Если дома тебя не ждут

      Когда командир «Зари» и первый пилот улетели, в Центре, откуда все наблюдали за их отлетом, некоторое время стояла тишина. Двое гостей, оставшихся, вроде бы, для помощи в сборах, явно не знали, куда себя девать. Тишина была бы невыносимой, если бы не Роан, проснувшийся и наевшийся вкусных конфет, который теперь настойчиво требовал внимания. Тео и Кэт негромко перекинулись парой фраз на русском, и Кэт, которая по-английски говорила лучше своего друга, сказала чуть смущенно:       — Мы понимаем, что вам надо поговорить. Если вы не против, мы можем вернуться в столовую и подождать, пока вы все обсудите. Все нормально! Мы понимаем. — Она явно уловила, как дернулся готовый возразить Беллами. — Обещаем ничего не трогать и дальше столовой не ходить.       Хозяева явно не знали что сказать — да, и поговорить им было нужно, и выгонять гостей было как-то неправильно, а у Мерфи снова зародились какие-то сомнения — стоит ли их выпускать одних ходить по Кольцу, но все замешательство разрешили спокойные слова Эхо:       — Я хочу попросить вас увести с собой Роана. Его игрушки остались в столовой, и было бы здорово, если бы вы смогли с ним немного поиграть. Пока мы все обсудим.       Беллами положил руку на плечо Мерфи, чтобы тот не встрял, и с заметным облегчением добавил:       — Спасибо.       — Я провожу! — тут же предложила Эмори и подхватила мальчика на руки.       Когда она вернулась, то застала все ту же тишину. Остальные ждали ее возвращения, потому что как только она вошла, Беллами повернулся к Мерфи.       — Ну, давай. Тебя ж сейчас разорвет, если не выскажешься.       Тот пожал плечами:       — Не разорвет. Если бы я был против, я бы сказал сразу, ты же знаешь.       — Но?       — Никаких «но». Они сами все предложили, мы даже не намекали, если не считать твоего ненужного откровения про топливо для шаттла. Если никого не смущает такой альтруизм, то я — как все. Но, кажется, никого не смущает. Мой последний союзник меня покинул.       На недоуменные взгляды Мерфи довольно хмыкнул:       — Если уж наша мама доверила им младенца, которого даже со мной оставлять наедине не сразу стала — это капитуляция.       — Оставлять на тебя грудничка было плохой мыслью, и дело тогда было не в доверии. — Эхо покачала головой. — А так... я не перестала думать о горе Уэзер. Но здесь и сейчас эти двое не опасны. Кэт мне кажется хорошим человеком, Тео понравился Роану, а их командир достаточно искренен.       — Ну уж если Эхо... — подала голос Харпер. Она стояла у единственного иллюминатора, в котором как раз был виден русский корабль, и не отрываясь разглядывала его точеные формы. — Я тоже еще думаю о горе. Но у нас ведь нет выбора, правда, Рейвен?       — Я могу еще лет пять думать, как вывернуться из ситуации, — отозвалась та. — И придумаю в конце концов. Но все это время мы будем сидеть тут и думать о бункере. И хотя я тоже не забываю о Горных людях, я бы рискнула.       — Я тоже думаю о горе, — начала было Эмори, — хоть меня там и не было, но я была в лаборатории Бекки Прамхеды, и меня это тоже зацепило...       — Все верно, — перебил ее Монти. — Мы все об этом думаем. Но почему-то мне кажется, что думаем об этом только мы. Если вы понимаете, о чем я.       — Идеалист Монти, — покачал головой Мерфи.       Беллами выпустил его и подошел к Харпер, опустив ладонь теперь на ее плечо, отвлекая от вида снаружи.       — Мне тоже кажется, что только мы этого и опасаемся, — негромко сказал он. — А они даже не задумываются ни о какой плате за помощь. Да в любом случае... мы не в горе Уэзер, а они не Горные люди. Я ни на чем не настаиваю, но подумайте сами: нас семеро. И их семеро. Не четыреста. Мы могли бы пойти на эту сделку.       — А если не каждый из нас сможет стать донором? Это в горе проблем с совместимостью не было, — возразил Мерфи. — А у нас их технологий нет. И что-то мне подсказывает, что двести лет назад, когда и донором крови могли быть только люди с определенной группой, таких технологий тем более не было. И может так оказаться, что доноров для них среди нас не окажется. Или подойдет кто-то один. И что ты будешь делать? Когда они уже будут знать, что путь из скафандров к нормальной жизни есть, и он вполне достижим, просто для этого нужно выпотрошить всего одного человека?       Беллами на секунду опустил глаза, но тут же вскинулся:       — Мы вместе найдем выход. Они не похожи на маньяков и вполне могут подождать, пока донор восстановится... и еще... бункер.       — А если бункер мертв, а единственный возможный донор — я? — жестко спросил Мерфи. — Или нет, что там — я, лучше — Эхо. Рискнешь?       — Полегче, Джон, — сказала молчавшая до сих пор Рейвен, тревожно наблюдая за изменившимся лицом Беллами. — Ты прав, но — полегче.       — Я прав. Спасибо.       Беллами, наконец, справился с эмоциями и ровно подвел черту:       — Значит, все согласны. Мы возвращаемся на Землю. И их корабль — наш перевалочный пункт, временный лагерь по дороге домой. Мы приняли их добровольное предложение, и должны им только приличное поведение у них на борту. Джон, пожалуйста, без необходимости держи свой сарказм и паранойю при себе.       Он помолчал и добавил:       — И про пересадку костного мозга мы ничего не скажем. Вы все правы... В конце концов, если они останутся на Земле, у нас еще будет время с этим разобраться.       Мерфи поймал Беллами, когда тот нес пару упакованных сумок из каюты к докам. Молча забрал одну, наплевав на короткое сопротивление, и пошел рядом. У шлюза, опустив на пол ношу, ухватил Беллами за рукав и заставил остановиться.       — Прости.       — За что? — удивился Беллами, но вырываться не стал.       — Я не должен был там... про бункер. Мы ничего не знаем, но я уверен, что они еще живы. Просто как гипотетический исключительный вариант сказал... не надо было. Прости.       Беллами вздохнул.       — Ты во всем прав, а я просто слишком обрадовался их появлению. И насчет гипотетического я понял. Все нормально. Вы с Эмори уже собрались? Вам помочь?       — Эмори упаковывается, меня не допустила, позволила только мои личные вещи собрать. У меня их немного... Пойду Рейвен помогу, а ты к Харпер загляни, а то Монти в гидропонном с русскими занят. Ну, если Эхо ты больше не нужен.       — Да вроде нет. Был разговор... Она хочет на Землю, но боится, что там мы не сможем быть вместе. Ну, ее изгнание и все такое. Но глупость же, после апокалипсиса и этих пяти с лишним лет. Я ей так и сказал.       — И правильно, кто старое помянет... Она — твоя жена. И еще Роан. Что у вас может измениться?       Мерфи уже направился в сторону Центра, когда Беллами окликнул его:       — Джон! — Дождался, пока тот обернется и продолжил: — Приплетать Эхо к этому спору про доноров было лишним.       — Да. Не надо было...       — Не в том дело, — помотал Беллами головой. — Просто до меня все дошло еще на первом примере. Я не готов рисковать и тобой. Ничего не изменилось и не изменится. Ни для меня, ни для тебя, ни для Эхо, ни для всех нас. Понял?       — Понял, — улыбки Мерфи сдержать не смог, хотя пытался. — Если честно, на самом деле мне не терпится к ним попасть. Интересно же. Пошли паковаться дальше.              ***              Особенно готовиться к встрече гостей им было не нужно. Так что основная деятельность развернулась на Кольце — ребятам нужно было собрать вещи, законсервировать работающие, но больше не нужные системы, да и просто попрощаться с домом, который все же был им родным. Федор и Катя оставались с ними, чтобы помочь со сборами, а Павел с Виктором вернулись на «Зарю», чтобы подготовить капсулы для переезда.       — Все-таки решили всех собрать здесь? — встретил их Михаил, едва открылись двери шлюза. По дороге от станции к кораблю он произнес только пару стандартных фраз диспетчера для стыковки.       — Отсюда удобнее будет вылетать, — подтвердил Виктор. — Ну и плюс у них будет немного времени подумать — что забыли.       — Ага, как посидеть на дорожку, — поддакнул Павел и, не теряя времени, занялся капсулой — ее и три оставшихся надо было подготовить к транспортировке, а без Федора это займет несколько больше времени.       — Тебя девчонки ждут в рубке с какими-то мыслями про гостей, как их тут разместить на время, — сказал Михаил. — Иди, а я останусь Пашке помогу.       Виктор ушел, а они некоторое время работали молча, перекидываясь редкими словами вроде «погоди», «подержи», «проверь» и «дай я, мне удобнее».       Когда заканчивали с третьей капсулой, Павел не выдержал.       — Осуждаешь? — спросил он прямо, не пытаясь зайти издалека.       Михаил отключил панель управления, с показаниями которой сверялся, сказал:       — Все системы в норме. — Помолчал, и когда Павел уже решил, что разговор не состоится, ответил: — Уже нет. Вы с Витькой правы. Кем бы они ни были раньше, сейчас это такие же ребята, как и мы, которым позарез надо домой. Им только повезло больше, они могут туда попасть по-человечески, а не в броне на всю жизнь. Хороши ж мы будем, если можем помочь и не поможем. Как будем ребенка перевозить?       Последний вопрос, заданный без перехода, поставил в тупик. Когда Беллами сказал, что у них нет костюма для Роана, они решили обдумать вопрос чуть позже, а сам Павел уже пару раз по дороге пытался задуматься, но постоянно что-то отвлекало.       — Мы с Юлей придумали, — не дожидаясь ответа, продолжил Михаил, — как из одного нашего старого скафандра можно сделать что-то типа кокона со шлемом. По размеру.       Точно. Их старые скафандры давно стали им малы, даже регулировка размера не помогала. На Земле об этом, конечно, подумали, и второй комплект скафандров был рассчитан уже на взрослых людей.       — Регулировка тут не поможет, ребенок слишком мал, но мы можем запаять скаф намертво без рукавов и штанин, а систему жизнеобеспечения замкнуть в торсе, изолировать от вероятных повреждений изнутри и вывести управление наружу, чтобы кто-то из взрослых мог контролировать ее состояние. На пару рейсов хватит, а больше и не надо.       Павел поймал себя на том, что рот так и не закрыл, с тех пор, как собрался сказать «еще не знаем».       — Без Лба справимся? — сказал он наконец.       — Нет, потому что ребенок сам на станции. Так что мы тут основное сделаем, а потом отвезем заготовку и инструменты к ним, на месте подгоним и закончим.       Когда после душа Павел дошел до рубки, там собрались уже все.       — У нас проблема, — встретил его Виктор.       — А когда их не было? — отозвался Павел и усадил обратно в кресло Юлю, попытавшуюся освободить ему законное место. — Что?       — Мы проверили координаты их бункера, которые нам Рейвен дала. Похоже, что сверху на бункер свалился тот небоскреб, что стоял рядом. Их завалило. Беллами сказал, что там только один вход, и они, скорее всего, просто не могут его открыть.       — Вручную растаскивать эти камни можно годами, — сказал Михаил. — Не вариант.       — Мы решили, что можно попробовать аннигилировать обломки, — кивнул Виктор.       — Если шарахнем с орбиты, можем пробить бункер насквозь, это нереально точно рассчитать, слишком много нюансов.       — Зришь в корень, Паш, я то же самое сказал, — Михаил откинулся на спинку кресла и повернулся к нему. — Мы о бункере ничего не знаем, кроме координат.       — Да, значит, надо переоборудовать вооружение капсул для работы на месте, — спокойно кивнул Виктор. — И я уже прикинул, как.       — Гений, — покачал головой Михаил.       — Вундеркинд, — одновременно с ним выпалил Павел. — Но это за сутки не сделаешь.       — Поэтому у нас и проблема.       — Как, проблема была не в оружии? — удивился Павел.       — Нет, это было небольшое препятствие. Жизнеобеспечение тоже не проблема, «Заря» спроектирована с большим запасом, и удвоение населения перенесла бы и в полете, на орбите недельку лишнюю точно выдержит.       — Проблема в том, что у нас шесть жилых кают и одна запасная, — вступила Варвара. — И как ни дели, или где-то надо устраивать общежитие, или кто-то из нас должен пожить в медотсеке.       — Или ребята еще посидят на Кольце, — возразил Михаил. — Я предлагаю обсудить это с ними до того, как начнем их перевозить.       Павел прикинул: да, хоть Варвара и Виктор давно жили вместе, Мишка с Катей тоже, а Федор с Юлей съехались пару лет назад, свободных кают все равно не хватало, чтобы гостей разместить с комфортом. Ну ладно, не Рейвен же в медотсек поселить.       — Если что, мне без разницы, где ночевать, — пожал он плечами. — Это как раз не проблема.       — Я в тебя верил, — кивнул Виктор. — Но переговорить с ребятами все же надо, вдруг они предпочтут еще неделю пожить дома.              Откладывать не стали, связались с Кольцом тут же. На экране было видно, что Беллами собрал всех, включая Катю и Федора с Роаном, который прочно оседлал его шею вместо отцовской.       Когда Виктор рассказал их предложение по поводу бункера, оружия на капсулах и озвучил время задержки, ребята на станции некоторое время молчали. Видно было, как Рейвен подает Беллами какие-то знаки.       — Вам же пригодились бы лишние руки инженеров, — полувопросительно сказал наконец тот. — Рейвен готова помочь, если что. В наших интересах ускорить это ваше... перевооружение.       — Я тоже могу, — сказал Монти. — А Харпер и Эмори отлично справляются с ролью помощников инженера.       Федор, не снимая с шеи Роана, подошел ближе слегка подпрыгивающей походкой варианского робота-Исполнителя, отчего мальчик радостно взвизгивал при каждом шаге, и видно было, как Беллами с трудом сдерживает улыбку.       — Теоретически тут все, что не надо выключено, что надо собрано, и мы почти готовы лететь, только вот Ро... — сказал Федор и слегка тряхнул плечами, а мальчик издал очередной визг восторга. — У меня есть пара соображений, как из нашего старого скафандра можно...       — Я уже начал, — перебил его Михаил. — Мы с Пашкой и Юлей по-быстрому сделаем заготовку, доставим ее на станцию, а там вместе доделаем, подгоним по размеру и проверим на ребенке сразу.       — Великие умы, — по-русски сказал Федор, — мыслят одинаково!       Катя за его спиной перевела фразу на английский и добавила, обращаясь к серьезной Эхо:       — Мы сделаем для Ро персональный скафандр. Все будет хорошо.       — А можно захватить часть моей гидропоники? — спросил Монти. — На Земле еще неясно, что будет... а у меня технология отработана.       — Пришлем отдельным рейсом грузовую капсулу, — кивнул Виктор. — В общем, план прежний: забираем вас к нам, мы вместе переделаем оборудование для вскрытия вашего бункера, заодно покажем вам нашу кают-компанию... ну и вообще, вместе веселее будет. А потом вместе спускаемся.       Ребята на экране переглянулись, и Беллами ответил:       — Конечно. Как только сможем перевезти Ро. — Он улыбнулся, и от его улыбки в рубке словно стало светлее, заулыбались все.       — Нам нужно часа полтора на скафандр, — подвел черту Виктор, — и мы прилетим за вами. Готовьтесь принять три капсулы и собирайтесь.       Со скафандром они разобрались даже быстрее — через час Павел уже был отпущен готовиться к перелету. Решили не тянуть и перевезти всех уже сегодня, чтобы назавтра с утра заняться напрямую оборудованием.       Виктор поймал его на выходе из медотсека, где Юля помогла ему обустроиться в палате для лежачих.       — Ты что, уже переехал? Мы же решили с ними еще размещение обсудить... Ну как-то это неправильно, все-таки.       Павел пожал плечами:       — Мне только ночевать, какая разница, где. И что тут еще обсуждать? У них там все четко — Беллами с Эхо и сыном, Джон с Эмори, Монти с Харпер и — Рейвен. Ну не Рейвен же к кому-то подселять или сюда ее сослать. Она гость все-таки. И девушка.       — Ага. Смотри, Пашка, у них там все куда сложнее, чем кажется, не влезай.       Он даже не понял.       — В смысле — сложнее?       Виктор неожиданно замялся.       — Да черт их знает. Главное — не влезай. Молодец, что готов уступить девушке каюту, но...       — Дурак ты, Вить, — дошло до Павла. — Она красивая и все такое, но у меня тут вообще-то работа и принципиально другие интересы. Отстань. И кстати: у нас тут тоже все не так просто, но это не значит, что никого ни к кому подпускать нельзя.       Он оставил Виктора в коридоре смущенным, как школьница, а сам гордо ушел в скаф-бокс, одеваться к вылету.              На этот раз в рубке оставили Юлю с Варварой, а они с Виктором и Михаилом повели капсулы к докам Кольца. Павел помогал Рейвен координировать стыковку снаружи, зашел в док последним. К его гордости, ребята справились с управлением, хотя в кресле пилота сидели нечасто, особенно Михаил. В доке обе их капсулы встали как по линеечке, развернутые правильным порядком, чтобы облегчить погрузку и вылет обратно.       Когда выровнялось давление и открылись двери входа внутрь, они встретили Беллами с Джоном уже стоя без шлемов, как в первый раз. Павел немного волновался за Мишкину паранойю по отношению к Джону, но тот явно не хотел лишних конфликтов, поэтому очередное знакомство прошло спокойно. Беллами сиял улыбкой на весь док, а Джон, видимо, тоже конфликтов не хотел, или уже успокоился насчет новых знакомых.       Скафандр-кокон для Роана доделали быстрее, чем ожидалось. Мальчик примерки переносил не просто терпеливо, а даже с интересом — как новую игру, благо Федор на удивление быстро нашел с ним общий язык еще в самом начале. А может, дело было в воспитании мамы. Воин загадочного Ледяного народа баловать детей вряд ли умела.       Павел сперва пытался помогать, но понял, что третьи руки точно лишние, и Катя с Федором справятся сами. Самое интересное, что ковчеговцы тоже так считали, потому что даже Эмори с ними не оставили — все ушли заканчивать сборы и разбираться с погрузкой вещей. Михаила и Виктора задействовал Монти, они с Харпер и Эмори заканчивали паковать гидропонный отсек, Эхо и Беллами были заняты переносом оставшихся личных вещей, а слегка заблудившегося в коридорах между доком и столовой Павла отловил запыхавшийся деловитый Джон:       — Все равно без дела ходишь, а мы с Рейвен в Центре не справляемся... Давай, пошли!       Не дожидаясь, пока его возьмут за ручку и потащат, как бычка на веревочке, Павел развернулся.       — Ваш Майк, случайно, не из службы безопасности? — поинтересовался вдруг Джон, слегка подпихивая его в нужном направлении на перекрестке. — Он на меня смотрит, как будто я украсть чего хочу.       Павел фыркнул.       — У нас нет службы безопасности. А Мишка... Майк вроде тебя. Всех во всем подозревает, и чтобы он доверять начал, нужно время и близкое знакомство.       — А. — Джон умолк, словно удовлетворился ответом. Тут они дошли до распахнутых дверей в Центр Управления, и им стало не до разговоров, потому что красивая собранная инженер Рейвен оказалась еще и командиршей почище Варвары, а дел в Центре и правда было невпроворот.       Естественно, при перелете Федор вытеснил Михаила с кресла пилота, и тому пришлось составить компанию Джону и Эмори на пассажирских сиденьях. Павел категорически настоял на управлении капсулой, перевозившей Блейков, а Виктору достались Катя, Харпер и Рейвен. Монти остался ждать второго рейса, в котором Павел на грузовой капсуле должен был забрать его и гидропонное оборудование с оставшимися вещами.       Кокон с Роаном Беллами держал на руках и показывал малышу звезды. Судя по всему, мальчику было интересно. Тут Павел подумал, что на звезды пацан и так в иллюминаторы насмотрелся.       — Лоб, веди их к шлюзу, Витька, держись его, не отклоняйся, а я сейчас тут пару кругов сделаю, — сказал он в микрофон. — Буду через десять минут после вас.       — Нормально ты так с командиром, — отозвался Виктор тоже по-русски. — Что-то случилось?       — Хочу Роану Кольцо снаружи показать, — честно сказал он. — Разрешаешь?       — Первый и последний раз, нечего тут аттракционы устраивать. Ждем на борту. Валяй.       Павел повернулся назад, насколько позволяли фиксаторы, и спросил по-английски:       — Хотите облететь вокруг Кольца? Покажем парню его дом. Он вряд ли запомнит, но все-таки...       — Зато я запомню, — отозвалась Эхо. — Пожалуйста.       — Ва-льай, — неожиданно старательно выговорил Беллами. — Это значит — «сделай это»?       — Да, — не удержался Павел от улыбки. — Ты быстро учишься.       — Тригедасленг он учил четыре года, — сказала Эхо со странным выражением, Павел не сразу понял, что это — обычное ехидство. — И все равно ошибки делает. Роан и то лучше говорит.       — Не слушай маму, Ро, — не удостоил ее ответом Беллами. — Твой папа — полиглот. Смотри лучше, как красиво. Ва-льай, Пол.       Последнее он сказал уже Павлу, и тот с готовностью заложил поворот, взяв курс на Кольцо. Ему и самому хотелось облететь эту громадину, просто чтобы прикоснуться к тому будущему, которого они так и не увидели.       — Рейвен говорит, чтобы ты не задел антенны, — сказал динамик голосом Виктора. — Они уже не освещены, но еще могут пригодиться. Лови схему. Мы входим в шлюз, давай там осторожнее. Ждем вас.       Кольцо, пусть и полуразрушенное, выглядело величественным. Павлу стало немного не по себе, когда он представил, каким был весь Ковчег, еще цельный — двенадцать межпланетных станций, состыкованных вместе. Даже если они все были примерно такого размера, как Кольцо, — а то ведь могли быть и больше, — это наверняка было грандиозно.       Павел сказал это вслух. Эхо только вздохнула, а Беллами серьезно сказал:       — Я видел Ковчег снаружи только однажды, с Земли. Когда он падал на поверхность, разваливаясь на части. Несколько станций взорвались еще при отделении от Кольца и при входе в атмосферу... Это было страшно.       — Я тоже видела, — тихо сказала Эхо. — Тогда мы решили, что пришельцы завоюют нас всех... ну или попытаются это сделать. Мы еще не знали, что это Скайкру, но уже начали готовиться к войне с ними.       Роан издал какой-то звук, похожий на «ухх!», полный восторга и изумления, от которого Павел невольно заулыбался, несмотря на серьезность ситуации в разговоре. Судя по голосу, Беллами тоже не удержался от улыбки:       — Зато я видел его на схемах. А вот Рейвен еще до приземления работала снаружи.       — В открытом космосе? — уважительно уточнил Павел.       — Ага. Она бы и тут выходила, если бы ей позволили.       — Ты не разрешал?       — Она наш инженер-механик и спец по электронике. Мы не могли рисковать ни ею, ни Монти... Она понимала, а он и не рвался никогда.       — Зато Джон выходил, — с ноткой гордости сказала Эхо. — Рейвен говорит, что он лучший монтажник для работы снаружи.       — Уточнение: из тех, кто раньше вообще ничего не умел, — усмехнулся Беллами. — Смотри, Ро, свет горит. Там сидит Монти и ждет, когда мы за ним прилетим.       — Ухху! — отозвался Роан.       — Но вообще это правда. Джон лучше всех нас к космосу приспособился. — Теперь и Беллами говорил с гордостью, будто сам Мерфи воспитал. — Хотя я не знаю, кто больше него этот самый космос терпеть не может.       — Ничего, — сказал Павел, возвращаясь на курс к «Заре». — Скоро вы все будете на Земле.       Они молчали почти все время полета. Павел сообщил рубке, что идет на стыковку, дождался открытия шлюза и направил капсулу в люк на посадочную платформу.       — А вы останетесь на Земле? — вдруг спросила Эхо. — Мне показалось, что космос вам надоел не меньше, чем Джону.       Павел завел капсулу в док, дождался, пока начнут закрываться створки внешнего люка и неохотно ответил:       — Мы еще не обсуждали это. Я бы хотел остаться. В скафандре или нет — это Земля. Но тут уж как решат все, потому что разделяться мы не будем. И если они захотят жить на орбите — мы останемся здесь. Будем к вам в гости прилетать, пока топливо позволяет.              Они и правда это не обсуждали. Однако наверняка все уже размышляли, каждый сам для себя, — что теперь делать. Как жить. В самом начале Федька неловко пошутил, что стоит бросить все и свалить обратно на Вариану, благо, программа ускорения уже есть. А Виктор серьезно объяснил, что это нереально, «Заря» не выдержит еще одного такого прыжка. Да и топлива у них почти не осталось. Антивещество — не бензин, а Земля — не бензоколонка. Не заправишься никак. На геоцентрической орбите корабль может провести хоть сто лет. Совершить посадку — с трудом, после сложных и трудных расчетов, можно. Но больше ничего. И даже взлететь после приземления «Заря» больше не сможет, не приспособлен их корабль к самостоятельному взлету с поверхности.       И выходит, что вариантов всего два. Оставаться на орбите или садиться и жить в изолированном корабле, покидая его только в скафандрах через шлюзы, потому что в ближайшие сто лет радиационный фон на планете не станет пригодным для их организмов.       Для себя Павел сразу решил, что скафандры предпочтительнее. Все равно лететь им больше некуда, так какой смысл играть в изгоев Вселенной, если есть дом. Пусть и ставший им практически чужим — зато он оставался родным для других людей. Тяжело было думать, что Земли не стало, но осознать, что она есть, просто больше не для них — еще тяжелее. Наверное, именно поэтому ребята, как и сам Павел, и горят желанием помочь спуститься ковчеговцам, для которых эта новая Земля безопасна. Помочь им оказаться дома, помочь спасти тех, кто, возможно, еще жив в подземном бункере. Помочь человечеству снова обжить эту планету. Все это можно сделать и в скафандрах, ну и что, если они никогда не смогут их снять вне корабля... Зато те, кто может жить на Земле — будут там жить.       Почему-то казалось, что все на «Заре» разделяют эту его мысль. И рано или поздно их звездолет все-таки приземлится, а сами они смогут приспособиться к жизни в броне. Но вслух он своим об этом говорить не хотел — то ли из нежелания услышать «нет», то ли просто опасался ворошить этот болезненный комок вопросов. Пока что у них есть дело, которое надо сделать как можно скорее и эффективнее — их подгоняло ограниченное время для обитателей бункера. Если они еще вообще живы, конечно. Но в этой ситуации имело смысл рассматривать только один вариант: они живы, и им нужна срочная помощь. А помочь может только экипаж «Зари», с их техникой и технологиями. Которые придется перестраивать под новую задачу на ходу. Значит, об этом сейчас и надо думать. А для решения вопроса «орбита или поверхность» у них еще много лет впереди.              Гостей разместили по каютам, организовали коротенькую ознакомительную экскурсию и ужин в «Сюрпризе». Для ужина выбрали наиболее нейтральный интерьер — тот самый сад с круглым столом, в котором принимали вариан у Шедар. Эффект оказался куда сильнее, чем с инопланетянами. Все были поначалу шокированы, хотя их предупредили и об осязаемых голограммах, и что выбрали для первого визита природный пейзаж... Но одно дело — услышать про голографию, другое — попасть в абсолютно настоящий земной сад, с небом, солнцем и даже с ветерком.       Особенно потрясенным выглядел Роан. Он вырвался из рук матери и сперва обошел всю камеру-сад по периметру, ничего не трогая, и только когда Юля показала ему цветок в траве, осмелел, и дальше понять, в каком кусте скрылся ребенок, можно было только по его радостным крикам, когда он находил очередной интересный листочек или цветок. Все следили за ним, а Павел вдруг случайно увидел лицо Эхо и то, как бережно обнимал ее за плечи Беллами. Они оба не сводили глаз с сына, но не улыбались. Они не тревожились и не осуждали его любопытство, просто их сын впервые видел траву и цветы, деревья и бабочек — пусть все это было всего лишь иллюзией, но это была Земля, на которую Роан никогда не ступал. И свет, имитирующий лучи солнца, их сына тоже освещал впервые после полумрака Кольца.       — Не расплачься, — вдруг сказали над ухом по-английски, и Павел вздрогнул — Джон подошел совсем неслышно, смотрел серьезно и, хоть слова его звучали вроде бы ехидно, он вовсе не насмехался. — Это ж здорово. — Помолчал и усмехнулся: — Я его понимаю. Уверен, мы со стороны выглядели так же, когда вышли из того челнока после приземления. Мы ждали смерти, а там была трава, свежий ветер, голубое небо и солнце.       — В том оазисе у вас с ним все это снова будет, — сказал Павел. — Настоящее.       Джон взглянул на него так, словно хотел что-то сказать, но не успел.       — Прошу к столу! — громко сказал Виктор.       Девочки, которым помогали Харпер и Эмори, закончили таскать посуду и еду — по случаю гостей распаковали часть продуктов из «неприкосновенного запаса». Он так назывался для важности, а на самом деле в морозильнике, законсервированные особым методом, просто хранились живые продукты с Земли, которые могли бы храниться еще лет пятьдесят. Их иногда расконсервировали, но только по особым случаям — а куда уж теперь особеннее.       Еда ребят впечатлила.       — И после этого вы говорили, что водоросли — вкусно? — обвиняюще сказал Монти, пока остальные никак не могли оторваться от фирменного шашлыка Федора. — Liars!       Харпер вскинулась, шикнула укоряюще, а Павел, глядя на Виктора, понял, что не он один тут нуждается в словаре.       — Мы не каждый день такое едим, — спокойно отозвалась Варвара. — Только по большим праздникам.       — А суп гороховый я с детства люблю, — вставил Павел. — Так что зря ругаешься.       Монти заметно смутился.       — Я только сказал, что вы... говорили неправду. Вроде как из вежливости меня хвалили, хотя было не за что, — объяснил он. — Извините.       — А может, технологией выращивания и приготовления водорослей с бобами поделитесь? — радостно поинтересовался Федор по-русски. — Мы бы себе сами супчики варили...       Откуда-то из-под стола металлический голос перевел его фразу на английский, а в ответ на изумленные взгляды Виктор поморщился:       — Это электронный переводчик. Тео ленится учить английский язык.       — Я не ленюсь! — по-английски возмутился Федор. — Я облегчаю гостям понимание!       — Он хвастается, — внес Павел ясность. — Ему не позволили использовать наши смыслоуловители на Кольце, поэтому демонстрация состоялась тут.       Со смыслоуловителя разговор плавно перетек к тому, для чего он был создан. Гости, конечно, выглядели заинтересованными во время рассказа о Вариане, космической обсерватории, людях-инопланетянах и роботах, едва не погубивших целую цивилизацию. Только Павлу показалось, что слушали они Виктора с Федором, основных рассказчиков, скорее как дети слушают бабушкины сказки — «здорово, но наяву так не бывает». Но знать, чем закончилось, непременно было надо... Павел их даже понимал. По сравнению с тем адом, который пережили ребята на Земле, им проблемы с чужими роботами, отнимающими чувства, казались чем-то невыносимо далеким и нереальным. Как те сказки.       Когда рассказ и еда закончились, Рейвен и Монти задавали какие-то вопросы про реактор и зарядную станцию, систему связи и телепорты, а Павел думал, что в том спонтанном вопросе Беллами на первом сеансе связи — спасли ли они инопланетян — было гораздо больше живого интереса. На самом деле, он ловил себя на мысли, что чувствует то же самое. Их задание, которое они выполнили, хоть и с большим трудом и риском, сейчас казалось научной фантастикой, интересной, но ненастоящей. А реальная жизнь била все рекорды по потрясениям.       Расходиться по каютам было еще рано, и, когда все светские темы для бесед были исчерпаны, гости вполне естественно заинтересовались работой самой голографической кают-компании.       После краткого объяснения принципа работы с «Сюрпризом» Беллами внезапно заинтересовался упомянутым вскользь «спортивным залом», и Виктор тут же загрузил для них зал. Пока Федор демонстрировал возможности человеческого тела на кольцах и со штангой, а Беллами с Джоном с увлечением за ним наблюдали, периодически пытаясь повторить, Эхо обнаружила в дальнем углу спортивные шпаги для фехтования. Тут пришла очередь Кати объяснять, что откуда растет в этом виде спорта, а потом они с Михаилом изобразили пару приемов, надев защитные маски.       — Белл! — вдруг окликнула Эхо, и тому пришлось отложить боксерские перчатки, которые они с Федором уже начали примерять. Он подошел, понаблюдал за Катей с Михаилом, и по его лицу Павел понял, что сейчас, возможно, будет занятно. Катя, видимо, тоже заметила их с Эхо интерес, и через несколько выпадов остановилась. Протянула свою шпагу и маску Эхо, но от маски та отказалась, как и Беллами, забравший шпагу у Михаила.       А то, что было дальше, Павел надолго запомнил, и единственное, что он в этой картинке заменил бы — тонкие шпаги на боевые мечи. Естественно, с искусством фехтования воин Ледяного народа знакома не была, но сражаться холодным оружием явно умела, и Беллами тоже. Значит, Катя была права, когда говорила, что заметила в вещах Эхо настоящий меч. Ну а что, все верно — постапокалиптическое общество, разрушенные технологии, откуда там взяться лазерам и даже простому огнестрелу. Конечно, мечи и луки. Средневековье...       Это было красиво и грозно одновременно, и только неисчезающая улыбка на лице Беллами напоминала о том, что это не бой насмерть, а просто дружески-семейный спарринг. Трудно было сказать, кто побеждал, потому что дважды Эхо останавливала клинок у горла Беллами и дважды он выбивал шпагу из ее руки, обозначая смертельный удар.       Наблюдать за этим поединком можно было долго. Девушки с «Зари» взвизгивали, Федор одобрительно ухал филином, Виктор волновался за сохранность гостей, а Джон выглядел таким гордым, как будто это он обоих бойцов обучал. Однако спустя какое-то время Беллами сам остановился и сказал, что спорт — это отлично, но пора и переменить обстановку.       Следующая смена пары пейзажей всех восхитила, но Павел краем уха услышал что-то типа «подумаешь, а то мы травы с деревьями не видали, с кольцами было круче». Джон был верен себе. Однако от его реплики мысль у Павла заработала. Ребята жили на Земле на территории Штатов, климат, по их рассказам, там внизу был далек от тропического, а в холодном мрачном море водились какие-то жуткие зубастые твари... В общем, в активе «Сюрприза» был один пейзаж, которого они точно никогда не видели вживую, а на «Заре» у экипажа это было одно из самых посещаемых мест.       Для себя они давно определили, что это было Средиземноморье, — по каким-то признакам, ведомым только Михаилу с Катей: жаркий пляж с чистым белым песком, накатывающими волнами с пенными «барашками», голубым ясным небом, слепящим глаза солнцем, и виднеющимся на горизонте слева пирсом.       Некоторое время все стояли молча, потом Беллами негромко сказал:       — Вот это — море. Как в Италии.       Джон повернулся к Павлу и спросил почему-то у него, с какой-то странной интонацией — то ли просьба, то ли надежда:       — А в него влезть можно?       — Конечно! — улыбнулся Павел. — Федь, покажешь?       — А легко!       Федор больше всех обожал этот пляж, и если в «Сюрпризе» запирался он — можно было с уверенностью утверждать, что он жарится на этом песке или плавает до «горизонта» и обратно, благо до того не больше десяти метров. Поэтому и сейчас его уговаривать долго не пришлось — из штанов он выскакивал практически на ходу, а форменную куртку с футболкой сбросил еще раньше, на снятые ботинки.       — Рекордное время по раздеванию! — провозгласил он, метнул штаны к ногам изумленной публики и с разбегу врезался в волны.       Павел почему-то совсем не удивился, когда следом за ним на такой же скорости в воду влетел Джон, правда, он притормозил в воде, не догоняя Федора, уплывшего уже почти до прозрачной стенки, изображавшей небо.       — Девочки, а хотите, мы вам купальники найдем? — спросила Катя.       — Что это? — озвучила общий вопрос Эхо.       — Пошли, покажу!       Девушки дружной стайкой выбежали с пляжа, и только красивая инженер Рейвен осталась. Павел хотел было подойти и спросить, почему, но ее задумчивое лицо не располагало к дурацким вопросам для поддержания беседы. Поскольку все остальные ребята уже развлекались в воде, а девчонки копались в тряпках, получилось, что на берегу застряли только они двое. Купаться ему не хотелось — во-первых, слишком много народу на квадратный метр «моря», а во-вторых — не бросать же гостью одну.              Рейвен тем временем отошла в сторону и приблизилась к кромке мокрого от набегавших волн песка. Сделала еще шаг — и очередной «барашек» лизнул носок ее ботинка. Она следила за волнами какое-то время, потом перевела взгляд на купающихся. Павел спохватился, что наблюдать так пристально за человеком, который этого не замечает, как-то неудобно, и шагнул было вперед, но тут на песок с визгом выскочили Юля с Катей в одинаковых черных спортивных купальниках, за ними степенная Варвара в своем любимом голубом, и трое девушек с Ковчега в разноцветных тряпочках, которые им поначалу были явно неудобны, но едва они зашли в воду, как всю неловкость как рукой сняло.       — А ты чего?       Рейвен подошла неслышно, остановилась в паре шагов и смотрела вопросительно, склонив голову к плечу.       Павел не сразу нашелся, что ответить.       — Не люблю в толпе плавать, — сказал он наконец.       — Здесь здорово. — Рейвен явно удовлетворилась ответом. — Только очень жарко. Я могу отсюда выйти?       — Конечно, пойдем провожу.       Они вышли в комнату управления к стендам с кнопками. Рейвен скользнула по ним взглядом и прошла дальше, а Павел за ней, потому что оставаться тут было незачем.       — Столько прошлого в картинках, — сказала она, когда они шли по коридорам в сторону кают. — Мы на Ковчеге смотрели старые фильмы. Я пробиралась в общий зал, куда детей не пускали, и смотрела все подряд. Их было немного, так что сюжеты я выучила наизусть, но смотрела я не на сюжеты. Там была жизнь, которой у нас не будет никогда. Как это море.       — Море будет, — убежденно возразил Павел.       — Да. Но не такое. И когда еще оно будет. Мы можем не дожить.       Они шли молча, а потом Павел все же решился задать вопрос, который никто из них никогда не задавал ребятам с Кольца:       — А кто на кого напал?       — Чего? — Рейвен даже остановилась.       — Ну тогда, сто лет назад, из-за чего началась война?       Рейвен несколько мгновений смотрела на него с таким видом, словно размышляла — послать сразу или сперва дать по морде, — а потом как-то сникла и вздохнула.       — Где тут можно присесть? Это не на пять минут разговор.       В медотсеке было удобное кресло Варвары и откидные сиденья для «посетителей». Там они и устроились.       — Это была не война. Никто не нападал, — сказала, наконец, Рейвен, откинувшись на спинку кресла. — Просто несколько человек хотели усовершенствовать мир и оптимизировать его устройство. И для расчета сценария такой оптимизации создали компьютерную суперпрограмму. В процессе увлеклись и развили ее до уровня AI.       — До чего?       — AI. Artificial intelligence.       Слово «разум» Павел понял, а со вторым пришлось помучиться, потому что идти за смыслоуловителем было лень, но спустя пару минут все же осознал, что речь шла об искусственном интеллекте.       — Она решила, что на Земле людей слишком много, и при такой численности населения обеспечить оптимальное существование человечества невозможно. Поэтому она рассчитала, что дешевле будет уничтожить основную массу мешающих ее плану людей, разрушила защиту, которую поставили вокруг нее создатели, вырвалась в Интернет, взломала коды запуска ракет по всему миру и... и все. Земли не стало за какие-то считанные минуты.       — Куда вырвалась? — не понял Павел. Переспрашивать было неловко, они, вроде, о гибели цивилизации говорят, а он с такой ерундой, но все же... — И почему «она»?       Программу стоило бы называть «это». «Оно». Почему одушевленный женский род?       — Вырвалась — в Интернет. Мировая компьютерная сеть. И «она» — потому что ALIE была личностью. Женщиной, аватаром своей создательницы, Бекки.       С мировой сетью Павел быстро освоился по смыслу и по аналогии с их корабельной компьютерной сетью, а вот с аватаром оказалось сложнее...       Наверное, они могли бы сидеть всю ночь, потому что рассказ действительно оказался не на пять минут, и вызов от Виктора прервал их на самом интересном месте, где Рейвен рассказывала, как спасшаяся на орбите от бомбардировки Бекка вколола себе какую-то «черную кровь» и полетела на Землю помогать выжившим.       — Козелков, у тебя совесть есть? — недовольно сказал Виктор. — Верни девушку! Мы гостей спать отправили, и самим вообще-то пора, завтра дел куча.       Инженер Рейвен, слышавшая все, но понявшая только интонации, поднялась с кресла.       — Собственно, там дальше особо нечего рассказывать. Легенды, мифы... Как-нибудь потом.       Павел подумал и спросил, тоже поднимаясь:       — Но что это был AI, а не сами люди, — правда или легенда?       — Чистая правда, — кивнула Рейвен.       — Тогда ладно, — кивнул он своим мыслям, но Рейвен вопросительно изогнула красивую бровь, и пришлось пояснить: — Мы думали, это люди совсем спятили, раз смогли начать такую войну. А оказывается это был... несчастный случай. Моя вера в человечество немного исправилась.       Рейвен криво усмехнулась.       — Несчастный случай? О да... Знаешь, я видела работу Бекки, мы побывали в ее секретной лаборатории. Ее записи, ее опыты, их результаты... Она была гений. Я ею восхищалась и одно время завидовала даже слегка. Но мне все чаще кажется, что лучше быть рядовым фермером или механиком, и никогда не стать причиной такого ужаса. Только... Бекка все же вернулась к людям, когда поняла, что натворила, пусть и не желая того. А тот тип, что упустил ALIE, застрелился. Тяжести вины не вынес... Может, все-таки, лучше быть гением и уметь исправлять ошибки, чем сбегать от проблем, которые считаешь себя не в состоянии решить.       Павел вдруг подумал, что серьезная инженер Рейвен вряд ли когда-нибудь убегала от проблем, даже если не она их создавала.              Он проводил ее до своей бывшей каюты и вернулся в медотсек. Историю катастрофы надо было переварить, прежде чем рассказывать ее кому-то еще, а кроме того, у него оставалось море вопросов, задавать которые Рейвен он не хотел, она и так слишком помрачнела, пока рассказывала, а ему почему-то не хотелось видеть ее мрачной, он предпочел бы улыбку.       В медотсеке было тихо, за исключением звука перетекающей воды в аквариумах. Виктор одно время ходил сюда медитировать под эти звуки, когда Варвары на месте не было — аквариумы стояли между ее рабочим местом и палатой для лежачих больных, где сейчас пытался уснуть Павел. Именно «медитационный» звук текущей воды и мешал ему отключиться. Наверное. Хотя вообще спать просто не хотелось, слишком много всего случилось за день. Обычно ему ничего не мешало заснуть: ни звуки, ни освещение, ни нервы, ни место — он мог спать у себя в каюте, в рубке в своем кресле, в кабинете Виктора на маленьком диванчике, однажды уснул в скаф-боксе, — ни даже нежелание спать. А тут словно подкидывало изнутри... да еще это бульканье.       Спустя почти час переворачивания с бока на бок Павел не выдержал. Всякие успокоительные и снотворные он презирал как класс, предпочитая физическое утомление и медитации — только на природе, а не у аквариумов, — а потому решительно поднялся, оделся и отправился «на природу».       В «Сюрпризе» кто-то был. Павлу захотелось постучаться головой о стенку — да что ж такое, проходной двор какой-то, а не кают-компания! В какое время суток ни приди, все время занято...       Но занято не было. Просто в «прихожей», у пультов управления интерьерами, стояла инженер Рейвен и совсем не инженерским мечтательным взглядом изучала изображения над кнопками. Уходить резко расхотелось. Павел несколько секунд постоял у входа, прислонившись к косяку, а потом постучал в стенку — не головой, как собирался раньше, а костяшками пальцев.       — И снова здравствуйте, — сказал он, когда Рейвен вздрогнула и развернулась к нему. — Не можешь заснуть?       — Не хочу, — ответила она, спустя несколько мгновений. — Я не должна была сюда заходить, я знаю. Извини.       Ему не понравилось, как пропала мечтательность из ее взгляда, а на лицо словно маска наделась — холодная и равнодушная. Наверное, она думает, что он ее сейчас выгонит или будет снова про апокалипсис расспрашивать.       — Мы до сих пор не знаем, как это работает, — сказал Павел, не меняя позы. И, кажется, угадал, потому что маска равнодушия сменилась неподдельным интересом. — Но во внутренностях покопаться не дам. — Снова смена живого лица на маску. — Мы просто даже не знаем, где они. В инструкциях к кораблю не указано.       — А как же Виктор? Он же создатель.       Кажется, Павел своего добился — Рейвен забыла о маске, проблема голографической камеры ее всерьез интересовала. Что ж, это лучше холодного равнодушия или недавней мрачности.       — Нам эту голокамеру показали почти прямо перед стартом. Название полностью соответствует сути. Сюрпризом она была даже для Виктора. Мы уже потом разбирались, как тут всем управлять.       Павел прошел к стендам с кнопками.       — Оно интуитивно понятное, но что эти интерьеры можно комбинировать — мы не сразу поняли. И что у нас в запасе не сто пейзажей и помещений, а...       — Вариантов намного больше, чем на этих картинках, — подхватила Рейвен и снова обратилась к изучению изображений. — Если просто нажать — внутри окажется то, что над кнопкой изображено?       — Да. Но дай-ка я...       Отчего бы и не совместить приятное с полезным. Показать, как комбинируются интерьеры, и самому отвлечься. Он же «на природу» шел.       Озеро было на месте. Как и маленький пляж-поляна перед ним. На этот раз была ночь и на небе сияла полная луна, перебивая своим светом огоньки звезд — на звезды они все уже насмотрелись, все-таки, пусть сегодня будет луна.       — Это не море, — полуутвердительно сказала Рейвен.       — Нет, это... — Павел сообразил, что не знает слова «озеро». — Небольшой природный водоем. В лесу. Я тут иногда думаю. И плаваю. Это помогает думать.       — А я думала в мастерской. Когда что-нибудь простенькое ремонтируешь, мысли делаются яснее.       Рейвен дошла до кромки воды и остановилась, как и у моря недавно. Пару минут они молчали, просто стояли и смотрели.       — В воду можно войти, — сказал наконец Павел. — В ботинках не советую, хотя сушилка у нас работает отлично...       Рейвен вздрогнула, шагнула назад, и он пожалел, что не помолчал еще немного.       — Я не люблю воду, — отозвалась она, но он не поверил:       — Для человека, который не любит, ты слишком зачарованно на нее смотришь.       Она досадливо дернула плечом и развернулась.       — Я лучше пойду. Не буду мешать плавать и думать. Завтра дел много, я просто уснуть не могла на новом месте. Душновато.       — Опять вентиляция барахлит? — вырвалось у Павла.       — Опять?       — Ну, в той каюте она иногда ослабевает, — уклончиво ответил он. У Федора на такие вещи периодически случались приступы склероза, а Павел после третьей просьбы больше не напоминал. — А до починить руки не доходили, спать можно было — ну и хорошо.       — Я тебя выселила?       Ну вот. Напросился.       — Я сам выселился. Спать и в медотсеке можно.       — Если хочешь, я посмотрю, что у тебя там с вентиляцией. В космосе нехорошо с кислородом шутить. — Она вдруг усмехнулась. — Я дружу с вентиляциями.       Точно, механик на Ковчеге.       — Посмотри, если не трудно. А в воду все-таки зайди.       — Нет, я лучше пойду...       Она направилась к выходу, припадая на левую ногу, и тут до него дошло. Наверняка процесс снятия ботинок, простой и незаметный для него, для Рейвен несколько сложнее, и она не горит желанием показывать, как ей бывает трудно. Но в воду хочет, Павел же помнил, как она смотрела на тех, кто рискнул тогда влезть в море. Только вот с ее фиксатором, и тем более без него, все сложнее.       — Я тебе помогу, что тут такого. А хочешь, я тебя вообще в воду занесу? — бухнул он, не задумавшись. — Сюда точно никто не зайдет еще с час, не помешает.       Павел уже договорил, когда сообразил, что предложение какое-то... не совсем приличное.       — Я могу с закрытыми глазами, все равно знаю тут все кочки, — упрямо не притормозил он, хоть щеки и вспыхнули. — Соглашайся.       Рейвен некоторое время смотрела на него внимательно, а потом качнула головой:       — Ты умеешь уговаривать. Настырный, как Мерфи.       Почему-то показалось, что это был комплимент. И согласие.       — Я отвернусь, — торопливо добавил Павел, пока она не передумала. Ему очень хотелось затащить эту серьезную инженера в свое озеро. Особенно когда он сообразил, что она вообще могла никогда вот так не купаться в открытом водоеме — сперва из-за отсутствия на Ковчеге открытых водоемов, а потом из-за травмы.       — Зачем? Не надо, — пожала она плечами, одним стремительным движением стянула свою потрепанную курточку и бросила на траву. — Я ж не голышом в воду полезу.       Надо было срочно перестать так полыхать... Чтобы скрыть неловкость, он начал раздеваться сам — и это оказалось еще хуже. Рейвен, правда, в его сторону и не смотрела — в те короткие мгновения, когда его взгляд все-таки падал на нее, она была занята своей одеждой. Предлагать помощь снова он уже не решался.       Странное было ощущение. С девчонками на «Заре» у Павла давно никаких проблем не случалось — ни на пляже «Сюрприза», ни в раздевалке скаф-бокса, а тут смущается, как первоклассник, которого в пару с девочкой впервые поставили и за руки взяться велели.       — Ну? Ты обещал занести. На одной ноге стоять неудобно, — перебила его обрывочные мысли Рейвен. Сарказму она явно научилась у Джона. Или наоборот.       Сейчас самый шик будет не удержать ее или поскользнуться по дороге, — подумалось ему. А запросто, особенно если она продолжит ехидничать, а он продолжит разглядывать ее стройную фигуру, не скрытую больше грубоватой одеждой — только невозможно короткие, облегающие каждый изгиб темная маечка и шорты.       Но Рейвен больше не ехидничала и разглядывать себя особо не позволила. Она устроилась у него на руках так, чтобы ему было удобнее ее нести, обхватила за шею, повернулась лицом к озеру и смотрела вокруг так серьезно и мечтательно одновременно, что Павлу больше не хотелось говорить, чтобы это выражение подольше не исчезало из ее взгляда.       Пологое ровное дно позволяло погружаться в воду медленно и осматриваться вокруг вместе с Рейвен. Наблюдать за знакомым пейзажем ее глазами было неожиданно захватывающе. Медитативный спуск прервало рефлекторное движение Рейвен — едва ее ступней коснулась вода, она дернула правой ногой, обдав их обоих прохладными брызгами.       — Ой, — совсем не смущенно сказала она. — Я случайно.       — Можешь и специально, — разрешил Павел и пошел быстрее.       Спуск стал более крутым, и за пару шагов он наконец зашел достаточно далеко, чтобы суметь погрузить свою ношу в воду почти полностью. Рейвен на этот раз не вздрагивала, только чуть сильнее подобралась и сжала руки. Просьбу не задушить Павел проглотил, потому что ему неожиданно было приятно ощущать эти вынужденные объятия.       Еще пара шагов — и он стоял в воде по грудь, а Рейвен все также крепко обнимала его за шею.       — Поплыть я с тобой так не смогу, — сказал он. — Так что постоим тут.       Рейвен прерывисто вздохнула и вдруг отпустила левую руку, слегка развернулась и положила ее плашмя на воду.       — Отпускай вторую, — понял Павел. — Я удержу. А если не боишься — опусти и голову. Ложись на воду, не утонешь, да и я не отпущу.       Кажется, он зря сказал про «не боишься», потому что Рейвен с таким азартом выполнила его рекомендации, что чуть не соскользнула, но Павел ее удержал, чем немедленно начал гордиться. Все-таки вот донес, не уронил, не упустил...       Теперь Рейвен на спине расслабленно лежала на воде с закрытыми глазами, распрямившись, а он поддерживал ее под лопатки и бедра, изо всех сил стараясь не переусердствовать и не превращать поддержку в неприличное хватание руками.       — Не дергайся, — вдруг тихо сказала она, не открывая глаз. — Я не укушу, даже если ты случайно заденешь меня за задницу.       Хорошо, что глаза у нее были закрыты, и она не увидела, как глупо вспыхнули его щеки. Ну точно как первоклассник.       — Это похоже на невесомость, — продолжила Рейвен, по-прежнему не открывая глаз. — Правда?       — Это лучше невесомости, — убежденно ответил Павел. — Потому что не она.       — Тебе тоже надоел космос?       — Ага, как Джону, — усмехнулся он, с облегчением чувствуя, как отпускает неловкость. Рейвен слабо шевелила кистями рук, то ли удерживая равновесие, то ли просто потому, что ей это нравилось, вода нежно плескалась под ее ладонями, позади еле слышно шелестела листва, в лицо легонько дул теплый летний ветер... его имитация, конечно, но сейчас хотелось думать, что это правда ветер.       — У вас хотя бы эти вот моря-пляжи были, — упрекнула она. — А у нас только Кольцо.       — У вас это все будет, когда спуститесь, — возразил он. — А у нас так и останется только голограмма. Так что не стоит нам завидовать.       — Я и не завидую. — Она открыла глаза и уставилась в «небо». — Хотя не знаю, что бы я выбрала — вот такой космос, с голокамерой, или вот ту Землю в развалинах, если бы у меня был выбор.       — Выбор всегда есть, оставайся, — вдруг вырвалось у него, но он тут же стушевался, понимая, что сморозил глупость. — Не обращай внимания. Это я так...       — Я не могу. Куда они там без меня, — серьезно ответила Рейвен, не отрывая взгляд от «неба». — Но спасибо.       На берег они выбрались минут через десять, когда Павел понял, что его гостья начала мерзнуть. Нести обратно оказалось несколько тяжелее, но Рейвен словно это почувствовала и правильно сгруппировалась, обняв его снова за шею, так что он по крайней мере не терял равновесия и не боялся просто уронить.       Полотенце лежало там же, где всегда, на Рейвен его хватило, а Павел все равно предпочитал сохнуть на ветру. Одевалась Рейвен довольно быстро, помогать явно не требовалось, но вот удержать равновесие она сама не могла, и Павлу пришлось наплевать на приличия и аккуратно поддержать ее под локоть, пока она возилась с штанинами, а потом с фиксатором.       — Спасибо, Пол, — сказала она, наконец выпрямляясь. — Это было... приятно.       — Да не за что. — Тут Павел спохватился, что сам-то так и не одевался, вконец смутился и бросил: — Я, все-таки, поплаваю, ладно?       И не дожидаясь ответа, оставил девушку стоять в одиночестве и быстро вошел в воду, стараясь зайти как можно глубже и быстрее поплыть. Когда он развернулся, на берегу уже никого не было.       — Идиот, — с чувством сказал он вслух, направляясь обратно. Пора было, наконец, лечь спать, потому что работы с утра намечалось невпроворот. Как обычно.              Наконец настал вечер, когда Виктор собрал всех в «Сюрпризе» за круглым столом, за час до уже привычного общего ужина.       — Мы закончили все приготовления, — серьезно сказал он, едва все расселись, — и готовы вылетать на Землю хоть сейчас. Мы с вами уже обсудили план действий на поверхности, там все пока понятно, насколько возможно в нашем положении. Корректировки будем вносить по мере понимания деталей на месте. Остался один нерешенный вопрос, и я должен обсудить его с экипажем, но раз уж мы все теперь решаем вместе, то и с этим тоже не вижу смысла собираться за закрытыми дверями.       Павел напрягся. Они добрались до того самого больного вопроса — что потом делать им самим.       — Мы не можем сейчас определиться, как сами собираемся жить в условиях новой Земли, — тут же опроверг его мысль Виктор. — «Заря» однозначно останется на орбите, пока мы не разберемся, что на самом деле происходит внизу, какая там обстановка, и не будем иметь на руках полную информацию. Вопрос исключительно в том, кто сейчас останется на корабле.       — Высказываться можно?       Михаил говорил спокойно и ровно, как обычно, но то, что он не дождался разрешения, а заговорил сам, означало, что он крайне взбудоражен.       — Валяй. — Виктор сел на свое место.       — Я не останусь, — категорически заявил тот. — Хватит меня отстранять. Там на месте вам наверняка пригодятся и навыки инженера, и аналитика, и пилота, и... и память моя, наконец. Хватит меня за бортом держать!       — Как раз на борту, — поддел его Федор, но Михаил на него даже не посмотрел:       — Я отказываюсь сидеть в тылу!       — Хорошо.       — И можешь считать это бунтом на корабле! Пусть Варвара остается, экзобиологу по специализации там нечего делать... Прости, ты сказал — «хорошо»?       Павел не выдержал и улыбнулся. Разгорячившийся Михаил выглядел очень непривычно, но таким живым, каким они его редко видели — Павел даже соскучиться успел.       — Тебе хорошо улыбаться! — Незамеченной его радость не осталась, но истолкована была неправильно. Мишка обиделся. — Пилота, конечно, на корабле никто не оставит!       — Я не потому... — начал было Павел, но Виктор его перебил:       — Я сказал «хорошо», потому что подозреваю, что на планете грубая мужская сила в любом случае понадобится. Ну и навыки тоже. С памятью вместе.       — Пойдешь лошадью работать, инженер ты наш? — снова заухмылялся Федор. — Не отвык еще от физических трудов?       — Я не останусь, — твердо сказала Варвара. — Мне тоже надоело в запасных ходить.       — И я. — Юлин тон иллюзий не оставлял — это был таки бунт.       — А я геолог, — вставила и Катя. — Меня нельзя оставлять, я внизу необходима.       В кают-компании воцарилась тишина. Павел оглядел всех: экипаж «Зари» — ну, кроме него и Виктора — выглядел полным решимости идти до конца, видимо, вплоть до выноса «черной метки» капитану, а ковчеговцы — кроме, разумеется, Джона — казались растерянными. Дискуссия уже привычно велась на английском, так что все всё понимали, но решать тут должны были сами хозяева.       — А автопилот не сможет управлять кораблем на орбите? — осторожно спросил Монти.       Виктор качнул головой.       — Автопилот давал сбой последние несколько недель, — ответил Михаил. — Мы его без присмотра не оставляем давно.       — Опасаемся, что старушка без нас предпримет полет куда-нибудь к Ориону, — вздохнул Федор.       — А посадка на Землю... — начал было Беллами.       — Исключено, пока мы не решили, что точно остаемся на планете, — помотал головой Виктор. — Если посадить «Зарю» мы сможем, то поднять снова — не в этих условиях. Этот корабль не может сам стартовать с поверхности.       — Состыковать ее с Кольцом, — вскинулась Рейвен, и все снова умолкли. — Когда Ковчег оторвался от Кольца, минимум две станции отстыковались в штатном режиме, и стыковочные механизмы в седьмом и восьмом секторе в рабочем состоянии.       — Чтобы состыковать станции между собой, все системы шлюзов на Кольце были переделаны, — возразил Монти. — Они не универсальны, и тогда инженеры потратили не одну неделю, чтобы все совместить. Вряд ли мы сейчас сможем повторить их работу.       — Нам же не обязательно устраивать переходы с корабля на станцию, — упрямо ответила Рейвен. — Достаточно зафиксировать «Зарю» захватами.       — Отличная идея! — одобрил Виктор.       — Мы у Шедар стыковались с инопланетной орбитальной обсерваторией, — сказал и Федор, — неужели с земной станцией не сможем!       — А прежде чем обдавать нас скепсисом, Миш, — на опережение сказал Виктор, — подумай, что иначе можем и тебя тут с автопилотом оставить.       Возражений не последовало.       Зато пришлось потратить еще двое суток на стыковку. Рейвен наконец дорвалась до разрешения выйти в космос в компании Федора и Джона, которому Павел по такому случаю пожертвовал свой скафандр — у них был примерно одинаковый рост, разве что в плечах Павел был чуть пошире, но скафандр позволял подгонку по фигуре, так что сел идеально. Красные скафандры ковчеговцев, по сути, оказались просто герметичными костюмами с противорадиационной и химической защитой и не годились для выхода в вакуум, так что рабочий скафандр у них был только один, на Рейвен.       Михаил с Катей участвовали в процессе из рубки, Монти и Эмори — из Центра Кольца, которое по такому случаю «включили» снова. Харпер помогала Юле паковать аптечки. Беллами с Виктором у него в кабинете, затащив с собой зачем-то Варвару с Эхо и Роаном на прицепе, обсуждали как правильнее загружать капсулы. Павел свое мнение высказал и предоставил начальству самому разбираться. Свою часть подготовки — последние тесты для капсул, аннигиляторов и свободных скафандров — он уже закончил, и теперь не знал, что делать. Личное оружие тоже проверил и погрузил в капсулы, в расчете на всех, включая гостей, хотя этот момент упустили все, даже Михаил. Но если на Кольцо они шли в более-менее понятную обстановку, ну и плюс дипломатические нюансы, то вот что встретит их на планете, не знал никто. А после рассказов ковчеговцев и созерцания пустыни внизу доверия у Павла к поверхности не было. Это была не их голубая планета, это было что-то непонятное и потенциально враждебное. Одним мечом Эхо защиту их отряда не обеспечишь, а шарахать по диким кабанам, гориллам и неведомым зубастым змеям из аннигилятора капсулы — слишком безумно.       Однако и это важное мероприятие он уже закончил. Придумывать себе дела Павел не умел, а потому выбрал самый простой путь — пошел ломать семейный пикник в кабинете Виктора. А чего они там уединились... потом домами подружат, а сейчас работать надо. Вопрос — где.       Он уже дошел до кабинета, когда его двери раскрылись, словно поджидали, и в коридор выкатился Роан.       — Roan, ste! Nou! — выскочила за ним Эхо. С тем же успехом могла бы крикнуть и по-английски, и по-китайски: сыну точно было без разницы, на каком языке не слушаться. Выглядела Эхо не очень — запыхавшаяся и встрепанная, с выражением крайнего недовольства на лице. — Роан Блейк!       Пацан бежал торопливо и явно был счастлив, что сумел вырваться, а мама не успела вовремя среагировать. Павел поймал «колобка», когда тот собрался его протаранить.       — Куда от мамы убегаешь? — рефлекторно на русском спросил он.       — Мам! — отчетливо сказал Роан и радостно оглянулся на Эхо. Та лишь руками развела.       — Ну да, мама там, а ты убегаешь...       — Пол! — в голосе выглянувшего следом за женой Беллами было страдание. — А ты очень занят?       Так Павел оказался в «Сюрпризе», на детской площадке какого-то пятиэтажного кирпичного дома. Наверное, эту площадку заложили в память кают-компании на всякий случай... ну, вдруг у них случится прокол в контрацепции. В прямом и переносном смысле.       Роан в полном восторге носился от качелей к каруселям и на вполне понятном английском односложно требовал его качать или катать. Разноцветные игрушки, рассыпанные в местной песочнице, оказались верхом блаженства для мальчишки, а забавной неожиданностью для Павла стало отчетливое русское «Дай!», когда мячик залетел на дерево и застрял в его ветках. И когда успел нахвататься? Похоже, у Блейков полиглотство передается генетически...       — О, и тебя припахали, — насмешливо сказали от дверей, и Роан с радостным визгом понесся на свежую жертву. Рейвен поймала мальчика, подхватила на руки.       — Ну что, освободим дядю Пола? — спросила она.       — По! — сообщил Роан и вывернулся на сто восемьдесят градусов в ее руках, чтобы радостно посмотреть на Павла.       — А вы уже закончили? — глупо спросил он. Нет, идиот, они все еще висят у Кольца в скафандрах, разве не видно.       — Да, совсем. Завтра можем спокойно пристыковать вашу красавицу к нашему чудовищу, — не посчитала вопрос глупым Рейвен. — Пошли, Ро пора кормить. Беллами просил вас найти и вернуть сына домой.       — Дай! — Роан, рискуя вывалиться из ее хватки, потянулся к мячу в руках Павла.       Тот с сожалением посмотрел на игрушку и решительно закинул обратно в песочницу.       — Увы, парень, — вздохнул он. — Не получится.       — Голограмму не вынесешь из камеры, — объяснила Рейвен мальчику, как будто он мог понять, и развернулась к выходу.       — Давай лучше я его понесу, — предложил Павел, испугался, что сейчас его окатят презрением в стиле «я, по-твоему, безрукая?», но Рейвен притормозила и серьезно спросила Роана:       — К Полу пойдешь?       — По! — возликовал мальчик и вполне добровольно и даже с энтузиазмом переехал к Павлу на руки.       По пути к каюте Блейков Роан задремал, уютно устроив голову у Павла на плече, и Беллами принимал его уже спящим. С ужином у них, кажется, не сложится.       — Спасибо, — тихо сказал Беллами перед тем, как закрыть дверь.       — Пожалуйста, — ответил двери Павел и только тут сообразил, что отвечал на русском. Ну, как благодарили, так и отвечал.              Стыковка прошла благополучно. На фоне темного Кольца с бесформенными дырами и зазубринами на поверхности их серебристая «Заря» выглядела довольно чужеродно, однако захваты стыковочных механизмов держали надежно, а внешний вид конструкции мало кого волновал. На этот раз Павел, который вел капсулу с Монти и Рейвен в пассажирских креслах, не стал предлагать экскурсии, но пока облетали Кольцо от люка главного шлюза к доку «Зари», общую картину уловить и записать на память он успел.       Системы Кольца снова были отключены, все собрались на борту «Зари». Никто не хотел отдыхать, все рвались на Землю, кроме Роана, благополучно уснувшего в каюте Блейков. Было решено первым рейсом перевезти всех людей и часть самого необходимого груза, а остальные вещи — вроде гидропоники и не жизненно необходимых личных вещей ковчеговцев перевезти позже, когда разберутся с тем, где на поверхности можно жить. Всегда оставался вариант, что придется вернуться на корабль, если на поверхности будет опасно.       Разместить всех за один рейс в трех пассажирских капсулах не получалось, пассажирских мест было всего девять, и если Роана не считали, потому что он полетит у отца на руках, все равно кто-то один не помещался. Совершать из-за одного человека второй рейс было бы расточительно, так что решили использовать грузовую капсулу. Закрепить там кресло было негде, оборудование для расчистки завалов занимало слишком много места, так что пришлось собрать стоячее место для пассажира, с фиксаторами и мягкими валиками под шеей, поясницей и коленями.       Накануне, при распределении мест, чуть не вышел международный конфликт, потому что девушки «Зари» отстаивали свое право лететь стоя, как хозяева, а ковчеговцы пытались доказать, что они тут как раз вообще случайно, и это они должны рисковать, а хозяева и так в сложном положении из-за них... В итоге победила дружба и рыцарство: пилотов, детей, Беллами, которому скафандр Рейвен был узок в плечах, и прекрасных дам из жеребьевки исключили, и Джон с Монти тянули жребий в виде конфеты — вытянувший вслепую из вазочки карамельку с красной оберткой влезал в скафандр и становился гордым обладателем билета на стоячее место в транспорте. Счастливчиком стал Джон, тут же слопавший свою карамель и заявивший, что в космосе с жеребьевкой ему до сих пор сказочно везло, но это все, что он может сказать о космосе хорошего, и, чтобы его покинуть, он готов на Землю хоть прицепом к капсуле лететь на страховочном фале.       Грузовую капсулу с Джоном доверили пилотировать Федору, Павлу, как самому опытному пилоту, достались Блейки с сыном и Рейвен, Михаилу девочки «Зари», а Виктор оказался в компании Монти, Харпер и Эмори.       Отключать «Зарю» не стали, просто обесточили ненужные системы, отправили в спящий режим жизнеобеспечение и оставили полностью рабочей систему связи и управление шлюзами. Ведь им предстояло вернуться, если не полным составом — так за гидропоннным оборудованием, за подзарядкой аннигиляторов на капсулах, да и экипаж «Зари» не был готов долго оставаться на поверхности. Рейвен с Федором успели собрать портативный очиститель для пополнения запасов чистого воздуха, но еда и вода оставались проблемой. По плану, в первый заход они собирались проверить обстановку, оглядеться и решить, можно ли жить на поверхности, останутся ли там насовсем ковчеговцы — или тоже вернутся на корабль по окончанию «смены».