After

Зелёные глаза. Глубокие шрамы на коже. Жёсткие рыжие волосы, укороченные как попало — состриженные самостоятельно, ножницами перед зеркалом. Шепард уже и забыла, что существуют специалисты, пожалуй, для всего — стрижка, ногти, кожа, шрамы — все можно было бы поправить, но незачем теперь. Заметные скулы — от стресса и недоедания. Её пальцы прошлись по телу дальше — вниз. Аккуратная грудь казалась даже плюсом — под броней было бы сложно с размером больше. Мягкий живот. Совсем не выдающиеся бедра. Нежный переход, увенчанный сеткой голубых вен, идущих от лобка ко внутренней стороне ее бедра. Маленькие ступни. Она ощупала себя везде, куда только смогла добраться её рука. Все, что он так любил, однако, в ней было кое-что еще. В конце концов, мы любим отчасти не столько внешность, сколь нутро. То, что не смог даже Цербер у неё до конца отнять — личность, идеи, воспоминания, любовь, заботы, дружба и самоуважение. Жизнеутверждающий шум слышится снизу — проникает даже сюда, в ее каюту. Верный признак того, что команда уже готова рвать и метать. Шепард оделась, выпрямилась и спрятала свое лицо за визором — таким же, как и у него. Каждый флаг в памяти о нем отзывался болезненным рывком в груди. Но визор… Шепард однажды хотела выбросить его в сердцах, чтоб не болела так душа. Было больно представить, что визор выброшен в помойку лишь только потому, что он напоминал о нем. Пришлось оставить эту ношу — не надевать ведь тоже больно. Это как будто оставить Гарруса в каюте одного на сутки, а то и больше, ведь дела… И как смешно, что целый Гаррус уместился в её визоре. Раньше даже всей широты души не хватало, чтоб уместить его внутри — такая была буря у нее внутри. Только за то, что выходя из капитанской каюты по делам, она прекращала думать о случившемся, Шепард благодарила свою команду. Особенно за то, что у всех всегда стабильно скапливались неразрешимые дела. Больше всего Шепард ненавидела теперь этаж Чаквас и Лиары, потому раньше это был этаж Гарруса, прежде всего. Всякое было — вспомнила. Боль. Однако надо заглянуть к подруге. Но ноги сами унесли ее к отсеку инженера. Шепард прислушалась — возня, неужели так быстро можно сойти с ума и слышать галлюцинации. Она открыла дверь и пробежалась быстрым взглядом. Все то же — среди боеголовок, микросхем, консолей, труб и проводов… сидела Тали. Сердце екнуло — на этот раз Шепард даже не поняла, по какой причине. — Что ты тут делаешь? Почему ты здесь находишься? — Шепард сама от себя не ожидала такой стальной интонации. Кварианка от неожиданности подпрыгнула. Она поднялась с корточек и подошла к Шепард. Под маской была небольшая сочувственная улыбка. — Ну… время идет, и должен же кто-то осматривать тут все и приводить в порядок. — Я думаю, что ты права, но я пока не готова, чтоб тут кто-то находился — она указывала Тали на дверь. Жест для чужаков, для идиотов или недругов. Почему для Тали? — СУЗИ, будь добра, запечатай эту дверь и никому не открывай. Даже мне. — Хорошо, Шепард. Но учти, если ты в пьяном угаре снова будешь долбить эту дверь, мне придётся позвать доктора Чаквас. — Ладно. Наконец, она смогла пойти к подруге. Наверняка её дела затмят всю память о Гаррусе. - Лиара, ты меня звала? — У меня есть информация, которая может тебе понадобиться. — Ну… — вздохнула Шепард и позвала ее присесть. Лиара потянулась изящной пантерой к своему планшету. Тот лежал на полке. — Это то, о чем я думаю? — Да. Мы можем отправляться хоть завтра. Это близко от ретранслятора. Она смириться не могла, что будут следующие задания. Молчала минут пять наверное, но азари все прекрасно понимает. — Лиара, а разве жизнь не остановилась с его смертью? Подруга пересела ближе и Шепард обняла слегка. Вся боль еще была свежа — открытая рана, кровоточивая душа… — Я знаю, нелегко тебе принять то, что случилось. Но надо держаться хотя бы, чтобы победить Жнецов… — Ты права — сглотнув боль, словно горькую пилюлю, Шепард вернулась к работе — со мной на задание пойдёшь ты и Легион. Шепард сидела у себя и вспоминала как раньше перед заданием они с Гаррусом сидели на ее диване и обсуждали детали. В общем, ей было приятно просто послушать суб-гармонику, но их отношения еще не были настолько близкими, чтобы просто поговорить о чем-то личном. Однако в этом плюсов было много — Гаррус думал, что он очень востребован со своим боевым и инженерным опытом, и что коммандер советуется только с ним, а Шепард… тут сплошные плюсы — и слушать, и слушать, и слушать. Однажды даже вышел у них конфуз. Сидели так же, обсуждали — но Гаррус стал догадываться — неважно что он говорит, Шепард просто сидит рядом и с внимательным видом слушает. Тогда с такой же интонацией он стал говорить какую-то чепуху про устав солдат Палавена, историю о молодом турианце, который сломал по неосторожности винтовку… И Шепард все сидела, млела, и не заметила подвох. Тогда Гаррус остановился и внимательно пронаблюдал за ее реакцией. — Это все? Тебе есть что еще добавить по поводу этого задания? — Я …гм… вообще-то я тебе сейчас рассказал какую-то фигню, не относящуюся к нашему заданию. — О! Да блин, прости Гаррус, задумалась. Турианец тогда и представить не мог, о чем могла задуматься Шепард. В его разумении эта ситуация могла значить лишь две вещи — либо коммандер пытается перед ним выслужиться, либо она настолько устает от его присутствия, что на середине просто вырубается. В обоих случаях — неясно зачем тогда они говорят именно о деталях предстоящего задания… Однако спросить напрямую он боялся, ведь тогда Шепард вообще, возможно, перестанет с ним что-либо обсуждать. На том он и решил оставить все, как есть, чтоб была возможность на нее посмотреть несколько лишних минут. Они тогда еще только начали друг другу посылать намеки, экивоки — страшное было время. Страшно было, что Гаррус воспримет все слишком, и перепугается ее. Теперь страх тот казался милым, беззаботным — теперь ей нечего бояться. Она бесстрашная. Она одна. Шепард от воспоминаний почувствовала ком жара — сначала в глубине души, потом возле сердца. Он заставлял то плакать, то смеяться — истерика. Но когда ком жара подошел к низу живота — все мысли сместились куда-то вдаль, оставляя место желаниям чисто природным. Это всегда казалось естественным — дать выход накопившейся буре внутри — не ходить же целый день по кораблю измученной и влажной. Это неудобно. Сейчас, однако, ситуация другая. Шепард взглянула в зеркало в ванной. — Нельзя же так… Это какая-то некрофилия - хотеть того, кто уже мертв. Наверное то, как ощущала себя сейчас Шепард — сравнимо с самым омерзительным монстром в Галактике. Жнецы — и те поприличней будут. Они мертвых перерабатывают, а Шепард…