера вязали уже щелкающие зубами волки. На третий день состояние мужчины усугубилось, и уже любой щелчок мог вызвать панику от того, что он начинал видеть оборотней. К концу седьмого дня инсульт намертво пригвоздил его к больничной койке, очнувшись на которой Константин Александрович уже не видел волков, правда двигать руками и ногами он тоже уже не мог, как и говорить, превратившись, по-сути в огурец с мозгами. Милана взяла из рук сестры выписку из истории болезни, прочла. — Я тебя порой очень боюсь. — прошептала она, на что Ева криво улыбнулась. — Немного знаний по фармакологии, немного умений владения гипнозом и пара инъекций одного занятного препарата и все, через неделю человек превращается в овощ. Но нашему индивиду не повезло еще больше. Из всего тела рабочими у него остались сердце, легкие и веки. Так что пройдет совсем немного времени, прежде чем он позавидует мертвым. — Как ты так точно это все сделала. — Позволь оставить это моей маленькой тайной! — Ева отправила в рот вилочку салата. — У вас есть силы луны, у меня науки. А еще я очень не люблю, когда кто-то угрожает моей семье. — Не ты одна, — Милана улыбнулась и сестры аккуратно чокнулись бокалами с вином. З.Ы. За окном потемнело и завывала метель, но в доме было тепло, и с улицы доносился только грустный, заунылый вой, баюкая и навевая какую-то смутную, едва заметную грусть. Иногда с силой постукивала какая-то залетная ветка, иногда казалось, что по двору бродит какой-то зверь, жалующийся на свою нелегкую звериную долю. Катя спала. Просто в какой-то момент отключилась, прижавшись щекой к его груди, обняв за правое плечо настолько аккуратно, чтоб не растревожить под защитным рукавом незаживающую рану — последствия той самой знаменательной стычки. Еще тогда, в лесу, неизвестно в какой момент он умудрился занести в одну из ран инфекцию, которая едва не убила и теперь отдавалась частой болью и периодическими воспалениями. Поэтому лесник старался беречь руку, не перенапрягать без надобности. Хотя жить вот так было слегка сложно. Герману не спалось, пока подруга мирно посапывала на груди, он все никак не мог провалиться в сон, так как в голову лезли разные мысли. Прошла аналогия между их и родительскими отношениями. Ведь отец тоже долго ждал маму и потерял ее однажды, как казалось, навсегда, но в итоге все нормализовалось. Но будет ли так у них? И к чему были те слова Всеволода перед смертью? Какое прошлое его догонит? Лесник подавил тяжелый вздох. Катя на его груди зашевелилась, ворочаясь во сне и он невольно улыбнулся. Приник губами к ее лбу. Любимая. За один только день и вечер они умудрились вымотать друг друга, будто в первый раз. И, хотя Герману и не спалось, но сейчас все тело просто сигнализировало о том, что он нечеловечески устал. От физической перегрузки ломило все, но он сейчас был даже благодарен за эту ломоту, так давно у него не было ничего подобно-знаменательного. Стоило закрыть глаза, как перед ним снова всплывал ее великолепный стан, мерно покачивающийся на его бедрах. Ее по-кошачьи гибкую спинку которую он просто осыпал жаркими поцелуями. Длинные ровные ноги, которые приковали его взгляд при первой встрече. Да, их он тоже целовал непрестанно. Вообще, было бы очень удивительно, если после сегодняшнего на ней остался хотя бы сантиметр кожи, который он оставил без поцелуя. Он снова потянулся и невольно облизнул губы, вспоминая сладкий вкус ее кожи, ответных поцелуев. Нет, секса уже не хотелось, его было даже немного слишком, а вот объятия, сон, этого всего, как оказалось, не хватало катастрофически. И даже сейчас, понимая, что она отлежала ему все плечо, лесник даже не думал сменить позу. Спасибо Катена будто почувствовала его дискомфорт, зашевелилась и приоткрыла глаза. — Я тебя разбудил? — он повернулся на бок и зарылся пальцами в ее растрепанные волосы. — Не, — Катя потянулась, устало проморгалась, — нам надо ехать в город, девочки будут ждать. — Катя, там метель, если мы сядем где-то по дороге, то выжить будет очень сложно. — Но Вася, сестры… — Кому ты сделаешь лучше, если замерзнешь в пути? Кать, напиши сестрам, пока ночь, может подождут еще пару часов. Она села, прикрывшись одеялом, посмотрела задумчиво в окно, как-то нехорошо нахмурилась. Герман, наблюдая за любимой, отметил, что она вновь, кажется видела что-то такое, что не дано было увидеть остальным. Это настораживало. Особенно хмурый, слегка испуганный и диковатый взгляд, которым Катя вглядывалась в бледную стену за пределами окна. Прислушивалась к заунылому завыванию, напрягая еще больше. — Что сказал тебе старый хрыч перед смертью? — ни с того ни с сего спросила она, взбудоражив самые нехорошие мысли. — Что мое прошлое меня догонет. Я не поним… — Оно ходит за тобой по пятам. Оно плохое и отделаться будет очень сложно, — она поежилась. — Что это значит? — Не знаю, я просто почувствовала эти слова и там, — Катя указала на метель, там что-то есть. Оно злое и связано с тобой. — Блин, Катенок, не пугай меня так. Скажи ,что это может быть? — он развернул ведьмочку лицом к себе и вдруг обратил внимание на абсолютно стеклянный взгляд. Казалось, Катя была в трансе. — Твоя кровь! — Братья, сестры, кто? — Прошлое… Она закатила глаза и резко выдохнула, обмякая, Герман схватил ее в объятия, прижимая к груди — Катенок! — зашептал он, покрывая поцелуями ее лицо. — Катен! Да что с тобой? — Ты чего? — она раскрыла глаза и удивленно уставилась на него. — Ты впала в транс, начала вещать Кассандрой тут. Потом отключилась. — Хм, ну, такой ерунды со мной точно не было, но прабабка, говорят… а что я вещала? — Фигню разную про злое прошлое. — Поэтому ты такой бледный? — За тебя испугался. Ведь можно? — Нужно, — она подумала, — кстати, меня все это время интересовало, что вы такого с Вагнером сделали, что выбили его из колеи? — Это наша большая тайна! — ухмыльнулся Герман и показал ей язык, достав длинной его до подбородка. — Ого, вот только не надо меня смущать этими своими звериными приблудами, — усмехнулась Катя в ответ. — Это не звериное, язык у меня длинный от природы, — лесник ухмыльнулся и легко достал языком до носа. — Хм, и я отказывала тебе в поцелуях, — пробурчала ведьмочка и констатировала, — дура. — Наверстать мы всегда успеем. — Герман наклонился и впился в ее губы в поцелуе, перекатил ее на спину и она обняла его за спину, перетягивая на себя. — А днем поедем за нашей дочерью. Метель за окном продолжала выть раненным зверем и где-то вдали ему вторило тихое, унылое, очень похожее на волчье, завывание.