***
Каждое дежурство последние полгода было одинаковым: после прихода Зеркала Московские Дозоры немного поумерили свой пыл — то ли сами что-то поняли и сделали какие-то выводы, то ли Великие просто решили сделать покорный вид. Городецкая склонялась ко второму варианту. Бумажной работы почти не было — они впервые за последние полвека закрыли квартал без паники о несделанных отчётах. Стычки случались очень редко, а если и случались — обе стороны морщились, не желая вступать в открытый конфликт. Всё решалось чаще всего полюбовно — и, если честно, это было к лучшему. Перерыв позволил обеим сторонам восстановить свои силы — как Иные, так и моральные. Аня Городецкая распласталась на диване в дежурке. Еë дежурство закончилось, ничего на нём не произошло, хотя, казалось бы, в последний год слишком много с ней всего происходило. Эта круговерть вокруг неё еë самую малость раздражала: жить в подвешенном состоянии она не любила и была очень рада, когда после Трибунала осенью всё завершилось. На какое-то время. Сейчас еë снова что-то тяготило, какое-то странное присутствие, которое было направлено не куда-то в одну сторону, а в несколько направлений и плоскостей сразу. Списав это на усталость и общую повышенную тревожность, она просто стала чуть больше спать и чуть меньше пить кофе (она пыталась), но странное ощущение не ушло. Тогда приходилось глушить его музыкой и сигаретами, что, к сожалению, тоже не всегда получалось. Кстати, о курении… Аня провела языком по деснам, ощущая всем своим существом никотин. Вот и нашлась причина для того, чтоб встать с нагретого места. — Анька, ты кофе будешь? — спросил Семён, уверенным шагом заходя в дежурку. Городецкая замялась: с одной стороны, можно уже и домой отчаливать, так как дежурство у неë закончилось, а с другой стороны, подниматься совершенно не хотелось, пусть даже из-за сигареты. В последнее время она уставала быстрее, чем раньше. То ли стресс сказывался, то ли вереница событий, закрутившая её с начала девяносто восьмого года. Хотелось в отпуск на юга, или хотя бы пару дней в одиночестве в постели — выспаться, прийти в порядок. Ответить ей не дали. — Тоня, у меня попьешь. Зайди ко мне, — приказал телефон голосом начальства. Сдержать измученный стон Аня даже не пыталась, не особо заботясь о том, как это могло выглядеть со стороны: только легла удобно! А полежать и отдохнуть у себя в кабинете Гесер просто так вряд ли позволит. Тут нужен был очень весомый повод: либо смерть, либо секс. Ни того, ни другого сегодня почему-то не хотелось. Тем более с начальством. Семён по-отечески кивнул с серьёзным видом, похлопал Аню по плечу, поддержав морально, и отправился ставить чайник. Городецкая со вздохом поднялась, направляясь в знакомый кабинет. Ради чего её вызывают, она никогда не могла угадать верно: тут даже аналитические способности не помогали. Кажется, будут хвалить, окажется — ругать. Наоборот бывало редко. Неприятное предчувствие неспешно шевелилось где-то внутри, очень далеко, но явно не относясь к вызову начальства. Это было странно. — Борис Игнатьевич, можно? — Аня аккуратно постучалась. Секретарши на месте просто не было. — Заходи, — махнул рукой Гесер. — Садись. Городецкая послушно присела, попыталась прислушаться к себе. Интуиция молчала — хорошее дело, тем более, в кабинете у Пресветлого. Сам хозяин кабинета тоже выглядел, как обычно, ничего сверхординарного ситуация не предвещала, если бы не одно большое «но»: все они работали в Ночном Дозоре. — Как у тебя дела, Антонина? Как Сережа? — спросил Гесер, откидываясь в кресле. Ане стоило больших усилий не вздрогнуть от звука включившегося само собой чайника. — Борис Игнатьевич, а вы решили со мной за жизнь поговорить? Тогда тут уместнее пиво, — отозвалась Городецкая. С чего вдруг Гесер решил поболтать по душам — совершенно неясно. Но то, что он не эмоциональные связи с сотрудниками хочет наладить, было ясно, как день. Во-первых, потому что ему это не нужно было, а во-вторых, которое вытекает из первого: если ты думаешь, что у тебя нет связи с Гесером, ты уже ошибаешься. У тебя-то, конечно, может и нет, а вот у него с тобой — определенно. Как он умудряется держать в голове столько информации о сотрудниках, только отцу его известно. Подозревать Гесера в чем-то страшном было можно, но бесполезно из-за общего затишья. Никаких явных ошибок Городецкая при работе не допускала. Оставался один вариант, тот, который Ане не нравился тоже, но тот, что был хотя бы меньшим из зол. — Я бы предложил, но мне ещё работать, уж прости, — пожал плечами Гесер. Встал, отошел вбок к закипевшему чайнику. — Оля всё ещё заграницей, только теперь отдыхает. Пусть отдыхает, такое дело провернула. Аня одобрительно кивнула, хоть и не совсем представляла, какие дела проворачивает Ольга. Зато затишье в Москве теперь хотя бы было объяснимо. Аня даже расслабилась: всё в порядке, эти Великие всё такие же интриганы, просто сменили театр. А то вариант с тем, что они успокоились еë просто напрягал до жути — быть такого не могло! — Пусть отдыхает, Борис Игнатьевич, — пробормотала Аня согласно, думая, о чем именно и как рассказать начальству. Все, что можно, он наверняка знал и без неё, а вот диалог ради приличия поддержать стоило. — Сережа предложение сделал недавно, — Аня невольно улыбнулась и прокрутила на безымянном пальчике тонкое колечко. Случилось это правда неожиданно: после событий с Зеркалом прошло всего-то ничего и вот — предложение. Не какое-то вычурное, наоборот: хорошее и домашнее. У них было свидание, после которого они поехали к Сереже домой. И, лежа в обнимку под одеялом, глядя ей в глаза, Назаров и задал тот самый заветный вопрос. Ответа «нет» не было ни в одной из линий вероятностей. — Поздравляю, надеюсь, на свадьбу пригласите? — улыбнулся Гесер, подавая кружку. Пресветлый вполне мог претендовать на одно из главных мест на празднестве. Все-таки с его непосредственной подачи всё и закрутилось. — Вообще-то мы не хотели пышной свадьбы, — немного неловко сказала Аня, аккуратно принимая горячую кружку. Пальцы неприятно жгло. — И вообще… ну, знаете, расписаться и все. — Эх, молодежь! Он наверное этого хочет, а не ты, — прищурился Гесер. Посмотрел внимательно, Ане аж неловко стало. Взгляд его на секунду помутнел — или ей показалось? — и продолжил: — Девушки в этом плане более чувствительны, и не соглашаются на вариант «просто расписаться и все». А как же платья да шелка? Не хочется разве? Ты-то сама как чувствуешь? Аня нахмурилась: во-первых, платье у неё за всю жизнь было одно, и то — в детстве, когда одежду за неё выбирала мать, а во-вторых, слушать о том, как женщины относятся к свадьбе, со стороны мужчины было странно. — Да нормально все… Мне, если честно, не особо это важно, у меня ни фамильных драгоценностей, ни желания красоваться перед знакомыми нет, — заверила начальника Городецкая. Посмотрела в кружку. Там, вместо кофе, был заварен какой-то травяной чай. Это было мило: Гесер никогда не заваривал ей кофе, потому что из-за него поднимается уровень тревожности. Чему там повышаться ещё дальше, Аня не знала, но стоически пила всякие настои и ромашку. — А пышного празднования я и правда не хочу: вы же знаете, я не особо… людные празднества люблю. Да и для Иных печать в паспорте ничего не стоит, так зачем… Гесер ничего не ответил, но Городецкая отчего-то подумала, что сказала что-то не так: слишком уж задумчивым и не особо одобрительным был взгляд Пресветлого. Аня буквально кожей ощущала фразу «Неправильно так свадьбу справлять». Почему-то в голове она звучала голосом старикашки из каких-нибудь сатирических произведений. — Не остыли вы ещё к Сереже, Борис Игнатьевич, — заявила Аня, ощущая, что претензии Гесера были прежде всего к Назарову. Это немного раздражало, особенно сейчас, будто Аня сама не была в состоянии решить, как ей хочется справлять свадьбу, а как — нет. Ане никогда не была близка концепция «традиционной семьи», где мужчина — глава и голова. Все-таки выросла она в глубинке (А для Москвичей Саратов был глубинкой — дай Бог вообще вспомнят, что это на Волге, а не на Урале), повзрослела рано, и хозяйство на себе тянула, а на работу на первую рано устроилась — надо было как-то помогать родителям. Вот и характер не особо покладистый вышел. В Саратове если себя отстоять не сумеешь — пропадешь. И девушки исключениями не были. Поэтому с мужчинами до недавнего времени Аня только дружила, а любые мысли о замужестве откладывала на потом (А как же — сначала встать на ноги, получить образование, найти работу, а потом уже можно и мужика найти). Да и мужчины в Саратове были не ахти какие. Требовали верности, умения варить борщи и сидеть с детьми. Если с верностью все было нормально, то борщи у Ани получались через раз, а с детьми опыта и вовсе не было. Так что с мужчинами до недавнего времени не получалось. Да и после того, как Городецкую инициировали, они в принципе отошли на второй план. А какая разница, если впереди — вечность, и можно не беспокоиться о продолжении рода и передаче генетической информации? Но Сережа все её планы разрушил — в хорошем смысле, наверное. Закрутилось у них стремительно — пара ничего не значащих встреч, а потом — свидания. От них Аня долго бегала, потому что считала, что ничего ей с Великим Светлым не светит — Сумрак прости за каламбур! Но Сережа не сдавался, а уставший смотреть на кошки-мышки Гесер просто пнул Аню навстречу своему счастью в конце осени. Только вот эффект был совсем не тот, что Гесер наверняка ожидал. Накопительный эффект начал набираться еще после ситуации с Дикарем, когда Сережа несколько дней подряд отказывался выпускать Аню из постели после ранения (хотя какое там ранение — так, царапина, — считала Аня). В итоге после Трибунала, Назаров махнул хвостом и заявил, что из Дозора уходит. Какой там был скандал лучше и не вспоминать — Гесер ещё неделю злой ходил. Если бы не Оля, ходил бы дольше. Вот и сейчас Пресветлый причитает. — Не остыл, — согласился Гесер. — Извини, Аня, но слишком уж твой жених… Неосознанно поступает. — У каждого из нас есть выбор, Гесер, и он свой сделал, — мотнула головой Аня. Сколько раз она говорила это — и не сосчитать. — Нет у него выбора! Нет его у Великих, Антонина! — Гесер хлопнул ладонью по столу. Аня тоже начала закипать: — Нет или вы просто не хотите его искать?! Ведь сделать вид, что выбора нет куда проще, чем осознать, что может быть все по-другому? — проглотить эту шпильку Гесер не смог. — Девочка моя! — возмутился Пресветлый. Перевел дух, беря в руки какой-то свой настой: — Ладно, оставим это. Это тема для разговора с Назаровым, не с тобой. Но поверь мне, не тебе судить мой опыт, — его глаза опасно блеснули, но тут же пропали за белизной чашки с солнышком. Аня с трудом проглотила возмущение. Солнышко смотрело ехидно. — Вы меня изначально для этого звали, Борис Игнатьевич? — спросила Городецкая, через силу глотая свой чай. Гесер вздохнул, отставил кружку. — Вообще-то нет. Но, скажем так, это немного связано. — Прекрасно, — скрыть сарказм в голосе просто не удалось. — Не говори, пока не знаешь… Назарова. Я ведь о тебе в этой ситуации забочусь, — мягко укорил девушку Гесер. Аня хмыкнула про себя: «Ну хотя бы в этой, Борис Игнатьевич!». Вслух сказала: — Городецкая я ещё. Выкладывайте, что у вас там. Гесер задумчиво помолчал. Аня в это время выпила в несколько глотков бурду, которую ей навёл начальник, все-таки лечебные травы не всегда вкусные. Сделала максимально послушный и внимательный вид. — Не юродствуй. В общем, так: Ты знаешь, что Сергей фактически ещё в Дозоре — я подпишу документы только в понедельник, — Аня кивнула, это действительно было так. Задним числом нельзя было оформить увольнение. Нет, если захотеть, можно, конечно, но Гесер и не хотел. Как происходил весь процесс увольнения и споров на этот счет, Аня не знала, хотя и спрашивала. Сережа только кривился и говорил, что не хочет об этом говорить, мол, Пресветлый ему и так уже плешь проел. Аня не спорила, только говорила, что Серёжа будет похож на Ленина. Того почему-то эти комплименты не особо впечатляли. — Именно поэтому Сергей, как и ты, под непосредственным покровительством Ночного Дозора, — с намеком сказал Гесер и замолчал, позволяя пока-ещё-Городецкой самой все обдумать. Аня похлопала глазами. Ой, не нравилось ей то, куда клонит Гесер… Интуиция молчала. — Т-а-а-ак? — протянула она. Шестеренки, даже несмотря на усталость, работали ещё достаточно хорошо: — Хотите сказать, что как только Сережа уйдет из дозора ему будет что-то угрожать? Гесер, вы… — матное слово чуть само собой не сорвалось с уст, в последний момент Аня силой воли захлопнула рот. Но красноречивый взгляд явно говорил намного больше, чем Городецкая могла бы сказать словами. — Не будет, — поспешил объясниться Борис Игнатьевич. — А возможно будет. Разница есть. Аня пошевелила губами, думая, как бы повежливее и без оскорблений выразить то, о чем думала. — Пока Сережа в Дозоре — он под моей юрисдикцией. А как только уйдет — в каких-то моментах я могу быть бессилен. А он ещё Иной молодой, может натворить дел. — Сидя дома? — крякнула Аня. Гесер выразительно на неё посмотрел и отвечать на глупый вопрос не стал. — Завулон очень не любит, когда объявляется новый Великий Светлый. И пытается сразу же их убрать — ну ты знаешь. Аня кивнула: она знала. Воронку Назарова она никогда не забудет. И деликатную, интеллигентную, но смертельно опасную демонессу на крыше дома Егора — тоже. — Вряд ли она прекратит попытки убрать Сережу, — продолжил Гесер, заглядывая Ане в глаза. Городецкая тяжело вздохнула: — Гесер, что ты хочешь от меня сейчас? Говори прямо. Жертвоприношение какое-нибудь, ритуал запрещенный? Поговорить с ним, попросить вернуться в Дозор? — Аню иногда безумно бесили эти танцы на ножах и хождение вокруг да около. Сейчас же это не вызывало ничего кроме усталого возмущения: неужели нельзя было сказать сразу? Аня вроде не маленькая, поняла бы. А исполнительность у неë была. Какая — это другой разговор, но с самого факта еë наличия можно было бы, конечно, и приятно удивиться. — Хочу, чтобы ты была аккуратна, Тоня, — покачал головой Гесер. — Я? — Аня похлопала глазами. И на этот раз Пресветлый все-таки умудрился удивить её: она-то тут при чем? — Ты. С ним-то я говорил, и не раз. Только вы оба пока ещё слишком молодые Иные и даже не представляете, как на вас легко можно повлиять с помощью других. Будь аккуратна, чтобы не ставить Сережу перед выбором. Я не уверен, что он сможет сделать его правильно. Да и вообще…не поступить как-то безрассудно. — «Правильный выбор» это не в мою пользу, да? — вопрос был риторическим, поэтому его Гесер с тяжёлым видом проигнорировал. — Завулон сейчас снова активизировалась, и я тебя умоляю: просто будь аккуратнее. Не ведись на её провокации, как в прошлый раз. Аня вспыхнула: в прошлый раз она как раз-таки и не поддалась на её провокации! Завулон тогда заявилась прямо к Городецкой домой и очень заманчиво, как змей-искуситель, предложила предательство. Завулон в принципе была на змею чем-то похожа: тонкая, смертоносная и такая же ледяная. Гесер верно истолковал возмущение во взгляде Ани, поэтому добавил: — Я знаю, что ты не повелась. Но это может не случиться в следующий раз. Она очень тонкий игрок. Если что — звони. Но просто так с ней я советую тебе не общаться. — Хорошо, в черную Волгу с номером ССД садиться не буду, — фыркнула Аня, закатывая глаза. Гесер её не понял: поднял удивленный взгляд и завис. — Вы не знаете эту байку? — удивилась Аня. Потом объяснила: — Гуляла такая по стране, детей ею пугали, чтобы с незнакомцами не общались. Мол, Черная Волга детей похищает, а серийник «ССД» означает «Смерть Советским Детям», — Аня улыбнулась. Милая пугалка, особенно с высоты её возраста и развала Союза. Гесер закатил глаза. Видимо, байка не пришлась ему по вкусу. — Вот ты и следуй наказанию: с незнакомками не общайся, к машину к ним не садись… — Потом добавил, нежно фыркнув: — Советский ребенок. — Какая же она незнакомка, после… — Аня недвусмысленно подняла брови, намекая на сцену на крыше. Потом добавила серьезно: — Я в принципе не собираюсь с ней больше видеться. Я могу идти? Гесер вздохнул. — Ты-то может и не собираешься… — начальник замолчал на полуслове. Секунду он задумчиво смотрел куда-то сквозь Аню, потом махнул рукой: — Иди. Сереже привет. — Обязательно, — кивнула Аня, выскальзывая из кабинета. Секретарши все ещё не было.***
Мы так мило тыкаемся лицами в друг друга и спускаемся в метро Мы ещё не знаем, как скоро каждый из нас будет беспощадно одинок
— Серёжа! — крикнула Аня, заходя в свою скоро бывшую — хоть в это и трудно поверить — квартиру. Они уже месяц как пытаются переехать. После предложения Назаров заявил, что им нужна местность побольше. И если Аню вполне устраивали и прошлые бытовые условия, то Серёжу явно нет. Через какое-то время Аня со скрипом поддалась на уговоры жениха, и они вместе стали искать квартиру. Сейчас же они находятся в стадии подвешенного состояния. Документы оформляются, они крутятся, как могут. Серёжа уже начал потихоньку собирать свои вещи, Аня пока повременила с этим — хотела насладиться последними деньками в своей холостяцкой и до одури родной квартире. Сегодня Назаров должен был приехать к ней, и, судя по висевшей куртке и стоявшим ботинкам, он был уже тут. А запахи чего-то вкусного с кухни только подтверждали теорию. — Привет, Анют, — улыбнулся Серёжа, показываясь из глубины квартиры. Он протирал руки полотенцем, а на его торсе был мило закреплен маленький ему фартук в цветочек, который был подарком для Ани от какой-то там тёти из глубин России, даже дальше, чем Саратов. Типа Дальнегорска. Светлый быстро оказался рядом, чмокнул невесту в макушку. От него несло свежестью и совсем немного — хмелем. Ане понравилось, хоть она и точно не могла сказать, почему именно. Скорее всего, еë просто привлекал Серёжа. По крайней мере, признавать то, что ей в этой ситуации все-таки больше пришёлся по душе запах пива, не хотелось. — Как дежурство? Ты спать или покушаешь сначала? — Серёжа аккуратно помог снять куртку. — Всё хорошо, тихо. Гесер к себе вызывал, — пожала плечами Аня, снимая ботинки. Серёжа скрестил руки на груди и нахмурился. — Я покушаю, так вкусно пахнет. Спасибо, — Аня потянулась к Сереже, чтобы ещё раз поцеловать заботливого жениха. — Погоди, Ань, — Серёжа перехватил Городецкую, серьёзно посмотрел в глаза. — Что Гесер опять хотел от тебя? Городецкая пожала плечами: — Ничего такого. Просто попросил был аккуратнее. Назаров зло фыркнул. Все-таки, он тоже не особо дружелюбно относился к Гесеру. Отстранился, пошёл на кухню. Уже оттуда до Ани, снимавшей шарф, донеслось язвительное: — Хотя бы до этого Пресветлый снизошёл. Может быть, ещё просил тебя к незнакомцам в машины не садиться? Аня подавилась воздухом и закашлялась, чтобы скрыть нервный смешок. Иногда интуиция Великих проявлялась в очень странных ситуациях. Но не говорить же ему, что и об этом Гесер еë действительно просил? — Он заботится, как может. И на том спасибо, — фыркнула Аня, обнимая Серёжу со спины. Делать это было здорово, хоть Аня этот факт позорно скрывала: Серёжа был больше еë и очень тёплым. И сильным. Прижиматься щекой было одно удовольствие, а проводить пальцами по телу — другое. Но сегодня она слишком устала, чтобы вести пальцами дальше, поэтому просто выглянула из-за спины, оглядывая сковородки. — И я не знала, что у меня продукты в холодильнике есть, — хмыкнула она. — А у тебя и нет. Водка одна стояла, а продукты я сам купил, — заметил Серёжа, дернув плечом, отпил из стакана что-то, что очень приятно пахло алкоголем. — А забота его оканчивается на предупреждениях. Помнится, с Дикарём он тоже просил тебя быть аккуратней. — Серёжа, — вздохнула Аня устало. Она совсем не хотела сейчас спорить, тем более об этом. Еë отношения с Гесером были только еë отношениями. Она не простила, не снимала ответственности с наставника, просто приняла в какой-то момент. По крайней мере, ей так казалось. Хотя нервные смешки и, возможно, какая-то параноидальность появились в еë жизни после этого случая. — Что «Серёжа»? Знаешь, как я перепугался, когда тебя окровавленную увидел? Я чуть ему морду не набил, — Назаров фыркнул, накладывая в тарелку рис. — Очень заботливо, дать собственному прихвостню посадить нож в рёбра своей ученице. Российская система образования просто до ужаса прекрасна. — Серёжа! — Аня, не сдержавшись, хлопнула крышкой. — Я понимаю, ты переживаешь, но не стоит преувеличивать. Я не хочу об этом говорить сейчас. — А я хочу, Аня! — возразил Назаров. Вздохнул, потянулся к Городецкой, обнимая и прижимая ближе к себе. Провёл по волосам. Сказал тихо: — Уходила бы ты из Дозора, Свет мой. Вот это было уже совсем: вообще-то, они договорились не говорить об этом. Ни о Дикаре, ни о отставке. Аня настаивала. Мол, то, что ты ушёл — твоё право и выбор, а мой выбор — остаться служить в Дозоре, даже если опасно. Серёжа кивал и соглашался, а сейчас-то чего? — Великий Волшебник! — осадила жениха Аня. Серёжа замер — он не любил, когда его называли так. — Моё мнение не изменилось, — сказала она. — Но я не хочу об этом, хорошо? Всё, давай кушать. Как дела в поликлинике? Серёжа очень тяжело вздохнул, будто перешагивая через себя, но невесту отпустил. — Как обычно, Ань, — бесцветно сказал Серёжа, присаживаясь за стол. — У кого понос, у кого — золотуха. — Ну, да, действительно, как обычно, — постаралась улыбнуться Аня. В воздухе так и витало напряжение. Как она устала от него. Села напротив. — У нас сегодня… — только начала она, лишь бы что-то сказать, как Серёжа еë перебил: — И все-таки, что сказал тебе Гесер? Аня вздохнула, уронила вилку. Иногда хотелось отдохнуть от Пресветлого, но, видимо, он и дома будет еë преследовать. Она даже не удивится, если жених его в постели вспомнит. — Сережа… — устало попросила Аня, надеясь, что жених поймёт. Не понял. — Гесер считает, что после того, как ты уйдёшь из Дозора, тебе может угрожать опасность. Он беспокоится, что тебя поставят перед выбором: я или… кто-то или что-то. Поэтому попросил быть аккуратней, остерегаться Завулона. Всё. Чаем напоил. — Чаем напоил? А одеялко не дал? — язвительно спросил Серёжа, тоже откидывая столовые приборы. — А может и дал, тебе-то какое дело? Что ты к нему пристал? — огрызнулась Аня. — «Какое дело»?! Аня, ты моя будущая жена! — взъелся Назаров. — А он — мой нынешний начальник! — не понимая суть претензии, ответила Городецкая. — Знаешь ли, дисбаланс власти… — начал было Светлый, но Аня возмущённо перебила: — Серёжа! Он в отношениях! — Как будто это останавливает мужчин, — огрызнулся Серёжа, отпивая сок. Аня выпала. Программа зависла, будто мощнейший код, установленный на калькулятор, нашёл несоответствие в заданной функции. — То есть, тебя это тоже не остановит? — прищурилась Аня. По правде, она в это не верила. Просто хотелось, чтобы Серёжа понял нелогичность собственной фразы. — Не сравнивай меня с ним! — разозлился Назаров окончательно. Он тяжело смотрел, желваки играли на его скулах. Логическая цепочка внутри головы Серёжи всё ещё была странной вещью, которую Аня не могла разгадать: вот при чем в этой ситуации сравнение с Гесером? — Я не сравниваю тебя с ним. Я сравниваю тебя с другими мужчинами, которым ты дал характеристику, — упрямо тряхнула головой Аня. Внутренний аналитик желал доказать свою правоту и сказать, что выводы ложные. А вот мозг говорил молчать. — Хватит! Аня вздрогнула, закрывшись руками от резкого звука битого стекла. Серёжа швырнул стакан в стену — осколки разлетелись в разные стороны. — Я не хочу это слышать! Городецкая подняла испуганный взгляд на жениха. Тот тяжело дышал. С неприятным и резким звуком он отодвинул стул, встал. — Приятного аппетита, светлая дозорная, — последнее Сережа чуть ли не выплюнул, развернулся и ушёл из кухни. Аня по инерции проверила наличие воронки над головой. Вздохнула, роняя голову на ладони. Приехали. Где-то в прихожей зазвонил телефон, разрезая тишину квартиры. Аня сидела как в прострации, слушая трель и невидящим взором смотря на нетронутую тарелку риса с мясом. Есть совершенно перехотелось — казалось, съешь кусок и тебя стошнит. Отвечать на телефон тоже не было сил.Твои фразы, как стакан со льдом — они, похоже, всё, что меня может согреть
Городецкая устало положила еду обратно в сковородки, восстановила разбитый стакан. Прошлась до двери, чтобы увидеть на телефоне пропущенный от Гесера. Быстро удалила его, чтобы Серёжа не увидел. А то будет еще один разбитый стакан. Назаров читал книгу в постели, когда она зашла в спальню. Аня хотела что-то сказать, но так и не смогла понять, что именно надо говорить. Поэтому просто разделась и нырнула под одеяло. Зимнее солнце светит в окна ко мне по утрам, — Ань… — Городецкая вздрогнула, подняла глаза на жениха. Тот смотрел с грустью и каким-то глухим отчаяньем. — Я люблю тебя, — прошептал он, наклоняясь ближе. Поцеловал в щеку. — И очень волнуюсь за тебя. Извини, — сильные руки обняли еë, притягивая ближе. Губы прошлись по шее, — Сначала воронка… потом Дикарь, мел этот… Зеркало, Трибунал… Безумие одно. Аня попыталась отстраниться — секса сегодня не хотелось. Руки Назарова нырнули под футболку. Ты же не сможешь защитить меня от холода. — Я знаю, но я не хочу сегодня… — прошептала Аня Сереже в шею. Попыталась вывернуться ещё раз, но тихий шёпот остановил еë: — Тихо… — от укуса на ключице пробежали мурашки. — Давай поможем друг другу расслабиться? В нашем космосе зима… Аня прикрыла глаза. Да… Расслабиться можно. Она устроилась удобнее, затихла в чужих руках. Ночную тишину потревожил звук тихого голоса вместе со звуком расстегивающейся ширинки: — Я тоже тебя люблю, Сережа. В нашем космосе зима. Заснули они в обнимку. Целый стакан лежал в раковине. Если ты разбудишь меня, я не хочу просыпаться.