Проклятый

      ...душите...       ...душите...              — Арсений, ты мне нужен. Срочно. Жопа горит как.       — Блять, да откуда тебе знать, что такое горит жопа, — Арсений старательно цедил сквозь зубы, потому что этот звонок оторвал его от прохладного душа, который один помогал ему не рехнуться. Если бы не последние крупицы здравого смысла, напоминающие ему о стоимости телефона, он бы просто затащил его под воду.       — Прости, не подумал, — Павел тут же врубил заднюю, пытаясь сгладить углы. Ему ли не знать, что в таком состоянии Арсений может сделать скандал на пустом месте. — Мне нужно, чтобы ты приехал.       — Издеваешься?       — Я понимаю твоё состояние, я всё понимаю, но меня только что так в ректорате отодрали, как тебя в жизни не драли. Я тебе клянусь, всё, что хочешь, сделаю, только приедь, у нас два кандидата на повышение по твоему предмету, если к пятнице ведомость не закроем, нам хуй трёхметровый в жопы засунут.       — Бля, да мне и не такое сейчас засунуть получится. Так и передай.       — Не могу. Арс, — Павел начал откровенно канючить, как ребёнок. — Парней пожалей, им же зарубят стипендию. Ладно я, козлина вонючая, перед тобой виноват, но они тут при чём? Спаси их жопы, будь ласка.       — Мою бы жопу кто спас.       — Вот не надо, я тебе помог, когда у тебя ведомость по интернатуре потерялась.       Арсений сдержал глухой рык в горле и, просипев, что будет через час, отложил телефон на пол. Он, сам насквозь мокрый после душа, сидел на коленях на холодном кафеле и наблюдал, как в лужу на полу капает вода с волос. Хотелось лечь, но так можно и заболеть, а этого он себе позволить не мог. Телефон завибрировал и, кинув взгляд на уведомление, Арсений прикрыл глаза, не сдерживая мучительного стона. Он совсем забыл. Он отменил предыдущую консультацию с Антоном, а сегодняшнюю нет, не в том состоянии был, чтобы написать. Павел сообщил, что бедняга уже ждёт его в университете, по вторникам они всегда встречаются рано утром в окне между парами Арсения. Нужно отменить. Он принялся печатать ответ, но в голове всё ещё неприятно плыло после позавчерашнего пика. Он думал, что ещё немного — и вызовет скорую. Его ломало, как наркомана, бросало в жар и холод, всё чесалось и зудело, кожа горела, с него тёк пот литрами, майки можно было выжимать, а ещё добавились судороги. Никогда такого не было, он испугался ужасно, полез гуглить, что происходит, но ничего вразумительного не нашёл. В итоге почти весь день провёл в тёплой ванне, которая купировала боль в мышцах. Почему. Настолько. Плохо.       Сорванный с работы по тревоге Серёжка примчался к нему с пакетом препаратов, которые, по его мнению, могли помочь. Арсений благодарил всех богов, включая Кришну и Кетцалькоатля, за то, что на Сергея он реагировал только лёгким раздражением. В течку он начинал чувствовать даже альф на препаратах, Серёжа начинал отменно так вонять удом и белым перцем. Он старался ретироваться как можно быстрее, и всё равно потом пришлось долго проветривать. Быстро изучив все инструкции и сравнив симптоматику, Сергей оставил одну упаковку с указанием, как пить, и пирожное-корзиночку с фруктами, которые Арсений любил. Серёженька-пироженька. От таблеток и правда стало лучше, но отголоски происходящего всё ещё дёргали пальцы.       Кое-как приведя себя в божеский вид, Арсений натянул широкие чёрные брюки, только бы не было тесного контакта с кожей и вообще, чтобы простор был. Кто бы мог подумать, что недавний Серёгин подгон прокладок так кстати окажется. Сверху белая водолазка, самая мягкая, чтобы хотя бы не бесила. Пока он одевался, Павел сообщил, что вызвал ему такси бизнес-класса с водилой омегой. И что это за счёт принимающей стороны. Быстро собрав сумку, он накинул пальто и пошёл к лифту, искренне надеясь, что он не встретит никого из соседей, и в университете к нему никто не подойдёт, особенно альфы. Второго раунда позавчерашнего веселья Арсений не выдержит. Водитель такси, прекрасно по его лицу поняв, что происходит, благоразумно молчал и убавил звук радио на минимум.       Арсений искренне пытался не замечать жжения и зуда, которые заставляли елозить на сиденье автомобиля. Нервозность возросла до размеров его самого и дёргала за руки и ноги, вынимая последние нервы. Вот зачем он согласился. Специально взял спецотпуск, планировал провести его частично как инфузория, частично — как что-то более разумное, в итоге что? Он едет в университет, чтобы встретиться с двумя желающими повышение и Антоном с его статьями. А у организма чёртов библейский потоп, по-другому не назовёшь. Арсению уже хотелось откровенно орать в потолок квартиры «полундра», потому что ощущал в эти дни он себя храбрецом в тазу из детского стишка. Всё потому, что он утопал в ощущениях, физических, эмоциональных, у него начиналась перегрузка, как у Макинтоша, на который пытаются поставить последний «Assassin’s Creed»       Живя на тактильной диете, он вдруг оказывался в собственном аду и захлёбывался в этом насмерть, воскресая только тогда, когда проходил пик, в котором он двое суток корячился на кровати в попытках унять адский зуд везде и не расчесать себе руки в кровь. И вот Арсений мог, переставляя ноги, дойти до кухни, чтобы выпить кофе. Не для того, чтобы взбодриться, а чтобы ещё больше осатанеть. На злости коэффициент полезного действия у него возрастал во много раз. Потому что в этот период выбивало из колеи буквально всё: ощущение ткани, ковёр под ногами или паркет, стул под задницей, стакан воды в руке. А он предпочитал не уходить насовсем от работы, разбирал почту и блог. Но даже клавиши под пальцами ощущались слишком чётко, хотелось просто лечь и лежать, но он понимал, что даже то, на что он ляжет, будет раздражать горящую, как в аду, кожу. А открывать окна нельзя, можно и заболеть, хотя хочется распахнуть их все и стоять на сквозняке.       В университет он приехал, успев наспех причесать эмоции, чтобы не напортачить в раздрае. Павел не сказал, в какой он будет сидеть аудитории, поэтому сначала встреча с ним, потом всё остальное. Но планы разрушились быстро, в фойе он чуть не столкнулся с Антоном, который зачем-то решил выйти на улицу. Он не сразу понял, с кем встретился, и кинул на парня самый тяжёлый взгляд, на какой был способен, да ещё и заурчал. Антон отшатнулся от него так, будто его сильно толкнули. Арсений нечасто видел такую реакцию, поэтому замер, стараясь не напугать сильнее.       — Прошу прощения, забыл отменить нашу встречу. Надеюсь, у тебя есть час.       — Ничего страшного, у меня до обеда окно.       — Павел Алексеевич где? — Антон поправил лямку сумки на плече и дёрнул плечом.       — Сказал, что в тридцать пятой аудитории будет.       Арсений нервно кивнул и пошёл, куда сказали. Не взорваться, главное — не взорваться. От присутствия Антона его накрыло волной мягкого раздражения, когда ты ещё не бесишься, не скалишься и не шипишь, но уже чувствуешь, что тебя гладят против шерсти, наэлектризовывая её до неприятного тремора. Тот очень тонко прочувствовал состояние и шёл на почтительном расстоянии, стараясь даже не дышать слишком громко, хотя явно задохнулся от бега по лестнице. Чем глубже они входили в университет, тем сильнее в нос била мешанина запахов. В течку или гон никакие блокирующие спреи не помогали перекрыть ферромоны, а Арсений вообще становился сверхчувствительным к запахам и мог отреагировать рвотой даже на воду не из свежего фильтра. Тяжело вздохнув, прекрасно зная, что его ждёт в аудитории тридцать пять, он постучался и шагнул назад.       Павел пах очень неприятно, какой-то горечью полыни и головёхами костра. Кошмар, нравится же каким-то омегам такое. Арсений морщился неосознанно и едва подавлял желание начать скалиться. Как хорошо, что пересдача у двух омег, альф он бы не вынес, а с Антоном, если что, можно просто разойтись и порешать по телефону. Омеги в течку и гнездование становились агрессивными для альф, потенциально представляющих опасность и принимали только тех, кто совпадал по ферромональному следу. Арсений так и не смог за всю жизнь найти того, кто не вызывал бы тупого бешенства одним своим остаточным запахом на предметах дома. Сейчас квартира пропахла им самим и это хоть немного успокаивало. Павел вышел из аудитории, стараясь не подходить сильно близко.       — Арсений, буду должен по гроб, проси потом что хочешь, — он вытащил из кармана брюк ключ и протянул на вытянутой руке. Железяка тоже воняла гарью и пеплом, руки потом будет не отмыть. Брезгливо поджав губы, Арсений забрал ключ с биркой двумя пальцами. — На, там будешь сидеть, я уже отправил туда должников. Билеты, бланки, всё уже на столе, просто прими ответы и вали домой. Утром просто ледовое побоище было в ректора…       — Я даже не хочу знать, какого хера такая спешка, — Арсений старался говорить тихо, но получалось злобное шипение. Он видел, как студенты в аудитории Павла поворачиваются к двери и, увидев его, тут же сжимаются за столами.       — Ты прям дерьмово выглядишь, может, зря я тебя вызвонил… — Арсений бросил на него раздражённый взгляд и поджал губы.       — Я думал, что подохну, двое суток назад, у меня отходняки, как у наркомана, мне некогда цвести и пахнуть. — Стоящий чуть поодаль Антон нервно начал мять полу регби. Будь Арсений не так натянут, как струна, он бы и не заметил. — Судороги были.       — Ты Серёге звонил?       — Да, он меня спас просто, таблетки привёз какие-то. Давай я просто быстрее всё сделаю и поеду домой.       — Подойдёшь потом ко мне, я тебе такси вызову. И не сучи на студентов, господом богом прошу.       — А это как пойдёт.       Арсений быстро развернулся и пошёл к лестнице. Спуститься на этаж, по галерее в соседний корпус. Он уже и забыл, почему с таким жаром, будучи наглухо отбитым трудоголиком, выбивал себе право на отпуска во время течки. Чтобы не видеть лишний раз подтверждений того, какой же он отвратительный, просто невыносимый мудак на гормонах. Всё живое в радиусе километра просто умирало, стоило ему попасть в гормональную волну, и это его ещё отпустило, двое суток назад он бы уже устроил драку и повод был бы не важен. Антон старался идти сзади, чтобы его запах не цеплялся носом, но им же всё равно сидеть рядом в аудитории. Склонность омег к агрессии в течку — это не новость, это старость, причём повсеместная. Даже в идеально подходящей паре нужно провести вместе, просто на одной территории, несколько течек и гонов, чтобы перестать друг на друга рычать. Но у Арсения реакции были выкручены на максимум. Природа постаралась, создала красивый цветок с шикарным ароматом и наградила ядом, чтобы все вокруг подавились. Он нравился многим, многие хотели его себе. Но ни один не смог с ним ужиться, даже на гормональных препаратах.       Зайдя в аудиторию, он без сил плюхнулся на стул за кафедрой, выдал двум бледным студентам билеты и вытащил бутылку воды. Антон понятливо свалил на самую дальнюю парту от него и там тихонько в ноутбуке что-то правил. С такого расстояния он даже не цеплялся вниманием, только тихое тапанье по клавишам казалось громче, чем обычно. Как хорошо, что этот зачёт не на отметку, а просто зачёт не зачёт, не придётся забивать голову, как бы натянуть баллы, чтобы не завалить бедняг по второму разу.       На его счастье омеги, пришедшие на зачёт, пахли приятно, чем-то вроде оладушек и чая с малиной, и старательно придерживались правила не мельтешить. Отпустив их за рекордные сорок минут, он окликнул Антона и тяжело вздохнул. Впереди тяжёлое время. Ему нужно бегло просмотреть один черновик и обсудить один источник. Ещё у него есть список журналов для Антона по нужной теме, тоже нужно сразу проговорить свои заметки. В полчаса нужно уложиться.       Арсений молча вычитывал черновик, быстро печатая короткие комментарии. Говорить не хотелось, да и ещё плохо выходило. Течка и гон были жёстким напоминанием людям, что они часть этой природы, отнимали много человеческого, в том числе нормальную речь, потому что язык и губы не слушались, собственный голос звучал слишком громко... Отвратительное состояние. И это ещё Арсений умудрился сам себе сломать способность мурчать. От вибрации чесалась гортань и горло изнутри, это он помнил. Он старался печатать нормально, но всё равно не попадал по клавишам, собирая кучи опечаток, которые даже не исправлял. Антон войдёт в положение, не маленький, прочитает. Антон терпеливо сидел на небольшом расстоянии, опершись локтем о стол, и с внимательностью кота, следящего за лазером, наблюдал за его пальцами на клавиатуре, когда по ним то и дело пробегала лёгкая судорога.       — Чем снимали судороги? — громкий шёпот в почти полной тишине прозвучал неожиданно и Арсений вздрогнул.       — Анамнез снимаешь?       — Да, — Антон состроил самое простодушно-беззащитное лицо, и злиться на него стало просто стыдно.       — Я потом в телеге фотку отправлю.       — Хорошо. Я просто в карту сразу запишу.       Арсений кивнул и уставился в статью, на самом деле уже читая через силу. Если первая половина была прочитана и хотя бы немного осознана, вторая сплеталась в кашу из букв без возможности прожевать. Чёрт бы побрал эту течку. И ведь даже на препаратах нужно было проходить её имитацию, чтобы из матки всё выходило и ничего не застаивалось. Но это было в сто, нет, в двести раз слабее и за почти восемь лет на препаратах он просто забыл, каково это. Сейчас же он чувствовал, как по всему телу бегают мурашки от близкого присутствия альфы, поджимаются и расслабляются пальцы, чисто инстинктивные действия.       Антон тоже не чувствовал себя комфортно, и это было видно. Он приносил с собой море звуков, о которых Арсений раньше даже не думал. Шуршат браслеты, когда он двигает руками и цепляет их рукавами одежды. Цепляются друг за друга кольца, цокают о ручку и бутылку, когда он берёт их в руки. Звякают друг о друга висюльки на шее. Шелестит одежда. Громко дышит, глубоко. Сейчас эти звуки он слышал особенно остро, хорошо. Ещё сильнее отвлекал запах Антона, но Арсений не мог разобрать, что конкретно это было. По факту ферромоны не пахли ничем, это мозг пытался ассоциировать запах с тем, что уже знал. Но для этого нужно было принюхаться, а это слишком нетактично.       Арсений попытался сосредоточиться на тексте, но он сам себе сейчас напоминал ребёнка с дефицитом внимания. Его отвлекало буквально всё, весь мир был против того, чтобы он читал черновик. Нужно было перенести, нужно было перенести, нужно было… Он отхлебнул воды и поёрзал на стуле в надежде вернуть себе на место свою чугунную жопу, которая всегда помогала заземлиться и без отрыва учить материалы перед сессией сутками.       Но всё было так же плохо, даже ещё хуже. Омеги, которые сдавали на повышение, не вызывали такого шторма в голове, конечно. Отвлекал не мир, отвлекал Антон, хотя этого совершенно не хотел. Антон и сам нервничал, кусал губы и крутил кольца в попытке успокоиться, чем притягивал к себе внимание ещё больше. Это была ужасная затея с самого начала! Это было бы не так плохо, если бы они не сидели так близко друг к другу уже час, вдыхая этот чёртов воздух. Полчаса каждый из них выдержал бы без проблем. Но Арсений рвался допроверить статью, а Антон не сумел его остановить. Вот они и сидели в неловком молчании. Хоть бы что-нибудь произошло, давай, судьба, подкинь повод всё закончить.       Как будто в отместку судьба с жестокой усмешкой тут же пришла на помощь и скрутила Арсения спазмом. Он накатил мягкой волной, заставляя поджимать губы и хмуриться. Вторая волна заставила приложить руку к животу в иррациональном жесте, а третья накрыла таким цунами, что он не сдержался и согнулся, почти касаясь стола лбом и застонал сквозь зубы. Отлично, спасибо за помощь. Он краем зрения видел, как Антон наклоняется к нему, почувствовал руку на плече.       — Я так понимаю, об этих болях речь шла, — Антон дождался кивка и принялся что-то искать в шкафчиках с материалом для демонстраций. — Тут перчатки есть?       — Нет. А зачем? — Антон цокнул языком и выпрямился. Оглядываясь по сторонам.       — У меня такая возможность прощупать, ну как я могу отказаться.       — Если просто прощупать, то можно без перчаток, переживу.       Арсений почувствовал, как спазм начал слегка отпускать и дал хотя бы расслабить пресс. О том, чтобы выпрямиться, речи не шло. Он слышал, как Антон снимает кольца, растирает антисептик. Наконец он присел рядом и положил ладонь на поясницу. Арсений дёрнулся, хотя ожидал это, и резко вскинул голову. Антон сидел близко, слишком близко. Будь он не в таком состоянии, даже внимания бы не обратил, сколько раз Антон сидел, почти цепляя его плечо своим, чтобы было удобно смотреть в монитор. Он смотрел чуть сверху, спокойно и внимательно. Дыши, Арсений, дыши, да, организму хочется разрядки, хочется, но ему и лениться вместо тренировок хочется, и жрать жареные пельмени с майонезом вместо нормальной еды, это же ты умудряешься контролировать. И плевать, что организм отомстит за то, что ему и в этот раз не перепало, да ещё как не перепало. Но если бы перепало, была бы вероятность получить ещё больше. Куда ни кинь — всюду клин.       — Какая боль?       — Спазм, — он понимал, что дышит поверхностно, но ему же больно, простительно.       — Я понимаю, это сложно будет, но попробуйте сесть ровно. Можете на спинку откинуться. — Арсений медленно выполнил просьбу и уткнулся взглядом в задние ряды парт. — Заголяем.       — Что-то не припомню, чтобы ты на приёме шутил. — Антон поднял на него настороженный взгляд, но, увидев, что Арсений улыбается, улыбнулся в ответ.       — Во-первых, у меня с собой совершенно случайно оказались ключики от каламбурочной, — Антон тихо засмеялся. — Во-вторых, у меня сейчас и не приём. Спортивный интерес, хочу предварительно понять, что выросло на новой почве без гормонов.       Задрав спереди свитер, Арсений мысленно приготовился. Он прекрасно знал, что пальпация в таких случаях — удовольствие на троечку. Особенно если нужно это сделать чисто наружно. Он шипел, морщился и жмурился, потому что пальцы у Антона изящные, но ужасно жёсткие. Он это ещё на приёме понял, но сейчас ему было очень больно, хотя он искренне откинулся ему на руку, расслабился. Боль внутри отозвалась на боль от пальцев и решила работать с ней заодно, заставляя сжимать зубы и задерживать дыхание. И вдруг отпустило. Как будто он перешагнул через пик болезненности и резко скатился с горы. Не сдержав выдоха облегчения, он уткнулся глазами в лицо Антона. Тот сосредоточенно смотрел куда-то в пол и хмурился.       — Так. Кажется, нащупал, — он снова надавил, но боль не отозвалась. Неприятно, но даже поморщиться не захотелось. — С правой стороны уплотнение.       — Киста, полагаешь?       — Я бы не стал ставить диагноз сейчас, времени с отмены немного, да и прощупать всё на сто процентов я не могу. На УЗИ видно будет. Как раз завтра запишу вас к себе, через неделю после полного окончания течки нужно будет сделать, — он наконец убрал руки и начал надевать кольца. — Я так понял, препараты вы бросили, а течка пришла вовремя, хоть и с большей интенсивностью.       — Да уж. Жив остался и на том спасибо. Ты, кстати, не первый играешь в игру «кажется, нащупал». — Антон хмыкнул, всё ещё не отрывая взгляд от пола.       — Играл и, похоже, выиграл. Предлагаю перерыв на покурить.       — Хорошо. А я пока таблетку выпью…       Антон пулей вылетел из аудитории, а Арсений хмыкнул. Покурить, конечно, они что, в пятом классе? Как будто он не понял, какую реакцию вызвал. Физиология беспощадная стерва. Он не обижался на альф за стояк на себя, он бесился от тех, кто считал своим долгом ему сообщить об этом. До тех пор, пока стояк альфы является делом альфы, всё нормально. Арсений почесал кончик носа и решил не пить таблетку. Пока Антона нет, прочтёт ещё один абзац, сделает себе пометку и отправит его править то, что есть. Таблетка не поможет, когда процесс съезжания крыши уже запущен.       Вообще пред и посттечка были рассадником сомнительных приключений. Это сейчас он может брать два отпуска по две недели, но это роскошь, за заслуги. Обычно дают неделю максимум, а обычно — всего четыре дня и повезёт, если рядом будут выходные. И если большинство альф всё же старались быть адекватными и тактично отворачивались, находились отдельные психи, которым было очень нужно. Арсению было тридцать, но он выглядел моложе, был в наушниках с кошачьими ушами, которые взял на время у Олежки, ещё и сидел, в таком положении, что походил на бедного студента. На него тут же обратили внимание. А он сам обратил внимание на всю эту возню только когда у него перед носом почти начали расстёгивать ширинку. Арсений встал, резко возвысившись над тут же растерявшим пыл извращенцем на полторы головы, и громко на весь автобус пообещал выебать его сам, если шоу будет продолжено. Альфа тут же выскочил из автобуса под немые шокированные взгляды, а Арсений сел на место и надулся как воробей. Умение не лезть за словом в карман и при этом не смущаться и не краснеть вообще были его гордостью, хоть и сомнительной, которая не раз спасала его честь. В родном Омске такие его порывы не оценивали, дразнили альфачём и обходили по широкой дуге. Переезд в Питер много очков в глазах альфа-пола ему не добавил, наоборот с каждым годом работы, учёбы, жизни в одиночку, он становился всё доминантнее и доминантнее. О том, что он омега, напоминали только такие вот инциденты.       Антон вернулся так же быстро, как и вышел. Судя по растрёпанным волосам, покрасневшим щекам и носу, он на улицу ходил, остужался.       — Ты не пробовал наложением рук лечить? — Антон открыл рот, закрыл, явно не понимая, где подвох. Арсений не удержался и хмыкнул. — Ну ты, когда руку на живот мне положил, у меня боль прошла.       — А, понял, — Он тут же заулыбался в ответ. — Нет, не пробовал, но теперь похоже просто обязан.       — Я внёс правки. Прошу простить, полностью проверить не могу.       — Ничего страшного, я понимаю, — Антон мягко улыбнулся и принялся собирать свои вещи в сумку. — У меня отца не было, только папа, я на опыте немного.       — Можешь мне поверить, омеги ценят тех, кто адекватно их воспринимает, это добавляет очков.       Антон ничего не ответил, только заулыбался ещё шире, стараясь не показать зубы. В так называемые уязвимые эпизоды это могло спровоцировать, особенно если речь о незнакомых людях. Ещё раз попрощавшись, он как мог тихо вышел из аудитории, прикрыв дверь. Арсений наконец вздохнул полной грудью, решив переждать ещё немного, чтобы успеть успокоиться и убедиться, что спазмов больше не ожидается. Неторопливо собирая ноутбук, он думал. Антон упомянул опыт не как отношения, а как проживание с папой. У него не было никогда отношений серьёзных, в которых можно было бы узнать нюансы? Сам же говорил про свидание... Арсений уже потянулся к зарядному блоку, когда наткнулся взглядом на кольцо. Оно сиротливо лежало на уголке стола. Ах да, он забыл опять отдать кольца. Арсений сгрёб потеряшку в карман пальто и, собрав провода от ноутбука, вышел из аудитории. Закрыл на ключ и двинулся к Павлу. Сдать ключ и ехать домой, у него ещё четыре дня заслуженного отдыха.       Уже в такси опять за Пашин счёт он достал кольца из кармана, чтобы рассмотреть. Антон та ещё сорока, не бижутерия, всё с пробами. И несмотря на то, что кольца он постоянно теряет, их количество на пальцах не уменьшается. Арсений улыбнулся, представляя себе целый сундук с сокровищами, из которого Антон по утрам не глядя просто набирает жменю и, пока листает ленту, надевает на себя всё, что зачерпнул. Руки у него большие, цацок много можно вытащить. Ещё немного покрутив кольцо в руках, он надел его на себя и втянул носом над камнем. Обычно украшения не вбирали запахи, но Арсений сейчас был как голый провод, даже наномолль ферромона учует. Антон пах белым шоколадом. Не дешманскими кондитерскими плитками, а дорогим, хорошим, с орешками. Немного мускусом, горячим деревом и цветами айвы. Горло прошил короткий неприятный спазм, но уже поломанный организм сам задушил готовое вырваться мурчание. Какое интересное сочетание, обычно Арсений не внюхивался в альф, чтобы не морщить нос, а тут разом столько ассоциаций. Наверняка в гон он очень приторный, но, как минимум, не вызывает рвотных позывов. Удовлетворённо улыбнувшись, он укутался в пальто поглубже и удобно откинулся на спинку машины. Водитель, видимо, заметил по запаху смену настроения пассажира и улыбнулся в зеркало заднего вида.              Когда заканчивается течка, начинается время смущения и извинений. Первыми извинения получили Павел и Серёжа, которые успели отхватить в равной степени. Извиняться перед студентами, которые застали его в таком состоянии, Арсений не собирался, но постарался провести пару с максимально приветливым лицом, чтобы они поняли, что этто было временное помутнение. Теперь он, закинув в рот столовский суп, ждал Антона, рассматривая как за окном в ореоле фонарей блестит лёгкая морось. Погода портилась стремительно, погружая город в ноябрь и намекая, что совсем скоро наступит зима. Арсений погружался вместе с ним в тягучую апатию. Он человек простой, если хочется что-то делать, то делает. Но последние года два не хотелось ничего. Депрессия? Психиатр сказал, что, кроме апатии, никаких симптомов не наблюдалось. Бессонница разве что эпизодическая, но, выложив за сомнолога круглую сумму денег, Арсений научился с ней бороться очень эффективно, хоть и не надолго. Что не так? Что не так с его организмом? Почему он сломался? Жить по принципу «у верблюда два горба, потому что жизнь — борьба» утомляло, а отпуски и выходные были пустыми и заполненными ничем. От серой мешанины в голове его отвлёк стук в дверь. Быстро поправив волосы и нежно-голубую свободную рубашку необычного кроя, он повернулся ко входу.       — Войдите. — В дверь просунулась вихрастая голова Антона, он улыбнулся и прошмыгнул в аудиторию целиком.       — Здравствуйте, я немножко опоздал.       — Ничего страшного, вы же работающий человек.       После последней встречи Арсению было немного стыдно. Хотя почему немного? Дохрена стыдно. С другой стороны ему и прощения просить не за что, он даже не нагрубил ни разу. Немного нарычал, но это так, в самом начале и скорее от неожиданности. И, судя по цветущему виду Антона, тому извинения тоже не были нужны. Он, как всегда, сел рядом, достал бутылку воды. А потом вытащил блокнот и ручку. Это что-то новое. Арсений кинул мельком взгляд на свой потасканный блокнотик. У Антона он был новый, ещё пахнущий типографией, на обложке в стиле оформления советской книги красовалась надпись «Как ни фига не понять и при этом не спалиться». Арсений хмыкнул и тут же отвернулся, чтобы спрятать улыбку. Антон пришёл не в очередном ярком худи, а в рубашке. Свободной тёмно-оливкового цвета рубашке с чёрными накладными карманами и воротником, и узких тёмных брюках. Видимо не успел переодеться после работы. И эта одежда ему очень шла, не делала старше, но делала строже.       — Я тут подумал, есть же ещё одна незанятая ниша. Хочу статью про эндометриоз написать. У меня очень большой процент омег с такой патологией, я хотел мельком упомянуть, залез в зарубежные журналы почитать, а там совсем мало материала. Андрологическими заболеваниями мало занимаются, я пока не начал писать статьи об этом не думал, а они вообще-то важны.       — Почему? — Арсений открыл статью и кинул взгляд на воодушевлённого Антона.       — Потому что глупо печься о демографии, не уделяя внимания здоровью омег. У кучи заболеваний или лечение приводит к бесплодию, или само заболевание лишает возможности родить. И начинаются танцы с бубном потом, в попытках родить, выносить. Нужны раннее диагностирование и нормальный протокол лечения.       — Согласен. Мне до сих пор диагноз не поставили.       — Видел. Я подозреваю поликистоз, но на УЗИ будет виднее. Насколько я помню, у вас уже десять лет диагноза нет, это очень большая проблема. Это же не новое заболевание, не очень редкое, могли бы научиться его диагностировать.       Арсений хмыкнул в ответ. Он не привык со своими врачами общаться вне приёмов, обычно даже желания такого не возникало. Но тут оказалось очень интересно услышать почти свои мысли. Он понимал, что медицина — дело не быстрое, но когда люди могут делать операции на мозге и при этом не могут нормально андрологическими исследованиями заняться, это слегка обижает.       — Вы, кстати, мне так и не скинули препарат, который пили. Я хочу сразу дать список анализов, которые мне нужны. Зачем ходить два раза.       — Предлагаю перейти на ты. — Антон резко обернулся, комично поднимая брови в удивлении. Арсений и сам от себя не ожидал. Но раз уж у них уже складываются настолько близкие взаимоотношения, то почему нет. — Я уже замечал, что срываюсь на такое обращение и считаю, что уже можно откинуть официоз. Не такая у нас разница в возрасте огромная. Да и мы оба уже работающие врачи. Не думаю, что это как-то помешает моему дальнейшему лечению.       — Не вопрос, конечно, как тебе удобно. — Антон тут же просиял улыбкой, на этот раз всё же показывая маленькие клыки, и слегка наклонил голову. — А я могу глупый вопрос задать? — Арсений оторвался от ежедневника и столкнулся с прямым взглядом глаза в глаза, от чего почувствовал себя неуютно. — Могу я твоё имя сокращать? — Арсений не сразу понял, что у него спросили, потому что он откровенно отвык от таких вопросов, он не знакомился ни с кем так близко, чтобы до этого доходило, уже очень давно. — У меня просто одноклассник был, Арсений. И он был прям Арсений, без вариантов, до драк доходило.       — Арс. — Антон широко улыбнулся, а он только тяжело вздохнул. Ему нужно начать этот разговор, нужно. И станет окончательно понятно, насколько он сделал правильно, решив подпустить кого-то так близко. — Я… Я хочу кое-что сказать. Может, прозвучит глупо, но для меня это важно. Потому что переход на неформальное обращение явно означает новый этап наших отношений. — Антон кивнул и уставился на него с такой обезоруживающей готовностью, что Арсений не сразу смог нормально сформулировать то, что говорил не раз и не два, но впервые с таким волнением. — Я в том возрасте и положении, что… Многие воспринимают тот факт, что я ввёл в свой близкий круг альфу, как жест отчаяния. — Антон слегка нахмурился, явно имея, что на это ответить, но промолчал, давая договорить. — Но это не так ни черта. Это жест доверия. Я прожил достаточно, чтобы моя планка требований к альфам в принципе взлетела до небес, и если я решил приятельствовать с альфой, значит, я уверен в нём, его адекватности и в том, что мы действительно сможем хорошо общаться. У меня есть не самые идеальные альфы среди знакомых, но многие из них остались с тех времён, когда я ещё и сам был другим. Те же Павел Алексеевич, или Руслан Викторович. И с ними я не делюсь теми переживаниями, которыми я делюсь с реальными друзьями.       — Ой, блин, кто вообще про отчаяние думает? Как будто весь мир повернулся на этом и исчезли все остальные причины для общения, — Антон слегка тряхнул головой и улыбнулся. — Я могу возгордиться тем, что смог дотянуться до твоей планки?       — Странно было бы, если бы ТЫ не дотянулся.       Антон засмеялся, прикрывая рот рукой. Арсений соврал бы, если сказал, что Антон ему не нравится. Нравится, причём сильно. Он простой, приятный, человек настроения, говорит прямо и при этом остаётся вежлив. Наверняка где-то в его словарном запасе сокрыты залежи мата и жаргона, но пока что он успешно держал их в себе, чем Арсения веселил. Иногда было даже видно, как он делал паузы, пытаясь подобрать цензурный аналог. Да что говорить, один раз он прислал черновик, который начинался с «ну блять короче». Арсений сделал вид, что не заметил. Он сам видел в интернете советы, что если не знаешь, с чего начать писать, начни с чего-то такого. Хотелось увидеть его в неформальной обстановке, в общении с друзьями. Он быстро менял эмоции, быстро злился и тут же веселел, грустил, ярко выражая всё лицом, интонациями и руками. Наверняка у него не будет проблем, когда придёт время выбирать пару. Обычно альфы примерно в этом возрасте, чуть за тридцать, начинали искать себе омегу. Если не нашли раньше, конечно. Считалось, что в этом возрасте они уже устоялись и состоялись, набрались опыта и могут обеспечить омеге и детям стабильность, опору и защиту. Арсений вот пролетел со свистом все возраста, когда омеги были лакомым кусочком. Присказки по типу «сорок пять — ягодка опять» он не любил.       Закончив с черновиками и наконец отправив на вычитки первую пробную статью, они вышли из аудитории. Антон молчал, но не неловко, а скорее слегка устало. У него был сложный рабочий день в клинике, завтра с раннего утра приёмы. А он, судя по всему, слегка простыл, Арсений замечал, что он очень гундосит, но сегодня он особенно часто сморкался и тягал носом. Антон накинул на себя чёрную объёмную куртку и придержал дверь, чтобы Арсений вышел на крыльцо. Морось закончилась, оставив после себя липкий влажный холод. От него изо рта вырывался пар и хотелось натянуть шарф повыше. Зря не взял утром шапку, уши под волосами неприятно кусало. Антон затянулся электронкой, сильно втягивая щёки, и выдохнул с блаженым стоном, потягиваясь.       — Сложный день подходит к концу! — он привстал на носочки и прищурился, как довольный кот.       — Ещё нет, у меня впереди ещё одно испытание, — Арсений открыл приложение такси. Ему ещё свиданку с Петром пережить нужно.       — А ты без машины сегодня? — Арсений оторвался от телефона и вскинул на Антона взгляд.       — Да, я её переобуваться отправил, а потом покатался два дня и отдал на ТО. При заводе двигателя какие-то звуки начались. Лучше до снега пусть починят, а то обидно будет, если она заглохнет где-то, — Антон деловито кивнул и выдохнул в сторону дым с ярким запахом манго, чтобы ветер не сдул его Арсению в лицо.       — Ты куда сейчас?       — В спортзал, оттуда домой.       — Да? Мне тоже в спортзал как раз, — Антон оживился и заулыбался, кидая электронку в карман. — Давай я тебя подброшу. Сейчас час пик почти, будет дорого.       — Как-то неудобно... — Антон фыркнул и галантно открыл ему переднюю пассажирскую дверь.       — Неудобно штаны через голову надевать.       — Прям кавалер, — Арсений шутливо натянул ему капюшон на нос и сел на переднее пассажирское, улыбаясь.       — Если по пути, почему нет, мне всё равно в том направлении ехать. Пристегнись пока.       Арсений пристегнулся, поёрзал в кресле и принялся рассматривать салон. Не самый дорогой автомобиль, но с учётом роста Антона для него просто жизненная необходимость. Он сам сел на водительское, кинул электронку на торпеду к забавной собачке с качающейся головой, включил регистратор и завёл. Приятно пахло Антоном, какой-то нейтральной автомобильной вонялкой и чем-то вкусным, вроде сэндвича с ветчиной. Арсений с наслаждением втянул носом. Приятно, как будто он дома на своей чистой кухне готовит какой-то интересный десерт. Готовка — это совершенно не его, кормить своего альфу он бы не смог. Но иногда он брал простенькие рецепты закусок и радовал сам себя по выходным. Наверняка какие-то аромата не Антона, а его парфюма. Интересно было бы различить.       Вырулив на дорогу, Антон врубил негромко Эминема, принялся отбивать такт пальцами по рулю. Арсений тихонько кивал в месте с ним. Вокруг шумел и бурлил город, а они сидели в тёплом салоне, который пах как летний пикник. Интересно, чем он сам пахнет для Антона? Его альфа, единственный, кого Арсений до сих пор считал самым лучшим, часто говорил, что это что-то свежее, травяное, а вот что именно — не говорил никто. Он перекрывал этот запах сверху дымным горьковатым парфюмом.       — Блин... — Антон смешно поморщил нос и фыркнул, вырывая Арсения из размышлений. — Ещё вчера бутер съел, а до сих пор ветчиной пахнет, есть захотелось. — Арсений тихонько засмеялся на такое замечание. Опять Антон не поел. Вроде бы врач, должен понимать, как это важно.       — Есть иногда надо, это полезно для организма.       — С моим умением готовить это реально опасно. Я и так на доставки готовой еды работаю, забодался.       — Ну а на что ещё эти деньги тратить, как не на вкусную еду? Если с ней не перебарщивать, она может поднимать настроение, а это большой плюс к здоровью.       — Не, мне деньги сейчас нужны. Я хочу чуть позже машину другую купить. На квартиру заработал, теперь машину.       — Больше или просто получше?       — И то и другое. Хочу себе Тахо. Такая прям мечта, как у подростка. Она огромная, и мне удобно будет её водить, и людей много можно возить. — Арсений слегка улыбнулся. У альф с возрастом только размер игрушек менялся.       — Для большой семьи? — Антон прикусил губу и слегка нахмурился в ответ. Похоже, Арсений задел то, что не стоило. — Прости, вопрос бестактный.       — Да ничего, это ещё очень вежливый. Меня некоторые воронежские родичи и не так прессуют. Я... Я бы хотел семью, но не знаю, будет ли она большая. Я насмотрелся достаточно драм, когда альфа с омегой мечтают о куче детей и сталкиваются с болезнями. Поэтому у меня в планах только муж. Чтобы ему моя музыка нравилась, главное, а то мы в одной машине кататься не сможем.       — Я придерживаюсь правила, что музыку выбирает водитель. Но за Эминема уважаю. — Антон снова улыбнулся, кинув на Арсения взгляд, и повернулся к дороге.       — Просто у меня был период, когда на построение отношений вообще было время. Сейчас всё забито, у меня на свиданки там два вечера в неделю, иногда и меньше. Я застрял... Застрял в холостяцокм периоде.       — Как раз жизнь начинается. Если первые статьи хорошо пойдут, тебе станет легче, войдёшь в колею. Там и время появится, сложится.       — Да… У меня с омегами не складывается как-то в принципе… — Антон включил поворотники и свернул в переулок, чтобы объехать пробку. — Кхм. Я не знаю даже, как сказать. Наверное, что-то вроде незакрытого гештальта, или как оно там. Я в университете впервые влюбился. Прям по-настоящему. Вот эта фраза про бурю, безумие, она херня просто в сравнении с тем моментом. Когда у тебя в голове всё взрывается и рождается новая вселенная. — Арсений опустил взгляд на свои руки. — Я смотрел на него и думал, что вот сейчас, подойду, ну же… А он старше меня был, мне казалось, что я ему нафиг не нужен буду, он же такой крутой, взрослый, красивый. Я тогда отстойно выглядел, ещё в подростковых прыщах, уши торчат, тощий от недоедания. А он, знаешь... Я никогда таких больше не видел, чтобы так цепляли. — Антон сглотнул, привлекая внимание. Ему явно этот рассказ давался тяжело, да и он откровенно унижал сам себя, возвышая того, в кого влюбился. Арсений впервые за много лет почувствовал неприятный укол зависти. Как же ему хотелось отношений, чтобы его любили просто за то, что он есть, а не за заслуги.       — Так ты попробовал подойти? — Антон как-то нехорошо хмыкнул и вывернул на широкую улицу, встраиваясь в разгонный ряд.       — Можно сказать, да. Лучше бы я не подходил к нему вообще. Я обидел его, очень сильно… Мне так стыдно за то, что я сделал, до сих пор. Ну и примерно тогда я понял, что я не заслуживаю его. Не имею права. Знаешь, чтобы обладать хрупкой прекрасной вещью, нужно быть аккуратным и заботливым. А я слон в посудной лавке.       — Пробовал извиниться?       — Да, но у меня не было ни одного способа связи с ним, кроме личной встречи. Да и я встретился с ним потом однажды. Мы стояли лицом к лицу, а он меня не узнал. Не сделал вид, а именно не узнал. И это к лучшему. У него своя жизнь, у меня своя. Да, у меня нескладуха, но у меня и времени нет об этом думать. Пытался потом встречаться, даже съезжался, но такое не то... Первый же гормональный всплеск — и всё, прощайте розовые мечты       Арсений снова опустил глаза. Он чувствовал, непонятно чем, от сердца давно ничего не осталось, что для Антона это не завершённая история. Это то, что он проживает каждый день снова и снова, грызёт себя, как морально, так и физически. Арсений кинул взгляд на почти до крови сорванные заусенцы на большом пальце. Про «грызть» получается даже не метафора.       — В современном мире не стыдно быть одиноким, если ты сам это выбрал. Но если ты этого не хотел, это превращается в пытку. С одной стороны, на тебя давят те, кто счастлив в паре и не понимает, а почему ты ещё не нашёл никого, это же так просто, — Арсений тяжело вздохнул. Он не умел красиво утешать, только как будто делал всё хуже. На лобовое стекло Шевроле начали падать снежинки. — С другой — на тебя давят те, кто выбрал быть одиноким и не понимает, а почему тебе не нравится, им же хорошо, почему ты выпендриваешься. И сложно объяснить, что найти того самого человека не так просто. Кому-то везёт влететь в счастливый брак до двадцати, кто-то разводится пару раз, прежде чем найти своё. А кто-то просто ходит в толпе, ищет, как потерявшийся щенок ищет хозяина. Особенно — когда сам не знаешь, как этот хозяин вообще выглядит.       — Я... Я понимаю, о чём ты, — Антон наконец свернул на светофоре, выезжая из пробки, и начал набирать скорость. До спортзала ещё три квартала. — Крайности выматывают. Но я не считаю это приговором. Правда. Может быть, когда-то каждый получит то, что желает. Кто-то окончательно решит, что ему никто не нужен, и отпустит, а кто-то найдёт того самого. Я стараюсь быть оптимистом, потому что врач пессимист это какой-то перебор.       Арсений в ответ тихо засмеялся. Да уж, в их профессии плохие мысли, фатализм и прочее могут быть опасны для здоровья, психического, конечно же.       — Могу я обнаглеть и предложить подбросить тебя потом до дома? Там не по пути, но не очень далеко, — Антон совершенно обезоруживающе улыбнулся и чуть наклонил голову. Арсений просто не смог отказать.       На улице в свете первых зажжённых фонарей ветер зло гонял туда-сюда мелкие, наверняка острые, как булавки, снежинки. Ноябрьская ночь, промозглая и тёмная наползала на город. Ночь — это кошмар, один и тот же. Но пока он в тепле салона, пахнущего шоколадом и горячим летом, пока до сна ещё есть время. Арсений поёрзал в удобном кресле и слегка улыбнулся, ловя быстрый взгляд Антона в свою сторону. Ещё есть время не думать, расслабиться и сделать вид, что всё у него хорошо. Антон ведь пообещал подбросить до дома и после тренировки.