***
— Ну, надо же, сколько пафоса. Я тебе что, Белла Свон? — Чимин посмеивается, но про себя отмечает, что подход Чонгука ему вполне импонирует. Альфа стоит, облокотившись на сверкающий в солнечных лучах перламутровый спорткар последней модели. Ламборджини в этом цвете напоминает внутреннюю часть морской ракушки. А Чонгук в дорогих солнцезащитных очках, легкой рубашке с длинным рукавом и джинсах с драными коленями выглядит как типичный мажор, выпендривающийся крутой тачкой перед девчонками, омегами и всеми остальными, кого можно впечатлить такого рода вещами. — Нет, но и я не Эдвард Каллен, — Чон поднимает дверь автомобиля вверх, пропуская омегу вперед и приглашая сесть. — А где мои цветы? Неужели ты не приготовил для меня охапку роз? — омега присаживается, устраиваясь поудобнее, и думает о том, что отъезжать от студенческой общаги на такой машине как минимум вызывающе. И завтра эта самая общага будет весь день обсуждать эффектное появление Чонгука. — Цветы в магазине. А у меня есть для тебя кое-что получше, — альфа самодовольно улыбается и выруливает из двора, чувствуя каждый притянутый его ярким автомобилем взгляд. Бедные студенты, выживающие на стипендию, не привыкли к такому зрелищу. — Я весь внимание, — Чимин показательно упирается руками о свои же колени и поворачивает голову, будучи крайне заинтересованным. — Терпение, золотце. Терпение.***
— Сначала на колесо обозрения, — омега, не оглядываясь, шагает в нужном ему направлении. — Хорошо, — Чон сначала идёт рядом, а потом молча берёт Чимина за руку и ускоряет шаг, идя чуть впереди и расталкивая толпу зевак перед кассой. Чонгук быстро покупает билеты, оплатив сразу час катания в целой кабинке. И омега оценил эту щедрость, потому что кататься в кабинке, полной людей, а если не повезёт, то ещё и детей, которые плачут, орут и просят остановить аттракцион — сущий ад и полное кайфоломство. Но посмотреть на город с высоты и без лишнего шума — перспектива потрясная. — А потом на американские горки, — командует Чимин, пока альфа заботливо пристёгивает его ремнём безопасности. — Как скажешь. — Два раза, — не унимается омега. — Ладно, — просто соглашается Чонгук. — И цепочная карусель, — продолжает предлагать Чимин. — Без проблем. — А в комнату страха зайдём? — омега решает уточнить, пока колесо медленно набирает высоту. — Конечно, — Чонгук немногословен. Он не спорит, заботится, учитывает и угадывает все желания Чимина, но сам ни о чём не просит, будто просто наслаждается компанией. — Чудненько. А ты сам куда хочешь? — омега решает, что неплохо было бы сделать для разнообразия что-то, чего хочет альфа. Чон коротко задумался, будто не был готов к такому вопросу, но дал ответ: — На самую высокую водную горку, — после пожав плечами и выглядывая её далеко впереди. — От этого у меня причёска испортится. Иди один. Я буду есть мороженое, пока ты будешь кататься и мокнуть, — Чимин поморщился, представляя брызги холодной воды. На улице хоть и тело, но уже осень, и омега не полез бы на эту горку даже за деньги. Чего уж говорить о слабой попытке отблагодарить Чонгука за терпение и чуткость. — Я лучше поем с тобой. И вообще, я бы с удовольствием посмотрел, как ты ешь, — альфа улыбнулся и перевёл взгляд на город, который уже начал вырисовываться за макушкой Чимина из-за набранной высоты. — Ты что, извращенец? — Пак закатывает глаза. — Точно не знаю. Скорее эстет, — Чон улыбается шире, снова смотря на омегу, с волосами которого ласково играет солнце, заставляя блестеть. — Трындец. — Что тебе нравится больше всего в твоей жизни? — альфа решает сменить тему, потому что его явно поняли неправильно. — Я понял, к чему ты клонишь. Перестань. Это со мной не работает. — Просто ответь мне, что ты любишь? что тебя привлекает? Что наполняет твою жизнь смыслом? — Чон интересуется искренне, потому очень хочет узнать человека перед собой. Научиться понимать. — Не слишком ли философские вопросы для нашего возраста? — Чимин поднимает брови, вопросительно уставившись и полностью игнорируя ставший доступным вид. — Разве плохо задаваться подобными вопросами в любом возрасте? — Я отвечу, если ты ответишь первым, и это не будет похоже на нелепый подкат, полный слюнявого романтизма. И Чонгук отвечает сразу, как только омега договаривает. Просто произносит на выдохе: — Счастье. — Что? — Чимин не уверен, что правильно расслышал, хотя переспросил скорее на автомате, прежде, чем успел подумать. Чон вздыхает, слегка разочарованный тем, что ему приходится объяснять элементарные для него вещи. Но он делает это без холода в голосе, понимая, что Пак имеет полное право смотреть на жизни под другим углом. — Я всегда был и буду уверен в том, что обязан быть лучше всех во всём. Я должен быть лучше других. Меня так воспитали, и я слишком упрям, чтобы переучиваться. Но есть одна проблема. Победы не приносят ни капли радости. Успехи воспринимаются как должное. Всё сливается в один бесконечный забег без финиша. — Финиш есть. Это смерть. — Ты прав. Но хотелось бы сначала пожить, — Чонгук растягивает губы в грустной улыбке. — И что же тебе мешает? — Чимин произносит вопрос с вызовом, будто знает ответ лучше самого Чона. — Ты, — альфа отбрасывает волосы назад, проведя пятерней и своими действиями открывая лоб. Он все ещё немногословен, и омега про себя отмечает, что что-то в этом есть. Холодная красота, плохо читаемый взгляд и молчаливость пробуждают любопытство. А любопытство всегда было слабой стороной Чимина. — Неожиданно. Но я не приму это за ответ. — Ты заставляешь меня радоваться жизни. Останавливаться и смотреть по сторонам. Можешь считать, что я несу чушь, — Чонгук произносит очередную очевидную для себя истину. — Ты именно её и несёшь. Как кто-то, кто не радуется жизни, может осчастливить другого? — омега спорит, будучи уверенным в своей правоте. — Я не знаю. Но мы могли бы это выяснить, — Чон подмигивает в конце, уводя разговор во флирт. — А ты хорош, Чон Чонгук. Ловко. Мне даже немного понравилось. Но я, пожалуй, откажусь. Чон кивает каким-то своим мыслям, которые остаются неозвученными, и, немного помолчав, интересуется: — Пить хочешь? — Хочу сладкую вату и бабл-ти, — Чимин кивает, радуясь сообразительности альфы, и начинает жалеть, что они начали с колеса обозрения и не оставили его напоследок. Потому что этот местами глупый, местами странный разговор всколыхнул что-то глубоко внутри. Что это? Симпатия? Жалость? Простой интерес? А может всё вместе? Пак подумает об этом позже.***
— Стрелять умеешь? — Чимин бодро шагает, отшвыривая опавшие листья носком высоких ботинок. — Умею. Омега ни капли не удивился, услышав такой ответ. Он и не ожидал ничего другого. Есть ли вообще что-то, чего Чонгук не умеет? Было бы славно это найти. — Постреляем на желание? — Чимину абсолютно безразличны все эти плюшевые игрушки в тире. Там нельзя выиграть ничего из того, что может быть действительно интересно. Поэтому он решает предложить игру. И даже не надеется выиграть. Омега в последний раз стрелял ещё будучи школьником средних классов. — Постреляем. Но у меня есть одно условие, — Чон замедляет шаг, потому что до тира осталось всего несколько десятков метров, а они ещё не всё обсудили. — Какое? — омега скорее рад тому, что Чонгук впервые за вечер сам выдвигает условия. — Сначала мы скажем друг другу свои желания, — альфа косится на Чимина, ожидая ответной реакции. — Это неинтересно, — реакция вполне ожидаемая. За всё проведенное вместе время едва ли можно вспомнить хоть пару моментов, когда Пак не брыкался. Но ему неописуемым образом идёт это капризное поведение. — Зато эффективно, — и в этом весь Чонгук. Это суждение настолько ему подходит, что Чимин принимает условия игры. — Ты первый. — Поцелуй меня, — Чон продолжает идти, даже голову в сторону омеги не поворачивает. Озвучил свою просьбу куда-то в тротуар. — Как банально. Я разочарован. Придумай что-нибудь другое, — фыркает Пак и смотрит по сторонам. — Ничего другого мне не надо. У меня все есть, и тебе об этом известно. — Тц, — Чимин останавливается посреди тротуара и резко притягивает альфу к себе за воротник куртки. Несдержанно целует, поочередно сминая чужие мягкие губы, и проскальзывает языком внутрь. Углубив поцелуй, омега не отстраняется до тех пор, пока в лёгких не заканчивается весь воздух и голова начинает кружиться. — Подумай ещё раз. — Давай встречаться? — Чонгук невесомо касается Чиминовой щеки, с надеждой заглядывая в его глаза. — Не хочу, — омега отказывает, но Чон уже понял, что без боя тот не сдастся. — Обсудим это в другой раз. Сейчас ты, как вижу, не настроен. Лучше скажи мне, что сам хотел загадать? — Чтобы ты оставил меня в покое, — Чимин говорит это, глядя в глаза, тоном, который почти не выражает эмоций. Разве что лёгкие нотки едва зарождающегося раздражения. Чонгук застывает, мгновенно меняясь в лице. Глаза выглядят ещё чернее на фоне бледной кожи, и сам он похож на ребенка, который съел последнюю конфету в доме. — Не криви моську, я передумал, пока мы целовались.