Лесник

— Так, поехали! — Герман быстрым шагом вошел в комнату, на секунду замер, глядя, как Катя аккуратно складывает вещи в чемодан. — Что уже задумала? Опять бежишь? Не страдай херней, идем! — Да куда?! — ведьмочка замерла, понимая, что он что-то задумал и от неизвестности становилось только хуже. Стало страшно, поэтому, когда лесник сделал к ней решительный шаг, быстрой кошкой отпрыгнула в сторону, уходя из-под его рук. — Узнаешь! — рыкнул он и кинулся хватать, но Катя снова отскочила в сторону, попутно запустив в него подушкой. — Да хватит выеживаться! Катя, твою мать! — Если задумал что-то нехорошее, то я тебе не союзник! — он никак не мог схватить ее, так как ведьмочка на деле оказалась очень верткой. Все норовя вырваться из комнаты, она пыталась каждый раз проскользнуть у него под руками, убежать под защиту его матери и сестер. — Да хватит уже! Я сказал, просто иди со мной! Катя! Айфф!!! Ведьмочка, в очередной раз выворачиваясь из его хватки, случайно, но сильно махнула рукой и со всего размаха заехала ему прямо туда, что зло поминала последние две недели. Герман от неожиданной боли гулко выдохнул и сложился пополам. — Да что я тебе такого сделал?! — выдохнул он, пытаясь унять адскую боль. — Предохраняться разучился! — Катя все же попыталась проскочить, но подобная тискам ладонь ухватила ее за кофту, а в следующий момент он поднялся, пытаясь отдышаться, перекинул ее через плечо и быстрым шагом вышел из комнаты, едва не стукнув дверью Еву, пришедшую на шум. — Что у вас произошло?! — она попыталась ухватить брата за руку, но он кинул в ее сторону злобный взгляд и пошел дальше. Затолкнув Катю в машину на заднее сиденье, молча погрозил ей пальцем, чтоб не выскочила и пошел заводить. Ведьмочка, с содроганием осмотрелась и узрела слегка ошарашенных Карину с Васелисой и Ингварра, глядящего на них в зеркало заднего вида. — Кто знает, что он задумал? — буркнула она. — В душе не чаю, — Карина нахмурилась и посмотрела на Хендрикссона младшего, но тот лишь пожал плечами. Ехали в город молча, Герман вел жестко, хмуро глядя вперед, а сидящие в салоне пассажиры, боялись даже дышать. Катю нестерпимо мутило от такой езды, но грозный вид любимого заставлял просто каменеть от ужаса, поэтому, когда он заехал на парковку, она уже едва не валялась в обмороке. Лесник, с тем же каменным видом, вышел из машины, схватил ведьмочку на руки, снова перекидывая через плечо и махнул головой, заставляя,остальных выйти. Катя не видела, куда они заходят, а злой Герман только что-то невнятно бормотал на одном из языков, видимо изливал всю злобу. Карина ковыляла рядом, держа на руках Василису. Девочка с интересом оглядывалась вокруг, а сестра выглядела слегка удивленной. — Да хватит! — она с силой ударила кулаками ему в спину. — Куда мы идем?! — Уже пришли! — лесник легко сгрузил ее на пол, разворачивая. При этом продолжал крепко держать за руку. У Кати отвалилсь челюсть. Они стояли возле кабинета регистрации правовых актов. — Какого мы тут? — она повернулась к Герману и тот смерил ее странным взглядом. — Если мы и поругались на фоне последних событий, то это не значит, что я собираюсь отпустить тебя на все четыре стороны! — выдохнул он, стуча в дверь. — Я пообещал тебе, что не брошу, и я не собираюсь этого делать. А уж тем более не хочу, чтоб наши дети были безотцовщинами. — Ты что задумал?! — прищурилась она. — Сейчас узнаешь! — буркнул лесник, толкая дверь плечом. Из кабинета вышли уже мужем и женой. Под удивленные взгляды регистраторов, наблюдающих перепалку парочки по поводу нежелания Кати выходить замуж. За их спинами Ингварр быстро оплачивал договоренность за экстренность. Тут же на месте Герман был официально вписан отцом Василисы. Справились за полчаса. Сколько выложено было за это денег, история умалчивает. Карина и Ингварр, будучи свидетелями, никак не могли отделаться от мысли, что все это с бухты-барахты. — Выглядит все это, как сумасшествие! — бросила Карина, когда уже садились в машину. — А с вами, ведьмами, иначе нельзя, — прошипел лесник и жестом показал Ингварру сесть назад, уступив свое место его новоявленной жене. — Я бы не хотела так выходить замуж! — покачала головой Темная сестра. — Любая девушка, несмотря ни на что, хочет надеть платье. — Торжество будет потом, когда придет время! — Герман чуть сильнее, чем надо стукнул по рулю, заставив всех снова молчать. Он был слишком сильно раздражен, пах ныл, настроение было далеко не праздничное, даже несмотря на заключившийся брак. Что до Кати, то она была зла, удивлена и уже страдала от токсикоза. Торжественный день оказался очень неторжественным. *** — Скот дохнуть начал, — Михаил придвинул Герману чашку парящую горячим чаем и тот взял ее в руки, согревая руки после долгой поездки по морозу, — три коровы стельные пали, десяток овец, коз. Про мелочь всякую вообще молчу. Собак пропала уйма и все суки. Хотя, тут возможно, волки постарались. — Волки не старались. Их тут почти не осталось, — лесник отпил ароматного напитка и выдохнул, — они в особо сильные морозы у меня в гараже ночевали. Других стай я тут не наблюдаю. Браконьеры местные знатно постарались. — Я не об этом сейчас. Все павшие животные носили детенышей. — И? — Герман замер, задумчиво глядя из-за кружки на собеседника. — Что “И”? У нас в селе баба беременная упала в обморок в коровнике, рядом с мертвой коровой. Еле в себя привели, сейчас в больнице лежит. У нее тяжелая анемия. Малокровие. Сечешь тему? — Упырь завелся? — лесник нахмурился. — Возможно, но особо странный какой-то! Ран-то не нашли. — Раны возможно очень маленькие. Или в таком месте, в котором не особо видно. — Герман — не упырь это! Тот бы ей горло прокусил, тут нашли какие-то отметины в пахах у животных и женщины, но они не насосанные. А вот синяки! Что у скотины, что у женщины синяки на животах, под пупком. — Миша, не тяни кота за неизбежное! На что ты намекаешь? — В село пришла какая-то нечисть, которая охотится именно за беременными. — Твою мать. Есть кто на примете? — Я перерыл тонны литературы, но не уверен. Тут несколько вариантов, но больше всего подходят два. Либо это какой-то ослабленный упырь, питающийся силой беременных и неродившихся малышей, чтоб обретать силу, либо поронец. — Кто? — Герман отставил чашку в сторону и уставился на священника. — Поронец. Что-то типа упыря, но появившийся в результате смерти некрещеного ребенка, убитого и, возможно, проклятого матерью. Опасен для беременных. Сечешь, на что намекаю? — В нашем старом селе кандидатов, что тех, что других море! А таких, которые имеют на меня зуб, еще больше. — Я этого не говорил. — Да что тут говорить, селяне сами могли породить целую армию уродцев. Мы же на пепелище не были хрен знает сколько. Особенно на кладбище, мало ли что там вылезло. Да уж, на беду я к вам сюда приехал. — Не мели чушь, даже если бы не приехал, эта тварь пролезла бы рано или поздно. Не так уж и далеко кладбище, а ближе только райцентр, но такая тварь вряд ли туда сунется. — Когда поедем на пепелище? — лесник поднялся, поглядывая напряженно в окно. — Давай завтра. Переночуете тут, завтра Катя останется на приёме, а мы поедем в село. — Боюсь, что Карина сама с хозяйством не справится. Скотины много, Ингварр уехал. А она хромая, не вытянет. — Хорошо, едь домой, но Катя останется у нас. Нечего трясти ее по такой дороге лишний раз. И так, едва живая доехала. — И оставить ее тут с непонятно чем, очень падким на людскую кровяку? Нет уж, оставь! Поедет обратно. И завтра ей не стоит в амбулаторию приезжать, она тоже не в том положении, чтоб работать за двоих. Она за двоих живет! — Смотри, ее там в амбулатории бабки местные выжмут, словно губку. Как обратно-то ехать будете? — Аккуратно. — Не бережешь ты жену. Завез фиг знает куда в лес, держишь там рядом с волками, Гер, выглядит это немного неправильно. — Изыди, батюшка. — Смотри, анафеме предам! — Напугал ежа голой жопой! — лесник залпом допил чай и встал, ладно, пойду Катю встречу. — Не уверен, что ее местные уже отпустили. — Значит просто заберу. — В этом я тоже не очень уверен. — Думаешь, я слишком мягок? — Думаю, что просто не прорвешься сквозь их сплоченные ряды. — Я проскользну в окошко. Коня моего у себя подержишь? – Герман поднялся, накинул куртку и, застегиваясь на ходу, вышел на улицу. Нужно было скорее забирать жену и возвращаться домой, так как погода снова начала портиться, а оставлять Карину с Василисой посреди леса не очень-то и хотелось. Особенно после последних событий. Возможно, еще саму Карри он бы и бросил на ведение хозяйства, но там была и Василиса. А за малышку он переживал постоянно. Как-то незаметно для себя вдруг осознав, что у него теперь есть маленькая и беззащитная дочь. Дочь, которая очень тянулась к отцу. И он был ответственен за нее. Меньше чем за полгода Герман очень повзрослел и остепенился. Вылетели из головы половина дури и тараканов. Не хотелось гулять, выпивать с друзьями, тусоваться в клубе. Да, этого было и так не слишком много, но и оно ушло, уступив место другим ценностям. В первую очередь семье и детям. Как Василисе, которая стала ближе родной и тому крошечному комочку, сердечко которого он слышал уже под сердцем Кати, от чего, даже не говоря того, он замирал в душе от переполняющего счастья. На улице, запахнувшись поплотнее капюшоном, он побрел вперед в сторону поликлиники. Вокруг снова подвывала непогода, в сумерках, при свете фонарей, на улице маячили всего несколько фигур, а возле старого поликлинического сруба было их главное средоточие. Толпу желающих исцелиться не останавливало ничто! Лесник на мгновенье остановился и принялся принюхиваться, отыскивая точное местоположение жены. И вдруг кто-то достаточно сильно ткнулся ему в плечо. От неожиданности Герман перехватил воткнувшегося в него человека и отставил на вытянутых руках. И вдруг замер. — Извините! — низкий женский голос будто обволакивал, а большие зеленые глаза загипнотизировали своей неповторимой схожестью. Те же глаза, брови, выбившаяся из-под капюшона, вьющаяся на ветру смоляная прядь. Те же чудные губы, растянувшиеся в широкой улыбке. Даже скол на резце. Это была она. Марина. Его первая жена. Только такая, какой бы она стала через несколько лет. Нет, такого не могло быть, Марина умерла очень давно. Ему показалось. Герман замер. Эмоции на его лице бросились хороводом от изумления, до прищура с недоверием. Нет, не она, другая, такая же, но другая. Женщина, между тем, аккуратно вывернулась из его рук и спрятала руки в карманы, поглядывая на него с той же улыбкой, широкой и открытой. — Эй, вы в порядке? — она приблизилась, щелкая пальцами перед его носом, и лесник тряхнул головой, приходя в себя. — Извините, немного завис, больно вы на мою покойную знакомую похожи. Даже жутко стало. — Как-то это жутковато прозвучало. Мне многие говорили, что я похожу на их знакомых, но чтоб на покойных. Вы довольно дерзкий молодой человек. — Прошу прощения, — Герман по-дурацки улыбнулся, — я же говорю, слегка жутко стало. — Ладно, сделаем скидку на это. Извините, эээ… — Герман. — Извините, Герман, я слегка тороплюсь. Увидимся как-нибудь. До свидания! — и едва ли не бегом рванула прочь. — А как же вас зовут? — он даже обернулся, провожая ее взглядом. — Сусанна! — донес ему ветер. Герман так и остался стоять на улице все еще пытаясь прийти в себя. Как, откуда она взялась такая похожая, кто вообще этот человек? Он знал только одно, у Марины никогда не было сестер, даже двоюродных.