***
Гарри Джеймс Поттер, проснувшийся в теле младенца за пять месяцев до приснопамятного Хэллоуина, с грустью и недоумением наблюдал за своими родителями. Он искренне не понимал, как можно быть такими… такими… такими? Не далее, как месяц назад (то есть дня через три после того, как очередным утром глаза открыл не бездумный агукающий сгусток движения, а 17-тилетний ветеран военных действий) в дом в Годриковой Лощине явился Дамблдор. Собственной козлиной персоной. Явился – и ну очковтирательством заниматься! Дескать рассчитал он гороскопы (ещё одна Трелони. Вернее один – но хрен редьки не слаще.) и по гороскопам получается, что именно Гарри свет Джеймсовичу предстоит нелёгкая миссия по усекновению Тёмных Лордов в целом, и Волдеморта в частности. И предложил столкнуть будущего Величайшего Из Героев и Его-Ничего-Пока-Не-Подозревающую-Первую-Жертву лбами. Он уже придумал пророчество, которое должно дойти до… заинтересованных, всё рассчитал и подготовил – не хватает только согласия родителей. Вряд ли это бы его остановило, конечно, но… Согласие он получил. И вот это больше всего и возмущало Гарри. Он не сказал, что ребёнок выживет. Только что «скорее всего победит». Ни как он при этом может пострадать, ни что с ним сделает Тёмный Лорд в случае неудачи – только расплывчатое «скорее всего». И ведь он им ничего не подливал, никаких сильных заклинаний или ритуалов не использовал! Лёгкие чары сговорчивости – которые маг средней силы сбрасывает просто чуть задумавшись о предмете разговора – и авторитет. И всё. И родители кивают на все его речи как китайские болванчики, даже не пытаясь думать самостоятельно. Вот ведь тонкая психологическая работа! Всю сознательную жизнь они отовсюду слышали, что Дамблдор – самый мудрый, самый добрый, самый замечательный и ошибаться не умеет. Всё время обучения – с 11 до 17 – их старательно отучали думать. В итоге: почти вся Англия у доброго дедушки под пятой. И большинство этого даже не замечает. С этим надо было что-то делать. И для этого ему нужен был Волдеморт. Адекватный, сильный, живой. Не сейчас, правда, но… Поиграем ещё, директор, ох поиграем…***
БАХ! Ну, Волдеморт, конечно, не мог просто открыть дверь – её обязательно нужно было выбить вместе с косяком. Как же без этого-то? А главное – зачем? В доме, кроме слюнявящего (потому что зубов пока нет) левую пятку (Был бы взрослым – фиг бы так извернулся!) Гарри, никого всё равно не было. В точности с планом козлобородого, которого потеря Поттеров-старших пока не устраивала. Пока. Ворвавшийся в детскую Тёмный Лорд чуть не полетел кубарем, споткнувшись на ровном месте. Не о порог, не о ковёр и даже не об игрушку. О взгляд годовалого младенца. Он как-то не ожидал увидеть в этих зелёных глазах столь… концентрированный скепсис. Ему даже стало стыдно за выбитую дверь и неуместное позёрство. Чуть-чуть. – Проссссти, парень, но мне придетссся тебя убить, – скепсис сменился лёгкой насмешкой, – Ничего личного. Авада Кедавра! И с удивлением наблюдал как зелёный луч (одного, между прочим, с глазами оттенка) полетел в ребёнка, сначала тормозя всё больше и больше, а потом и вовсе остановившись в сантиметрах от цели поворачивает вспять, ударяя своего создателя. Причём сам ребёнок, судя по взгляду, был удивлён ничуть не меньше.***
Как только дух Волдеморта с воем умотал куда-то, просочившись через крышу, над люлькой тут же собрался мини-совет в составе Джеймса, Лили, Сириуса и Дамблдора – куда же без него? Родители и крёстный – которые сами думать уже не умеют – преданно пожирали глазами Великого Светлого Мага. Сам Светлый Маг, похоже, пребывал в состоянии лёгкого охренения. Восстановить картину произошедшего ему было нетрудно. И вот теперь он сидел, и с трудом удерживался от желания почесать в затылке – чтобы Светлый Образ не нарушать. Как ребёнок смог остановить Аваду? Не просто остановить – отразить! И почему Волдеморт просто не помер? А самое главное: что теперь со всем этим делать?***
План придумался быстро. И вот уже домик в Годриковой Лощине лежит в руинах, а в гостиной и детской лежат трупы, призванные изображать мёртвых Джеймса и Лили (всё-таки Дамблдора не зря считают великим магом, что вовсе не отменяет того факта, что он редкостный мудак). Гарри, потирающий кулачком шрам в виде молнии, оставшийся после наложения ограничителя, сидел в люльке, дрыгая ногами и дожидаясь Хагрида – согласно Плану забрать младенца из руин должен был именно полувеликан. Вот кого он совсем не ждал – так это профессора Снэйпа. Чёрный с лица, зельевар тенью пролетел по дому, остановившись у «трупа» Лили, в полушаге от кроватки Гарри и упал на колени рядом с женщиной. Вот тогда-то, глянув мельком в чёрные глаза Сальноволосого Ублюдка, Гарри Джеймс Поттер и возненавидел, искренне, до зубовного скрежета, до алой пелены перед глазами, Лили и Джеймса Поттеров. Если раньше, даже за то, что с их попустительства сделали с ним, Гарри их скорее презирал, то глядя на этого сильного, цельного, верного человека, прижимающего к груди куклу-подделку и почти воющего от горя, он для себя решил – он НИКОГДА их не простит. Потому что такое не прощается. И ему остаётся лишь надеяться, что горе, чёрное, тяжёлое, которое слепит профессора и мешает увидеть обман, со временем станет легче. И что он, Гарри Поттер, когда-нибудь сумеет… нет, не так… когда-нибудь заслужит право стать для этого человека частью близкого круга. Это будет ещё не скоро, но сейчас нужно отвлечь его чем-нибудь, пока он тут не свихнулся. – Ня! – увы, но для связной членораздельной речи Гарри пока был маловат. Правда Снэйпу хватило. Увидев протянутые между прутьями кроватки маленькие руки он даже попытался улыбнуться. В сочетании с выражением глаз улыбка производила просто убойное впечатление, но хоть что-то, – Дя-дя! – Да… – и сам протянул руку навстречу, осторожно обхватывая тонкими пальцами маленькую кисть, – Да, Гарри. Меня зовут Северус. – Се-е-е-вус! – и Северус почти засмеялся, глядя на недоумённо нахмуренные бровки. – Ну почти, – вот теперь улыбка была хоть и слабой, но настоящей. – Иди, – и, держа его одной ручонкой за палец, а другой указывая на дверь, повторил, – Иди! – Гонишь? – горько вздохнул Снэйп, – И правильно. Тварь, вроде меня… – Не! – и Гарри резко помотал головой, – Севус – хаоший! Но иму надо ити! Снэйп несколько недоумённо обдумывал услышанное. И правда: если его тут увидят, то ничего хорошего из этого не выйдет. Гарри – сын Лили, и раз уж Северусу не удалось спасти подругу детства, надо помочь хотя бы её сыну. И плевать, что он Поттер. – Увидимся в Хогвартсе! – зельевар легонько пожал ребёнку руку и получил такое же пожатие, только не руки, а пальца. – Ха-а-шо, – серьёзно кивнул Гарри и Северус аппарировал. Гарри нисколечко не соврал. Он действительно вернётся в Хогвартс. Рано или поздно. А пока… ну где там Хагрид?***
Хагрид таки появился. И отнёс Гарри Дурслям. Ну, Дурсли – зло вполне привычное, а потому жизнь с ними не стала для Поттера шоком. К тому же, его пока ещё слабые способности позволяли, тем не менее, весьма чётко видеть заклинание коррекции сознания, наложенное козлобородым на его… родственничков. Правда он пока не знал, как это снять, но… Знания – дело наживное. Ибо что такое, по-сути своей, память предков? Это такой защитный механизм последнего в роду. Он активируется у сирот, не имеющих при этом достаточно близких родственников. В прошлый раз – его родители были вполне себе живы, следовательно никакой памяти предков ему не полагалось. Сейчас доступ ему дала Та, Что Выше Остального. Каждую ночь он понемногу проживал вместе с предками их жизни. Пусть и не целиком, но всё-таки. А днём постепенно и почти незаметно чужой опыт сливался с его разумом, духом, телом, переставая быть чужим. Движения и знания записывались буквально на подкорку, и пусть полноценно использовать он пока мог только десятую часть всего (например он знал, что может сражаться несколькими видами оружия – движения в данном случае записывались прямо в мышечную память – но при его возрасте и теловычитании РЕАЛЬНО сражаться он сможет ещё очень не скоро) – он никуда не торопился. Заодно он, пусть не сразу и с трудом, снял с Дурслей заклятие старика. Не сказать, чтобы родственнички тут же воспылали к нему любовью и нежностью – они-то его, насильно всунутый лишний рот, собственно, любить и не обязаны – но и страх перед магией и замешанная на этом страхе ненависть постепенно уходили. Строго говоря, для пятилетнего (на тот момент) ребёнка сдержанное равнодушие – тоже не самая здоровая атмосфера. Но Гарри-то пятилетним был только физически. А так ему было… семнадцать, в которые он умер… плюс четыре года, прожитые ребёнком… да и пользуясь памятью предков он тоже взрослеет… В общем было Гарри Поттеру и на родственников, и на их отношение глубоко плевать. Настолько глубоко, что он и замечал-то их едва-едва. Так же как и они его. Что полностью устраивало обе стороны. Вот так и проходило время. Гарри учился. Всему до чего мог дотянуться. Давным-давно, на примере Грейнджер, убедившись, что лучше понять, чем зазубрить он и стремился – к пониманию. И в большинстве случаев проблем с пониманием у него не возникало. Он, что бы ни говорил по этому поводу Снэйп в прошлой жизни, дураком всё-таки не был. Он просто был как тот ёж из анекдота. Который «птица гордая». Потому что ТАМ – у него были взрослые, к которым в любой момент можно было подойти за советом. Ну, или он так думал. А после того, как все эти взрослые повернулись к нему, мягко говоря, спиной… Это оказалось достаточно ощутимым пинком, чтобы наконец полететь. А вот если он чего-то НЕ понимал – он долбился о проблемное место до конца. Либо пока не поймёт, либо пока башка не треснет. В конце концов, опять же по словам Снэйпа, «Поттер» и «ослиное упрямство» - это даже не синонимы, это вообще одно и тоже. Не быстро, но и не медленно; не хорошо, но и не плохо; не трудно, но и не легко – а десять лет прошло-пробежало. И на утро 1 августа Гарри Поттер держал в руках два письма. Одно – Гарри Джеймсу Поттеру – было написано зелёными чернилами и в точности повторяло то, что когда-то вручил Мальчику-Из-Чулана Хагрид. Другое – было адресовано Инхирду Морриган, лорду Поттер-Блэку, герцогу Певерелл, и являлось приглашением в Японскую Академию Искусств. Список преподаваемых дисциплин впечатлял: Зелья, Чары, Трансфигурация, История Магического Мира, Гербология, Колдомедицина, Этикет и Традиции, Право, Экономика, общеобразовательные предметы (вроде математики, биологии, химии, и т. д.), языки (до шести любых, человеческих, на выбор, и несколько НЕчеловеческих), Магические Народы, Фехтование (на индивидуально подходящем оружии!), Физическая подготовка, Танцы, Риторика и Философия – и это всё только первый курс. Ко второму выделяется профиль, к третьему специализация, к четвёртому можно попробовать стать Учеником Мастера или тихонько умнеть дальше. А ещё к письму прилагался кулон-переводчик и это было хорошо, потому что по-японски Поттер был ни в зуб ногой. Вопрос – какую школу выбрать? – даже не стоял. Ехать в Хог и слушать изливающийся из старого педофила маразм, или окунуться в неизвестность с возможностью получить бесценные, и столь сейчас нужные знания? Пора наведаться в Косую Аллею. И повезёт его туда дядя. Осталось только сообщить ему эту радостную новость.***
Косая Аллея… не слишком-то отличалась от воспоминаний Гарри. Шумно, людно, крикливо. Это ему категорически не нравилось, поэтому он поспешил в банк. Не имея ни денег (с собой), ни ключа – привлечь внимание гоблинов, недолюбливающих всех магов скопом, очень трудно. Но что такое «очень трудно» для Поттера? Практически второе имя. Зеленошкурые были очень удивлены, когда одиннадцатилетний ребёнок стукнул кулаком по столу и на чистейшем, но совершенно нецензурном, гоббледуке затребовал поверенного рода Поттер. Крюкохват, помнивший поколения Поттеров (в том числе и прадеда Гарри – Харальда, у которого Гарри и подцепил столь… недипломатичную манеру поведения. Как и знания гоббледука – на нём прадедушка говорил чаще, чем на английском, и всё матами, матами!), узрел и узнал в бледном и худосочном человечишке фамильные черты Поттеров, деньги которых он хранит и преумножает в течение многих лет, и страшно обрадовался. В прямом смысле: увидь его оскал кто-нибудь с чуть менее крепкими, чем у Гарри, нервами – и обморок был бы меньшим из возможных последствий. Дальше последовал пространный диалог (всё на том же гоббледуке и в том же ключе) во время которого Гарри кратенько обрисовал ситуацию, а гоблин скрипел зубами. Для этого народа – как и для любых других магических существ – дети были священны. А уж сначала бросить ребёнка, а потом прикрываться им в войне (а рассказывал Гарри что называется «без купюр», под клятву о неразглашении) – было и вовсе немыслимо. Так отчего бы не помочь теперь этому ребёнку (не просто ребёнку! Ставленнику Магии самой!), нагадив заодно Дамблдору, которого все волшебные народы одинаково ненавидят? Для него провели проверку крови и родословной. Никаких утраченных или ушедших в тень родов (со стороны матери) там не было. Немного обидно, но неудивительно. А ещё он таки действительно оказался герцогом и дважды лордом. Что и не удивительно, но у непосвящённых будет вызывать бурю недоумения. Согласно Кодексу Поттеров – лордом можно стать только по достижении 19 лет. В Кодексе Блэков стоит другая цифра – 21 год. Это только у Певереллов возраст не оговорён – вместо него там указано, что лордом достоин стать «тот лишь, кто Белоглазой Госпоже в глаза заглянул, да вернуться сумел». Вот как про Гарри. А ещё, кстати говоря, у него, волей Госпожи Магии, изменилось имя. И зовут его теперь не Гарри Джеймс, а Инхирд Морриган. Гоблин, когда увидел новое имя своего клиента, ржал как кентавр. – И чего такого смешного? – «Инхирд» на одном из первых языков – «Тот, кого не остановит даже смерть». – А «Морриган» - традиционное ирландское имя для Смерти. Понятно. Никогда бы не подумал, что у Госпожи столь… своеобразное чувство юмора. – Ну уж…***
Гарри… а, нет. Не Гарри. Инхирд, закончив дела в банке, быстренько пробежался по Косой Аллее. Купил Хэдвиг, несколько книжек – штук семь, не больше – для лёгкого чтения, ингредиенты в аптеке и пошёл к Олливандеру за палочкой. Олливандер, осмотрев его с ног до головы, только хихикнул и, ничего не говоря, сунул ему палочку в руки. Родную, из остролиста. – Не цепляйтесь за неё особо, молодой человек. – и, увидев непонимание на лице покупателя, пояснил – Магия, она не в палочке. Она вот тут, – он коснулся пальцами груди Инхирда – и вот тут, – и ткнул в середину лба. – А палочка… – слегка вопросительно протянул Поттер. – … не более, чем костыль. – согласно кивнул Мастер, – Не уподобляйтесь тем, кто, имея здоровые и сильные ноги, ездит в инвалидной коляске. – Я запомню, Мастер.***
Северус Снэйп, рассеяно наблюдающий распределение, мыслями был далеко. Он был несколько… обескуражен полученным накануне письмом. «Мне очень жаль, но до 1994 (минимум!) ноги моей в Хоге не будет. Поэтому, к сожалению, нашу встречу придётся отложить. Надеюсь, что Вы не слишком рассердитесь, но я, правда, очень хотел бы увидеть Вас.» И молния вместо подписи. И вот теперь он пытался разгадать личность отправителя. До тех пор, пока МакГонагалл не произнесла «Гарри Поттер», а из очереди первокурсников к табурету так никто и не вышел. Поттер. Он же маленьким был. Мог ли он запомнить Северуса? Но даже если запомнил – откуда он узнал фамилию, если, по словам директора, жил с магглами? Что-то тут не то…***
В аэропорту Хитроу ребёнок лет десяти-одиннадцати ждал своего рейса, чтобы улететь в неизвестность и мысленно перечислял всё, что должен был сделать перед отлётом. С родственниками он попрощался (и заодно посоветовал им сваливать и побыстрее). С гоблинами разобрался (хорошие ребята, и чего их так не любят?). Джеймса, Лили и Сириуса из родов выкинул (со свистом – чтоб неповадно было). Кран директору перекрыл (ибо не хрен!). Мантию-невидимку призвал (нечего семейным артефактам у кого попало валяться). Даже письмо отправил (одно). Всё? Всё. Жди, Япония. К тебе едут неприятности.