До самой смерти и даже дальше

Чонгук уверенно держится в седле и часами думает о своем грузе. Пока не поздно, можно скинуть прямиком на землю. Его просто задерут звери, а Чонгук запретит стае уходить в сторону найденного им поселения людей. Ему не понять людей, но чувство жалости правит сердцем. Он — вожак — должен быть строг. Но он привозит на их территорию человека, своей кровью залившего все седло и коня. Спрятав омегу в доме на отшибе, Чонгук оставляет там и уставшего от трёх суток скачки жеребца. Солнце только-только коснулось лучами зеленого мха на улочках, а улыбчивые жители высыпали из домов. Сгоняя сон, кто-то потягивается, кто-то уже спешит по делам, а детвора заговорщически обсуждает, где будет сегодня куролесить. Чонгук чувствует абсолютное счастье, проходя мимо своего народа. Он отвечает на каждое сказанное ему теплое слово, улыбается всем в ответ и наконец вздыхает полной грудью, что не мог сделать из-за тревоги вдали от дома. По крови бежит умиротворение. Не только его — всей стаи. — Вожак, — Юнги улыбается и склоняет в формальном приветствии голову, — тебя долго не было. Он втягивает едва заметно воздух и расслабляется, когда чует, что Чонгук не ранен. — Иди за мной, — негромко просит альфа, вслушиваясь в сотни одновременных шагов в их деревне. Этот шум всегда успокаивает его. Его стая в порядке, пусть и тосковала по вожаку. — Сегодня будет общий ужин? — Интересуется Юнги и приравнивается к шагу Чонгука. — Судя по всему, — вожак поворачивает голову в сторону центра деревни и вслушивается в щебет омег, несущих новости о его возвращении. Стоило вести разойтись, как омеги единогласно начали проговаривать список угощений на вечер. — Да. Он ласково улыбается и проникается общей радостью. Быть дома приятно. — Если ты будешь продолжать отлучаться, нам никаких запасов не хватит на зиму, — шутит Юнги и улыбается, когда Чонгук тычет его локтем под ребра. — Соль на рану не сыпь. — Яблок мало осыпалось, не волнуйся. Чонгук тяжело вздыхает и ясно представляет предстоящую работу. Друг поддерживает его, коротко хлопнув по плечу, и первым стучится в дом Хосока. — Он не у меня, Юнги, — нараспев тянет Хосок и спиной выходит из дома, придерживая для себя дверь. В его руках огромный таз, забитый ярко-пахнущей травой, отчего Чонгук морщит немного нос. — А ты не морщись мне тут, мало того, что не раненный, так еще и оскорбляешь мое дело. Он ставит свою ношу на землю и принимается развешивать травы на утреннем солнце. — Ты хоть скучать умеешь? Меня почти две недели не было, — вожак закатывает глаза и сцепляет руки на груди, следуя за Хосоком. Альфа оборачивается и окидывает Юнги взглядом, после пожимает плечами. — Умею, конечно. Но за тебя нет смысла волноваться, — Хосок подмигивает и возвращается к своему делу, прекрасно зная, что немного выводит вожака из себя. Но Чонгук лишь улыбается. У него-то сердце есть в груди, он скучал даже по этому выскочке. Хосок улыбается шире, почуяв его настроение, и откладывает в сторону свои травы. — Что хотел? — Он первым направляется к тропе от своего дома, чтобы пойти к центру деревни. — Я привез омегу, — негромко делится Чонгук и направляется в обход главных улиц к домику, где оставил добычу. — Недурно, у Уджина как раз скоро гон, возможно он признает свою омегу, — задумчиво отзывается Юнги, увереннее идя к домику, когда понимает, куда хочет их отвести вожак. — Почему “привез”? — Хосок, напротив, сбавляет шаг. Чонгук оборачивается на него и заглядывает в глаза, дав почувствовать собственное напряжение. — Святые угодья, — выдыхает Хосок, — Чонгук, пожалуйста, скажи, что я плохо тебя знаю и всё неправильно понял. — “Привез” потому что верхом на коне, — Чонгук делает паузу и его бы порадовала досада на лице Хосока, но не в том случае. — Привез, потому что этот омега — человек, и его пытались убить. Воздух наполняется тихим напряжением. Юнги сглатывает и делает несколько выдохов, смотря на Хосока. Но тот молчит, лишь кидает в ответ угрюмый взгляд. — Чонгук, — Юнги старается говорить спокойно, но у него плохо получается скрыть напряжение. — Это человек. Здесь. — Он был без сознания трое суток и очень слаб. Не думаю, что он сможет даже подняться на ноги, — ответив на его взгляд, Чонгук дает им почувствовать в своем голосе неуверенность. — Я знаю, о чем вы думаете. — Что это ужасное безрассудство? — Саркастически уточняет Юнги, а Хосок лишь усмехается на его слова. — Именно. Но кто, как не вожак, должен нарушать правила? — Чонгук улыбается, когда от друзей сходит напряжение. Хоть они признают его силу и готовы подчиняться, без них он не чувствует себя вожаком. — Я должен его увидеть! Едва сдержав недовольное мычание, Чонгук оборачивается на бегущего к ним со всех пят Чимина. — Ты ведь слышал, — едва различимо шипит он Хосоку, но тот лишь подмигивает. — Он мой ученик, так что все равно пойдет помочь. Да и его муж тут, — Хосок кивает на Юнги, который возвел глаза к небу и, кажется, молится святой Тэлики. — Так что все равно узнал бы. — Только теперь у нас не будет спокойных часов, чтобы решить, что делать, — мило улыбается Юнги и приподнимает руку, когда Чимин добегает до них и врезается в альфу, крепко обвив ладонями его талию. — Человек, у нас! Чонгук, это лучшее, что ты мог сделать! Только Чонгук, переглянувшись с альфами, уверен, что они почти единогласно считают, что теперь это одно из его худших решений.