Лесник

Василиса влетела в комнату до рассвета и ураганом бросилась ему на грудь, просто вырвав из сна. Радостно забубнила что-то, рассказывая все новости, что произошли за день, пока родители отсутствовали. Герман, еще не до конца отойдя от сна, прижал палец к губам, пытаясь сделать самый заговорческий вид, завлекая девочку в игру, попутно пытаясь не разбудить спящую Катю. Вчера, когда он влез к ней в окно во время приема, его любимая ведьмочка выглядела не самым лучшим образом. Бледная, с синяками под глазами и запавшими щеками. Всего за день она стала тенью самой себя. Выглядело это более чем плохо. Видимо, деревенские пиявки высосали из нее остатки сил. Да еще и токсикоз не давал спокойно жить. — Катен, домой бы пора, уже час, как перерабатываешь, — он обнял ее за плечи, прижимая губы к холодной щеке. — Я еще не закончила, — голос ее, хоть и усталый, но был тверд, — если так сильно печешься о моем благополучии, помоги. — Блин, сама же говорила, что если узнают, что я фельдшер, с нас не слезут. — Вот тогда и не вмешивайся. Если серьезно, то заполни карты, этим поможешь. А я пока оставшихся приму. Оставшиеся затянулись больше чем на час. Каждая из следующих бабулек, пыталась вместе с анамнезом пересказать всю историю своего рода до двенадцатого колена. Под конец Катя едва не рыдала от усталости и переизбытка информации. Ее тошнило и болела голова, при этом ведьмочка нестерпимо хотела есть. И, хотя селяне натащили ей гору продуктов, но от запаха их тошнить ее начинало только сильнее. Только к восьми вечера, закрыв поликлинику на замок, отнесли все продукты Михаилу и, наконец, выдвинулись домой. Герман не позволил жене садиться за руль, дав хоть немного расслабиться. Но это зимнее бездорожье с колдобинами. Первый раз остановились, проехав меньше трети дороги. Так что дорога домой превратилась во что-то невообразимое. Вишенкой на торте стало то, что недалеко от дома машина застряла в сугробе. На выталкивание ушли куча времени и сил. И дома они были уже довольно поздно. Василиса уже спала, Карина была спокойной, но по выражению лица стало понятно, что она раздражена. Поговорили совсем немного, и, когда лесник пошел задавать корма голодной скотине, она пошла спать к малой. И вот сейчас он безуспешно пытался дать Кате доспать положенные полчаса. И, пока дочь, спустившись на пол, усиленно пыталась слиться с местностью на ковре, он так же не очень успешно пытался натянуть белье и брюки под одеялом, окончательно переполошив уже просыпающуюся жену. — Прости, сладкая! — он прижался к дернувшейся от страха Кате, целуя ее щеки. — Полежи еще чуть-чуть, я малую покормлю. — Полежишь тут с вами! — ведьмочка попыталась встать, но тут же побледнела и снова улеглась на подушку. Герман спрыгнул с кровати и кинулся прочь из комнаты. — Я сейчас воды принесу! Да, она не спала, но вставать пока сил не было, поэтому Герман, напоив ее, взял все еще играющую в разведчика в засаде Василису и пошел на кухню, готовить завтрак. Гулкий топот через пять минут оповестил, что Карина потеряла племянницу. — Господи, вот ты где! — Карри заглянула на кухню и выдохнула. — Ну чего же ты убежала, не разбудила меня? Герман, ну блин, зачем так пугать?! — В первый раз что ли?! — лесник пожал плечами и девочка тут же повторила его жест, тряхнула растрепанными волосенками, задумчиво глядя на кастрюлю, в которой закипала рисовая каша. — Нельзя так делать, вдруг что случится, это же ребенок. — Ты за словами следи, Карина, — Герман нахмурился, косо поглядывая на нее, — у тебя очень опасные слова изо рта порой вырываются. Вася девочка спокойная, куда попало не лезет. И вообще, ты же сама взяла ее с собой на ночь и не уследила. Чего злопыхаешься? — Герман, она ребенок, маленький и неразумный. То, что я проспала, ну, уж извини, я слегка устала. — Поверь, сейчас все устают и, когда я вчера предложил забрать малую к нам, ты отказалась. Карина, поняв, что смысла дальше препираться нет, махнула рукой и поковыляла во двор. Что-то ей там не понравилось еще вечером, но Темная сестра решила пока оставить свои мысли при себе. Герман проводил ее подозрительным взглядом и вернулся к своим, очень странным мыслям. Та самая незнакомка. Кто она такая, откуда такое потрясающее сходство? Неужели какая-то близкая родственница семьи, о которой лесник не знал. Задумался так глубоко, что даже бормотание дочери не прояснило мыслей. И вдруг Василиса с силой шлепнула его по щекам, показывая куда-то вниз. — Папа, сятли! — очень четко выдохнула малышка. Ошеломленный лесник повернулся к ней, глядя в огромные разноцветные глаза. Впервые за все время дочь назвала его отцом. — Повтори! — глаза его повлажнели. — Па-па, сятли! — она снова указала вниз и ладошкой повернула его лицо в сторону плиты. — Ах ты ж…елки! Каша горела. Это ж как он умудрился так задуматься? Лесник быстро опустил дочь на пол и схватил кастрюлю, перекинул ее в мойку. Обжег руку и дуя на горящие пальцы, повернулся к глядящей на него с интересом Василисе. — Прости, папа заснул, давай сделаем хлопьев с молоком? — улыбнулся он заискивающе и дочь радостно закивала головой. — Только маме ничего не говори. И прижал палец к губам. Пока Василиса с интересом уплетала хлопья с молоком, он снова ушел в свои мысли. Странная девушка никак не выходила у него из головы. Марина, она так сильно походила на его бывшую жену. Сердце снова начало саднить от утихшей уже боли утраты. Это было очень неприятно. Да, у него уже была вторая семья, скоро должен был родиться второй малыш, но блин, как же было больно видеть любимое лицо, хоть и на чужом человеке. — Герман, — Карина вывела его из раздумий, — лошадь заболела. — Какая лошадь? — лесник удивился, вечером все лошади, которые сейчас стояли у него, чувствовали себя отлично. — Гнедая с двумя белыми носками. — Карелия?! — Герман бросился из дома прочь. Любимая лошадь отца. Достаточно немолодая уже, высококровная кобыла голштинской породы, которую он вместе с пятью другими лошадьми передал сыну на постой, так как стало критически не хватать места на конюшнях. Кобыла уныло стояла в своем деннике, низко опустив голову и подрагивала. Все ее тело изошло холодной испариной, но пар уже не шел. Явно было видно, что лошади очень нехорошо. В деннике страшно пахло потом и, внезапно, кровью. Но откуда? Неужели сбросила? Но нет, на полу в груде опилок не было видно никаких лишних предметов, и ни единой капли пролитой крови. Лесник зашел в денник, пытаясь подойти к животному, прикоснуться, погладить, успокоить, но только сделал шаг навстречу, как лошадь вскинула голову, хрипло заржала и из последних сил бросилась к стенке, оступилась и неуклюже завалилась на бок, подбросив длинные тонкие ноги. Забилась на полу, но подняться больше не смогла. К приезду ветеринара большая гнедая туша лошади уже медленно начала остывать. Стоящая в соседнем деннике рыжая Ультра, металась по периметру, храпя и взвизгивая от страха. Вот только ни следов, ни лишних запахов. Не было абсолютно ничего подозрительного. Ветеринар, проводивший аутопсию животного, был очень удивлен. Жеребенок, которого еще пытался спасти Герман, выглядел так, будто мумифицировался месяц назад. На все слова, что еще вчера кобыла была совершенно здоровой и жеребенок бился, особого доверия не вызвали, поэтому принято было решение везти плод в район на экспертизу. — Не выходите из дома! — выдохнул он взволнованной Кате, переодеваясь. — Тут дело очень нечисто. Постараюсь приехать как можно раньше, заодно Фалькона у Михи заберу. И, прошу, никуда не уезжайте! Пожалуйста! И уехал. Вот только не подумал, что его наказ останется неуслышанным.