✧
Джено слышал хлопнувший звук двери, но решился игнорировать до самого конца. Это выходило прекрасно, просыпаться он как никогда ещё раньше не желал — видимо, действительно очень был трудный день, раз его так вырубило. Но нарушитель сего прекрасного и чудесного сна так не думает. Продолжает топать и везде щёлкать выключателями, провоцирует и провоцирует подкинуть работёнку копам. Слишком сладок омут сонного сознания, скудная реальность вмешивается в неосознанное нечто, затягивает ещё больше. Отпускать не хочет, манит своими картинами и глухой музыкой, плавающей на неузнаваемом фоне. Но настойчивый голос требует проснуться, звучит где-то над головой — боже, Иисус, ты, что ли? Как считает Джено — всеми силами намекает, чтобы обладателю дали по шее. — Сончан, иди в жопу! — не сдерживается Джено и замахивается наощупь. — Я не пойду с тобой на каток!!! Ты снова попутаешь ворота с моей рожей и будешь ещё активней развивать в себе косоглазие. Просто какие-то чудеса ловкости, как предполагаемая шея братца оказывается у Джено в руках, и он даже для своего полуживого состояния смог крепко ухватиться, чтобы… — Кхм… господин Ли? Стоп! Да ни за что в жизни у Сончана язык не выгнется, чтобы Джено назвать даже «любимым братом», а тут целый господин! Да ещё и ужасно хриплым басом. Господин who? Господи… На who you вертел я ваше доброе утро как говорится. Сон просто волшебно слетает от испуга. Вернее, от такого близкого вида фэйса начальника. Наушники как в мультике синхронно выпадают, сам Джено даже по наитию пытается скользнуть куда-то дальше по дивану, предполагаемо просочиться в отбивку и уползти гусеничкой в неведомом направлении. Некстати лезут воспоминания из детства этой самой гусеницы, когда они с Сончаном закутывались в одеяла и ползали по полу. Тернистый путь до бабочки так никто и не дошёл — подохли со смеху. — Доброе утро? — На тихо посмеивается от своего недовопроса или недопожелания. — Или надо сказать… а что, собственно? Как спалось? Вот только Джено не особо смешно. Это же надо так, чтобы на каждый день и по дурацкой ситуации. Да он просто в ударе, когда же сам кого-нибудь ударит? — Извините, пожалуйста, — просит со всем сожалением Джено, проводя рукой по лицу. — Не знаю, как так получилось и почему меня вырубило. Как говорится, ничего не предвещало… На снова (как, наверное, ему кажется) снисходительно дефис добродушно улыбается, но при неполном освещении кабинета улыбка его схожа с оскалом. Да и глаза — только как провалы. Пугающе в общем, страшновато. — О, нет, нет, нет, — качает он головой. — Это вы меня извините, я уже успел подумать, что в офисе никого. Расхозяйничался, разорался… И на вас подумал, что на пару с Сыльги ушли. Она у меня такая, знаешь… любит включать командира в моё отсутствие. Кот из дома — мышата в пляс. Джено неловко улыбается. Командования определённо были. На, словно за неимением, чё сказать, вдруг хлопает себя по бёдрам и поднимается. И только сейчас Джено замечает, как тот сидел. Перед ним, перед Джено. И скорее всего для самого На это ничего не значит, но для Джено весьма непривычно видеть, если не узнавать, что такое важное и вышестоящее лицо может присесть и склониться перед таким вот… «Не важным» себя обозвать у Джено эго не позволяет, но какое-то такое определение всё же маячит на горизонте. Джено поднимается за ним следом, хотя и безумно хочется вернуться обратно. Весьма неожиданно, что ему впервые было так удобно спать на каком-то там диване. Или имеет значение, что этот чёрный диванчик из кабинета самого На и непременно дорогущий? Неплохо Джено устроился с первого дня, даже не знает, чего ожидать в ближайшем светлом (но не факт) будущем. — Нет, правда!.. — настойчиво повторяет Джено. — Извините, пожалуйста, за это, мистер На. Я не знаю… на мне невыводимое проклятие. Знаете, как-то на первом курсе я жутко опаздывал и написал в беседу, где папа у нас. Автозамену я, конечно, не увидел. И понял это только под вечер, когда надо было чекнуть расписание. Клянусь, с моей лёгкой руки весь поток последующие четыре года мужика никак не звал, кроме «папочки». Понимаете, выставить себя дурачком у меня в крови! Эта животрепещущая история никогда и никого ещё не оставляла равнодушным — Сончан так вообще фанат и единственный продолжатель «дела», но уже на своей территории. На тоже с трудом прячет улыбку и в открытую только не ржёт. — Что же вы раньше не сказали? — улыбается он. — Надо было вас сразу к Муну брать, чтобы вы его с порога заболтали. Тогда бы я не потратил полжизни на ознакомление с его великой генеалогией… О! Кофе!.. ваших рук дело? Он наконец замечает на своём столе одиноко стоящую и трепетно дожидающуюся чашку на блюдце. Джено отчего-то неловко проводит рукой по затылку. — Знакомство с шайтан-машиной прошло успешно, — отшучивается он, вспоминая «наставления» Сыльги. Наставления — это короткий список того, что любит На из кофе, и длинный список содержимого его мини-бара рядом с сейфом. Особенно Сыльги наказывала следить за постоянным наличием у них Амаретто, без него На становился неадекватом, шутила она. На отчего-то удивлённо улыбается, немного в недопонимании благодарит, но от поздней дозы кофеина всё же отказывается — припоминаются особые пометки Сыльги, чтобы следил за здоровьем. Джено в принципе отказ от своего творения не особо задевает, он мгновенно забирает чашку и вливает в себя, как стакан воды. По ощущениям — гадко, но что ни сделаешь, лишь бы только прогнать с себя остатки сна. Собственный взгляд без слов пляшет перед На, всеми силами выделывается: «Это Джено Ли — подающий надежды и отстойный кофе официант». — Так… — задумчиво произносит На. — Насколько рискованно будет спрашивать о новостях? Или вы ещё не… Джено приободряется. Подлетает к столу На так, будто рождён для этого, огибает непоколебимую фигуру и охотно рассказывает о прошедшем дне без па… Прямо как у Бейонсе, снова безысходно думает Джено, — my wicked tongue. — Я пока многих не знаю, — предупреждает он, — но начнём с того, что Сыльги весьма круто выпроводила некого Марка… я даже ох… — Прекрасно, — перебивает На. — Видеть его не хочу. Мне нужен отдых от его запоздалой гиперактивности под старость лет. — …который очень активно втирал что-то про соцсети. Джено считает важным закончить начатое, но улавливает отказ. На отмахивается от этого «марика» как от чего-то незначительного, Джено не остаётся ничего, кроме как пожать плечами. И последовать этому же совету — легальная пометка в мысленном планере, что нахер Марка. Как и нахер ещё одного представителя совета директоров, но на этот раз имя сего кадра — с бразильским мотивом и оттенком страстей. На приказал даже не заикаться об этих представителях. — Э-эм, ладно… — тянет Джено, восстанавливая по порядку события. — Потом около семи звонили, как я понимаю, японцы, скинули по допотопной машине… факс? Извините, я честно не знаю, что это такое, слава богу, я не застал таких сложных времён. Сыльги всё ждала факс, но он пришёл вообще поздно. На, до этого слушавший словно вполуха и размеренно кивавший на поступающую информацию, вдруг оживляется от японцев. По всему видимому это какие-то особенные японцы, Джено пока не понять. — Точно-точно! — хлопает себя по лбу На. — У них же головной офис в Дубае, как я мог позабыл про часовые пояса?! Всё, деменция, наверное… — Мне казалось, — улыбается Джено, — что люди с деменцией выглядят… ну, знаете… Постарше! — А я новый вид, — дёргает бровями На. — Преждевременный. Один на миллион. Что-то в этом мужике есть, Джено только не может понять — что именно. Что именно заставляет его в лучшем случае просто улыбаться, а в худшем — открыто смеяться с простых таких выражений На? Не сказать, что ярко выраженная харизма, не сказать, что актёрское мастерство в произношении, но то, как он выделяет голосом слова… Цепляет. И выставляет Джено постоянно лыбящимся дурачком — он честно против этого!!! Не против дурачка, против поддаваться На и его дурацким несмешно-смешным шуткам. Во всём виноват этот чёртов голос! Пусть Сыльги и говорила что-то из разряда: «Если шеф к тебе пристал, то твой день настал», но Джено до последнего будет против. Он совершенно точно пришёл работать и будет работать эту работу, плевать на действительно смешные шутки Сыльги. Особенно про пунктуальность На. Если нет контакта с боссом, то карьера под вопросом — ну очень некстати всплывает в памяти остроумное высказывание. Джено такими темпами выпустит вскоре сборник крылатых фраз и афоризмов, а начнёт, естественно, с себя. Вернее, с papi. — Ещё Сыльги распланировала для вас завтрашний день, — откровенно врёт Джено. Она не планировала. Она скинула всё на Джено. Мгновенно. И не постеснялась. На снова прерывает его длинной чередой из своих обожаемых о, нет-нет-нет. Нарушает пробную версию работы Джено. — Давайте поступим следующим образом, — сразу же исправляется На. Офигенно объясняет ситуацию. Конечно же, своеобразно. Просто уходит. Джено требуется время, он просит время, чтобы понять мозги этого мужика, но вселенная против. Зато На всё-таки сам объясняет своё странное (мудаковатое) поведение. За щелканьем поочерёдно выключателями Джено поспешно делает выводы, что тот просто решает свалить, но На как-то подозрительно охотно ждёт. Ждёт Джено у дверей. Ну очень подозрительно… — Господин Ли, как вы смотрите на предложение обсудить детали за столиком в тихом ресторане? — улыбается На и достаёт телефон. — Я страшно голодный, прямо как лев. А когда ещё и без обеда, то точно конец всему живому. Давайте, берите все эти свои бумажки и поехали уже, я сейчас с ума сойду, если не увижусь со стейком средней прожарки. К чёрту подозрительности! Джено долго уговаривать не нужно, он пойдёт куда угодно, если позовут на хавчик, а уж ресторан, то это совсем другое дело… То это уже всё, потеряли пацана. Хочется так нахально бросить: «Какие бумажки, мистер На? Всё вот здесь» и важно постучать по лбу, но Джено решает повременить. Всё-таки первый день, не стоит перебегать от низшей отметки «дебик» сразу к высшей «идеал». Поэтому обходится только скромным присваиванием себе ежедневника. А я вас в книжечку запишу! Недобитая совесть просыпается как с бодуна, визжит что-то о том, как это не в его статусе соглашаться на ужин с начальником, но Джено глух и слеп. А заодно и окрещает этот променад расплатой за весь день. Ведь с чего они начали? И где оказались? Безумство, если подумать. Но лучше не думать. Прекрасный совет себе от себя.✧
Путь от офиса до парковки ничем примечательным не отличился. Конечно, если не считать наглых разглядываний в лифте со стороны На и всевозможных игнорирований от Джено. Он знает этот взгляд, Сыльги уже прочла нотацию о дресс-коде и как щепетильно босс к нему относится. И На буквально распирало высказаться, но, видимо, белый верх и чёрный низ, правда немного из другой природы, смягчили гнев на милость, заткнули пасть льву. Поэтому он молчал и думал о чём-то своём, на президентском. Но тоже недолго. — Как видите, прихожу первым и ухожу последним, — он указывает рукой в приглашающем жесте к единственной машине. — Работа такая. Не обещаю, что понравится, но привыкайте. Я надеюсь, не особо побеспокоил и расстроил твои планы, — добавляет На так, словно ему откровенно пох. Джено очень хочется оскорбиться, но не на что. Он ведь и вправду без дел. Возможно, он привыкнет к На и к тому, что говорит тот со своей «высоты». С каждой собакой поздороваться, всем уделить время, одарить своим дражайшим вниманием… Так много забот, Джено и вообразить себе не может, как На справляется. Но если тот каждый день меняет машины по настроению, то, наверное, не так уж и страдает от своей должности. Aston Martin Victor, облизывающий мордой асфальт у здания компании, и Джено, который облизывается только от одной чёрной матовой плёнки, — классный контраст, который не должен был пересекаться. И тем более На не должен был сам открывать двери в орущий музыкой салон, но видимо это тоже входит в тот пунктик, о котором говорила Сыльги — о всепонимающем и отзывчивом начальнике. Пожалуйста, отзовите его назад! И лучше бы с такой же поспешностью, с какой На убирает, прячет с сидения резюме. Утреннее резюме Джено. Как же интересно… — Нравится? — либо читает взгляды, либо просто так интересуется На. — Посмотрю, как водите, и, решу, на какой из моих любимых будете катать меня. Какая у вас категория? Я так и не нашёл упоминание у вас в резюме… — Чё… — тупит Джено, прослушав какие-то умные слова. На хмурится. Но, видимо, не теряет надежду и терпеливо объясняет. — Надеюсь, вы просто забыли указать подкатегорию водительских прав. Да нет, не забыл. Зачем сочинять о том, чего нет. — А какая там до мотоциклов? — Не знаю… трехколёсный велосипед? — смеётся самозабвенно На. Но тут же его мощные президентские мозги озаряет мысль, шестерёнки крутятся и состыковывают пазлы. На качает головой и великодушно сообщает, что теперь-то он нашёл единственный минус в идеальном резюме Джено. Походу добрый сегодня, раз говорит, что «не критичен сей факт», и он просто подкинет работки водителю от компании — кстати, напомнишь завтра. Одним завтрашним поручением На не ограничивается, ему нужно дохрена — по скромным меркам Джено. Ну не может он объяснить, как На настойчиво вручает свой телефон и говорит забронировать столик — мы будем через пятнадцать минут. Пользуясь случаем (и своей бегущей вперёд наглостью, всё с разрешения На), Джено эйрдропает себе его контакты и заметки — так и кажется ему, что чёрная тетрадка только для понтов. Как и понты текут по крови, так и вкачаны внутривенно. Но Джено должен признаться: это На идёт. Тот чувствует себя уверено и легко, знает своё дело, смотрит прямо на дорогу, а Джено нравится смотреть на него. Просто нравится, без какой-либо задней мысли. Это как aesthetic-картинки в интернете, что подростки любят собирать на сетевые доски, мечтать и воображать. Включая разум и прислушиваясь к самому себе, Джено ведь думает то же самое: ещё с утра он ни во что подобное и никогда не вовлекался, но стоило расслабить держащую привязь, как ушёл в отрыв. И ведь честно не сам, а всё к нему. — Вам нравится фонк? На держит слово — до ресторана о делах не заикается. Джено закончил с перебросом нужной ему информации, глазеть по сторонам красиво, но наскучивает быстро, когда к затылку липнет ощущение недосказанности. Не даёт расслабленно развалиться в удобном кресле, не даёт волю собственным желаниям — например, заснять крутую сторичку под вид ночного города из окна охренительной (факт!) тачки. Жутчайшее упущение, Джено знает, как будет корить себя за пропавший момент после, но правда… сейчас не хочется. — Фонк? — переспрашивает На. — Не знаю, она просто громкая и отвлекающая. В машину люблю именно такое, чтобы не загружать ещё больше голову. Под конец дня невыносимо раскалывается, прямо так бы и уснул за рулём. А этот громкий ужас заставляет держаться. И, как бы это ни было странно, расслабляет, следом добавляет На. Наверное, это у него такие психологические приёмчики для адаптации новых сотрудников. Ну, разговоры, приближённые к обычной бытовухе. На спрашивает, какая музыка нравится Джено. Какая расслабляет — совсем уж добивает. Лай собаки, отвечает охотно Джено, в наушниках самое то, повторно добивает. Расслабляет. На громко и долго смеётся, на пару секунд запрокидывая голову назад. Про открывшийся вид на выступающий нереально острый кадык хочется тоже что-то сказать умное и типа восхищённое, ну, в стиле всяких там хэчанов, но Джено упрямо поджимает губы, чтобы даже не думать лишний раз. Всё списывает на то, что его гложет чистый интерес, потому как с такими высокопоставленными персонами дела ещё не приходилось иметь. — А вы не пробовали… — возвращается Джено к более важным, отвлекающим, вопросам. — Ну, там… поспать, например? Если с головой совсем беда… то есть если голова совсем бо-бо. Фонк Джено раньше не любил, фонк не полюбит и в будущем, но именно этот ремикс запомнит надолго. Потому что звучит. Конечно, не так, как Бейонсе, но всё же звучит. И про Бейонсе он вспоминает не специально — она сама, честное слово! Любимая композиция, которая начинается со слов, что победитель — такой-то такой, за то-то то, только на этом месте Джено ощущает себя. Победитель в номинации «Самый тупой вопрос начальнику». I would like to thank the judges for picking me. My parents, who I love. I love you, Houston! Правда, какой именно Хьюстон из великосуществовавших, он ещё не решил, но скорее всего тот, который «у нас проблемы». — Если бы я спал, то сейчас бы компании не существовало, — коротко и лаконично бросает На. — Бизнес делают быстрые и смелые. Умных нанять можно. А вы правда директор? А скажите что-нибудь на директорском? Предполагаемый ответ: если я спал с тобой, не думай, что я твой. Если я подвозил тебя на пару км, не думай о повышении зп. — Весомый аргумент, — хмыкает Джено. Больше с вопросами он не пристаёт. Да и знает, что На — не тот, с кем можно будет поболтать как с подружкой на паре громче препода. Прежде всего — это начальство, а с начальством так низзя. Когда-нибудь Джено запомнит, но неудавшееся «правильное» отношение списывает на изначально проваленное знакомство. Вроде бы На и строгий, но эта его сторона, когда он словно внезапный добродетель всея планеты, — в одночасье рушит устрашающий образ. Никаких больше гав-гав : ( — По Сеулу можно ездить только ночью. Днём это будет экскурсия по сеульским пробкам. Претендент на список цитирований в выпуске Джено. Для На по блату может даже расщедриться, чтобы тот возглавлял сей (не)скромный список. Ему же и будет посвящение этого труда. У На просыпается словоохотливость. А вместе с ней растут и цифры на скорости, дальше он пролетает на красный. Наверное, нужно начать опасаться за свою тощую задницу, но у Джено внезапно притупились какие-либо намёки на здравый смысл этого дня. Единственная борьба в его голове — про то, как не очароваться чёртовой харизмой На. Ну, или осточертевшей, тут под каким углом посмотреть. Джено выбирает смотреть на мишленовскую вывеску. Эта дорога казалось бесконечной, но словно давно знакомой. Быстрой, но медленно текущей. Голова трещит не на шутку после оглушающих басов из машины На, и теперь Джено, кажется, понимает, почему тот зависим от громкости. Ему и самому хочется вернуться обратно в шум, а вечерняя тишина немного неверно действует на раздражённый мозг. Ему бы послушать что-то целебное из альбома XYLØ… Кому «ему» — больше себе или На — Джено уже не соображает. Но точно запомнил, что На любит бешеную и мозгодробящую музыку, не оставляющую и следа мешающих мыслей. Наверное, он фанат звуков стройки многоэтажек — стоит один раз прослушать такую бесплатную композицию рано утром и можно запросто распрощаться с человечностью. Просыпаюсь без будильника, от души, пидарас сверху. Pierre Gagnaire à Seoul — привычно и на английском читает Джено. Но быстро бросает это дело, стоит ему заслышать идеально-картавое произношение от На. Чёртовы билингвы, но именно сейчас Джено ощущает себя диглоссом. — Хороший ресторан французской кухни, — На заученно ведёт за собой. — Богатый выбор вина, что редко встречается в Корее, хорошее, разнообразное меню. Все блюда на уровне. Цена, конечно, немного завышена, если сравнивать с таким же ганьеровским в Гонконге. Обслуживание внимательное, но не навязчивое. У меня отец с самого открытия любил здесь бывать. На кивает куда-то вверх. — Любил? — вдруг ужасается Джено. — О, мистер На, мне так жаль… мои соболезнования. — Чт… — поначалу было не понимает На, но потом фыркает и даже смеётся: — Да нет, они с матерью просто переехали в Ниццу. Его свободно пропускает охрана, узнаёт в лицо и «передаёт» уже какому-то официанту, что проводит к посадочному месту чуть ли не в середине самого зала. Но видимо особых стеснений у На нет, как и нет боязни взглядов отовсюду. Напрасно Джено успел что-то подумать, никто не обратил на них ни малейшего внимания, как случилось бы в какой-нибудь среднестатистической кафешке с типичным корейским уровнем шума. Джено отгоняет мысли от себя прочь — он привыкнет. Либо скроется за маскарадной маской из витиеватых слов сарказма высшей пробы. Заказывает то же, что и На, просто потому что без разницы — именно сейчас он на своей шкуре ощутил львиные слова На. Точно кого угодно бы сожрал, а когда и без обеда… перекус булочками не считается! Хочется мяса — официанты подали. А уже через полчаса их оставили в одиночестве. — Так значит… на чём мы остановились? — оживляется На. Честно, Джено в душе не помнит, что было с час назад и о чём они там дискутировали с На. Но работа требует, и Джено с хирургической точностью восстанавливает события в своей памяти, выуживает и выбрасывает осколки. — Ваше расписание на завтра, — деловито произносит Джено. — Прошу, скажите, что завтра суббота, — морщится На. — Я просто хочу упасть на кровать и проспать сто часов. Они будто бы поменялись местами, Джено держит себя максимально скованно и холодно, а На — наоборот, разговорчив и более щедр на эмоции. Нет ответа, почему так — даже восхваляемое вино никто не заказывал. На честно признался, что по будням не пьёт, а Джено… А у Джено свои заморочки и предвзятые отношения. На тут же не отстаёт, свои расспросы аргументирует, что он должен хорошо знать человека, с которым предстоят столь близкие отношения. Рабочие, конечно же, — поправляет его Джено. На сразу же выгибает бровь, а потом до него словно доходит — честно, неужели не подумал в подобном ключе? Честно, неужели Сыльги права насчёт этого «завидного холостяка» (по мнению журнала с кричащим названием 7VIP, февраль, выпуск пятый)? — Я бы хотел ещё извиниться и за вчерашнее, — откладывая приборы в сторону, серьёзно произносит Джено. — Никогда бы не подумал, что… подобное вообще возможно! Неугомонный демон номер один на плече тут же шепчет, что у Джено с этого дня многое возможно. Вокруг меняется всё: обстановка началась с утреннего хмурого таксиста и под стать серому интерьеру в седанчике Geely, сменилась на светлый офис На, потом на зеркальные стены его кабинета. Словно параллель — вечер, тёмный салон гиперкара и золотисто-коричневый зал ресторана с необыкновенно спокойной и ненавязчивой музыкой. — Всё в порядке, — заверяет На, долго и протяжно смотря Джено в глаза, в самую душу. — Это молодость, ей дозволено всё. Потому что когда, если не сейчас? Его ответ, если для «сейчас», — то ни о чём. А если же во всей своей сущности, то позволяет развести на многие темы. На темы, которые Джено мог бы поддержать беседу, но останавливает его одно: сам На. Он не тот, с кем Джено согласится говорить свои самые потаённые мысли; он не тот, кому захочет доверить. Потому что он — только его работодатель и больше ничего. А всё то, что происходит сейчас вокруг, это… Это жизнь На. Но никак не Джено. И если с этого дня его жизнь собственная будет тесно пересекаться с жизнью На, то дела последнего точно не должны задавить своим дорогим приукрашением память о настоящем. — Жизнь такая штука, что нельзя ничего предугадать, даже если это самое и предполагал пять минут назад, — говорит На. — Я вообще никогда не планировал управлять бизнесом, но видишь, как всё круто повернулось? — А по вам и не скажешь, что не были рождены боссом, — выпаливает Джено. Где-то там задней мыслей понимает, что снова ляпнул что-то некрасивое и конченое, но в этот раз держит умное лицо. Всё идёт по плану, да, всё так и должно было быть. Откуда На знает, что имел в виду Джено под словом «босс»? Может, он его главное испытание в жизни? На тоже откладывает приборы. И устраивает подбородок на сложённых ладонях. — Я там у вас журнальчик видел, — и снова дёргает своими этими бровями. — Никак Сыльги знакомила с прошлым? Никак эти паршивые статьи вас тоже усыпляют? — Я читаю только финансовые журналы, — отвечает Джено. Вернее, их названия. Но этот момент он решает опустить, не надо На знать лишнего. Пусть папа крепче спит. — Даже так? — удивляется На и неожиданно вытягивает руку, чтобы пожать: — Тогда это ещё плюс один к уважению, господин Ли. Я чистосердечно признаюсь, за свою жизнь так ни одной умной книжки и не прочёл. А журналов — тем более. Но хочу вот что сказать, и На подаётся ближе к Джено, почти перевешивается к нему. Это действие непонятно, оно одновременно и пугает, и сбивает с верных мыслей — врёт, совершенно прекрасно врёт, он точно что-то читал про нарушения самообладания у противника. Других мыслей у Джено нет, не хочет он признаваться, что даёт назад перед выстроенным бетонным образом На. — С этого дня мы с вами начали общее, — понижает он свой и так низкий голос. — Я не знаю, на что соглашаюсь со всей этой авантюрой, вы не знаете меня, но нам предстоит сработаться уже с завтрашнего дня. Поэтому… если вы хотите, если вам нужно что-то узнать обо мне или из моего прошлого, то спрашивайте об этом меня и только меня. Я отвечу, постараюсь в полной мере. Но я не хочу, чтобы вы узнавали от третьих лиц, не хочу их мнений и не хочу их окраски. Конечно, интересно заслушать эту самодеятельность и нескончаемый фонтан фантазии, но хватит. Достаточно ясно донёс мысль? Глаза в глаза, Джено даже не чувствует порыва отвести свой взгляд. Он уверен и он честен сам с собой. — Абсолютно, — так же ровно отвечает он. — Как раз смог прочесть название заголовка, остальное оказалось непосильным для моего девственно чистого мозга от подобной high-fashion. Ознакомите, мистер На? На удовлетворённо откидывается обратно на спинку стула. Но своего взгляда с Джено не сводит, он следит и следит, смотрит, но словно не может прочитать. Подобные метания Джено непонятны: про себя привык считать, что он совершенно обычный и незаурядный. Такой как и все вокруг. Проявленное внезапное внимание с лёгкой руки Хэчана — только от него, кажется, На и обратил свой дорогой взор. — Вы, молодой человек, далеко пойдёте, — вдруг выкидывает точащее На. — Говорю вам. Только не знаю, что вы забыли у меня, но самому интересно, что же из этого выйдет. Что-то в вас есть, а понять, что — не могу. — Многообещающий набор, — хмыкает Джено. — А всё никакой конкретики. Я так не играю. И вы, кстати, обещались поведать вашу краткую историю. Назовём это «Интро». Новая тату, новая история, золото сверкает на эту и на ту. Сколько заработал, сколько сделал, чё потратил — читай в новостях. Холо-холостяк, блин! Джено устраивается удобнее, всем своим видом намекает, что он в ожидании крутых историй. День сегодня такой просто. День-история. Исторический день, однако. — На самом деле абсолютно ничего интересного, — обламывает весь кайф На. — Думаю, выслушивать про моё детство-отрочество-юношество вам ни к чему, так что буду кратким и сразу начну с нашего дела. Более тридцати лет назад отец с его дорогим другом, побывав во Франции и, вдохновившись их стилем, решили создать свой собственный бизнес, но уже у нас в стране. Не скажу, что это было просто, но через десять лет они смогли обзавестись именем. Над названием долго не думали, соединили собственные имена, звучало как нечто французское. Презентация новой долгожданной коллекции… Джено, оказывается, помнит статью от начала до конца. Сам себе на удивление. «Наш корреспондент побывал на двадцатилетии компании «Виэн» — одного из крупнейших производителей модной одежды. На Дживон в последний раз отмечает праздник…» — Я у отца шил лет так сто, — продолжает На. — Ещё со времён университета, если не школы. «Виэн» скоро станет семейным бизнесом. На-старший основал компанию вместе со своим другом Чоном…» Ну, думает попутно Джено, якобы французское название сработало, и то есть шмотки, которые они шьют на фабрике типа «Красная швея» под Чунцином, смотрятся французскими шанельками, а стоят как китайские. Ну, да, ну и что тут такого? Все так делают. Те же «Боско» и «Пазолини». Наши фирмы косят под итальянские… — Но занимать пост директора у меня и в планах не было, — говорит На. — Для этих целей отец выбрал Джэхёна… он вообще всегда голосовал за него на совете директоров. И пока я работал на чистом энтузиазме, Джэхён коммуналки по интересам расселял. Ни черта в нашем деле не смыслит, а на кресло президентское метит. «Чон-старший погиб в авиакатастрофе два года назад вместе с женой. Теперь его два сына и дочь входят в состав директоров…» Так вот, скоро семьи породнятся, обдумывал Джено статью и её прошедшее время. Угу, угу, ну, как говорится, деньги к деньгам. — Как вижу, не наметил? — интересуется Джено этой версией. — Нет, почему же? — удивляется На. — Два года продержался на должности исполняющего обязанности президента. И год хозяином. — Даже и не знал, что, оказывается, так можно долго сидеть… на скамейке запасных, — хмыкает Джено. Но стоит ему поймать внезапно такой тяжёлый взгляд На, что хочется вернуть обратно все слова, запихнуть и не выпускать больше в подобные полёты. — Если бы не скрыл, — цедит На, — что бюджет в минусе, не создавал подставных… организаций, назовём так, потому что у меня до сих пор не появились цензурные слова. Если бы он не промышлял за спиной совета директоров, то запущения не произошло бы. На, наконец справляясь со своим приступом минутного гнева, приходит в себя и уже более спокойно объясняет. Рассказывает, как этот Чон Джэхён и его команда совершили ряд ошибок, поставивших компанию на грань банкротства. Ещё до избрания президентом Чон-младший пытался сам составить бизнес-план, но сделал много ошибок. И его финансисту пришлось их в авральном порядке исправлять и подгонять цифры, чтобы конечные результаты сошлись. Неразбериха в бизнес-плане породила финансовые проблемы. Проблемы усугубились и с решением Чона кардинально реформировать «Виэн», что требовало немалых вложений. В сложившейся ситуации необходимо было существенно снизить затраты, и финансист подсказал Чону, что единственным действенным решением в этой ситуации будет закупить более дешёвые ткани. И в этом грустном повествовании на сцену выходит сам На, рассказывает, как категорически был против. Чон же считал позицию На «очередным капризом», а у Джено от подобного высказывания двоякие впечатления. С одной стороны трудно подобную характеристику применить к На, но с другой… как, если не так обозвать? — Но я был прав, — говорит На. — Коллекцию никто не покупал и именно из-за низкого качества тканей. «Виэн» терпела большие убытки, а на совете Джэхён сочинял, что я совсем обленился. Совсем позабыл о работе и увлёкся личной жизнью. Дальше — хуже (интереснее). Чон отыскал в Турции поставщиков, которые продавали хорошие ткани по низким ценам. Но ткани конфисковали на границе, они оказались контрабандой, а поставщики исчезли. Так бедная госпожа «Виэн» осталась без тканей и без заплаченных за них денег. Очередные, новые, поставщики тканей так вообще предложили финансисту взятку в размере сотни тысяч долларов за содействие в покупке их продукции. Тем временем дело двигалось к неминуемому банкротству «Виэн». И Чон, понимая это, пошёл на сомнительные махинации. Он дал финансисту указание создать фиктивную компанию, стартовым капиталом которой как раз и становится взятка. Затем «фиктивка» предоставляет «Виэн» небольшой кредит под залог всей стоимости компании — это делается с тем, чтобы оставить с носом всех остальных многочисленных кредиторов. Фиктивка подала в суд на «Виэн» с требованием признать её банкротом, а адвокаты Чона получили указание всемерно затягивать дело. Чтобы скрыть от акционеров «Виэн» ужасающее положение компании и свои махинации, Чон дал финансисту второе указание — составлять фиктивные финансовые отчёты. Липки, как ласково называет фэйки На, не вызывали никаких подозрений. Об истинном положении вещей в компании знали только Чон, вице-президент и финансист, имена которых На так и пожадничал поделиться. И как бы Джено, проникнувшимся рассказом, не хотелось узнать всех подробностей, он до конца держит мысль, что ему по нраву серьёзное отношение На. Шутки шутками, но здравомыслие всегда будет на первом месте, затмевая собой и искусственную красоту, и деньги. — Если так прикинуть, то это чёткий и хороший план, — задумывается На. — Но бывает так, что одна мелочь, совсем не принадлежная к делу, оказывается решающим звеном. Вот на этом самом показе восемнадцатого года мне, тогда ещё простому создателю коллекции, не посчастливилось (сейчас, конечно, так не думаю) услышать разговор тайно проникнувших на показ вообще неважных секретарш. Столько, оказывается, можно узнать из сплетен, если упрямо считать ерундой. А идёшь проверять, то находишь ответы всем своим вопросам. Например, с чего это у твоего предполагаемого шурина появилось предвзятое отношение и хотелки нового дизайнера, и почему твоя… кхм, ладно, ничего не важно уже. В конце концов я узнал свою правду, работать стало неинтересно от слова совсем, и я ушёл из компании. Это было больше не моё. Как говорится… Он коряво, но весело копирует смутно узнаваемое «дизайнеров многа», а Джено так и не догоняет. По ощущениям — зря он так сильно вслушался и прочувствовал. — Правда, недолго я отдыхал, — посмеивается На. — Отец меня буквально из-под земли достал, ну, если так можно назвать учёбу в Праге. Ничего не поделать, отказаться немыслимо, потому что это дело всей его жизни, память покойного Чона-старшего да и есть возможность исправить всё. Как видите, сейчас я по камешку восстановил компанию, привёл в порядок после разрухи и продолжаю косметический, так сказать, ремонт. Это требует больших усилий. А… ну и ещё, забыл добавить, что я самый кошмарный, ужасный, ненавистный и очень нехороший начальник по мнению моих оставшихся подчинённых. Других я, как пришёл, поувольнял за ненужностью содержать такое большое количество ртов. Я просто знаю, как всё было попустительски раньше, и мне это не хотелось видеть снова. Устроил жёсткую дисциплину: везде поставил автоматы с карточками, регистрирующие время прихода на работу, время, проведённое работниками в курилке и даже в туалете. Доступ к интернету перекрыл. За опоздания и излишнее время не на рабочем месте — штрафы. Из-за штрафов зарплата сотрудниц резко упала. Тут я посмотрел и сократил ещё раз штат. Ну а что, нужны мне такие сотрудники? Под гаснущий в надежде, разочаровывающийся взгляд Джено На повествует дальше о своих новведениях и «успехах» и теперь включает имена либо известные уже Джено, либо вообще непонятные. Рассказывает, как первое заседание совета директоров могло сорваться из-за нежелания Донхёка подчиняться новому главе компании — тот явился в зал только после звонка Соми, но был сильно раздражён планом по выходу из кризиса, предложенным На-младшим и скрепя сердце поддержанным На-старшим за неимением лучшего, а именно: 1) «Виэн» купила разоряющиеся швейные предприятия по низким ценам. Поскольку будут спасены от безработицы тысячи людей, правительство пошло навстречу и предоставило займы. 2) «Виэн» занялась пошивом форменной одежды. 3) Главный пункт плана — пошив одежды для «неформатных» женщин. Любая женщина, а не только манекенщица может, зайдя в магазины «Виэн», найти там платья для себя. Донхёк был в ярости, что должен шить на «каких-то уродливых женщин и мужчин» по его словам. На делится способом (хотя отмечает неэтичность) как спровоцировал модельера, представив это за вызов: неужели такой гений, как Ли Донхёк, не может «сделать из коровы королеву»? Было предложено создать модели платьев для среднестатистической женщины, работающей от офиса до производственного цеха. И На заявил, что не отступится от своего решения, усомнившись в том, что Донхёк сумеет справиться с заданием. Донхёк, не привыкший, что кто-то оспаривает его гениальность, был уязвлён. И согласился, лишь только чтобы доказать свою способность решить любую задачу. Добил ранее высокопоставленный, но испорченный статус На тем, что предложил свою главную идею по выводу компании на новый уровень. «Виэн» должна представлять франчайзинг другим фирмам: за деньги разрешать им шить под своей маркой, предоставляя также свои лекала, технологию и ткани. — Мысли? — спрашивает он напоследок так, словно итогом ждёт одобрение и только его. Мысли? Пиздец. Звенящая тишина. Занавес. Пиздец! Пиздец и ещё три восклицательных знака. Джено прямо в одночасье раскис, заслышав всю серьёзную серьёзность. Это что, получается, правда надо будет работать работу? Это что, никаких хи-хи и ха-ха с Сыльги на пару, когда На отвернётся по своим президентским делам? — А всё-таки… — задумчиво тянет Джено, обдумывая услышанное. — Кто выдал Джэхёна? — Марк, — как что-то незначительное бросает На. — Который устал от пренебрежительного отношения к себе. Марк, которому надоели грубые, неуважительные манеры шефа, не против был дать показания против Джэхёна. — А вы не боитесь… — Джено заминается. — Ну, что… он раз предал своего начальника, то и… с вами так же. На снова подзывает его ближе и сам поддаётся навстречу. Ближе. — Я всех своих прирученных псов держу на коротком поводке, — почти шёпотом, медленно произносит он. — За это можете не беспокоиться, у меня достаточно опыта. Я всё вижу. Естественно, кроме того, что не хочу видеть. Распрекрасно! А я в этом царстве собачьем буду тупой болонкой. Тяф-тяф, нахуй. Честно? Честно пиздец! Больше у Джено мыслей нет, а те, где он восхищён таким подходом На — прячет очень глубоко, прямёхонько кладёт над полочкой с уважением. Для вида обзывает мудаком — а чтобы не попасть под это его влияние власти, вседозволенности и силы. Дядя очень опасный… и это невозможно красиво и привлекательно. Диджей, включите этому мужчинке Дрейка и его No Friends In The Industry. Но Джено отчаянно пытается сохранить холодный разум, чтобы отношение к начальству не перешло в «Мою Мишель» и её «…оркестр сыграй ему вальс, я только расплачусь». А кольца на пальце всё-таки нет… — А некоторых я не увольнял. На задумчиво-заинтересованно, хитро и пытливо смотрит исподлобья на Джено в ожидании его внимания. Куда ещё больше? Он уже боится его нахуй, а в глаза улыбается лишь только чтобы отогнать от себя этот прилипчивый взгляд. И при любом другом раскладе (желании) его можно было прочитать весьма в интересном контексте, но после более близкого знакомства подобные порывы отпадают. И Джено очень надеется, что надолго. — Как Сыльги? — пытается Джено поддержать беседу. — Я её никогда не уволю, — качает головой На. — Не то чтобы не смогу… хотя и не думал даже над таким. Просто отец стоял за неё всегда. И мне нравится Сыльги, кажется, она единственная может понять меня. И снова переводит этот свой дурацкий взгляд, смотрит в самую душу. — Хотел сказать, что надеюсь на такое понимание и от вас, но передумал, — говорит На. — Я требую от вас этого. А не то… Он не договаривает, но по его широкой и, как казалось раньше, доброй улыбке так не скажешь. Это оскал, а для завершения образа ему не хватает в красноречивом жесте провести рукой по шее. Но это всё, конечно, домыслы яркого воображения Джено — На же просто так бросает, что не посмотрит на любые достижения, выкинет без обратного билета и всё. И всё… Смеётся, добавляет, что Джэхёна он не увольнял, а оставил на неопределённой должности. Плавал тот, короче. Правда, На очень легко отмечает, что послал его в отдел развития производства, где бегают крысы и питание в рабочей столовой. — Но тот почему-то обиделся и, громко поругавшись, ушёл от моего любвеобильного гостеприимства. Действительно, почему же! — Тогда я, кажется, понимаю, почему господин мистер дизайнер так нехорошо себя ведёт, — предполагает, задумавшись, Джено. — Помнит былое? У него же мастерская не, как вы сказали, в подвале. Просто завесился, чтобы… кхм, никого не видеть. По мне так зря. Очень красивый вид на город. Зря Джено своё мнение высказал, ой зря… Стоит ему только посмотреть на На, а не бегать взглядом по отражениям в столовых приборах, как сразу же замечает «это». И «этому» нет названия, злостью не назовёшь, гневом — тоже, хотя очень похоже. Похоже, он просто выбесил На этим дизайнером. Джено дня хватило, чтобы заметить: На как-то неприлично дико и агрессивно реагирует на упоминание модельера. Неужели тот действительно так сильно провинился с прошлой коллекцией, что На до сих пор в боевой готовности буквально разделать его собственноручно на пуговицы? — Былое, говорите? — На чешет подбородок и на минуту даже задумывается: — Вполне возможно, возможно… вы правы. Потому что представьте… работать рука об руку со своим одногруппником, другом, а потом раз — и он увольняется по собственному, оставляя горяченькое местечко. Всё бы ничего, живи да радуйся, но… ах, снова незадача! Дружок-то возвращается да ещё и должностью выше, и снова командует тобой! Иногда друзья подводят, говорит На. Иногда друзья оказываются вовсе и не друзьями, а ты проявлял никому ненужную доверчивость. Ну о-очень интересное развитие прошлых событий, думает Джено. Понимает, конечно, что его открытие сейчас подобно окрику «Здесь пожар!» на золе и углях, но… Но он просто понял, что у На какие-то давние трабблы, уходящие корнями в прошлое, от них избавиться не смог, вот и вымещает нескончаемый негатив на ни в чём неповинных людей. Интересный разворот событий. Настолько интересный, что как-то омрачает возвысившееся до стратосферы уважение к достижениям На — как человек он теперь кажется естественным среднестатистическим долбоёбом. Как работать дальше с ним — Джено без понятия. Но уже уверен, что это мнение будет колебаться от наивысшей отметки с похвалой до низшей «храни тебя господь и пошёл ты нахуй». Начальство же, оно такое… Но Джено и сам про себя не думал никогда хорошее. — Ну а вы? — возвращает к реальности голос На. Злодей такой, точно читает мысли. Или у Джено на роже написана каждая пробегающая мысль в неспокойной головушке. — Понимаю, что в резюме не требуется такое писать, — продолжает На. — Но мне бы было интересно узнать про вашу жизнь. Как такого человека, имеющего подобное образование, занесло немного не по тем делам? Как человек с таким набором умений решил застрять на этой планке, а не идти дальше? Джено устало и шумно вздыхает, всеми силами пытаясь показать, как не хочется отвечать. Но На успешно пропускает всё мимо ушей, поддакивает и кивает головой, мол, давай. Честно? Я могу дать что угодно, дать даже просто так, но только не честные ответы тебе. — Расскажите про семью, — напирает На. Очевидно, решил идти напропалую. И это видно: ему не сочувствующе интересно, а просто для галочки. Джено до последнего крепко сжимает челюсти, но На заискивающе улыбается — ему откровенно плевать. Действительно, какие настоящие чувства останутся у того, кто уничтожил рабочие места сотни людей, их карьеру, а для кого-то вообще всё существование? — У меня есть брат, чуть помладше меня, — начинает Джено, борясь с собой, но сдаваясь На. — Тот самый случай, когда пара рожает ребёнка дабы склеить развалившиеся отношения. Не вышло, характерами так и не сошлись. Честно признаюсь, что матушка с отцом шибко не выделялись блестящими умственным способностям и решили устроить делёжку. По итогу le maman забрала меня к себе, а Сончана отец не отдавал. По воспоминаниям — я закрыл глаза и десяти лет как не бывало, открыл, а перед носом университетское общежитие и самостоятельная жизнь. Самостоятельная настолько, что я, не сочтите за тавтологию, впервые открыл глаза и увидел жизнь. В то время, когда я проходил пути принятия себя, а мать налаживания очередной личной жизни, папаша внезапно не смог смириться с потерей — вот те на! — типа любимой женщины и спился. Отвечаю, я ненавижу эту слабовольную скотину! Ну и запихнул собственного отца в лечебницу, наврал немножко — и закрыли на несколько лет. Не знаю, что будет, когда он выйдет… наверное, like James Dean I’ma die when I’m young… А брата забрал к себе, сейчас у нас всё прекрасно, навёрстываем упущенные годы. Поступил в университет мечты, мой очень спортивный мальчик. Только тупенький. Я раньше думал, что гениальные гены деда перешли в полной мере только мне, но тот факт, что в год отваливаю по пять тысяч долларов за обучение, поубавили немножко во мне уверенности. И пробудили наследственное слабоумие, поэтому сейчас я здесь. Сижу, ужинаю с начальником в первый же рабочий день. Ну не шутка ли судьбы, как считаете, мистер На? Сюрреализм. Джено очаровательно улыбается (как ему ощущается). Видел бы себя со стороны — не удержался, как Федерико Феллини требовал бы Оскар этому красавчику. — Вот как… — глухо отвечает На. Вот как? Вот нахал! И это всё, что он смеет выдать на душещипательную и трогательную историю становления? Надо тебе было гучи-духи брызнуть в глаза, чтоб ты прослезился, сука. А то, видимо, плакать не умеешь. А они слезоточивые, Джено как никто знает. Опыт? Подруга тестер не в ту сторону брызнула. С тех пор бренд итальянцев Джено ненавидит. — И вы, чувствуя вину за упущенное время, таким образом пытаешься всё вернуть младшему брату? Даже действуя в ущерб себе? То, как Джено сейчас смотрит На в глаза, может поспорить с его самым тяжёлым взглядом. Со словами так и не находится, потому что На отбивает всякое желание идти на контакт своим мгновенным «2+2». Соображает, сука, и ещё что-то там сочиняет про альцгеймера. Или что у него в запасе было?.. — А мы, оказывается, похожи, — вдруг заключает На, легко откидываясь на спинку кресла. — Не думал, не думал… но всё же что-то в вас есть… Конечно есть, думает Джено. Убегающая, быстротечная молодость, ощущение мёртвой точки и недовольство собственными достижениями. — Теперь-то мне стало ясным, почему ушёл из банка, — На будто сам с собой разговаривает. — Перспективы развития никакой, — резко обрывает Джено начинающиеся умозаключения. — Там неплохо платили, но я не могу который год подряд выполнять однотипную работу. Всё-таки я не технарь, мне нужно разное, а не то прямо чувствую, как мозги засыхают… На усмехается. — Поэтому экономика и управление с углубленным изучением иностранного языка и экономических дисциплин? — Мне просто нужно было что-то умное на бюджете, — Джено пожимает плечами. — И дорогое, потому что я люблю выдел… кхм, то есть… я хотел сказать, что хотелось изучить другой язык без репетитора. На халяву — думал я тогда маленький. Заминку он искусно прячет, заминку На привычно делает вид, что не замечает. — Все эти твои словечки… — На усмехается и качает головой. — Я совершенно ничего не понимаю. — Немудрено, — Джено ответно усмехается, правда произносит совсем по-доброму. — Какой у вас уровень. А? И сам про себя думает: крыса. Но не может оставить он просто так уязвлённое самолюбие, не может. — Минус А, — смеётся На. — Всё, что я помню из института, так это как меня научили говорить «Ви кант транслейт виз сэнтэнсэс», чтобы уж совсем не позориться со своим «ай донт ноу». Джено неосознанно кривит губы. Британский английский… фу. Он честно не любит. — Но я не то чтобы кант транслейт зис сэнтэнсэс. Я кант понимать её. Боже… как же это… тупо!!! Но Джено неожиданно смеётся так, будто никогда и ничего смешнее не слышал. Ничего с собой поделать не может. — Ну, всё-всё… шутки в сторону, мне действительно нужен синхронный переводчик, — говорит На, перестав улыбаться. — Обычно другая сторона предоставляет его, но все те, которых я нанимаю, по злому умыслу судьбы долго не задерживаются. И им сложно доверять. А я думаю, вы понимаете, что это значит. Заманчиво, но… нет. Джено даже не думает, а сразу протестующе мычит: — О, мистер На, нет, нет, и ещё раз нет! — Почему нет? Джено горестно вздыхает. И готовится вновь к длинной речи. — Потому что это большая ответственность, — качает он головой. — Вы вообще в курсе, что на переводчике стопятьсот обязанностей вплоть до дипломатических полномочий при важных персонах? Или прочитать вам моральный кодекс переводчика? Прямо из первого пункта же и следует, что переводчик — не собеседник и не оппонент клиента, а транслятор. То есть, простыми словами, я не смогу вам нашёптывать, кто пёс, наврал что-то, а кто норм такой, честный чел. И из этого выходит второй пункт, где говорится, что текст для переводчика неприкосновенен. Я не имею права по своему желанию изменять смысл и состав текста при переводе, а, ах, так хотелось! У меня мозги не в ту сторону повёрнуты, я не могу обойтись без свойской интерпретации, вот что хотите делайте! На сдаётся. Или просто не хочет больше слушать этот поток возмущённой речи. Как бы то ни было, он всё равно даёт жест замолкнуть. — Это вы меня, конечно, расстроили, — говорит он. — Но никто не сказал, что я не могу просто послушать, а в конце вынести, так сказать, свой вердикт. Джено подмигивает На. А потом до него доходит, как ледяная вода по случайности, что сам нарушает все дистанции. Это сильно укоряет, и он решает заткнуться, поубавить свой пыл. Не знает он, честно, как справиться с собой настоящим, потому что этот чёртов На так и располагает к себе. Даже при всём своём кейсе мудака и придурка. И именно сейчас он щёлкает пальцами, а потом как в догадке ещё и трясёт, указывает куда-то. По всему видимому создаётся негласное впечатление, что затея начальнику пришлась по душе. Главное, чтобы потом не пришла по душу Джено. — Но есть одно но, — тут же гасит На. — Как бы это сказать-то, чтобы без обид… Он вдруг совсем для себя непривычно опирается локтями о стол и взъерошивает волосы. Наверное, очень большой силы гложет его мысль, Джено пока не особо понимает. Вроде как напрягся — это рефлекс на «но». Но чего-то дерьмового не предчувствует. — Так… — снова тянет своё любимое слово На. — Исправьте меня, если я неправильно понял, но… значат ли вчерашние обстоятельства, что я так и так восемнадцатого иду один на встречу с турком? — Ваша деменция, однако, плохо работает, — подмечает Джено. — Все числа-то вы помните. И даже за месяц вперёд. Я вот по планеру только завтрашний день осилил. На снова морщится и машет рукой, мол, оставь. Оставь, прекрати и завали ебало про завтрашний день. Плюс добрая улыбочка. Как хорошо всё-таки, думает Джено, что господин На очень вежливый и аккуратный человек. А не то, услышал бы что-нибудь о себе в негативном ключе, — разговор короткий. Хотя подумать о том, что он вообще когда-то сможет замахнуться на начальника, — страшно. А вот Сончан… другое дело. Но такие люди не пересекаются. — Я понял вас, — говорит Джено. — Но это так не работает. Неужели вы думаете, что я первому встречному мужику на шею кину… На выгибает бровь и смотрит так долго… протяжно…. ещё и с полуопущенными веками… Джено тут же переосмысляет сказанное и поспешно исправляется: согласен, дурачок, такое было только раз! И как говорится про первый раз… Но он уже обо всём позабыл, так что ничё не было. И прямо видно, как На хочет закатить глаза или ещё как-то там отбрехаться. Но прилагает невозможные титанические усилия высидеть на жопе ровно и не ляпнуть лишнее. Успешно лавирует… Титаник, епта! — Я не про вас, — находится с гениальными идеями На. — Понимаешь ли, господин Амер, он… Вау, какое имя!.. Но Джено прикладывает ещё больше усилий, чтобы не показывать заинтересованности. Строит серьёзную морду, прямо как на паре по философии, где понимал ровным счётом нихуя. — Амер, он… — На перебирает в воздухе пальцами. — Скажем так, любит всё то, что радует глаз. Качественное. Красивое. Лучшее. Если что-то увидит, если его это заинтересует, то всё. Одарит комплиментами, завалит дорогими подарками, увезёт заграницу, на моря, за тридевять земель — в общем вскружит голову запросто. Но это краткосрочно. Разово. Я работаю с ним довольно долго, потому что у него самые лучшие ткани и фурнитура. А с недавнего времени он начал давать мне скидку. Большую скидку. Естественно, не за просто так. Он любит моделей, что открывают показ и которых так тщательно и кропотливо отбирает Донхёк. И Донхёк каждый раз в бешенстве, когда его звезда сбегает с репетиций или посреди шоу. Я понимаю, насколько это грань гранью предлагать своих людей, грубо говоря, в обмен на скидку. Но всегда так оказывается, что единственный, кто против, — только Донхёк. Все модели охотно соглашаются провести ночь в Emaar Hotels или пройтись до бассейна в Bulgari Resort, нежели по какому-то там подиуму «Виэн». Понимаете? — Пока не особо. Джено отвечает как на духу. Не то чтобы не понял то, чё сказано прямым текстом — он не понял, какое отношение имеет к нему самому вот это всё. — Зато я, кажется, понял сейчас Донхёка, — На растирает виски. — Стоило представить, как моего личного сотрудника забирают прямо у меня из-под носа или посреди важного дня, так прям и… И вдобавок скрипит зубами. Ну очень красноречивый мужчина, нечего даже сказать. — Но совесть какая-никакая у этого ловеласа всё же есть, — продолжает На. — То ли кольцо на пальце останавливает, то ли просто не в его вкусе, но Сыльги дарит только цветы… ладно, много цветов, если останавливается у нас на неделю. Фух, слава богу всё это не мне, попутно думает Джено. — Ой, да ладно вам!.. — невольно вырывается у Джено. — Всё окей будет. Максимум, что возможно от вашего турка услышать, так это что-то в стиле «тáкой крáсывый, а рáботаешь будто нэкрасивый». Расслабьтесь. Да и вообще… существуют же такие слова как «не хочу» и «нельзя». На только поднимает голову, а его взгляд ощущается уже как свысока. — «Нельзя» бывает только для тех, кто спрашивает, — уверенно заявляет он. — А это, я так понимаю, вы уже по себе судите? — выгибает бровь Джено. А это ловко я, а круто я повернул, самодовольно думает Джено. На молчит, ничего не отвечает, только смотрит и смотрит своим этим пробирающим взглядом. Но Джено как-то плевать, ему очень понравилось опускать На — хотя бы что-то. Он, видать, считает себя богом, но пусть с небес на землю опустится. Ты пахнешь как игнор, ты в чёрном списке с первого взгляда. Хотелось бы это напоминание на экране в числе важных и неудаляемых, но Джено знает — разовьётся ещё одна слепота. На проявлял ещё какие-то попытки узнать Джено ближе, расспрашивал про личную жизнь — желательно кратко. Интересовался, действительно ли тот свободен как ветер в поле. Ага, подтверждает Джено, как сопля в полёте. На это не говорит напрямую, но всем своим видом показывает, как доволен. Ещё бы, загрузит по полной несемейного человека — Сыльги-то он не трогает. — На первом свидании она поразила меня умом и дальновидностью, — рассказывает Джено. — Она на него не пришла. Естественно, он врёт напропалую. — Вот как… Déjà vu… Время близится к полуночи, они в числе последних посетителей. Видимо, достаточно. Больше На с расспросами не пристаёт, его любопытство удовлетворено в полной мере, и он снова переключается на дела рабочие. Кратко излагает, кто есть кто, какие царят отношения в компании. Объясняется с графиком, не удерживается от дресс-кодного замечания — ты же понимаешь, что отныне со мной и везде, ко-ко-ко, что ты представляешь меня, ко-ко-ко, прочие дела… Так бы и сказал, мол, не лезь с проблемами, ведь время — это деньги, а деньги — это временно. — Забыл вас предупредить, — говорит между делом На, — у меня Джэхён записан на букву «о». Осёл. Ну, это так. К слову. Если искать будешь. Дядя с юморком однако. — Хотелось бы отменно пошутить, — смеётся Джено, — что госпожа Чон, наверное, записана на «с» — сестра осла, но сразу же передумал. Повезло с именем. Отменную шутку На не оценивает. Отмена: дядя не с юморком. — Нет. На принимает безразличный вид. — Госпожа Чон никак у меня не записана, — глухо отзывается он. — Мы больше не поддерживаем никаких отношений. А чё эт так? Безумно, безумно и дико интересно! Перед глазами ярки как никогда запомнившиеся фото из статьи, и Джено сгорает от любопытства: что же такого могло случиться, что теперь статус «мы не поддерживаем отношения»? Но На никак не показывает, что настроен что-то объяснять, и, видимо, суждено Джено так и прогореть от своего любопытства. Всё же нет у него прав и полномочий дожимать с мгновенным предоставлением ответов. Время — за полночь, они выходят из ресторана. На глазами ищет свою машину, а Джено просто глазеет по сторонам — это какой такой район? — Проблемы? — На уже высовывается из окна авто. — Никаких, — докладывает Джено. — Тогда чего ждёте? Он специально? Джено очень хочется закатить глаза, но он удерживает в себе этот порыв. Зато На снова прорывает на добродетели, и он на красноречивое «Такси» лишь только открывает другую дверь. Как будто делает одолжение, Джено ясно понимает, что не хочет ехать с ним, точно. Приходится здравые желания перекрыть здравой выгодой. — Пристегнитесь, — добивает На. Но кажется, что ему так не кажется. Что-то там заливает про ответственность, про время позднее — а вдруг кто-то украдёт? Пожалуйста, скажите кто-нибудь этому мистеру, что у него несмешные шутки. Ещё совсем дебильнее — добавляет, что Джено для него уже как младший «братишка», которого никогда не было. В ответ же хочется съязвить, чтобы На свои невыплеснутые семейные порывы проявлял к кому-то другому. Просто расчудесно, распрекрасно — он ничё, кроме как ребёнка, в Джено не видит. Это бьёт сильнее всего. Мудак. Но не то чтобы прям его и хотелось. — Сыльги предупредила, что вам нужно следить за своим здоровьем. Джено пытается заполнить тишину. Тишину слов, но никак не дурацкой громкой музыки, что На щедро врубил и не щадит стерео. Наверняка ещё и со всей дорогой делится своими песнями. Следующей на очереди воспроизведения Джено замечает Нелли Фуртадо с Питбулем, и принимает тяжёлое решение: пора себя спасать. — Сыльги много чего говорит, — без какого-либо впечатления отзывается На. — Я уже давно её перестал слушать. — А я — нет. И Джено без всяких «можно» через эйрплэй включает то, о чём целительно мечтал весь ужин. Любимый EP America от XYLØ — и он расслабленно разваливается в кресле, утопает в спокойствии и отдаётся нежнейшим текстам. На по соседству кривит морду как от головной боли. — Вы очень громко слушаете музыку, — озвучивает очевидное Джено. — Из-за этого проблемы с мозговой активностью, потревоженной хуже кофеина. Отсюда неспособность сразу уже уснуть, вы наверняка засыпаете ближе к часу, просыпаетесь в пять, тратите ещё один час с уговорами организма пощадить и дать сон, а под семь утра не можете поднять себя с постели, так как будильник попал не в ту фазу. По вам всё это видно. От дороги На не отвлекается. Но и сказанное не отрицает. — Поэтому мой день и начинается с пяти. Очень вас жаль! — Никогда не поздно восстановить сбитый режим. — Я его не просто сбил, — усмехается На. — Я его сверг окончательно. — Остроумно, — Джено закатывает глаза. — Я завтра разберусь с вашим списком дел. Кто-то далёко проследует со своей встречей во спасение нашего господина президента. Никаких собственных сопереживаний да сочувствий, всё ради выгоды. Просто Джено уверенно заявил Сыльги, что сделает из На человека. Вернее, это случился спор, на который вывела сама Сыльги, взяла на слабо, а Джено, как истинный джентельмен, не смог признать поражение. И пока На не успел сказать что-то в опровержение, Джено громко и убедительно предупреждает: ему ничего не стоит нажаловаться Сыльги. На удивление это срабатывает, На как-то легко притупляет свои борзые порывы. Одно из двух: либо он боится Сыльги, либо одумался и стал актививным последователем ЗОЖа. Но что-то уж сильно сомневается Джено насчёт последнего. — Деменция не скоро вас настигнет, пока вы помните мой адрес, — Джено отстёгивает ремень. — Большое спасибо, что подвезли. Снова. — Обычно я не позволяю себе подобных отношений с подчинёнными, — говорит На. — Это было в первый и последний раз. Как будто забыл добавить, чтобы сильно не обольщался. — Разумеется, — согласно кивает Джено. Боже, спасибо, что этот нескончаемый день подошёл к концу! Странные ощущения: словно он из-за многочисленных знакомств и насыщенных событий длился неделю. — Если ничего не изменится, то жду ровно в девять в своём кабинете. Джено открывает дверь, но вслушивается в брошенные в спину слова. Снова кивает, потому что для него все свои серьёзные ответы из «ага», «ладно» и «окей» в одну секунду стали пустыми и не исчерпывающими. А отвечать: «Понял» перед На Джено не хочется. — И Джено… — На снова заставляет остановиться. — Больше такое в моём присутствии не включайте. Что-то мне прямо нехорошо, как будто излишне живым себя чувствую. Это На, наверняка, случайно произнёс, наверное Джено его откровенно заебал и тот перестал сдерживать настоящие мысли. Они скомкано прощаются, у Джено в мыслях нежданно проигрывается Masterpiece. Незванно на репите строчки: he’s raw, he’s flawed, he’s incomplete. То, что за ними установлено следует he’s my masterpiece, он упрямо гонит из головы — боже упаси! Наверное, поэтому его невеста и бросила. Действительно… лучше бы Джено так круто запоминал теорию перевода, чем глянцевые странички старых и никому не нужных журналов.